Молчание и покорность

Люди в целом неискренни в сексуальных вопросах. Они не демонстрируют открыто свою сексуальность, а прячут ее, надевая на себя плотное пальто, сшитое из материи под названием «ложь», как будто в мире сексуальных отношений стоит плохая погода. З. Фрейд

Настоящее

— Я в сотый раз тебе, блять, повторяю! Они осуществляют межрегиональные перевозки прямым автотранспортом грузоподъемностью до 20 тонн! Слышишь меня?! До двадцати… — уже почти кричу я, сжимая в кулаке телефон. Что ж эта курица тупая понять-то не может?! — Мне так и записать, Артур Николаевич? — тянет Ника, а я, едва не вою от злости, с трудом удерживаясь от желания прибить ее молнией прямо по мобильной связи. И где только такую дуру нашли?! Уволю! Нахер уволю к чертям собачьим! Нажимаю на красную сенсорную кнопку и отшвыриваю телефон на диван. Наливаю из графина стакан воды и подхожу к окну, пытаясь отвлечься и успокоиться. Останавливаюсь взглядом на мелькнувшей среди толпы фирменной жилетке доставщика и тут же зло отвожу глаза. Вжавшийся в кресло Мур осторожно начинает что-то говорить, но я не слушаю, думаю о своем. Нужно будет еще поручить Татьяне отослать клиенту эскизы и тетку из бухгалтерии заставить наконец-то отнести отчет, потому что меня скоро съедят с потрохами. А еще закончить с ремонтом лестницы, а то баба Нина уже второй раз спотыкается о балку. Хотя, впрочем, денег сейчас не много, можно и повременить. Лучше заложить в бюджет на следующий год, а то… Мур демонстративно кашляет, привлекая внимание, и я вздрагиваю, моргаю пару раз и спрашиваю: — Что, прости? Я прослушал. — Я говорю, — вздыхает он, — что ты слишком загнался. И скажи мне, пожалуйста, нахрена ты вообще полез к коммунальщикам? Мне сегодня звонил Макаров. Он бьется в истерике, не может понять, почему его заставляют класть асфальт на Олейника сорок. Это же нецелевое использование средств, понимаешь? Там уже завтра прокуратура будет… — Да похер, — лениво отмахиваюсь, закладывая руки за спину. Стараюсь на друга даже не смотреть и вообще чувствую себя провинившимся первоклашкой. Мне гадко от того, что я делаю, и гадко от того, что я не делаю. Не смотрю на него. — Похер? Артур, ты ебанулся или… — он округляет глаза и тянет: — или подожди-ка, а уж не двор ли это твоей Дианочки, а? Молчу, а он ржет уже во весь голос. Ему смешно, а мне плакать хочется. — Боже, дебил ты, дружище. Она же даже не поймет, что это твоя работа. Или ты хочешь потом на свеженьком асфальте написать «Диана, я люблю тебя, твой Артур»? Типа депутаты перед выборами скамейки и детские площадки фамилиями размалевывают, а ты своей девочке асфальт во дворе положишь? — Мур хохочет так, что едва ли не подвывает, и мне от его слов становится жутко и душно. Все это действительно глупо, но я только раздраженно выдыхаю: — И асфальт положу, и домофон, блять, к двери присобачу! — Может, еще и в подъезде ремонт сделаешь? — Сделаю, Мур, сделаю, не сомневайся! Все, чтобы она меня простила. Черт возьми, я понятия не имею, почему она обиделась на меня! Да, я сорвал наш совместный отпуск, но я ведь должен был поехать к брату!.. Друг смеется так, что я едва ли разбираю слова в его последующей фразе: — Господи, Артур, бывший ее в жопу целовал и золотом осыпал, а ты асфальтом и домофонами! В дверь стучат, а потом, цокая каблуками, в кабинет вплывает молоденькая юристка. — Можно, Артур Николаевич? — улыбается она и принимается тарахтеть о рабочих вопросах. Я даже рад ее появлению, потому что выслушивать насмешки друга уже нет сил. Послал бы его, да не могу. — …и да, они просили позвонить уточнить, но я решила сперва поговорить с вами. Все-таки неточности. Я не думаю, что это ошибка, скорее спланированный ход. А вы как считаете?.. — М-м? — я отвожу взгляд от окна и понимаю, что не услышал и сотой доли того, что мне говорила юристка. — Так мне попросить назначить встречу или все-таки не будем иметь с ними дел?.. — она растерянно хлопает глазами, видимо, уже готовясь повторить