Черным снегом

Он медленно убирает свою руку и ждет, пока Джинкс наконец совладает с дыханием. Прикусывает язык, чтобы не вывалить на нее сразу сто и один вопрос. И только когда она наконец открывает глаза и почему-то не смотрит на него, то кладет ладонь ей на плечо, оглаживает пальцами и убирает прядь волос. — Джинкс?.. — шепотом. Но та лишь медленно качает головой. А потом внезапно вскидывает взгляд, и Силко кажется, что где-то на его краю он видит вспыхнувшее осознание — как огонек на лучине. — Это твое имя? — Джинкс вторит ему таким же шепотом, — С-и-л-к-о. — Тянет про себя, будто пробует на вкус, а после поджимает губы. Силко осторожно кивает, а девчонка вновь подтягивает к себе ноги и горбится. — Ты вспомнила... что-то еще? Мотает отрицательно головой, заставляя его плечи поникнуть. — Только имя. Больше... ничего. Он поджимает губы и поднимается на ноги, цепляясь за ванну; жмурит глаз от неприятных ощущений, когда мышцы бедер прошивает иглами. Стоит так с минуту, прежде чем взять огромное, мягкое полотенце, что оставила Камилла на тумбе рядом. Перехватывает Джинкс за ладонь, когда та начинает подниматься и оборачивает ее, тут же подхватывая на руки. Девчонка прячет взгляд, однако он чувствует что та прижимается к нему, обхватывая за шею рукой и расслабляется. Когда он опускает ее на кровать в своей комнате, накрывая одеялом, она тут же сворачивается в клубок, поджимает к себе ноги и затихает. Силко стоит позади еще несколько секунд, а затем хочет уйти. Ненадолго, всего лишь спуститься вниз, покурить и пятнадцать, а лучше двадцать минут подумать о произошедшем. Потом нужно будет обработать спину Джинкс, и, наверное, неплохо было бы поспать — но он не уверен, уснет ли девчонка. — Силко? Он останавливается от ее тонкого голоса, который тихо, но все же разрезает тишину комнаты, и разворачивается. — Я вернусь. Просто... дай мне... просто дай мне двадцать минут времени. Хорошо? Джинкс хаотично бегает по нему глазами, и Силко уже хочет выдохнуть и смириться с тем, что останется, когда она кивает ему, заставляя чертыхнуться. Он тут же включает небольшой светильник, и комната озаряется тусклым, зеленоватым светом из-за узорчатого, стекольного плафона. Бросает взгляд на девчонку, что цепляется пальцами за одеяло, и удостоверившись, что с той будет порядок, забирает из шкафа вещи — чтобы переодеть вымоченную Джинкс одежду — и покидает комнату. После оставляет в ванной рубашку, брюки, обувь и тихо, босиком, спускается в кухню. Облегченно выдыхает, когда не обнаруживает там Камиллу. На данный момент желание побыть одному сильнее, чем когда-либо раньше. Произошедшее не выходит у него из головы. Силко забирает пачку сигарет со стола, спички и идет по направлению к черному ходу. Ками бы отчитала его за это, но сейчас он тихо приоткрывает дверь, также тихо прикрывает ту за собой и отходит чуть в сторону. Так, чтобы его не было видно из-за перил, по которым струятся вьюны, скрывая эту часть здания от посторонних глаз, но вот ему прекрасно предоставляя обзор на всю улицу. Пол под ногами ледяной, но Силко не обращает внимания на это: садится на корточки и, наконец, закуривает. Глубоко затягивается, чувствуя, как дым обжигает горло и оседает едкими парами в легких. На улице пусто, но как бы Силко ни хотел, расслабиться все равно до конца не может. То, что его считают погибшим, особо не радует; кто-нибудь может найтись и быть уверенным, что это не так. Он не знает, откуда вообще люди решили, что он мертв и видели ли тело. Но то, что в этот раз дело завершится его смертью — он свято уверен. А когда затягивается второй сигаретой, то примечает вдали движение. Моментально тушит яркий оранжевый огонек об дощатый пол и затаивается; понимает, что получилось глупо — он решился выйти на улицу и даже ножа с собой не взял. Стилет, что обычно был пристегнут под рукавом рубашки, остался в комнате. Потому ему приходится лишь напряженно вглядываться в дьяволову темень. Но буквально через минуту он расслабляется, когда видит направляющуюся твердой походкой тень, что очень скоро приближается. Севика. И поднимается на ноги, когда женщина оказывается в паре метров. Та выругивается, стоит Силко выступить из тьмы. — Я же тебя, блядь, пришить к хренам могла. Она качает головой, а затем выдыхает в сторону, а от холода изо