Sacré bleu

– А у тебя здесь уютно, – Хёнджин располагается на диване, сминая пушистую подушку на коленях.       У Феликса квартира-студия, спальное место ограждено кружевной ширмой, которую он раздобыл на барахолке, повсюду мерцают лампочки гирлянд, а только что зажженные свечи источают сладкие ароматы. – Спасибо, мне тоже нравится. На самом деле, это квартира друга моих родителей, сейчас они оплачивают её аренду, но на будущее у них есть договоренность о покупке. Поэтому я её потихоньку обустраиваю, терпеть не могу голые стены. А ты правда не пробовал соджу? — Феликс протирает помытые рюмки и достает бутылку из холодильника. – Я догадываюсь, что это алкоголь. Просто там, где я рос, не принято себе вредить. – Ну, алкоголь — это ведь не только вред. Это и способ расслабиться, и развеселиться… – Есть и другие способы. В любом случае, раз я здесь – то готов попробовать. Это вкусно? – Мне нравятся те, что с добавками. Это сладко и не так противно, как алкоголь в чистом виде, – Феликс нарезает фрукты, выкладывая их на пёструю разноцветную тарелку. – Кстати, если ты голоден, могу что-то приготовить. – Ой нет, я ещё не переварил те два хот-дога, которые мы съели в парке. – Ладно, тогда иди сюда, – Феликс приглашающе хлопает по стулу на кухне, и пока Хёнджин садится, предупреждает: – Только пить надо залпом, всё сразу.       Парни легонько ударяют рюмки друг о друга, и пьют за знакомство. Алкоголь мягко согревает всё внутри, а на языке остается сладкое послевкусие. Вторая, третья рюмка – и вот, бутылка опустошена, голова немного кружится, а сознание начинает легонько плыть. Становится жарко, и Феликс стягивает с себя свитер, бросая на ходу, что идёт переодеться.       За ширмой он снимает брюки, отмечая, что чуть не упал, зацепившись за штанину, и надевают любимую пушистую пижаму. Когда Феликс возвращается обратно, Хёнджин, заприметив его наряд, не сдерживает улыбки. – Это мне подруга подарила, так что не смейся. – Очень мило, – Хёнджин сдирает этикетку с бутылки соджу. – А еще есть? – Есть ещё бутылка, а тебе разве в голову не ударило? – Разве что немного. – Только давай ты переоденешься, мне немного страшно за твои белоснежные штаны, – Идём, я дам тебе что-то.       Они проходят к шкафу у кровати, и Феликс достает оттуда фланелевые штаны в клетку и черную свежевыстиранную футболку. – Вот, можешь здесь переодеться. – Я же могу остаться? Мне далеко ехать, – немедля, Хёнджин одним движением стягивает расстегнутую рубашку, чем смущает Феликса, отчего тот ойкает и отворачивается. – Ладно, я постелю тебе на диване. – Кстати, об эльфах! Подожди меня минутку, я тебе кое-что покажу, – Феликс подскакивает с места и бежит за ширму, словно вспомнил о чем-то ужасно интересном и увлекательном.       Провозившись минут десять и что-то бормоча себе под нос, он довольный выходит к Хёнджину, чтобы продемонстрировать один из образов для его фотосессии. А именно – эльфийские накладные уши и парик длинных блондинистых волос. – У меня еще был очень классный костюм, но я брал его в аренду…       Хёнджин лишь застыл и непрерывно смотрел на Феликса, силясь не рассказать ему то, что он так старательно скрывает. Сейчас, очевидно, было неподходящее время, и Феликс был не готов. – Тебе очень идёт, правда. Настоящий эльф – благоговейно улыбается Хёнджин, сглатывая ком в горле. – Спасибо, – довольный Феликс щурится в смущении. – Кстати, что забавно, моим крашем был Леголас, помнишь такой старый фильм? «Братство кольца» или как там его…       Незаметно и как бы между прочим, Феликс совершает скромный каминг-аут, но отчего-то он совершенно спокоен и расслаблен, как будто болтает с кем-то, кого знает очень давно.       Время близится к полуночи, соджу пьётся легко и быстро, Феликс курит свою электронку, заполняя кухню клубками дыма. – А можно попробовать? – Хёнджин протягивает руку, и Феликс отдаёт ему сигарету, поздно сообразив, что нужно было её протереть.       Хёнджин глубоко вдыхает, но быстро закашливается, пробует снова, и на второй раз у него получается лучше. – Ой, вот сейчас мне совсем хорошо стало. Может, музыку послушаем? – Кстати, как я не сообразил раньше. Я слышал, у тебя из наушников играла какая-то старая песня? Я, по правде говоря, тоже слушаю старую музыку. Вот, мне очень нравится эта группа.       