Все Круги Ада. Освобождение

      Проникнув в смертную сферу, Властитель нашел Землю и спустился к ней. Абсолютная тишина встретила его, безбрежная водная гладь раскинулась по всей планете, всюду, куда ни падал взгляд, - жизнь, раньше так обильно бродившая здесь, исчезла. Свершился всемирный потоп, положивший конец облеченным в тленную плоть бессмертным, начавшим появляться здесь, свершилась великая кара за тщеславие этого мира, собравшегося дотянуться до Всевластителя.       Отец был прав. То, что делал Брат Тьмы, было крайне опасно и невозможно. Несмотря на обвинение в самовозвышении, желании потешить свое властолюбие, которыми упрекал его Сын, Демиург действовал так не только из чистого эгоизма. Да, Он властвовал надо всем существующим и не хотел лишиться этой власти, но за этим стояло нечто большее, независимое даже от Его желаний и власти. Это был порядок, положенный извечно, благодаря которому существовало все, что могло существовать. У Него, Демиурга, Источника всего существующего, тоже было свое предназначение, отказаться от которого Он не мог, не обрекая на гибель Себя, все Бытие. Он стоял между Ничто и смертным миром, и Его делом было сохранять их равновесие, двигать внешний мир, для того, чтобы удержать его на своей орбите, не позволить ему упасть в Ничто, повлечь за собой и Обитель, и Его Самого. Ничто, некогда выбросившее, создавшее Его одним спонтанным, иррациональным актом, так же легко могло поглотить свое творение опять, и делом Всевластителя было заботиться, чтобы этого не случилось. Поддерживая порядок, Он поддерживал Свою вечность. И не из одной скуки и безысходности этой вечности были созданы Им Сыновья. Была в том своя неумолимая необходимость. Совершенное, великое колесо Целого, ОНО, извечно кружилось в своем нескончаемом танце, и тогда, как края бешено неслись по кругу, уходя и возвращаясь к себе, Центр его, Ничто, не знал ни времени, ни движения. Вечный покой царил в Центре, но чем далее от него, тем быстрее было движение, тем больше орбита бесцельного кругового полета, вечный круговорот, положенный Центром без нужды и стремления. Замкнутым в совершенную сферу стояло Ничто, незримое и неведомое за своим бесплотным ограждением. И не только смертный мир, но даже в Обители никто не знал, что это такое. Потому что Ничто не могло быть ни чем. Как леденящее душу напоминание о всегда готовой угрозе дышало оно, вселяя трепет во всякого, кто осмеливался о нем помыслить. Ничто не было местом, потому что не имело пространства, не было даже смертью, потому что смерть - это что-то, это боль, это страх, то, что бывает после жизни, и на ее основе рождается жизнь, энергия умершего переливается в другое, входящее новое. Но Ничто было большим, чем смерть, оно не допускало в себя и не давало из себя. Ничего не могло быть ужаснее, чем оно, ни для смертного мира, ни для Обители. И лишь абсолютное Бытие, Демиург, выброшенный им из себя и находившийся к нему ближе всех, балансировал на этой грани. Его заботой было не сорваться, а для этого следовало вынуждать смертный мир стремиться, пока он двигался - не падал в бездну. Стремление же возможно лишь там, где есть страдание. Недостаточность чего-либо - страдание, словно плеть, подгоняющая к удовлетворению, к абсолютному. Но едва достигается абсолютное счастье, власть, наслаждение, насыщение, покой, - как тут же разрушаются, превращаясь в свою противоположность, превращаются в новую муку, так как невыносим абсолютный покой, подобен смерти и хочет движения, пресыщение ищет голода, абсолютная власть умирает без борьбы. И мир бежит по кругу, гонясь за недостижимой целью. И Демиург подстегивает его, делая страдания невыносимыми, чтобы надежнее было движение, чтобы у мира хватило сил удержаться и удержать Обитель, не дать ей исчезнуть в Ничто. Избыток страдания не повредит, но покой смертного мира - гибель для того, кто стоит между ним и Ничто. Демиург и создал для этого смертное, и положил ему свои законы - законы равновесия. И все же, для обеспечения существования Обители, мир должен был перевешивать, то есть двигаться быстрее, чем приказывал этот порядок, страдать больше, чем велят законы. Раз и навсегда запущенный в круговой путь, мир мог существовать без Обители, но Обитель без него - нет, потому что абсолютному Бытию двигаться некуда. И поэтому Демиург постоянно вмешивался в смертную сферу - действие одних законов позволяло выжить только миру, лишь власть Всевластителя сохраняла Обитель.       