Sacré bleu

- Я рад, что ты согласился познакомиться с моими родителями – Феликс достает пакеты с продуктами из позаимствованной им отцовской машины, и направляется в сторону загородного дома. - А я рад, что они так хорошо принимают твою личную жизнь, да еще и разрешают нам тут проводить время вдвоём. - Иногда у меня ощущение, будто они всегда знали, что я такой. Разожжёшь камин? – Феликс открывает входную дверь и спешит на кухню подключить отопление и горячую воду.       Дом остыл, так как постоянно в нём никто не жил, поэтому сейчас оба парня выпускали изо рта облачка пара и потирали ладони в попытке согреть руки. - Сейчас же только середина декабря, почему так холодно? – Хёнджин высыпает пакет углей в камин и пускает искру из зажигалки. - Батареи зашумели, слышишь? – Феликс улыбается, словно их ждёт какое-то чудо, а не просто теплый дом.       Пока он занимается готовкой, Хёнджин принимается украшать дом. В арсенале у него всевозможные гирлянды и мишура, стеклянные шары, которые Феликс расписывал сам еще в детстве, и куда же без светящихся лампочек. - Как думаешь, здесь будет нормально? – Хёнджин примеряет гирлянду на стене кухни, и Феликс утвердительно кивает. - Ой, мама звонит. Поставь, пожалуйста, на громкую связь, у меня руки грязные.       Хёнджин быстро хватает телефон и кладёт на столешницу. - Привет мам, ты на громкой! - Привет Феликс, привет Хёнджин – по голосу мамы слышно, что она улыбается – Вы там как, не заледенели? - Здравствуйте, всё хорошо, у нас тут камин и отопление – Хёнджин первым отвечает и переглядывается с Феликсом. - Я сейчас готовлю, а Хёнджин дом украшает. - Отлично, тогда до встречи на Рождество в том же месте.       Мама решает тактично не мешать сладкой парочке, а те и рады быть вдвоём вдали от всего мира.       Хёнджин расстилает на стол красную скатерть из плотного дорогого материала, натирает до блеска бокалы под вино, пока по кухне разносится аромат запечённой рыбы. Феликс нарезает салат и просит голосового помощника включить подборку рождественских песен. Пусть до рождества еще больше недели, но праздника хочется уже сейчас. Тем более есть повод – Феликс ускоренно сдал сессию, получив по некоторым предметам автомат и теперь мог спокойно проводить время с Хёнджином, вплоть до Нового года. - Так, ну с салатами я закончил, рыба тоже почти готова – Феликс вытирает руки о полотенце, пока Хёнджин пританцовывает по кухне с тарелками в руках. - Иди сюда – Ликс не успевает опомниться, как Хёнджин тянет его за собой, обхватывает талию и кружит в танце, пока тот смеётся и путается в собственных ногах. - Ёнбоки, твоя еда как всегда – выше всяких похвал – Хёнджин с аппетитом поглощает ужин, издавая всевозможные звуки восхищения, пока Феликс смущенно опускает взгляд. - Спасибо, но ты готовишь не хуже меня. - Ой прекрати, я только учусь – отмахивается Хёнджин, доедая рыбу. - Вот именно, только учишься, а уже так хорошо получается. Кстати, у нас сегодня еще один повод – Феликс прочищает горло и берёт бокал в руку – Мы познакомились три месяца назад. - А правда ведь! Вроде это было только вчера. - Я хотел тебе сказать… – Феликс подбирает нужные слова, теребя краешек скатерти – Что я очень счастлив. Несмотря на странность ситуации, если это можно так назвать, мне с тобой безумно комфортно, и когда я просыпаюсь, то первым делом ищу тебя рядом, как будто без тебя день не начнется, понимаешь? - Понимаю, как никто другой.       Глаза у Феликса начинают заметно блестеть, горящие свечи лишь подчёркивают это и он глотает подступившие слёзы. - А когда иду домой, знаю, что там будешь ты, что встретишь меня тёплыми объятиями, и вся усталость и проблемы сразу становятся незначительными и неважными. Я люблю твоё тело, люблю целовать твои руки, мне нравится твой нос с горбинкой и родинка под глазом, но ещё больше мне нравятся наши разговоры, или когда мы читаем вместе книгу, делаем фото или ездим куда-то. Даже за такой короткий срок моя жизнь стала совсем другой – наполненной и полноценной. Прости, мне столько всего хочется сказать… – слёзы всё же вырвались из ясных глаз Феликса, и потекли по гладким щекам, но он поспешно вытер их рукавом клетчатой рубашки.       Всё это время Хёнджин слушал с замиранием сердца, сам едва не плача от накативших эмоций. - А я, эльфёнок, просто тебя люблю.       