С собаками на Аляске

Все началось с… Ладно, Дэвид уже и не помнил, с чего все началось — да и начиналось ли вовсе. Зато закончилось все определенно тем, что его наивная детская влюбленность оказалась размазана тонким слоем по лобовому стеклу жизни, а тщательно спрятанные глубоко внутри чувства и переживания превратились в посттравматическое стрессовое расстройство и бесконечные ночные кошмары. Запах горелой человеческой плоти, неразборчивые яростные крики и ощущение приближающейся смерти преследовали его во сне и наяву, заставляя испытывать панику и постоянно оглядываться по сторонам в ожидании предательского выстрела. В США — и особенно в ФОКСХАУНДЕ — после довольно эффектного завершения последней миссии его ничего не держало, а намек на длину его послужного списка, дел в котором хватит на пару пожизненных (боже, ему всего двадцать семь, ему же еще жить и жить), дал Дэвиду нужный толчок окончательно уйти в отставку. Он сперва хотел вернуться в Канаду, однако передумал из-за новостей об отшельнике Проеннеке и его любопытном тридцатилетнем затворничестве посреди девственной глуши. Сейчас у всех на слуху была Аляска, и Дэвид счел это отличной возможностью спрятать дерево в лесу, чтобы перевести дух после всего произошедшего и, скажем так, охладить голову. Военная рация, едва не улетевшая в мусорку после недавнего разговора с Кэмпбеллом, коротко зашуршала, оповещая о новом вызове. — Дэвид. В голосе Миллера не было ни злорадного торжества, ни ликования по поводу смерти бывшего босса, ни привычных инструкторских стальных ноток — лишь бесконечная усталость, толика печали и чувство окончательно просранной жизни. Примерно тот же самый набор Дэвид каждое утро видел в зеркале, и от осознания этого становилось еще хуже. — Тоже решили попрощаться, Мастер? Ведь теперь нас больше ничего не будет связывать — как вы всегда и хотели. Воцарилось молчание, прерываемое лишь случайно проскользнувшими по линии помехами. Дэвид переступил с ноги на ногу, не зная, куда деваться от переполняющего внутренности стыда. Собственные слова показались ему чересчур резкими и агрессивными (или, возможно, такими они и планировались с самого начала). По сути они злились друг на друга еще с девяносто пятого. Да, злились по совершенно противоположным причинам, да, порой их злость была откровенно иррациональной, да, они отказывались признаваться в этом даже самим себе, но, несмотря на все это, они продолжали поддерживать друг с другом связь. Дэвид не знал, оборвется ли эта связь сегодня. — Да, — произнес наконец Миллер с едва слышным вздохом, — думаю, можно сказать и так. Хотел попрощаться и, разумеется, из обычной вежливости узнать, куда ты планируешь отправиться. Дэвид прикусил губу, скрывая невольно появившуюся на лице улыбку. Вряд ли бы кто-нибудь мог вломиться к нему в комнату и застать его с этой странной обиженно-радостной гримасой, однако привычка прятать эмоции сформировалась в нем с самого детства. Помедлив пару секунд, он все-таки ответил: — На Аляску. Я слышал, что в национальном парке «Лейк-Кларк» красивые виды. — Он умолк, не зная, достаточно ли этого. И вдруг добавил: — К тому же я всегда хотел завести собаку. *** И вот сейчас, много месяцев спустя, Дэвид прокручивал в голове последний их с Мастером разговор на ФОКСХАУНДЕ и думал о том, был ли он настоящим началом… ну, всего этого дерьма, что последовало в его жизни дальше. Звякнули попадавшие с низкого коренастого столика пустые пивные банки, когда Дэвид попытался втолкнуть туда еще одну. Взбудораженные внезапным шумом хаски подняли кверху носы, выискивая что-нибудь съедобное, и, не найдя ничего, улеглись обратно на ковер. Но одна особенно настойчивая решила все-таки проверить, что там такое интересное держал ее хозяин. В руках у Дэвида было два конверта — дата отправки на них стояла с разницей в полгода, однако дата прибытия в почтовое отделение оказалась одинаковой и при этом относительно свежей. Ну, настолько свежей, насколько часто мог себе позволить ходить за почтой отставной вояка, живущий в глуши с десятком собак. Хаски потыкалась влажным носом в колени Дэвида, и тот машинально потрепал ее по загривку. В воздухе закружились шерстинки, намекая на то, что пора бы вычесать питомцев. — Кто тут хорошая девочка? — усмехнулся Дэвид радостной виляющей хвостом хаски и, наклонившись, поцеловал ее в лоб. — Да, Эбби, это ты хорошая девочка. Его голос смягчился, когда он разговаривал с собакой — первой из тех, кого он завел на Аляске, — однако