Но, находясь в непосредственной близости от Ничто, от Центра, являясь его оправой, Демиург не был способен править внешним миром сам. Хотя и противоположен Ничто, Он был наиболее близок и подобен ему в своей неподвижности и вневременности. Абсолютное Бытие, все имеющее в себе, - к чему ему стремиться и куда? Он не мог двигаться, не зная временности и пространственности, не мог проникнуть в подвижную, насыщенную временем сферу. Именно для этого Отец породил Сыновей. Являясь двумя равными частями Единого, противоположными сущностями, они были не абсолютны, несовершенны, не исполнены всего в своей полноте. Он отнял их друг у друга и лишил возможности соединиться, превратив во враждебные силы, заставляя вечно стремиться к тому, чего у них не было, голодать. Но зато, благодаря этому голоду и страданию, - быть способными к движению, стремиться, проникать в смертный мир. Братья были орудием, руками Демиурга, которыми Он правил. От их равновесия и исполнения своих ролей зависел порядок. И за этим следовало следить. Именно поэтому, а не только из самолюбия Всевластителя, было запрещено родиться сыну Брата Тьмы - власть смерти увеличилась бы. Половина единой сущности, которую он собой представлял, получила бы вторую, подобную ей, а потому не враждебную, способную соединиться с ней в единое. Но это была бы единая сущность, лишенная противоположных качеств Светлого Брата, в ней присутствовала бы одна смерть, одна тьма, один холод. Мир рухнул бы, получив второе начало, равное по силе Демиургу, но, в отличие от Него, не соединяющее в себе в гармонии смерть и жизнь, свет и тьму, силу и мягкость, ненависть и любовь, а несущее лишь одну сторону и уничтожающее равновесие.       Прав был Демиург и в том, что Брату не полагалось находиться в смертном мире. И не только потому, что Отец этого не хотел, желая всегда иметь Сына при себе, чтобы он, ни на что не растрачиваясь, выполнял свое предназначение, давая Ему энергию, необходимую для власти и творения. И не только потому, что, имеющий в своей власти лишь ненависть, он желал иметь, будучи смертью, пытался быть рядом с живым. У Властителя Смерти не имелось другого выхода, он не мог не стремиться к тому, чего был лишен, это стремление к своей противоположной половине дал Братьям Творец, так как им следовало вечно желать того, что недостижимо, чтобы никогда не утратить своей способности к движению. Да, Брат, борясь при этом со своей собственной сущностью, страдал, а так, как он являлся частью Отца, то страдания его становились страданиями Всевластителя, пусть для абсолютного Бытия и были только отголосками боли страдающей сущности. Но, хотя и обладающие способностью к движению, и знающие, что такое время, Братья были вечными жителями Обители, не принадлежали к внешнему миру, не могли окунуться в его сумасшедший бег. Правя им, выполняя свою работу, они правили над ним, всегда были при нем, но никогда - не в нем. Их время не было временем смертного мира, так же, как отличалось и пространство. То, что Светлый Брат правил при свете, не значило, что с наступлением ночи ничто не могло родиться и жить. День его был не временем суток, а часом жизни. Так же, как и то, что им не позволялось встречаться, не означало, что Братья никогда не могли видеть друг друга. Не могли встретиться их сущности, их силы. Их территория была не пространством смертной сферы, а территорией их власти. В смертном мире жизнь и смерть существовали рядом и свершались одновременно, потому что законы, по которым двигались Братья, были законами Обители, их время и пространство отличались от внешних, присутствуя и правя в движимой тленной сфере, они никогда не были с ней, не сливались с ней, оставались над, за - в своем мире.       