Феликс устремляет свой взгляд вперед и несколько секунд они просто смотрят друг на друга, пока их сердца ускоренно бьются в унисон. В янтарных глазах Хёнджина переливаются огоньки от свечей, в них читается благодарность и безграничная нежность. Феликс никогда не видел такого тёплого взгляда в свою сторону, словно впервые он физически ощущает Любовь к себе. Он так и молчит, затаив дыхание, потому что не хочет портить момент. А ещё это ласковое слово – эльфёнок… - Ты не привык еще, всё считаешь себя человеком, верно? – Хёнджин уже знает ответ, но спрашивает всё равно. - Ты прав. Сложно перестроиться, если всю жизнь считал себя обычным. - Ты – необычный мальчик. Твоя душа добрая, светлая, и тёплая. Тёплый Ёнбоки – последние слова Хёнджин произносит своим сладким голосом, как умеет только он, и сердце Феликса в очередной раз плавится, а в животе оживают бабочки.       Они устраиваются у камина, расстелив всевозможные покрывала на мягкий ковер, бутылка вина допита и в голове ощущается приятное марево. Феликс ложится набок, а Хёнджин обнимает его сзади, прижимаясь всем телом и зарываясь носом в пшеничные волосы. - Не стригись коротко, пожалуйста. Так люблю твои волосы – Хёнджин выдыхает блондину в шею и коротко целует за ухом. - Ладно, не буду. А ты не хочешь обратно в розовый? – Феликс поворачивается и начинает легонько перебирать чёрные волосы. - Даже не знаю, возможно. А давай покрасимся вместе – он заговорщицки щурит глаза. - Ну нет, я блондин и это – состояние души – отнекивается Феликс, пока Хёнджин нависает над ним, чтобы поцеловать. - Ты такой сладкий – он нежно льнёт к одной щеке, затем к другой, целует прикрытые веки и подбородок, пока, наконец, не доходит до губ.       Феликс разморенный и податливый. Он выгибается, когда Хёнджин легонько гладит кожу под рубашкой и ведёт рукой вверх по впалому животу, задевая чувствительные соски.       Где-то над ухом потрескивают угли и их обдает жаром от камина, даже на безопасном расстоянии.       Хёнджин освобождает их от стесняющей одежды, бегло целует грудь Феликса, прикусывая выступающие ключицы и припадает к губам, что давно просят ласки. От поцелуя невозможно жарко, но так хорошо сталкиваться языками и терзать губы друг друга, что они теряют счёт времени и целуются пока губы не начинают болеть.       Оторвавшись от припухших губ, Хёнджин располагается меж бёдер Феликса и приподнимает его руки над головой, несильно придерживая запястья. Он хочет особенной близости и находит согласие в голубых глазах, так что не пользуется ничем, кроме естественной смазки и слюны.       Пока Хёнджин осторожно двигается, задевая чувствительную точку массивной головкой, он всё так же удерживает руки Феликса над головой. Тот негромко стонет, и прижимает сильнее ногами, чтобы глубже чувствовать обнажённого Хёнджина в себе. Без каких-либо барьеров ощущения обостряются ещё больше, Феликсу кажется, что в этот момент они сливаются и становятся одним целым. Его собственное возбуждение больно зажато меж двух тел, и Хёнджин протискивает руку, чтобы ему помочь. Тёплая ладонь приятно поглаживает эрекцию, размазывая смазку по длине, и Феликс улетает куда-то совсем далеко. Хёнджин оставляет россыпь поцелуев на плечах, не пропуская ни одну веснушку, его прикосновения нежнее лёгкого пёрышка, а губы слаще любого десерта. Не плавиться под его прикосновениями невозможно, особенно когда он так глубоко и чувственно входит под правильным углом, когда протяжные стоны срываются с губ, когда большая ладонь нежно ласкает внизу, а пот стекает ручьём с влажного лица. Самого красивого, самого привлекательного лица из возможных. Феликс заглядывает в глаза Хёнджина и видит в затуманенном взгляде целую Вселенную, и чем ближе он к оргазму – тем сильнее его затягивает в чёрную дыру, в которой лишь вязкая темнота. - Хённи, я скоро – шепчет Ликс, пока Хёнджин прижимается губами к пульсирующим вискам и двигается интенсивнее, опаляя кожу горячим дыханием.       В этот раз они одновременно приходят к разрядке, и пока Хёнджин падает рядом без сил, Феликс окончательно проваливается в темноту, что подступала к нему. Он не помнит себя несколько минут, а когда сознание возвращается, видит перед собой встревоженного Хёнджина. Слёзы сами собой наворачиваются на глаза, и он вжимается сильнее в тело напротив, цепляясь руками и ногами изо всех сил. - Что случилось, эльфёнок? Почему ты плачешь? - Там было так темно – Феликс всхлипывает – И там не было тебя. Понимаешь, я искал, но тебя нигде не было, только оглушающая пустота – он больше не может сдерживаться и плачет навзрыд. - Тихо, успокойся, это всего лишь неудачное видение – Хёнджин гладит мокрую дрожащую спину и успокаивающе целует щеки. - Обещай, что никогда не оставишь меня. Мы ведь как колокольчик и ромашка – должны быть всегда вместе, правда? – Феликс отстраняется и устремляет свой взор в самое нутро Хёнджина. - Правда. Я никогда тебя не оставлю, обещаю.