все с самого начала, но Мур вдруг поднимается на ноги, приобнимает ее за плечи и ласково произносит: — Алла Николаевна, вы, наверное, зайдите попозже, хорошо? Девушка кивает и выходит из кабинета, а Мур направляется в мою сторону, и я даже отступаю на шаг, потому что мне кажется, что он идет меня бить. Пусть лучше ударит. — Артур, так дело не пойдет. Нужно или забить на нее нахер, или добиваться своего, — невесело улыбается друг, складывая руки на груди. — Подумай о том, что ты можешь ей дать на постоянке. Если ты действительно хочешь быть с ней, так сразу и заяви, а эти полунамеки твои не канают. У нее таких как ты… — Да, — выдыхаю сквозь зубы, пялясь в одну точку. Хочется спрятаться под стол от стыда, но я только выдаю отмороженным тоном: — …быть с ней. Хочу ли я быть с ней?.. Срываюсь в ту же минуту, даже не задумываясь, дома она или нет, много ли у меня еще работы, что подумает Мур. Я не думаю ни о чем, просто выжимаю педаль газа, направляюсь по знакомым улицам и проспектам на ставшую уже родной Олейника сорок. Во двор заехать не могу: путь перекрыт кучей песка и маленьким асфальтоукладчиком. На самом деле идея положить нормальный асфальт в ее дворе теперь выглядит глупым и каким-то совсем мальчишеским решением. Мур правильно сравнил с надписью мелом. Я игнорирую лифт, просто взбегаю на нужный этаж и вдавливаю кнопку звонка, с твердой уверенностью, что, если ее дома не окажется, я буду ждать, подобно преданному псу, на лестнице. Но она открывает дверь почти сразу. …и даже не успевает ничего сказать, а я уже задыхаюсь от понимания. «У нее таких как ты…» Почему-то впервые за все время нашего знакомства я понимаю с первого раза. Наверное, потому что не заметить изменения сложно. Факты сопоставляются, складываются, подобно детской головоломке, вырисовывается картинка… Диана. Девочка, которая на самом-то деле едва ли сводит концы с концами, которая работает официанткой в кофейне, сейчас стоит на пороге своей обшарпанной квартиры в потрясающем брючном костюме и шикарных туфлях на шпильке. Ее мягкие каштановые волосы налакированы и уложены в какой-то прилизанной правильной прическе, в ушах — серьги, и я точно знаю, что камушки в них не обычная граненная стекляшка. А потом, когда помимо зрения я вновь обретаю способность испытывать другие чувства, я ощущаю приятный аромат какого-то парфюма, который так охуенно подходит к ее образу. Телефон в руке Дианы тоже какой-то навороченный и статусный. Из динамика слышен голос, видимо, она разговаривала с кем-то и ждала, очевидно, не меня. Отступает на шаг, закусывает губу, хмурится и произносит в трубку: — Арина, я перезвоню. У меня перехватывает дыхание. Я понимаю все и от этого физически больно. Мне похер, кто такая Арина, меня интересует только почему Диана так поступает и почему я такой слепой придурок. Ведь когда мы встретились в кафешке, она была милой и скромной, и так звонко смеялась, соглашаясь на мое приглашение выпить кофе после смены. А теперь… — Чего ты хотел? — устало выдыхает девушка, глядя на меня с какой-то невыразимой тоской во взгляде. — Поговорить, — хриплым голосом отвечаю я. — Но тебе, я смотрю, некогда. Едешь работать? К кому? Она вздрагивает, будто я ударил ее по лицу, и стремительно бледнеет, а янтарные глаза будто подергиваются льдом. — Не твое дело. Мне хочется наорать на нее, взять за горло, врезать, но я беру себя в руки и произношу достаточно миролюбиво: — И много их? Диана морщится, искажая лицо в какой-то страдальческой гримасе, а потом устало вздыхает. — Не нужно делать вид, будто ты не знал. Нам было хорошо вместе, но я тебе в верности не клялась. Мы ничем друг другу не обязаны и ничего друг к другу не испытываем. — Херня. Ты сама в это не веришь, а еще меня наебать пытаешься. Она молчит какое-то время, а потом берет свою сумочку с полки и решительно переступает порог квартиры, оттесняя меня назад, и закрывает дверь ключом. — Я должна идти, меня уже ждут. Такси будет вот-вот… Хватаю ее за руку и