И когда Брат ушел в смертный мир, несмотря на все его усилия и защиту, на которую он растрачивал свою власть, сумасшедшее время бренной сферы налетало на него и, незримо проносясь, жадно хватало, рвало неподвижную по сравнению с ним вечную сущность. Это не было способно уничтожить Властителя, но заставляло усиливать защиту, пытаться избежать страданий. Светлый Брат получал преимущество, а значит - опять нарушалось равновесие.       Но гордыня, в отличие от мягкости и смирения его Брата, тоже являлась частью сущности Брата Тьмы и, ослепленный ею, он ничего не замечал. Не хотел замечать. Властитель всегда был уверен в своей силе, верил, что создан, чтобы править, и абсолютно свободен. И только это имело для него настоящее значение. Да, он любил Марию, вернее, изначально лишенный этого качества, пытался научиться любить. И дело было даже не в Марии, а в его зависти людям, их способности иметь что-то в своих руках, не наблюдая, как оно мгновенно рассыпается пылью и исчезает во тьме, стоит прикоснуться. Брат не сочувствовал человечеству. Будучи сосредоточенным исключительно на себе самом, он стремился разрушить закон, мешающий ему достигнуть невозможного. Обманывая себя, закрытый в стенах защиты, он говорил себе, что уже не одинок, что он научится быть рядом. Но она представляла собой всего лишь смертную, одну из миллионов возможных, кого Брат мог выбрать. И все же, он выбрал ее. Это был его выбор, его воля. И этот мир выбрал он, потому что так желал. Да, он был счастлив с ними. Пытался. Так же, как пытался сделать их счастливыми. Это было самым дорогим в его одиноком бесконечном существовании. С Марией Властитель мог чувствовать нежность, ради этого тепла он все покинул и, вечно берущий, стремился дать ей то счастье, тот покой и радость, на какие не был способен. Брат, вечно голодный и одинокий, хотел иметь. И это были его женщина, его мир. И вот он сам все уничтожил, его руками уничтожили то, чем он дорожил. Произошедшее было наибольшим унижением в его вечности. Он оказался ничем, рабом, игрушкой, лишенной свободы.       Самым ценным для его гордого духа была свобода. Но в тот час ему показали, что никакой свободой он не обладает, что полностью зависит от воли Демиурга, с ним сделают все, что угодно, и он не будет способен сопротивляться. Брат увидел, кто он: лишь сосуд, в который вложили энергию, служащую Отцу. Не сила принадлежала Брату, а он - силе, не он решал, что делать с собой и с ней, а тот, кто распоряжался им. Эту силу против его воли могли взять и направить, использовать по своему желанию, его заставить направиться и выполнить все, что требовалось. Он был нужен Отцу для того, чтобы править, для того, чтобы уравновешивать Брата и, собирая энергию смерти, энергию, которую только он был способен вынести, превращать ее в безопасную и передавать Демиургу. Всевластитель нуждался в нем как в носителе силы и никогда бы не отпустил его и не уничтожил. Демиург мог отнять у него эту силу и передать другому, но, происходя из сущности Брата, она существовала только до тех пор, пока существовал Властитель. Всевластителю было необходимо послушание Брата, выполнение им своих функций. Иначе приходилось расходовать энергию на то, чтобы ломать его волю, которая так или иначе не была способна противостоять Демиургу, но тоже обладала божественной мощью, являлась достойным соперником. Брат должен был двигаться по своей орбите сам, но бунт его заставлял Отца тратить силу на насильственное движение его по этому пути, и при этом - опасаться, что он все же свернет и окажется способным обратить свою Тьму против Обители. Властитель не мог не выполнять того, к чему его принуждали, и все же нес в себе опасность, пока делал это против своей воли. Он должен был желать повиноваться и служить, именно этого добивался Всевластитель. Брату Тьмы следовало покориться, только этого ждала Обитель, отпуская его взглянуть на результаты своей строптивости и бунта. Сопротивляясь, он приносил вред лишь себе.       