***

      Дни до Рождества они проводят в радостной суматохе, ходят по магазинам и украшают квартиру Феликса. Всё блестит праздничными огоньками, а на двери приветственно висит хвойный венок. - Давай обменяемся подарками до поездки, ну в смысле, не при родителях – предлагает Феликс в канун Рождества. - Согласен.       Глаза Хёнджина по-детски загораются восторгом, когда Феликс преподносит ему камеру, о которой он мечтал. Они вместе разглядывали её в магазине, изучая функции, но Хёнджин и подумать не мог, что получит её в подарок. Ему правда очень нравилось фотографировать всё вокруг. Отчасти это было от того, что вся планета была для него чем-то абсолютно новым, уникальным и непривычным. А еще ему нравилось фотографировать Феликса. Потому что он находил его самым красивым созданием из всех существующих. Благодарно заобнимав блондина, Хёнджин в стеснении протягивает свой подарок, извиняясь, что тот намного уступает в цене. - Главное же внимание – улыбается Феликс. Он снимает подарочную упаковку и охает – Хёнджин приготовил для него фотоальбом в красивой бархатной обложке. Вот довольный Феликс с испачканным носом в мороженом, здесь он с удочкой в руках у реки, Феликс возле огромного аквариума, в театре, а также много их совместных фотографий, как с прогулок, так и домашних селфи. Феликс листает альбом и сердце его наполняется любовью и благодарностью за все моменты, прожитые вместе. - Спасибо, правда. За всё – он прижимается к родным губам и ещё долго не может отстраниться.       Знакомство с родителями проходит даже лучше, чем ожидалось. Ребята приезжают к самому ужину, обмениваются подарками, и разговаривают за столом, пока едят. Хёнджин рассказывает заранее выдуманную историю о том, как он потерял память, включая своё нечеловеческое обаяние и ему, конечно же, верят. Эту небольшую хитрость они обговорили заранее с Феликсом, чтобы избежать недопонимания, ведь история была нестандартной, мягко говоря.       На прощание мама Феликса притягивает Хёнджина для объятий, а отец пожимает руку, обещая помочь с документами.       Пока они едут в автобусе, Хёнджин задумчиво прислоняет голову к холодному стеклу. - Ты когда-нибудь видел снег? – вырывает его из мыслей Феликс. - Пока не успел. - Мы обязательно должны посмотреть первый снег вместе. Почему-то мне кажется, что тебе очень понравится. Так, сейчас прогноз посмотрю – Ликс достает телефон, пока Хёнджин перекладывает ему голову на плечо. - Вот видишь, как всё славно прошло – улыбается Феликс, когда они наконец возвращаются домой. - Ты знаешь, Ликси, я очень счастлив. И я решился поговорить со своими, эм, создателями. Мне так привычнее их называть. Хочу, чтобы они знали, что я нашёл свою судьбу здесь, на Земле. - Хорошо, а что тебе для этого нужно? - Просто тишина и покой хотя бы полчаса, пока я настраиваюсь. Это что-то вроде медитации. - Я понял, тогда я пойду приму ванну.       Хёнджин усаживается по-турецки на кровать и начинает с дыхательных практик. Глубокие вдохи и выдохи помогают ему уйти в себя, и довольно скоро он мысленно выходит на связь с «Мамой». - Я слышу тебя.       