Приятная мелодия заполняет пространство, и атмосфера становится ещё более расслабленной. – Cigarettes After Sex – Sunsetz, – читает с экрана телефона Хёнджин. – Мне нравится.       Он встает со стула и подойдя к Феликсу, протягивает ему руку. – Потанцуем?       Ладонь касается чужой ладони и сердце Феликса рассыпается на тысячи сахарных песчинок, чтобы потом из них сделали сладкую вату. Он приподнимается, и всё словно в замедленной съемке – его ладонь ложится Хёнджину на плечо, в то время как тот осторожно притягивает его к себе за талию. – Просто расслабься и двигайся. Только на ноги не наступай, – Хёнджин улыбается и в его глазах переливаются огоньки от гирлянды, словно сотни маленьких звёздочек.       Они качаются в такт музыке, веки становятся тяжелыми от сонливости и алкоголя, и забыв про осторожность, Феликс кладёт голову Хёнджину на плечо. Их рост идеально сочетается для такого маневра, Феликс немного ниже, и ему очень удобно вот так склониться головой в танце, топчась по кругу на месте.       Мне смертельно необходимы его объятия. И будь, что будет.       Феликс смыкает руки на спине Хёнджина и притягивает его к себе, сокращая расстояние между ними. В ответ, тот сразу обхватывает большими ладонями его талию, и всё становится на свои места – так правильно и хорошо, как и должно быть. Они гладят спины друг друга, продолжая покачиваться в танце, и почти засыпают на ходу.       Так они и уснули – в кровати Феликса, укрывшись одним одеялом и прижимаясь друг к другу, как два брошенных котёнка.       Диван, конечно, никто не стелил.

***

      С утра хочется пить и солнце слепит глаза, но Феликс застыл, лёжа на боку. Пошевелиться страшно, ведь перед ним – спящее чудо, не иначе. Губы слегка приоткрыты, розовые локоны раскинуты по подушке, так и хочется прикоснуться. Но в этот раз он сдерживается, смутно вспоминая о вчерашних слишком тесных объятиях, когда Хёнджин перед сном сжал его сзади, прижимаясь всем телом и горячо дышал куда-то в затылок.       Феликс принимает душ, а когда выходит – Хёнджин всё еще спит, перевернувшись на живот. Тогда он решает приготовить оладьи на завтрак, и наспех замешивает тесто. Скоро по квартире разносится приятный аромат выпечки и молотого кофе, который наконец заставляет Хёнджина проснуться. – Доброе утро, – сонно протягивает он, и направляется в ванную.       Завтракают они молча, но без чувства неловкости. Это приятное молчание, когда каждый думает о чем-то своём. – Феликс, я сейчас съем все твои оладьи и растолстею. Это незаконно вкусно.       Феликс довольно улыбается – комплименты получать всегда приятно, а от человека, который нравится – вдвойне. – Спасибо. Знаешь, в интернете тебя пришельцем называют, а я вот присмотрелся – ты обычный человек…       На секунду Хёнджин замирает, а затем резко меняет тему: – Какие планы на сегодня? Учёба? – Я тут подумал, – Феликс отставляет тарелку в сторону. – Погода слишком хорошая, чтобы сидеть дома. Я могу выучить уроки ближе к ночи, не впервой. У тебя самого какие планы? Я тебе еще не надоел? – Мне нравится проводить с тобой время. Даже очень. – Отлично, тогда у меня есть идея! Сейчас только маме позвоню.       Пока Феликс поливает свои цветы и убирает продукты в холодильник, Хёнджин одевается и выходит на широкий светлый балкон. – Сегодня ветрено, – бросает он Феликсу. – Тогда возьми что-то из моей одежды. Мы поедем за город, а там может быть еще прохладнее. – Тебе повезло, что я ношу вещи на размер больше, – смеется Феликс. – А то не налезло бы на твои широченные плечи.       Хёнджин смущается, примеряя розовый свитер крупной вязки поверх своей белой рубашки. – Нужно будет заехать ко мне домой, взять ключи от дачи.       Парни покидают квартиру, и направляются в сторону метро. – Я увижу твоих родителей? – Можешь остаться снаружи, если стесняешься.       