рта вырывается облачко пара. Смеряет его взглядом и растягивает в ухмылке губы. — Ты чего здесь, как бедный родственник сидишь? Камилла выгнала? Тон моментально сменяется на ироничный, и Силко цокает. — Нет конечно, я… — Сам ушел? Он поджимает губы и выразительно смотрит на женщину, однако та пожимает плечами. — Идем в дом. Холодно. Только сейчас она обращает внимание, что он даже не обут, и думает, пошутить ли по этому поводу? — но не решается. По крайней мере, она сюда не для этого торопилась, а времени и так в обрез. И когда уже в кухне Севика сидит за столом, а перед ней стоит тарелка с горячим мясом, картофелем и овощами, Силко достает бурбон. Машет им в сторону женщины, а та заинтересованно смотрит только на еду, делая вид, что не замечает предложения. — Выпьешь? Женщина перестает жевать, и он может видеть то, как на ее лице отображается борьба. Ждет, держа бутылку в одной руке, а стакан в другой. — Плесни мне на два пальца. Не хочу напиваться, бароны не должны знать, что я уходила. Силко сначала кивает ей, но не доносит бутылку до стакана, ухмыляясь: — Будто если я налью больше, тебя это возьмет. Вновь наступает тишина, а потом протяжный стон Севики: — Умеешь ты уговаривать. Давай сюда эту блядскую бутылку. — Да я даже не пытался. Он садится напротив в ожидании информации и подпирает подбородок кулаком. — Мне удалось убедить их в твоей смерти. Да, Финн не верил до последнего, — она ухмыляется и продолжает медленно жевать, пока мужчина переводит на нее взгляд, — ты же знаешь его. Силко кривит губы, выражая согласие. — Это не новость. — Я не собиралась его убеждать. Он может вариться в своем неверии сколь угодно, главное — что другие поверили. Им даже тело не пришлось показывать. Такие нежные. Она отрывается от еды и замахивает стакан с бурбоном, не кривясь. — Откуда вообще тело взяли? — Один из случайно убитых. Сгоревший. По комплекции — ты. Никто не стал разбираться. Да и скинули на то, что ты бы объявился, будь жив. Они знают, насколько ты на дух не переносишь Финна. И не отдал бы ему власть. Потому… Дернув плечом, Севика откинулась на спинку, внимательно наблюдая за мужчиной. Тот почти незаметно кивнул. — И что дальше? Воцаряется молчание, женщина стучит пальцами по столу с минуту, прежде чем вздыхает. — Тебе не понравится, что я скажу. — Но ты скажешь. Он ловит ее тяжелый взгляд и понимает, что в действительности не хочет этого слышать, отчего мороз проходится по позвоночнику и заставляет передернуть плечами. Силко поджимает под себя одну ногу, садясь удобнее и вцепляется под столом, так, чтобы не было видно, пальцами одной руки в другую, до боли. На самом деле он готов отвлечься на то, что ему сейчас скажет Севика. Возможно, это перебьет то, что произошло буквально с полчаса назад. По крайней мере, должно. — Хотела бы я сказать, что лучшим предложением для тебя будет покинуть Заун. На Таргон, в Ионию, да хоть в Билджвотер. Но ты ведь не послушаешь меня? — Севика уже видит, что, конечно, он ее не послушает, потому лишь качает головой, кривя усмешку, — баронам не понравилось то, что ты почти заключил сделку с пилтошками. Это ведь значит — они признают тебя полноправным лидером. Силко хмурит брови, и женщина плескает в стакан алкоголь, с грохотом ставя тот перед мужчиной. — Все, что мне удалось узнать — это то, что бароны сговорились между собой, для твоего устранения. Они же наняли людей, которые устроили взрыв в капле. Забрав твою печать, они хотят поделить Заун между собой. Установить в нем свои правила и заключить новое соглашение. Чтобы не было единого главенства, потому что каждый из них считает, что главный на своей территории будет он сам. Она замолкает, следя за Силко, но того это словно не удивляет — Севика не видит в его лице ничего, чтобы могло выдать хоть какие-то эмоции. А потому продолжает: — Они считают, что Пилтоверу плевать, кто будет править нижним городом — один человек или шесть. Потому что все равно мы никогда не будем равны. Ты хотел независимости — чтобы была налажена официальная торговля, обмен. А они хотят продолжать делать это нелегально, потому что их интересует только личная выгода. Им срать, что город окончательно погрязнет в дерьме. Севика пожимает плечами, и на ее лице расплывается ухмылка: но не издевательская, а что-то между обреченностью и