Ромео и... ой.

СЦЕНА II. Зал для танцевальных практик. Входят СОКДЖИН и ТЭХЁН. Тэхён. Как он? Сокджин. Не дурно, но и не слишком славно. Ни жив ни мертв, не рыба и не мясо. Печален, а несчастлив и подавно. Тэхён. О, как тяжело мне стало снова! Так близко с ним всегда общались, сейчас не обронит ко мне и слова. Сокджин. Не думаю, что то твоя вина. Тэхён. А чья же? Сокджин. Это все она. Тэхён. Она? Сокджин. Причина, по какой Чонгук все время мрачен и не очень-то приветлив. Несет в душе он тяжкое столь бремя. Тэхён. И потому-то не общается со всеми? Сокджин. Все так. Ты зла лишь не держи. Тэхён. Я не держу. Прошу, скажи, в чем корень этой страшной муки? Его несчастье — и мое ведь тоже, не вынесу душевной сей разлуки. Быть может, вместе мы ему поможем? Сокджин. Боюсь, уж тут мы ничего не сможем. Любовь впервые мальчика настигла, крадясь, застала одного на ложе. В тот час, увы, вся радость в нем погибла. Тэхён. Ты говоришь — любовь, но по словам твоим — болезнь. Сокджин. О да, она и есть. Чума и оспа, страшная испанка, что вывернула душу наизнанку. Тэхён. Мне больно знать об этом. Умоляю, не говори, кого он любит. Услышать это имя не желаю. Сокджин. Не скажу и потому, что сам не знаю. Он мне не говорит, дотла от чувств своих тихонечко сгорая. Тэхён. Зачем любовь, что так нежна на вид, на деле так жестока и сурова? То для того, чтоб славный город Дит все с каждым часом пополнялся снова? Как все внутри меня сейчас болит! Виной всего лишь прóклятое слово! Ужасное понятие «любовь», я не хочу столкнуться с этим вновь. Сокджин. В устах твоих такое отрицание любимой темы всех поэтов. Согласен, что достойна порицания попытка нарушения запретов. Однако вдруг столь сильное отчаяние…? Неужто чувство какой милой дамы оставило на сердце твоем шрамы? Тэхён. Ах, если бы все было столь несложно… но говорить об этом невозможно. Сокджин. О, гнев любви, о ненависти нежность… Тэхён. И в голосе твоем презренная небрежность! Ты, верно, надо мной смеешься? Сокджин. О нет, рыдаю. Детства безмятежность прошла так быстро, что вы не успели заметить, как внезапно повзрослели. Сыновья Икара, и не рано расцвела у вас на крыльях рана? Тэхён. Несчастней я, чем сумасшедший… В темницу заперт и наручниками скован, ведь любить нельзя мне по закону. Сокджин. Любить ты можешь, только незаметно. Тэхён. Какая разница, коль это безответно? Сокджин. Главное, держи себя в руках. Не хватало, чтоб ты тоже рассыпался у всех нас на глазах. Мы и так уже не можем придумать, как нам совладать с Чонгуком. Тэхён. О, это бесполезно. Сокджин. Пожалуй, так. Тэхён. Никому не справиться с Чонгуком. Пытаться — все равно что человеку играться в догонялки с самим звуком, или бездумно в пламя совать руку. Словом, шансов нет. Сокджин. То верно. Что теперь нам остается? Ждать, пока он к разуму вернется? Тэхён. Где он? Сокджин. Только что был в зале. Тэхён. Снова пьет? Сокджин. Ну, так мне рассказали. Тэхён. Боги. Ладно, я пошел. Сокджин. Заглянешь к нему в номер? А то вдруг он там от водки уже помер. Тэхён. Туда и собираюсь. СЦЕНА III. Комната в отеле. ЧОНГУК сидит в кресле с бутылкой виски. В дверь стучат. Чонгук. Да вашу мать, ну кто там? Тэхён. Чонгук, открой. Чонгук. Пришел поговорить со мной? Тэхён. Ну да. Чонгук. Не вовремя пришел же ты сюда. Тэхён. Но почему? Бардак? То ерунда. Чонгук. Не в этом дело. Тэхён. В чем тогда? Чонгук. Я пьян. Тэхён. И что? Тебе я рад всегда. Будь ты хоть пьяным, хоть уставшим. Чонгук. Взаимно. (Открывает дверь. ТЭХЁН заходит и садится рядом.) Тэхён. Я знаю, что с тобой творится. Мне жаль всем сердцем, что тебе приходится мириться. Чонгук. Ты знаешь? (Удивленно.) Знаешь обо всем? Тэхён. Мне Джин сказал, что груз мы одинаковый несем. Чонгук. Не знает он всей правды, к счастью. Тэхён. К кому пылаешь этой страстью? Нет, не говори! Не вынесу подобного кошмара, боже, не смотри. Твой взгляд меня смущает. Чонгук. Вижу это по твоим щекам, ведь их так мило краска заливает. Можно? (Касается лица.) Тэхён. О, ты меня уничтожаешь. Прошу же, продолжай. Чонгук. Боюсь я темы скользкой коснуться невзначай. Тэхён. Пока в тебе есть спирт, признания всего лишь будут правдой. Чонгук. Того я и боюсь; так со стыда сгорать секундой каждой. Ты избегать меня захочешь. Тэхён. Зачем такой ты вариант пророчишь? Чонгук. Понимаешь… Тэхён. Нет, не понимаю. Ведь ты мне ничего не объясняешь. Чонгук. Я боюсь, что ты меня оставишь, когда о моих чувствах все узнаешь. Тэхён. О чем ты? Что же здесь такого? В любви же нету ничего