Хёнджин так и поступает, Феликса с ключами не приходится долго ждать, но когда они переходят улицу, он чувствует всем своим естеством пронзающий взгляд на затылке. – Дома всё хорошо? – Да, мама просто поинтересовалась, с кем я еду на дачу. – И что же ты ответил? – Хёнджин картинно закидывает руку на плечо Феликсу, и нависает всем телом. – Сказал, что с другом. Ты же мне друг?       Поезд несется на север, оставляя позади шум города. – Место, куда мы едем, – говорит Феликс, понизив голос до полушепота. – Одно из моих любимых. Там небольшой загородный дом, а рядом река и лес. Соседей нет за несколько километров.       Хёнджин слушает, затаив дыхание. Они сидят слишком близко, на совмещенном сиденье поезда. Глаза Феликса, такие яркие и светлые, удивительного небесного цвета. Это было первым, на что Хёнджин обратил внимание. – Спасибо, что позвал меня.       Разморенный на солнце Феликс засыпает на плече Хёнджина, и тот трепетно ловит запах его ванильного шампуня, исходящий от волос, перемешанный с духами, которые он ему подарил.       В первую очередь, ребята разогревают гриль, моют овощи и жарят себе свиные стейки, которые привезли с собой. Феликс не может унять разрастающееся внутри счастье – оттого, что он здесь, в уютном загородном доме, который так любит. Оттого, что рядом парень, который ему нравится, и они вместе приготовили обед, а сейчас задумчиво потягивают вино из бокалов. – Пошли гулять! – хлопает по столу Феликс. – Покажу тебе пару мест. Только возьму с собой орехи и семена, ко мне вечно всякое зверье собирается. – Я хорошо знаю этот лес, можешь не переживать, – Феликс раздвигает ветки деревьев, увлекая за собой Хёнджина. – Я и не переживаю. Я же с тобой, – Хёнджин ловит своей рукой ладонь Феликса, и тот отвечает ему, переплетая их пальцы.       Такая простая вещь – идти за руки, среди раскачивающихся деревьев и кустарников, когда вокруг ни души, но дурманит похлеще вина. – Странно, похоже тропинка заросла, – задумчиво протягивает Феликс. – Но до реки всё равно дойдем.       И правда, через какое-то время, они выходят к воде и усаживаются на ствол упавшего дерева. – Смотри, они тут как тут.       В подтверждение слов Феликса, к ним слетается несколько соек, чувствуя, что сейчас их обязательно покормят. Блондин неспешно разбрасывает семечки и отсыпает горстку в ладонь Хёнджина. – Мне нравятся сойки, у них на крылышках вкрапления голубого, видишь? – Ты им тоже нравишься, – Хёнджин придвигается ближе и заправляет непослушные блондинистые прядки Феликсу за ухо. Тот не сводит взгляд с маленьких птичек, что забавно отнимают друг у друга зерна. – У тебя даже уши в веснушках! Что за прелесть… – Хёнджин осторожно поглаживает мочку, боясь спугнуть Феликса, как боятся спугнуть редкую бабочку, перед тем, как поймать её в сачок. Вот только ловить Феликса он не планировал, он и сам был пойман, скован по рукам и ногам, пригвожден очаровательной улыбкой и низким бархатистым голосом.       Феликс, так долго нуждавшийся в ласке, льнёт к ладони Хёнджина и трётся об неё, словно котёнок. Когда тёплая рука поглаживает его щеку, и зарывается в волосы, расстояние между ними постепенно сокращается, приближая точку невозврата.       Вдруг, с неба падает первая угрожающая капля – ничто не предвещало беды, и прогноз оказался неточным. Начинается дождь, сойки поспешно улетают, и парни, встревоженные непогодой, бросаются прочь от реки. Капать начинает сильнее, Феликс хватает руку Хёнджина, и они несутся вперед – куда глаза глядят. Они бегут, и смеются в голос, выкрикивая имена друг друга. Им весело, им беззаботно и хорошо, как на каникулах в детстве, когда впереди целое лето, которое, кажется, будет длиться целую вечность.       Очень скоро они оказываются перед полем кукурузы, которое нужно пересечь, чтобы быстрее попасть домой. – Иди за мной, – манит Феликс, увлекая Хёнджина в густые заросли.       Всё вокруг затихает, слышится только шум дождя и шелест кукурузных листьев. Парни замедляют ход, чтобы отдышаться, виски слегка пульсируют от бега и сердце колотится. Дождь тёплый, но Хёнджин переживает, что Феликс промок, он притягивает его к себе, в попытке укрыть руками от настойчивых капель.       