Розовый единорог, или деревенская сказка

      С утра Чонгук налаживает свой чудо-аппарат для сгона самогона. После разжигает костёр, заливает в бочку созревшую ещё три дня назад брагу, соединяет шланги, присоединяет охладительный змеевик, укрепляет колонну. Пока закипает, доит и выводит Единорожку, привязывая на привычную полянку у речки.       Приходит заспанный Юнги.       — Огонь, вода, медные трубы и самогон.       — И тебе доброго утра! Выспался?       — Не понял пока что. Вроде да, если уж сам проснулся.       — Есть хочешь? Могу яйца пожарить, только их надо собрать, — совершенно обыденно говорит Гук.       — С яйцами я и сам справлюсь. Жди, я скоро.       — А вчера ты меня не дождался.       — Так заебался, что уснул.       — Проспал ты своё счастье, Юнги, — наиграно печально вздохнул Чон.       Мин только махнул рукой и побрёл в курятник. Чонгук подбросил дров в костёр и задумался. Ему самому уже поднадоела эта игра. Нужно срочно определяться: сдаваться или не пудрить мозг Юнги и отказать ему. Но в том то и проблема — Гук не хочет отказывать, а вот так просто сдаться очень боязливо. Ну, а вдруг что-то не получится? Но Юнги вроде опытный, может и все опасения напрасны? Но страх не оставляет и даёт о себе знать: в животе всё сжимается. А может это и не страх вовсе?       Юнги вернулся с двумя тарелками еды.       — Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, — улыбается. — Ты чего такой задумчивый?       — Дел полно, а я здесь как привязанный.       — Хуйня вопрос, я всё сделаю, только командуй.       — Тогда давай есть, — успокоился Гук, но в миг добавил: — А самогонку ты, случаем, не захватил?       — Обижаешь, — Мин победно достаёт из кармана бутылку.       — Молодец, бро!       После завтрака, в желудке появляется приятная тяжесть, а на душе теплеет.       Чонгук обнимает Юнги за плечи и нежно шепчет:       — Разбросаешь сено? Пусть сохнет.       — Да, мой господин, — кланяется.       — Юнги, а ты рулить умеешь? — Чон резко переводит тему их беседы в совершенно другое русло.       — Да. У меня и права есть.       — Отлично! Тогда за работу: ты в поле, а я на сеновал. Место там разберу, подготовлю, будем сегодня сено убирать.       — Сеновал… — смакуя, протянул Юнги. — Чонгук, ты обещал кое-что, помнишь?       — Ты про поцелуи?       — Ты сказал, что всё будет, когда сено уберём.       — Я про поцелуи и говорил, — сдерживая шквал всех своих эмоций, вторит Гук.       — Но всёвключает не только поцелуи!       — Пиздуй работать, потом разберёмся, что куда входит. И вилы прихвати из сарая.       Оставшись один, Чонгук осознаёт, что скоро наступит важный момент, и своей девственности нужно будет ставить памятник.       Подбрасывает ещё дров, ставит банку под первые капли парящего аппарата и поднимается на сеновал, чтобы оценить фронт работы. Там оказалось не всё так мрачно, как думал Чонгук. Прошлогоднее сено парень переложил ближе к краю, туго запихав по обе стороны от лаза, освободив тем самым место для свежей порции.       За это время головы самогона были собраны в банку, и Чон подставил ведро под капли почти чистейшего спирта. Юнги вернулся с вилами на плече.       — Я всё. Что ещё нужно сделать?       — Выгоняй машину, поедем в лес.       — За грибами?       — За вениками, — отвечает Чон, а Мин уходит.       Чонгук подкидывает поленья в огонь, всё тщательно проверяет и идёт к машине, прихватив пару секаторов. За рулём остался Юнги, а Чон показывал дорогу. Благо, лес недалеко и доехали парни быстро. Чонгук сложил задние сиденья в машине, показал какие ветки срезать. После, ещё раз объяснил обратную дорогу и пешком пошёл домой.       