смотрю прямо в глаза, всем своим видом демонстрируя, что не собираюсь ее отпускать так просто, и Диана не пытается выкрутиться. — Я не знал, что ты всего лишь эскортница, — произношу, когда понимаю, что говорить первой она не намерена. — Я не эскортница, — ледяным голосом отвечает она, а меня будто током шибает, — я не просто хочу обеспечить своих будущих детей материально, я еще и хочу им отца, для которого его семья будет в приоритете. А тебя же ничего не интересует, кроме твоей работы и брата. Может, между нами что-то и могло бы быть, но ты не умеешь обращаться с женщинами. Не умеешь быть… Она замолкает, так и не договорив «мужчиной», но я читаю это в ее глазах. Она права, несомненно, и я позволяю ей уйти, будто ебаный терпила наблюдая, как она с самым независимым видом уходит от меня к другому мужику. …Покупаю сигареты в ближайшем магазине и, не отходя от кассы, распечатываю пачку. Тошнота подкатывает к горлу, пальцы дрожат от желания закурить, но я все равно достаю третью сигарету с конца и переворачиваю. На удачу. Ебаный «Парламент»… Не попадая по сенсорным клавишам, набираю номер Мура. — Схера ли ты мне не сказал? — выдыхаю вместе с дымом. — О чем? — осторожно интересуется друг. — О том, что она купилась на твой толстый кошелек? Артур, это же было очевидно. Я думал, ты знаешь. Я молчу какое-то время, нервно затягиваясь, а потом плотину слов прорывает. — Я не знал, Мур, не знал! Они… они такие непонятные эти бабы. Я нихрена не знаю о них, Мур! Она сказала, что я не думал о ней, но… я не знаю, чего она хотела, правда! — тихо и отчаянно произношу я: — Боже, у меня не получится с ними ничего!.. — Так, отставить истерику! — резко обрывает он, и я устало прижимаюсь спиной к стене и прикрываю глаза. — Диана — не последняя блядь во вселенной, которая разобьет тебе сердце. Это нормально, нас, мужиков, всегда отшивают. Собери яйца в кулак, Артур, ну в конце концов! Что за слюни?.. Он прав. Он чертовски прав, а я раскис. — Да, — хрипло произношу и, выкинув окурок в урну, быстрым шагом направляюсь к машине, — да, Мур, да. — Ты где сейчас? — Не там, где хочу быть, — признаюсь, доставая ключи от машины из кармана. — Еду в бар. Нажрусь и сниму первую попавшуюся девку. И буду драть ее до неба в алмазах… Мур только тихо смеется. — Про презики не забудь, ловелас.

***

Деньги ставят на колени сильных и слабых. Они падают и падают вниз. А мы с тобой влюбляем друг друга, В эту безумную жизнь.

Мачете — Твое отражение

***

Прошлое

— Дурацкий бар, — недовольно проворчала Катя, забираясь в дальний угол дивана, поближе к грубой кирпичной стене, от которой так и тянуло сыростью. — Тут прямо воняет дешевым разбавленным пивом и пересушенной таранью! — Ну ты же сама не хотела тащиться под дождем, — напомнил Мур, приземляясь напротив нее. Я сел рядом, смущенно сложив руки на коленях. Мне было немного неуютно, ведь ситуация вся была какая-то совершенно дурацкая. Я не собирался вливаться в их компанию, просто встретил Мура на улице с какой-то девушкой под ручку. Как потом оказалось, это ей мы рвали цветы. Его волчица… Девушка оказалась достаточно милой на первый взгляд. На второй — капризной. Вот и сейчас она обиженно надула губки и отвернулась от подошедшей официантки, а Мур по ней только равнодушным взглядом скользнул. Он не улыбался. Да, как я заметил, вообще никак не реагировал на ее выебоны, не говорил ничего, просто смотрел задумчивым и спокойным взглядом, как отец на неразумное дитя. Мы заказали по бокалу пива и большую тарелку арахиса, и я даже удивился, но пиво оказалось неплохим, пусть даже недостаточно холодным. — Ты не голодная? — поинтересовался Мур, выдергивая из салфетницы одну салфетку. Достал синюю ручку и принялся что-то чертить. — Тут еще отравиться можно, — фыркнула Катя, поморщившись. — До дома потерплю. Мы же потом домой? Ко мне. Мы с ней пересеклись взглядами, и я понял, что, наверное, обычно она не такая невыносимая, просто сейчас раздражена моим присутствием. Я