Внезапно раздаётся громкий раскат грома, отчего Феликс вздрагивает и прижимается в страхе к Хёнджину всем телом. – Ты весь дрожишь… Нужно возвращаться скорее. – Нет, нет… Давай постоим так немного.       Феликс боится расцепить объятия, боится, что его новый знакомый рассеется, словно мираж, который лишь грезился на горизонте. Хёнджин притягивает блондина к себе в ответ, и успокаивающе гладит по макушке. – Ты же замерзнешь, маленький…       От последнего слова где-то в районе солнечного сплетения разливается тепло, и Феликс поднимает свой взгляд на Хёнджина. Его глаза сейчас блестят особенно ярко, несмотря на то, что вокруг лишь серое небо, в момент затянувшееся тучами. Глаза в глаза, ничего сейчас не существует кроме них двоих и этого поля. Ничего нет, кроме пронизывающей нежности, что растекается от ушей до кончиков пальцев.       Пахнет грозой и сырыми листьями, раскаты изредка повторяются, но вспышек молний нет, и от этого спокойнее. Они стоят друг напротив друга, переплетая пальцы, и еле дышат – боясь нарушить магию момента, что внезапно настигла их здесь, под дождем. – Не замерзну – с тобой тепло, – прерывает молчание Феликс и его голос звучит непривычно, словно это сказал не он, а кто-то совсем незнакомый.       Хёнджин расцепляет ладони и на секунду сердце Феликса перестает биться, но почти сразу его отпускает – тот осторожно обхватывает его лицо, запуская пальцы во влажные волосы и заправляя их назад. Феликс плавится, и прикрывает глаза в ожидании чего-то, о чем и самому страшно подумать, и в то же время хочется так, что терпеть невозможно.       Под очередной раскат грома, Хёнджин накрывает его губы своими, и вот тогда – время на самом деле замедляет свой ход. Пустота в голове заменяется музыкой, каждая клеточка тела ликует и трепещет от легкого поцелуя. Феликс с надеждой подается вперед, и ведет ладонями по мокрому свитеру, наверх к волосам. Маленькими пальчиками он гладит шею Хёнджина, отмечая про себя её бархатную нежность, пока их губы мягко соприкасаются в невинном поцелуе, как бы знакомясь и изучая друг друга.       Очень скоро хочется большего и Феликс слегка приоткрывает рот, чтобы вдохнуть воздуха, а после сразу тянется за новым поцелуем – более открытым и чувственным. Губы становятся влажными, руки Хёнджина бережно поглаживают выступающие рёбра и внутри Феликса бушуют пожары – никогда он не заходил так далеко, хотя давно созрел, и лишь ждал подходящего человека.       Человек ли перед ним? Почему так приятно, и хочется взлететь, даже спина чешется, словно крылья пробиваются…       Мысли Феликса окончательно сбиваются в кучу, когда их языки соприкасаются. Он с жадностью пробует его на вкус, изучает и ласкает губами, отчего-то ему совсем неважно и не стыдно, что он не умеет целоваться, он просто хочет делать это как можно дольше. И пусть они в поле под дождем, пусть гром гремит – плевать! Плевать на всё, только бы гладить спину Хёнджина и выступающие лопатки, трогать его мягкие волосы и вдыхать запах, только бы целовать его губы, что невозможно сладкие и приятные, только бы не размыкать объятий, никогда-никогда…       Дыхания не хватает, а колени дрожат и подкашиваются так, что стоять на ногах становится непосильной задачей.       Как они дошли до дома Феликс смутно помнил, очнулся он уже в кресле, раздетый и укутанный в одеяло, пока мокрые вещи сушились у камина. – Ты смог разжечь камин? – блаженно улыбается он. – Даже у папы это через раз получается.       Разморенный поцелуями, Ликс проваливается в сладкую негу, расположившись на коленях Хёнджина. Ему снится небо – так близко, как если ты летишь на самолете, вот только самолета нет. Это чувство кружит голову, вокруг проносятся облака и земли совсем не видно – только бескрайнее ярко-голубое небо. – Просыпайся, соня, уже шесть, а тебе ещё уроки делать, – Феликса будит поцелуй в щеку, и он мечтает, чтобы каждое его пробуждение было таким.       Сонные и уставшие, они возвращаются в Сеул, и долго-долго прощаются, договариваясь о скорой встрече. – Я буду ждать среды! – бросает Феликс напоследок и машет рукой. – Я тоже! – улыбка с ямочкой от Хёнджина, как самое очаровательное явление на свете.