откладывать вскрытие конвертов на еще более поздний срок не было смысла. Первым делом он принялся за то письмо, что было отправлено раньше. Запоздавшая весточка о том, что Миллер развелся и теперь мог навещать дочь только на выходных и по праздникам, тронула его не сильнее, чем ежеутреннее напоминание по старенькому радио о необходимости вести здоровый образ жизни. Разве что так, в сердце слегка кольнуло, да язвительная радость на мгновение вспыхнула в груди. По правде говоря, его удивило не то, что такой человек, как Миллер, еще десяток лет назад сумел обзавестись совершенно обычной семьей, а то, как долго продержался этот удивительный союз. Сам Дэвид, измученный кошмарами и чувством вины, вряд ли бы решился навсегда связать свою жизнь с одним-единственным человеком. Он перечитал письмо, пропуская взглядом жалобы Мастера на несправедливость судов и пространные абзацы о том, насколько красивая и замечательная у него дочь. Все это — разве что другими словами и в другом контексте — Дэвид слышал… кхм, видел далеко не впервые, так что по памяти мог пересказать каждую строчку полученного письма, прочитав его всего один раз. Второе письмо — тоже от Миллера — оказалось куда лаконичнее и спокойнее. «Задержусь ненадолго в Анкоридже». Чуть ниже — адрес и дурацкая приписка. «P. S. Я все еще ненавижу тебя. Ты знаешь за что». И да, в этот раз Дэвид действительно знал за что. *** Куда пристроить кучу собак, если не с кем оставить их дома? Разумеется, взять всех с собой. Пока что Дэвида не смущало количество питомцев, ведь на Аляске держать минимум шестнадцать собак (ровно столько требовалось для местных гонок на упряжках) считалось нормой, однако вскоре количество могло стать проблемой. Особенно если принять во внимание маленькую мечту Дэвида быть окруженным бесчисленным шерстяным морем, которое умеет задорно гавкать и безукоризненно выполнять команды. Накормленные и заботливо вычесанные еще прошлым вечером хаски весело бежали по мерзлой, несмотря на раннюю весну, земле, и немногочисленные поутру прохожие улыбались, глядя на процессию из десяти собак и одного человека. На самом деле не было причин брать всех хаски в город — особенно ту невоспитанную парочку, что бежала впереди всех, постоянно дергая поводок. Дэвид просто по-мальчишески импульсивно хотел похвастаться своими питомцами, при этом не до конца уверенный даже, что Мастер Миллер по-прежнему находится в Анкоридже. По нужному адресу практически на окраине города располагался красивый трехэтажный особняк, огороженный высоким забором — для полноты картины не хватало лишь колючей проволоки поверх и пары телохранителей у ворот. Такой не построишь за месяц-два, да и не выкупишь ни у кого, если не хватит под это дело нужных связей, — так что к вопросу о выборе места жительства явно подошли издалека и сильно задолго до заселения. Из-за забора послышался собачий лай, и при желании можно было разобрать нечеткий мужской голос, в этот момент отдающий псу команды. Его собственные хаски тут же поспешили откликнуться на голос собрата, и Дэвид потратил несколько томительно долгих секунд на то, чтобы их угомонить. С той стороны тоже все ненадолго стихло, а затем вдруг бесшумно открылась расположенная сбоку от ворот калитка и в проходе показался знакомый силуэт. Дэвид замер, рассматривая вышедшего в куртке нараспашку Миллера и взбудораженно виляющего хвостом пса за его спиной. В груди что-то сжалось, и в носу предательски защипало. Прошло не больше года с их неловкого прощания в коридорах базы ФОКСХАУНДА, а по ощущениям — будто целая вечность. Дэвид и не подозревал, что будет так радостно и одновременно горько встретиться с Миллером вновь. — Мастер, — он произнес это почти шепотом, удивленный собственной робостью. — Я давно уже не твой мастер, — засмеялся Миллер и жестом подозвал его ближе. — Заходи, нам найдется о чем поговорить. И… ты можешь звать меня Казом. *** Поводов поговорить у них и правда было предостаточно. Дэвид сидел, нет, практически утопал в глубоком мягком кресле и размеренно поглаживал свою любимицу Эбби, следя за тем, как Каз пытался изобразить гостеприимного хозяина и ставил завариваться чай. Остальные собаки остались в псарне — именно ею была та небольшая пристройка около особняка — и теперь наверняка радостно возились с двумя питомцами Каза. Дэвид не знал, как начать разговор, не показавшись невежественным болваном. Еще какой-то час назад он хотел задать десятки самых разных вопросов, спросить о чем-то крайне важном для себя — и, может быть, для самого Каза, — а сейчас мог лишь глупо сидеть и пялиться на широкую крепкую спину своего Мастера, копну его светлых волос, завязанных в небрежный хвост, и поблескивающую от случайных лучиков света бионическую руку. В голове на мучительно долгое мгновение стало пусто. «Когда вы приехали? Как жили все это время? — вдруг закрутились у него на языке сумбурные слова. — Скучали ли по дочери? Скучали ли… по мне?» — Почему Анкоридж? — сказал он вместо этого и вздрогнул, удивленный звуком собственного хриплого из-за долгого молчания голоса. — На Аляске ведь полно живописных мест недалеко от дорог и человеческих поселений, где можно жить. Каз обернулся. В его глазах таилось что-то странное — что-то, что Дэвид не мог распознать, как бы ни пытался. — А почему именно Аляска, Дэвид? — беззлобно рассмеялся он, задавая встречный вопрос. И вдруг добавил: — Не знаю. Я особо долго не выбирал, где жить. Просто здесь, в Анкоридже, труп быстрее найдут. Целым. — Из-за улыбки и расслабленной позы было непонятно, шутил он или говорил серьезно. Дэвид не стал уточнять, чей именно труп должны найти. Он опустил взгляд на Эбби, мирно сидящую под его рукой. Недосказанность между ним и Мастером причиняла ему почти физическую боль, однако лезть с расспросами дальше он не решился. Каз, похоже, счел, что на этом тема исчерпала, и развернулся обратно к чайнику. Однако молчание длилось недолго. *** На столике перед ними стояли две исходящие паром чашки. Аромат крепкого черного чая смешивался с запахом сигарет и нотами коньяка, вытащенного специально для того, чтобы отметить встречу. — И как тебе Твин Лейкс? — Казу было действительно интересно. — Кстати, довольно ироничный выбор места жительства, учитывая твою биографию. Дэвид не стал злиться на ожидаемую подколку про брата-близнеца. — Местная природа по крайней мере выглядит намного лучше, чем я в зеркале по утрам, — пошутил он и отпил немного чая, чтобы скрыть неловкость. Каз из вежливости (а из вежливости ли вообще?) улыбнулся ему в ответ и тоже пригубил свой чай, обильно сдобренный порцией алкоголя. Дэвид предпочел бы чистый коньяк без добавления остального, чтобы вымести из головы все мысли, однако пить с утра да прямо перед Мастером ему не позволяла совесть — ну, или те ее искореженные остатки, что были с ним после ФОКСХАУНДА. — Анкоридж тоже по-своему неплох, — уверенно кивнул Каз, будто действительно выходил за пределы ворот чаще раза в неделю или две, и Дэвид все из той же вежливости сделал вид, что поверил. Они оказались внезапно очень похожи в этом своем стремлении забраться в глушь подальше от всех обязанностей и обязательств, запереться в собственном доме в компании алкоголя и собак и мучительно медленно проживать остаток своей жизни. И если Каза можно было назвать почетным пенсионером на заслуженном отдыхе, то Дэвид… В общем-то, Дэвид не знал, кем он был в этом «чудесном новом мире». Он поднял взгляд, рассматривая Мастера, и в той расслабленной линии плеч и спокойном наклоне головы ему все равно виделось напряжение как перед рывком и резким ударом. Он не знал, чего Каз ждал или почему вдруг беспокоился, — на самом деле какая-то его уставшая от всего часть требовала ничего не узнавать и жить себе спокойно дальше, — как и не знал, что делать с этим ноющим где-то за ребрами чувством беспокойства. Дэвид вернул чашку на столик и, помедлив пару томительно неуверенных секунд, протянул руку, кончиками пальцев касаясь живой руки Каза. Не было ни внезапных искр по нервам, ни вспышки осознания, ни даже удовлетворения от выполнения старого ребячливого желания дотронуться до Мастера и убедиться, что он человек из плоти и крови (разве что с толикой металла), а не чертов никогда не устающий робот, — Дэвид почувствовал только тепло огрубевшей с течением времени кожи и твердость выступающих костяшек. — Что такое? — в голосе Каза добавилось несколько странных нечитаемых нот, и Дэвид на мгновение зажмурился, продолжая касаться пальцами его руки. — Мне… Мне так жаль, Мастер. Дэвид просил прощения за все сразу. И за свои мысли о том, чтобы застрелиться на базе после дебрифинга еще в девяносто девятом, и за бессмысленную ревность, и за иррациональный страх больше никогда не увидеться, и за желание побыть рядом хотя бы на минуту дольше. — Тебе не за что извиняться, Дэвид, — вряд ли Каз со стопроцентной точностью понимал, о чем речь, однако внешний вид собеседника говорил сам за себя — нет, буквально кричал ему в лицо: что-то пошло не