ведь тут как не пришей пизде рукав. И зачем согласился пойти с ними?.. — Может быть, — пожал плечами Мур, а потом поднял голову, пристально посмотрел ей в глаза и чуть заметно улыбнулся. — Ты же вроде хотела на заброшку? — Перехотела, — огрызнулась Катя, делая глоток пива. — Черт, шоколада бы… Я удивленно вскинул бровь. Шоколада? Она хмыкнула и соизволила пояснить: — Что Мур не научил тебя пить пиво с шоколадкой? Это был явный камень в мой огород, и уже не первый за сегодня. «Да мы часто заходили раньше в этот бар. Нас тут уже все знают, да Мур?» «А здесь мы впервые поцеловались, помнишь, Мур?» «Ой, играет наша песня! Мур, а где делась та кассета?..» Весь вечер она пыталась всячески напоминать, что они — сладкая парочка, которая вместе уже хер знает сколько, а я — всего лишь новый знакомый. — Точно, шоколадка, — выдохнул парень. — Артур, пойди, пожалуйста, купи шоколадку. На… Он хотел дать мне денег, но я только отмахнулся. Деньги у меня были. А еще было желание хотя бы на минуточку вынырнуть из этой тухлой атмосферки. Стоило мне отойти на пару шагов от столика, я услышал, как он что-то сердито зашептал Кате. Видимо, выговаривал ей за странное поведение. Хотя, как по мне, ничего в ее поведении странного не было. Она имела полное право меня не любить. Когда я вернулся к столу с плиткой молочного шоколада, между ними уже была полная идиллия. Катя молча взяла шоколадку и, открыв упаковку, разломала ее на полоски, а Мур даже не оторвал взгляд от своего рисунка. Шариковой ручкой на салфетке? Да что же он там рисует?.. Я в полумраке бара рассмотреть не мог, да и не особо старался. Не мое дело. — М-м, и как его пить с шоколадом? — спустя почти минуту тяжелого безмолвия поинтересовался я, пальцем стирая конденсат от бокала со стола. — Да просто попробуй, — хмыкнул Мур, наконец-то закончив с рисунком и положив салфетку перед Катей. Она улыбнулась, кажется, даже покраснела, а я… А я будто умер внутри. Рисунок получился прикольным. В мультяшной девчонке угадывались Катины черты, только щеки были закругленные, как у ребенка, линии четкие, и глаза больше, чем есть на самом деле. Особенно выражение лица и спутанные волосы. Я крепче сжал в руке бокал, сделал два больших глотка, даже не чувствуя вкуса, так и не притронувшись к шоколадке, не замечая, что на глазах выступают рефлекторные слезы. Нахуй. Я иду нахуй. — М-м, мне пора, — надломленным и до блевоты фальшиво-беззаботным голосом выдохнул я, поднимаясь на ноги. — Забыл, что обещал… короче, увидимся! И, хлопнув Мура по плечу, наверное, даже сильнее, чем стоило, я схватил куртку и быстро пошел на выход, на воздух, под проливной дождь, чтобы остудить закипевшую от боли кровь. …Мур догнал меня спустя два квартала, когда я уже выпутался из дворов и дошел до центрального проспекта. — Куртку надень, дурень, простудишься! — рявкнул он, выхватывая у меня из рук ветровку и закидывая капюшоном на голову. Я кинул на него злой взгляд и промолчал, даже шаг не замедлил, хотя видел, что он едва ли не задыхается от быстрого бега. — Где Катя? — перекрикивая шум ливня, спросил я, хотя мне было просто насрать, где она и что с ней. — В такси посадил и домой отправил, — проворчал Мур, хватая меня за плечо и затаскивая под арку. Я промолчал. Ну, такси, ага. Видимо, последние деньги на это такси просадил. Все ради любимки своей, мудак! За этими размышлениями я даже не заметил, как он довел меня до обшарпанной двери и завел в уже знакомый коридор заброшки. — Не хочу! — взбрыкнулся я, дергаясь так, что куртка сползла с плеч и упала на пол, собирая на себя всю грязь. — Мур, отстань, мне домой нужно! — До твоего дома еще час пиздячить, — так же агрессивно рявкнул он, продолжая тащить меня к лестнице. Я обомлел. Не смог сопротивляться. Это же… это Мур такой злой?! Мур? Вечно улыбающийся парень, который любую херню в шутку превращает?.. Спорить с ним было опасно, и я просто шел следом. Мы поднялись на второй этаж, но оттуда слышались звонкие голоса, и пришлось