Черным снегом

Проходит еще два напряженных дня. От Севики так и нет никаких вестей, а Силко пытается отгонять от себя самые нерадостные мысли; даже почти смирился со своей бесполезностью. Он, конечно, уверен в том, что женщина его не предаст, но почему-то с каждым часом безызвестности эта уверенность начинает рушиться, как самый нестойкий карточный домик. Камилла все так же холодна и, когда он на нее смотрит, то пытается сохранять все свое самообладание. Если уж она беспрекословно уверена в Севике, то ему и вовсе не стоит даже сомневаться. Однако это почему-то так не работает. Когда он в очередной раз поздно вечером покидает «Табу» и направляется к Синджеду, думает, сколько еще ему предстоит пробыть в этом персональном аду, где день изо дня ничего не меняется. Потому как он готов вытерпеть любую физическую боль, но не ту, что давит морально и психологически; она, оказывается, может ломать куда быстрее и сильнее, оставляя хоть и невидимые шрамы, зато повсюду. Стоит ему привычно войти в обиталище дока, скинуть накидку и пройти в комнату к Джинкс, как он замирает на пороге; тут же с силой цепляется пальцами в откос двери и сжимает его до побелевших пальцев. Девчонка сидит на койке, прижимает тонкими пальцами к голой груди тонкое одеяло, а пустой взгляд у нее устремлен куда-то в стену. Силко стоит еще несколько мгновений, прежде чем решается шагнуть за порог, и, когда Джинкс его слышит, она тут же вскидывает свой расфокусированный взгляд. Медленно подходит к ней, и ему кажется, что идет он по тонкому весеннему льду — один неверный шаг, и провалится, упадет в полынью, уйдет с головой и не выплывет. — Джинкс?.. Его голос срывается на шепот, и он хрипит, когда девчонка сводит брови к переносице и глядит так, что не узнает его. Он вмиг подрывается к ней и, когда оказывается рядом, обхватывает ладонями ставшее еще более худым и бледным лицо. Вглядывается, но в глазах у нее удивление, граничащее со страхом. — Я знаю вас?.. Когда Силко слышит эти слова, то ощущает, как внутри все обрывается. Отнимает ладони от девичьего лица и отступает на пару шагов назад. Джинкс напрягается, разглядывая его, а он даже и слова сказать не может. В комнате сразу же оказывается Синджед, и Джинкс переводит на него взгляд, расслабляется. — Выйди. Голос дока как всегда хриплый и безэмоциональный, но сейчас Силко слышит в нем стальные ноты, и это мгновенно подрывает его. Однако он лишь стискивает пальцы в кулаки и сцепляет зубы, дабы не рявкнуть на ученого. Левую сторону лица в момент пронзает вспышка боли, переходящей в пульсацию, и он кривится, ведя головой. — Нет, не нужно. Я в порядке. Джинкс вновь переводит взгляд на Силко. Хмурит лоб, пытается что-то вспомнить, но затем трясет головой, и спутанные разной длины волосы, ставшие теперь чуть ниже плеч, спадают вперед. — Тогда я вас оставлю. Док дожидается уверенного кивка девчонки и только тогда выходит. Словно она не в безопасности. Силко стоит еще какое-то время на месте, пытается совладать с собой и только после медленно подходит. Присаживается перед койкой, где, не шелохнувшись, сидит Джинкс, и смотрит на нее снизу вверх. — Ты помнишь дока? Она кивает и продолжает таращиться в его лицо. На увечье. Будто только это поможет ей вспомнить. — А меня? Он смотрит выжидательно, и она снова морщит лоб; упирается одним локтем руки в колено, впивается пальцами в виски, прикрыв глаза. Силко видит, что девчонка очень напряженно пытается что-то вспомнить, выудить из памяти, но, когда распахивает глаза, лишь отстраненно мотает головой. — Я... будто брожу во тьме, — тяжело втягивает воздух сквозь сомкнутые зубы и яростно трет виски, зарываясь в волосы. — Натыкаюсь на закрытые двери. Они почти все открываются... но лучше бы не открывались. Силко молчит, а затем осторожно тянет к ней руку; боится, что девчонка может испугаться, но та в полном доверии вкладывает в его ладонь свою, и мужчина облегченно выдыхает. — Когда ты пришла в себя? Она нервно дергает плечом, но расслабленно прикрывает глаза, чувствуя, как он крепко сжимает ее ладонь. Так, что в ней всколыхивает уверенность: если будет падать — он ее не отпустит. Не позволит возвратиться выжигающей нутро боли. — Утром. Кивнув ей, Силко поднимается на ноги, но она тут же судорожно сжимает его руку, удерживая, насколько