усталостью. Все, что пытался эти годы сделать Силко, теперь можно хоронить. Печать не у него, а Пилтовер признает только того, у кого она находится. Им плевать, кто он, потому что по факту — уже никто. И тут либо устранять всех баронов до единого, либо реально уезжать. Севика считает, что второй вариант был бы предпочтительнее. Она бы прямо сейчас сорвалась, даже плевать, что девчонка, которую она на дух не переносит, будет с ними. Потому что Силко без нее никуда не поедет. И тут же женщина вскидывает взгляд, словно только сейчас опомнилась. — Не то чтобы мне было интересно, но... Силко встречает серый взгляд женщины и чуть прищуривается, выныривая из мыслей: настолько плохих, что хуже, наверное, было, если бы Джинкс погибла. Кивает, показывая, что готов слушать дальше. — Как там... мелкая? Он видит, что Севика явно пытается показать, что ей не интересно. Потому вздыхает и чуть приподнимает уголки губ в грустной улыбке. — Она... в порядке. Приходит в себя. Они оба замолкают, и Силко снова погружается в свои мысли, что не скрывается от женщины. Та смотрит на него несколько мгновений, а потом громко, чтобы привлечь внимание, выдыхает. — У меня явное ощущение, что тебя тяготит нечто более глобальное, чем блядские бароны. И мне даже страшно подумать, что это может быть. Она замолкает, не отводя взгляда. — Ты можешь рассказать мне. Как раньше. Силко сжимает челюсти до скрежета зубов под внимательным женским взглядом. Мечется, потому что хочет ей сказать. Действительно хочет, потому что знает — Севика не осудит. Никогда не осуждала. Но все равно считает, что если он начнет говорить то, что его сейчас первостепенно волнует Джинкс, а не власть, это будет неправильным. Но ничего не может поделать с этим. Качает головой и кусает губы, выдавая этими движениями то, насколько он нервничает. — Знаю. Его голос срывается, и он тут же замолкает. А Севика тем временем поднимается с места и пересаживается к нему: кладет ладонь здоровой руки на узкое мужское плечо и сжимает пальцы в жесте поддержки. Силко дергается, словно хочет сбросить ее руку, что будто прожигает через ткань одежды кожу, но опускает голову, прикрыв глаз. — Может, ты права. Уехать — лучший вариант. Пусть тут хоть глотки друг другу перегрызут, власть приносит лишь одни беды. Севика удивлена, потому что не думала, что он может даже мысль допустить об этом. Ведь Заун всегда был для Силко всем. Но молчит, продолжая слушать. — Джинкс не помнит меня. Не помнит что... — он порывисто выдыхает, прежде чем продолжить. — Не помнит, что я ее вырастил. И лучше бы, наверное, чтобы не вспомнила. Он переводит взгляд на Севику, которая хмурит брови и болезненно ухмыляется. Та обдумывает его слова, но не совсем уверена, в правильном ли направлении. — Что ты сделал? Вскидывает бровь, когда мужчина уводит от нее взгляд и проходится пальцами по лицу. И осознает, что поняла все правильно. Для Севики это, конечно, не новость. Но она не думала... что все-таки это зайдет так далеко. Потому может лишь скривиться, пока Силко не видит. — Ну что ж... если это то, о чем я думаю — ты ведь давно хотел этого? Она сразу исправляется под его осуждающим взглядом, который в мгновение устремляется на нее. — Ну не прям давно. Но знаешь... я не собираюсь тебя осуждать. Но то, что между вами были явно не те отношения, я заметила с пару лет точно. Как бы ты ни старался этого не показывать. Силко хочет прервать ее, но ему не удается, потому что Севика в момент хмурится. — Создатель, даже не хочу слышать сейчас какие-то оправдания. Я ведь не слепая. И я тебя не осуждаю. Так что... совет да любовь, я не знаю? Подумаешь, она твоя воспитанница. Она даже не родственная кровь, так что... Она усмехается, когда видит его выражение лица. — Севика... А когда поднимается, готовая покинуть кухню и "Табу", потому как время поджимает, и открывает дверь, что ведет в коридор, замирает, видя там стоящую девчонку: осунувшуюся, болезненную. Вместо длинных кос у которой теперь нечто, что чуть ниже плеч. А вся фигура ее, настолько худая, словно прозрачная. И это видно по тому, как болтается на ней рубашка Силко, который сам-то такой же худой и нескладный. Она держится рукой за стену, а сама смотрит на женщину каким-то отрешенным взглядом. И Севика прекрасно понимает, что Джинкс слышала весь их разговор.