идти выше. На третьем не было окна, а вот на четвертом было очень даже уютно и почти тепло. В углу, правда, валялся бомжарский матрас, но зато подоконник был широким и чистым. — Садись, — вздохнул Мур, толкая меня к окну. Я послушно взобрался на подоконник, обнимая колени руками. Было холодно и мерзко, а еще очень обидно и даже страшно. Я провалился. Показал те эмоции, которые ни в коем случае не должен был ему показывать. Интерпретировать их как-то двусмысленно было бы глупо. Они однозначные. Я уже открыл рот, чтобы сгладить углы, но Мур уже скрылся в темноте коридора, и я услышал только хруст мелкого строительного мусора под его ногами и голоса. Вдоволь порефлексировать мне не дали. Я только успел отдышаться от бега, проклясть себя сотню тысяч раз, как он уже вернулся с большим пакетом в руках. — Что это? — хрипло поинтересовался я, пытаясь заглянуть в пакет. — У меня тетка тут в соседнем доме живет, — спокойным тоном ответил Мур, вытаскивая из пакета теплый безразмерный свитер. Наверняка женский. — Надевай. Безропотно стянув с себя насквозь мокрую кофту, я натянул сухой и теплый свитер и едва не застонал от облегчения. Потом рядом со мной легли смотанные клубком шерстяные носки. — Снимай свои кроссы, — приказал Мур и достал такой же комплект для себя. Мы переоделись и, скинув мокрую одежду прямо на пол, не обуваясь забрались на подоконник. Как тогда, в первую нашу встречу лицом к лицу. — У меня нет ничего на согрев, тетка не пьет, а магазины далеко. — И не надо, — торопливо ответил я, плотнее прижимая к груди колени. — Еще поймают… — Уже ловили, — тихо ответил Мур, поднимая на меня почти виноватые глаза. — У меня судимость. Ты знал? Я помотал головой, плотно сжимая губы. Меня не особо волновало его прошлое, но я жопой чуял, что он за решеткой еще побывает. С его-то безбашенностью… — По малолетке. Попал в не самую лучшую компанию. Ну, вернее, мы вместе с братом обчищали машины и квартиры, — сообщил он, мягко улыбаясь. — Брат на наркоту деньги пускал, а я толком и не знал, что творю. Вот мы и попались. Только он не дожил до суда, а я присел. Выпустили быстро, правда. Повезло. Решив промолчать, я отвел глаза и уставился в окно. По стеклу вниз сбегали капли дождя, и я будто впал в какой-то транс, наблюдая за этими гонками. А потом Мур поднялся в полный рост и потянулся за чем-то, скрытым от моих глаз. — Что ты делаешь?.. Во рту было мучительно сухо, так что говорить трудно. Я тоже, придерживаясь за ручку, встал, балансируя на самом краю подоконника. Отогревающиеся в сухих шерстяных носках ноги болели, пальцы непроизвольно поджимались, а еще было скользко стоять… — Смотри, — он вытащил что-то из маленькой щели в самом верху откоса и протянул мне на раскрытой ладони. — Что это? — поморщился я, глядя на маленькое черное колечко. — Оно из оникса, — хмыкнул Мур и таинственным полушепотом сообщил, наблюдая, как я беру находку и надеваю его себе на мизинец, потому что кольцо-то явно женское, совсем миниатюрное, на другие не налезает: — Это местная легенда. По всему зданию спрятаны такие вещички. Находишь одну — и обретаешь вечное счастье. Я удивленно вскинул на него глаза и иронично ухмыльнулся, снимая с пальца кольцо и вручая ему его обратно: — Не пудри мне мозги. Откуда оно тут? Мур вдруг поменялся до неузнаваемости. Посмотрел на маленький обруч, лежащий в центре его ладони, и произнес: — Ладно, шучу я. В кармане свитера нашел. И он демонстративно сунул кольцо обратно в накладной карман старой вязаной кофты. Но садиться на подоконник не спешил. Вместо этого повернулся лицом к стеклу и подышал на него, а потом пальцем нарисовал в центре маленькую ёлочку. — Мур? — тихо позвал я, пытаясь понять, что я такого сказал, что он вдруг помрачнел. — Да? — отозвался парень, вырисовывая рядом морду кота. — Что мы тут делаем? Он помолчал всего пару секунд, а потом тихо ответил: — Ждем, пока закончится дождь. Я снова сел на подоконник по-турецки поджав ноги, не обращая внимания на