хватает сил. Ей становится страшно, что снова придется остаться один на один с собой, а рядом никого не будет. Боится тьмы. — Мне нужно поговорить с Синджедом. Я вернусь. Нехотя разжимает пальцы, но смотрит странно. — Я не помню... тебя, — она вновь зарывается рукой в волосы и тяжело выдыхает, — но откуда тогда знаю, что никого ближе у меня нет? Силко удерживает себя от эмоций, чтобы в момент не сжать ее в объятиях и не испугать лишь выдержкой, что у него имеется. — Ты вспомнишь. Джинкс верит и кивает ему, но прежде чем уйти, он прижимается к ее лбу своим. И на секунду, прикрыв глаза, она успевает услышать горьковатый, мускусный аромат. Ей словно приоткрывается одна из дверей, откуда наконец-то веет не чем-то устрашающим или болезненным, но мужчина уже отстраняется от нее, и дверь с грохотом захлопывается. Она стискивает зубы до скрежета, а когда Силко выходит, то в безысходности роняет голову на сложенные руки. Потому что все эти посеревшие, облезшие и облупленные стены давят, а Синджед хоть и заходит к ней каждые несколько часов, но она не может выносить сейчас его молчаливое общество. И спать тоже не может, потому как просто боится закрыть глаза — сразу ощущение того, что она вновь сгорает, а вокруг лишь тьма. И когда мужчина возвращается, в руках у него она видит одежду. Сначала удивляется, но он подходит к ней, складывая ту рядом на койку. — Я забираю тебя домой. Джинкс несколько секунд разглядывает вещи, явно женские. А потом вспоминает, что Синджед рассказывал ей, что у него когда-то была дочь. Переводит взгляд с одежды на Силко и рвано выдыхает. Хочет попросить помощи, потому как слаба — даже не смогла сегодня подняться на ноги. И это кажется ей отвратительным. Она ненавидит чувствовать себя беспомощной, а сейчас тот самый момент. — Мне уйти? Джинкс тут же вскидывает взгляд и отрицательно машет головой. Тянет к себе черную рубашку, а когда все же получается накинуть ту на обожженную спину и плечи, кривится и шипит. Ткань неприятно царапает кожу, хоть и мягкая по своей текстуре. Но почти зажившая спина откликается на каждое прикосновение, и Джинкс не нравится эта раздражающая чувствительность. — Я помогу. Всхлипывает и поджимает губы, безвольно роняя руки, когда не может справиться с мелкими пуговицами. Она чувствует его случайные прикосновения к голой коже, когда Силко застегивает одну за другой пуговицы; ощущает, как смущение обжигает щеки, выделяется яркими пятнами, которые нельзя не заметить. Но мужчина не подает никакого виду и, только когда застегивает их до конца, поднимает на нее взгляд. — Все хорошо, Джинкс. Она кивает и позволяет помочь сесть для того, чтобы натянуть обтягивающие брюки, с которыми дела предстоят еще хуже. Ей неловко и противно от самой себя. Но после того, как она оказывается одета, решается на вопрос: — Почему Синджед отпустил меня?.. Вопрос тихий и словно задан в пустоту, но Силко тут же отзывается, заканчивая затягивать шнурки на ее ботинках. — Потому что тебе здесь больше нечего делать. Он вскидывает на нее взгляд, и девчонка незамедлительно кивает. А потом ухватывается за мужское предплечье, пытаясь встать на ноги. Но те предательски подкашиваются и дрожат. Она шипит от злости и хочет позорно, даже чересчур разреветься. Лишь спокойный, надежный голос ее останавливает от этого, и она ощущает незримую опору. — Джинкс. Джинкс. Все нормально. Ты молодец. Силко пальцами подцепляет ее подбородок — так, чтобы она взглянула на него. Он колеблется несколько секунд, прежде чем чуть склониться и оставить поцелуй у нее на отчетливо выделяющейся скуле. Джинкс замирает от этого действия на секунду, хочет, чтобы это продолжилось чуть дольше, чем мгновение, но мужчина уже отстраняется. — Ты неделю пролежала, это нормально. — Но как мы... Не дав ей договорить, легко подхватывает девчонку на руки. Та, кажется, стала еще легче, чем была до этого, хотя весу в ней и так, наверное, от силы, килограмм сорок. Они не прощаются с доком, потому как Силко спешит покинуть это место. Джинкс же просто прижимается к мужчине всю дорогу, жмурит глаза и вдыхает почти незаметный, но кажущийся знакомым где-то на границе сознания запах, уткнувшись в мужскую шею. Надеется, что дверь, скрывающая информацию, снова приоткроется, но та как назло остается заперта.