плохого. Признайся ей. Чонгук. Ее нет. Тэхён. Как — нет? Чонгук. Да вот так. Слухи про нее всего лишь бред. Нет ее… есть только он. Тэхён. Говоришь, что в парня ты влюблен? Чонгук. Да. Ты это презираешь? Тэхён. Боже, нет! Я просто малость удивлен. Не знал, что ты такой секрет скрываешь. Буду честен: у меня такой же случай. Чонгук. Прошу, лишь тишиной меня не мучай! Есть вероятность, что его я знаю? Тэхён. О да, еще как есть, причем большая. Чонгук. Расскажи всю правду, умоляю. Тэхён. Я бы рад, но коль ее признаю, и дружбу, и невинность потеряю… Чонгук. Почему невинность? Тэхён. Потому что это скверно. Мальчикам любить друг друга так неверно… Я так стыжусь, ведь это содомия. Чонгук. Содомия — акт, а не влюбленность в того, кто одного с тобой же пола. Тэхён. Твои слова — речь короля с престола. Ты имеешь надо мной так много власти, что от тебя зависит мое счастье, хоть ты об этом и не знаешь. Чонгук. Раз так, позволь руке моей тебя коснуться, лишь не отвечай отказом. Тэхён. Коль предлагаешь, делай же все сразу… Чонгук. Твои слова с меня весь грех снимают. Тэхён. Меня на путь греховный наставляют. Коль знал бы, что касание столь приятно, мечтал бы время отмотать обратно… Чонгук. Ты мне очень часто снишься. Тэхён. В плохом или хорошем сне? Чонгук. Ох, в каждом, буду откровенен. Я просыпаюсь по утрам в огне. Тэхён. Твои слова меня смущают очень. Чонгук. Прости. Я, видно, правда слишком пьян, но не помню я прекрасней ночи. Тэхён. Но я прощу тебе любой изъян. (Кладет голову на его плечо.) Чонгук. Похоже, ночь и вправду удалась. Тэхён. Боюсь, моя беда лишь началась. Прости меня, теперь мне очень стыдно… Чонгук. А мне от слов твоих до крайности обидно. Я стал тебе противен? Иль как друга ты меня любишь, а не как партнера? Возможно, ты молчишь не от испуга? Коль так, то не хочу, конечно, спора. Тэхён. Все не так! Чонгук. Так объяснись же. А то в твоих глазах тоску я вижу, скрытую в слезах. Тэхён. Так сильно хочется открыться, но знаю я так мало слов. Чонгук. Тогда хоть прекрати мне сниться. Тэхён. Я тоже вижу много снов… И буду честен, как мне быть — не знаю, ведь с мыслью непристойной засыпаю. Прошло полгода замкнутого круга. Не могу в тебе я видеть друга. Мне не позволено ничто на самом деле, и все равно хочу тебя на своем теле… Чонгук. О. Господи. Иисусе. Тэхён. Прошу прощения, мне, наверно, стоит выйти. Чонгук. Постой. (Хватает за руку.) Тебе не стоит так смущаться, ведь я не собираюсь возмущаться… наоборот, я так безумно счастлив. Я думал, что ко мне ты ровно дышишь… Тэхён. А я, что слов ты этих не услышишь. Мне было больно каждое мгновение, пока я верил в это заблуждение, что полюбил ты вдруг другого сильно. Чонгук. Ты был уверен, что не мог быть им? Тэхён. Я думал, не могу я быть любим. Уж не тобою точно, мы же так близки всегда, а я ведь, блин, дурак, посмел желать чего-то кроме. Помнишь, ночевали в твоем доме? То была сладостная очень пытка. Боялся, что порвется эта нитка, что и так уж истончилась между нами, и я давился глупыми словами. Чонгук. Не смей такими звать их; они прекрасны. Они такие же, как ты: безумны, страстны, воплощение всех моих мечтаний, стоившее всех моих метаний! Я так мечтал об этом самом разговоре, что со всеми оказался в грубом споре. Признаю: моя же трусость мне подарила долгое то горе. Тэхён. Сейчас настал конец для этой грусти. И тебя горе тоже наконец отпустит. Чонгук. И ты — причина. Тэхён. Я не причина, следствие. Чонгук. Ты — самое фатальное же бедствие для моей измученной души. Я прошу, меня ты задуши собой, но сделай это нежно. Тэхён. Мое падение было неизбежно. Чонгук. Ответь мне, хён. (Целует в губы.) Тэхён. Мне кажется, я снова таю. Чонгук. А мне — что снова лишь мечтаю. С тобой хоть в небеса, хоть в ад, не вижу впредь я никаких преград. Тэхён. Пойдешь за мною и в Стигийское болото? Чонгук. И сам открою я Латинские ворота. Тэхён. Мой боже. Чонгук. Я хочу с тобой. Тэхён. Я тоже. Но ты помнишь, нам нельзя… Чонгук. Да, помню. Выпей. (Отдает бутылку.) Тэхён. Я не могу ждать больше. (Пьет.) Чонгук. Меня совесть держит слишком крепко, разъедает душу правдой едкой. Оседает в сердце тяга пылью, моя похоть очерняет твои крылья. Тэхён. О, забудь о совести, грехах. Позволь мне утонуть в твоих руках. Чонгук. Ты хочешь, чтобы я… Тэхён. Мечтаю. С меня все цепи алкоголь снимает. Чонгук. Так давай забудем о приличиях. Венера спрячет нас в своих обличиях. Тэхён. И все же правила нам надо соблюдать. Чонгук. Да, и пьяным нам их легче нарушать. (Уходят вдвоем.)