тянущий в поясницу холод. Мур опустился рядом, прочертив пальцами на стекле неровные полоски. Он выглядел несколько смущенным и будто совсем не знал, что говорить, но тем найти не пытался. Я уставился на свои руки, судорожно сжимающие край свитера, и медленно расслабил пальцы. Все хорошо. — Темнеет и дождь заканчивается, — тихо сообщил Мур, глядя в окно. Я тоже кинул беглый взгляд на улицу, а потом вздохнул: — Извини за сегодня. Я не хотел портить вам свидание. — Ты не испортил, — мягко улыбнулся он, а потом добавил: — нам свидание. И, не отрывая взгляда от стремительно наползающих сумерек за окном, выудил из кармана теткиной кофты старую зажигалку. — Жалко, она сигареты в кармане не оставила, — вздохнул парень, щелкая колесиком. Искры брызнули во все стороны, но огонек зажегся. Его слабый свет не рассеивал тьму, я все так же едва ли мог различить очертания Мура, а вскоре ведь станет совсем темно. Он вдруг приник к стеклу, всматриваясь вдаль, а потом указал на что-то далекое. — Вон, видишь, точка? — Где? Я прищурился, пытаясь различить сливающийся с мраком двор, но Мур вдруг коснулся моего плеча, чуть подтягивая к себе, а потом зашептал: — Вон там. Видишь? — Там только небо. И луна. — Не только. Всмотрись в потускневшее небо. Видишь? Я усмехнулся, закусив губу. Над нами действительно блекло мерцала россыпь звезд с царицей-луной в самом центре, но на какую именно точку показывал Мур было непонятно. Но разве оно важно? Я чувствовал его дыхание на своей коже, слышал его голос и едва ли не дрожал от ощущения крепкой хватки на своем плече. Мур вдруг поднял зажигалку выше, к самому стеклу. Конденсат мгновенно испарился от огненного поцелуя, и я тоже сейчас не отказался бы от поцелуя. Но нельзя. Мур ясно сказал — у него есть девушка. Вспомнив это, я напрягся, попытался отстраниться, но его пальцы сжали только сильнее, не позволяя улизнуть. — Они увидят наш сигнал, — улыбнулся он, будто намеренно не замечая мои попытки уйти. — И прилетят. Закинут крючки, и мы попадемся. Уже попались. Чувствуешь, как дрожит леска?.. Я чувствовал, как дрожит мое тело. А еще дрожал огонек зажигалки. В неясном свете пламени я заметил еще, как дрожит улыбка на губах Мура, как дрожат его длинные черные ресницы. Он весь дрожал, но не от холода, нет. — Слышишь?.. С трудом отведя взгляд, я действительно прислушался, но ничего кроме смеха пару этажами ниже не смог различить. — Нет, не там, а… — он постучал пальцем по стеклу, — там. В доме напротив, вон они сидят. Я давно наблюдаю за этой парочкой. Они выходят на балкон или просто сидят на кухне за столом и разговаривают. Не курят, не пьют, не едят, не трахаются, не смотрят телик. Просто разговаривают. В доме напротив на третьем этаже действительно можно было заметить двух сидящих за кухонным столом людей. Мужчина и женщина. Они тихо смеялись над чем-то. — Прислушивайся к форточкам, — продолжал говорить он, почти ласково поглаживая меня по плечу, — они… — Мур, — прошептал я, касаясь пальцами его колена. — Мур, пожалуйста. Вздохнув, он закусил губу и перевел на меня взгляд. Огонек зажигалки погас. — Что? Я пристально смотрел ему в глаза, потом на губы, буквально силой удерживая себя от необдуманных поступков. Это глупо. Я не имел никакого права. Я не должен был. Но его глаза совсем рядом, его губы, его дыхание, его трепещущие ресницы… Будто в трансе, я чуть потянулся вперед, прикрыв веки, и Мур тоже опустил взгляд ниже, продолжая судорожно стискивать в кулаке зажигалку. На втором этаже кто-то громко засмеялся, и я вздрогнул, дернулся, отворачиваясь. Он тоже будто очнулся. Моргнул пару раз, нервно улыбнулся, а потом резко спустил ноги вниз и принялся обуваться. — Ладно, Артур, пойдем по домам. Мое разочарование, казалось, можно было потрогать руками. Я вгрызся зубами в нижнюю губу, пытаясь отрезвиться болью, но сделал только хуже. На глазах выступили слезы, и пришлось торопливо стирать их рукавом, пока Мур не подумал лишнего. Нахуй. Теперь я точно иду нахуй.