так. — Дэвид? Пожалуйста, посмотри на меня. Едва заметная дрожь плотно сжатых губ, напряженные плечи, отхлынувшая от лица кровь и резко ставшие холодными пальцы — да, не самые очевидные симптомы, однако, заметив все это, Каз ловко сдвинул в сторону столик, чтобы тот не мешался, и потянул Дэвида на себя, усаживая его рядом. Диванчик тут же отчетливо просел под их весом. Со стороны приступ мог показаться не слишком опасным — от обычной паники еще никто не умирал, верно? Вот только Каз прекрасно знал, каково это, вдруг очутиться в темноте наедине со своими мыслями, не чувствовать собственного тела и не знать, сколько времени прошло снаружи комнаты, пока ты пытался справиться со страхом и неконтролируемой тревогой. Каз обнял Дэвида за плечи, провел рукой по его взлохмаченным волосам, пропитанным у висков потом, и осторожно прижал к себе, успокаивая. Это стоило сделать уже очень давно — еще до их прощальной встречи много месяцев назад, — однако Казухира Миллер всегда был бестолковым идиотом, когда дело касалось обычных человеческих отношений. — И ты прости меня, — едва слышно прошептал Каз, увидев, что Дэвид постепенно успокаивается и приходит в себя. — Своим эгоизмом я причинил тебе и другим людям слишком много боли. *** Они пытались делать вид, будто ничего не произошло, однако кот уже выбрался из разорванного мешка, и игнорировать его было больше невозможно. Каз в итоге достал пару стаканов и лед, разлив каждому по порции чистого виски вместо остывшего чая, а Дэвид пил его и прятал глаза, чувствуя себя ужасно неловко. Единственной, кого все устраивало, оказалась Эбби — хаски стащила со столика что-то из закусок и сейчас радостно тыкалась мокрым носом в ладонь Дэвида. — Вот сопьешься, умрешь к пятидесяти, — пошутил Каз, глядя на то, как он не морщась пьет крепкий алкоголь. — К пятидесяти? —- Дэвид грустно усмехнулся каким-то своим мыслям и наконец поднял взгляд. — Хах, я знал, что вы всегда были чересчур хорошего мнения обо мне, Мастер. Попытка разрядить обстановку вышла неудачной, однако, к счастью, Дэвид все же немного расслабился. Теперь он выглядел точь-в-точь как грустный щенок, запутавшийся в собственных лапах, и Казу захотелось утешающе потрепать его по голове. — Ну, хоть кто-то из нас должен быть оптимистом. Самую малость, разумеется, чтобы не тешить себя напрасными надеждами. Со стороны выглядело так, будто Каз сейчас вспоминал про какие-то свои старые раны — многие агенты ФОКСХАУНДА знали, что в биографии Хеллмастера полно темных пятен и зияющих дыр, — однако тот вдруг повернулся к Дэвиду, и взгляд его был решительным и твердым. — Скажи, почему ты все-таки решил прийти ко мне? Наверняка тебе было бы намного спокойнее сидеть сейчас дома в окружении своих собак. — Потому что вы пригласили меня, — не задумываясь ответил Дэвид. — Ну, в том письме. Любому другому он отказал бы или же просто проигнорировал внезапное послание, однако сделать вид, будто Мастер никогда не существовал в его жизни, Дэвид не мог. Каз опешил из-за такого честного и прямолинейного ответа. Он ожидал попыток увильнуть от темы или вовсе — неприступного молчания, но, похоже, все эти годы он знал совсем иного Дэвида. — И… всё? — переспросил Каз, глядя на то, как Дэвид будто бы невозмутимо продолжил чесать за ухом свою собаку. — Даже не попытаешься набить мне морду за то, что я обещал поддерживать с тобой связь, а в итоге присылал по письму раз в полгода? — Не то чтобы за эти полгода я так уж и часто выходил из дома, — пожал плечами Дэвид и отпустил Эбби играться дальше. Ну или воровать еду со стола Каза — но за это он еще успеет ее попесочить дома. — Хотя морду бы я вам все-таки набил. Ну, знаете, просто для успокоения нервов. Они посмотрели друг на друга и, потратив несколько секунд на осознание прошедшего диалога, вдруг рассмеялись, с облегчением понимая, что оба не таят зла или неразрешимой обиды. Каз все же протянул руку и осторожно погладил Дэвида по голове. — Всегда хотел это сделать, — пояснил он свои действия, заметив направленный на себя недоумевающий взгляд. — Ты слишком хороший и, хм, добрый для человека, который несколько раз прошел через Ад и остался жив вопреки всему и вся. Дэвид перехватил его руку, удерживая в своих горячих ладонях, и поделился тем, что все это время было у него на уме. — Я готов быть хорошим только ради вас, Мастер. «Я готов быть для вас всем» — читалось в его глазах. Каз, наконец связав в своей голове все факты, притянул Дэвида к себе, осторожно целуя. И Дэвид поцеловал его в ответ.