Это не звучит как голос – скорее, как если попытаться сказать что-то под водой. Слишком приглушённо и неразборчиво, но для Хёнджина это привычно и понятно. - Здравствуй. Я на Земле. Я встретил здесь свою судьбу и вероятно, должен остаться. - Земля? Кто он? – голос звучит встревоженно, хотя обычно их разговоры лишены эмоциональной окраски. Для «общения» на таком расстоянии требовалось много ресурсов, поэтому чаще всего оно было коротким и сухим. - Я думаю, он эльф. Помнишь, нам рассказывали истории о таких магических существах? Он замечательный, и я счастлив здесь. - Ох… Мне так жаль. Мне, правда, очень жаль – Хёнджин мог бы поклясться, что «Мама» вот-вот заплачет, и его сердце забилось сильнее в тревоге от её слов. - Что не так? - Ты же знаешь, что он смертный, дитя моё? - Конечно, как и я. Я теперь в человеческом теле и почти смирился с этим. - В том то и дело. Смертно лишь твоё тело, позаимствованное для перевоплощения, но не твой разум. Мы – бессмертны, забыл? – голос наполняется отчаянием, и Хёнджин в ужасе мотает головой. - Но я думал, что… – мысли хаотично смешиваются, и он изо всех сил пытается не потерять связь. - Дитя моё, запомни – ты не должен оставлять свою судьбу, никогда. Если тебе придётся пережить смерть любимого – смирись, это предрешено, и ты обязан через это пройти. - Но я же… – слёзы скатываются из плотно закрытых глаз Хёнджина, а грудь сдавливает от боли – Я не могу без него и дня, как же я проведу без него целую Вечность? Нет, этого не может быть, я тебе не верю…       Он царапает себе руки, в попытке очнуться, но голос продолжает звучать в голове. - Никогда не теряй веру. Не отрекайся от судьбы, я прошу тебя. Ты не можешь всё бросить, иначе быть беде. Назад пути нет. Ты слышишь меня?       Слова постепенно стихают, пока в Хёнджине разворачивается ураган злости и обиды, какого он не знал прежде. Как так? Почему судьба так жестока? Провести вместе жалкие, да пусть хоть сто лет, но что такое сто лет в масштабах Вселенной? Что он будет делать после? Тешить себя миллионом воспоминаний? Бессмысленно бродить по галактикам, упиваясь одиночеством и отчаяньем? Нет, нет… Такому не бывать. Лучше эту связь обрубить сейчас, пока не слишком привязался, пока не слишком больно. Но как это сделать?       Феликс застаёт Хёнджина в слезах, и в страхе бросается к нему, чтобы обнять и спросить, что случилось. Тот рассказывает. Всё, как есть, не утаивая.       Плечи Феликса опускаются, словно его придавили тяжестью больше, чем он сам. - И поэтому ты решил оставить меня сейчас? – резко бросает он. - Феликс, пойми, я не выдержу потом, понимаешь? Я же сойду с ума, а сделать ничего не смогу, я не могу умереть и забыться, я буду обречён на вечные страдания… – плакать уже нечем, и Хёнджин обессиленно падает на кровать, закрывая лицо руками. - Но ведь тебе сказали, что назад пути нет, что нельзя перечить судьбе. Ты хочешь ослушаться? – Феликс ложится рядом и обнимает Хёнджина.       В этот момент страх потерять свою любовь обостряется в сотни раз, и Феликс прикладывает нечеловеческие усилия, чтобы не сорваться в истерику. - Я не верю им. Ни во что больше не верю – Хёнджин постепенно проваливается в сон – А ты, эльфёнок, заслуживаешь лучшего. Кого-то нормального, не такого, как я… - Я тебе дам, нормального! Мне кроме тебя никто не нужен! Надо будет, к батарее прикую, но не пущу никуда, понятно?!       Но Хёнджин больше его не слышит. Его красные веки подрагивают во сне, а дыхание становится размеренным. Феликс гасит ночник и ещё долго не может уснуть, прислушиваясь к сопению Хёнджина и сжимая его в объятиях.       Рано утром Феликс просыпается без будильника и первое, что чувствует – леденящую душу пустоту. Хёнджина нет рядом, а руки сжимают пустую остывшую пижаму. Его нет нигде, и никаких следов тоже. Абсолютно вся одежда на месте – он точно знал наизусть их совместный гардероб, ничего не пропало, кроме одного – самого ценного.       Феликсу казалось, что день не начнётся без Хёнджина, что жизнь остановится, и ничего не будет прежним, но нет – время так же неумолимо бежало, планета вертелась и ему пришлось учиться жить дальше – уже одному.