Но гордости Властителя была необходима свобода. И он возненавидел себя и мир, когда прозрел. Он ненавидел свою сущность, что так послушно выполнила волю Всевластителя и покорно приняла в себя то, что он не желал принимать. Демиург вложил в него власть, силу, а главное - волю, способную стремиться и желать. Но не дал свободы. Что толку в стремлениях и желаниях, если без согласия Отца он все равно не был способен сделать что-либо, если был лишь его послушной рукой, инструментом, поддерживающим порядок в мире, существовал лишь для того, чтобы исполнять волю хозяина. Брат возненавидел и этот мир, и это существование, и Отца, что сделал его таким. Без свободы он не хотел жить. Пусть вечно, пусть владея половиной Бытия, но, сам оставаясь рабом, - зачем ему было это существование?       Дело было даже не в том, желал ли Брат Тьмы того, или нет. Гордыня и ненависть были вложены в его сущность изначально, так же, как и смерть, одиночество, холод, как тьма. Смирению и мягкости Светлого Брата не требовалось бунтовать, а он не мог иначе, и в своей жажде свободы - тоже был несвободен. Этот жребий был ему положен с его сотворения, и он только шел предначертанным ему путем.       Брат бесцельно метался в воздухе, безумными глазами глядя на спокойную водную гладь. Он помнил то ужасное мгновение, когда душа Марии тонула в его пустоте, не мог забыть мучительное отчаяние, переполнившее его, когда почувствовал ее боль и обиду. Она ждала, ведь Властитель обещал вернуться и оберегать ее, а вместо него пришла его смертоносная сила, холодной волной накрыла весь мир, страшным предательством раздавила ее и не рожденного ребенка. И Брат закричал в ярости, собрав всю свою ненависть, швырнул ее вверх, туда, где наблюдали за его страданием безмятежные сущности и холодный Отец. Черным ядром ворвалась она в Обитель, разметала воздушные своды и сады, поглотила хрупких бестелесных ангелов, попавшихся на ее пути. И Обитель содрогнулась от страшного удара, по реальности поплыла зыбь небытия. В ореоле губительной власти Властитель Смерти понесся к Престолу, намереваясь уничтожить и его, и Отца, архангелов и стихий, себя и все Бытие. Его безумная сила разорвала цепь бессмертной армии, пытавшейся заслонить от него Обитель, оставляя за собой мертвенный след, устремилась к Демиургу. Он был лишь половиной сущности Отца и ровно вдвое слабее Его, но именно ему во владение были отданы вся ненависть, все зло, гордыня и жестокость Бытия, его гнев не мог сравниться ни с чем, сама неумолимая, слепая Смерть неслась вперед, и в этот момент остановить ее было невозможно.       И все же ее остановили. Престол заслонил собой Властитель Жизни. Он даже не ударил Брата своей невыносимой для него противоположной силой, просто заступил ему дорогу, вскинул руки и ослепительными крыльями закрыл Престол. Несмотря ни на что, Брат Тьмы не был способен отказаться от тоски по своему Брату, будучи его второй сущностной половиной, не смог уничтожить его так просто. Он начал замедлять скорость, теряя бешеную силу удара.       - Прочь с дороги, Брат!       - Опомнись, Темный Брат! Остановись!       - Прочь, или я смету тебя со своего пути!       Он остановился всего лишь на мгновение, но и этого оказалось достаточно, чтобы и Демиург, и Брат, и все войско сущностей, объединив свою энергию, смяли его, отшвырнули назад, обернули его силу против него же самого. Брат Тьмы рухнул, закрылся в форме сферы, уже не нападая, а только обороняясь от убийственного света и огня, и вокруг него тут же воздвигли сияющую клетку из божественного серебра Брата, разбить которое тьма была не в состоянии.       - Безумный! - сказал Демиург, глядя, как оглушенный Властитель принимает облик демона, с трудом поднимается с колен. - Ты не можешь уничтожить Меня! А если бы мог, то тем самым уничтожил бы себя самого. Ты посягнул на само Бытие!       - Я только хотел свободы и счастья.       - Ты Мое орудие, твое предназначение - исполнять Мою волю, и ничего другого хотеть не должен.       - Зачем же Ты дал мне волю? Только чтобы я страдал? Дай тогда и свободу.       - Воля и страдания тебе нужны, чтобы ты выполнял свой долг. Но ты пошел против Меня, нарушил законы бытия, даже попытался свергнуть Меня, своего Отца! Ты знаешь, насколько велико твое преступление.       Брат склонился.       - Уничтожь меня.       - Уничтожить? - Всевластитель засмеялся. - Я вижу, ты не отказался от своих планов! Тебе прекрасно известно, что ты - часть Моей сущности, и уничтожив тебя, Я вдвое уменьшу Свою силу и власть, нарушу равновесие и погублю Обитель. Нет, ты мне нужен. Я буду держать тебя здесь, но отныне ты не сможешь пытаться нанести Мне вред.       - Пока я существую, не смирюсь. Я Властитель, половина Бытия, моя сущность божественна, я подобен Тебе, и рабом не буду. Дай мне свободу, я уйду и не буду мешать Тебе.       - Никто тебя не отпустит. Твоя сила нужна здесь. И о какой свободе ты говоришь? Только Я властвую над этим миром, над каждой галактикой и каждой пылинкой в ней. Повсюду, где есть Бытие, - всюду Моя власть. Бытие - это Я. Никто не способен освободиться и нигде невозможно укрыться от Моей воли.       - Можно! Твоя власть кончается там, где кончается Бытие. Если это единственный путь, я уйду в Ничто!       - Никуда тебе не уйти. Ты никогда не решишься на это. Да и Я не позволю ослаблять Себя. У тебя не будет и той толики свободы, что ты имел. Отныне ты отвержен. Обрекаю тебя на вечное изгнание. Лишаю тебя Царствия и приговариваю к геенне. Отныне и вовеки веков твоя холодная сущность будет гореть в огне, пока не выжжется на ней печать смирения и раскаяния.       Бестелесные сущности не знали физической боли, их страдания были другими - жажда творения, холод одиночества, тоска, ненависть, влияние чужой энергии, - и Слово, гневное Слово Демиурга, Слово, которым они были сотворены и могли быть уничтожены. Для Тьмы огонь был ужасен, но еще мучительнее было само выслушивание приговора. Властитель упал, скорчился в ногах у Отца, напрасно пытаясь укрыться за охранным щитом. Слово пробивало всю его защиту, а серебро лишало власти.       - Второе наказание выберешь себе сам.       - Смерть.       - Смерти не будет. Мне нужна твоя сила.       - Забери ее. Я не хочу служить Тебе, не могу быть Твоим рабом. Дай мне огонь, который я не вынесу. Если мне нельзя быть свободным в Бытии, отпусти меня в Ничто.       - В Ничто ты свободен не будешь, тебя просто не станет, как не ставало смертных, которых ты забираешь. И даже больше, ведь при смерти всегда что-то остается. Мертвые - были, они помнятся, их энергия течет в дальнейшем живом. В Ничто нет и этого.       - Мне известно, что такое смерть. Я ношу ее в себе.       - Но ты не способен обратить ее на себя! Ты только сила, которой Я правлю над миром. Ты - жнец, и твоя работа Мне нужна.       - Отдай мою власть Брату. Он послушен Тебе. Позволь ему забрать меня. Я прошу огня и света.       - Нет! Объединив ваши две сущности, Я сотворю Свое второе Я. Мне нужна ваша раздельная сила. Огонь, который ты получишь, не уничтожит тебя. Но его будет достаточно, чтобы ты смирился. А раз ты не способен выбрать себе наказание, Я выберу его Сам. Я дарую тебе то, чего тебе так не хватало, - ты не будешь терять, что берешь. Отныне жизни, которые ты будешь брать, не растворятся в твоей сущности. Ты станешь получать души неугодных Мне, тех, кто грешил против Меня, и вечно терзаться их гневом и ненавистью, болью и раскаянием. Все их страдания сохранятся в твоей душе, ты никогда не останешься сам. Я дам тебе их души, чтобы ты страдал их мукой, а им - твою форму, чтобы они получили твое страдание огнем. Ты увидишь, что происходит с теми, кто смеет идти против блага, которое несу Я, кто служит себе, вместо того, чтобы склоняться перед Моим законом. Ты их учил этому? Ты их за это и будешь терзать. И очень скоро покаешься.