Сегодня они работают врозь, и Гуку очень не хватает общества Юнги. Он реально скучает по мимолётным поцелуям, прикосновениям, разговорам… А может, он влюбляется? Или уже влюблён?       Вернувшись и убедившись, что дома всё нормально — аппарат в воздух не взлетел, сбивая спутники, огонь ещё горит, а самогон капает, приступил к ягодам. Чонгук перебирает клубнику на варенье, потом моет и ставит вариться сироп. А передавленные ягоды идут в замученную вчера бражку — безотходное производство. Как заложил ягоды в таз и перемешал, решил позвонить Юнги.       — Что случилось? — почти мгновенно раздается взволнованный голос Мина.       — Просто звоню узнать как дела.       — Чонгук, я тоже соскучился. Очень.       — А я вот варенье поставил варить.       — Тазик без меня не вылизывай! — по-детски тараторит Юнги.       — Ты ещё долго?       — Могу, конечно, сейчас вернуться, но у меня и половины багажника не забито.       — Я подожду, работай, — вздыхает Чонгук.       — Я бы тебя сейчас так крепко обнял…       — Всё, хватит, я отключаюсь, — не выдержав такого откровения, бросил тот своему другу-возлюбленному и, как и сказал, быстро отключился.       Чон не хочет продолжения по телефону. Он представляет эти объятия и, уже готов сорваться в лес, к нему, но дела не пускают. Недолго думая, решает, что надо выпить пол стакана первача, что собственно и проделывает сразу же. Мешает варенье, подкидывает дрова, меняет ведро. Затем снимает таз с огня и идёт ворошить сено, прихватив с грядки первый поспевший огурец. Выпитое не приносит облегчение, а только оседает в желудке колючим ёжиком. Настроения никакого — накатила тоска. Раздаётся звонок на телефоне, и Чонгук, не посмотрев кто звонит, отвечает крайне радостно, только вот это не Юнги. После короткого звонка вновь принимается за дела.       Монотонно работает рогатиной, тревожно посматривая на одинокую тучку.       «Очень не хотелось бы сейчас попасть с почти готовым сеном под дождь», — проносится в голове Чонгука, ведь он знает, что один не успеет сено собрать.       «Хоть бы пару часов продержалась погода! Этого хватит и досушить, и убрать» — молился парень.       Прихватив с собой козу, заходит на огуречную грядку, срывает пятак созревших огурцов и возвращается как раз вовремя — пламя еле горит. Он кидает поленья в огонь, ставит варенье довариваться и заваливается на диван, наполнив очередной стакан.       На звук подъезжающей машины Гук срывается и бежит, как гепард за добычей. А подбегая, обнимает встревоженного Юнги.       — Чонгук, что случилось? — в непонятках стоит тот, поспешно обнимая в ответ.       — Соскучился, — шепчет куда-то в шею.       — Малыш, всё хорошо, я уже здесь, с тобой, — поднимает его голову и нежно целует, смакуя вкус на губах. — Ты пил без меня?       — Пробу снимал.       — Маленький засранец, не мог меня подождать?! — открывает багажник. — Задание выполнено, надо выгружать.       Они тащат ворохи веток и кидают под навес.       — Это всё надо связать и повесить сушить, — уточняет Чонгук.       — Сегодня?       — Начнём сегодня.       — Тогда наливай.       — Тебе сколько градусов? Есть девяносто шесть, восемьдесят и пятьдесят, но тёплая, зараза, — Гук указывает на наполненные вёдра.       — А ты чего пил?       — Девяносто шесть, но меня не взяло.       — Чего такой зажатый? — Юнги обнимает, мнёт плечи.       — Я так соскучился, без тебя совсем хуёво, — поворачивается и прижимает Мина к себе. — Я тебя не хочу никуда отпускать.       — Пить будем?       — Да, — черпает стаканом из первого ведра и разливает на два. — У меня для тебя подарок.       — Какой?       Выкладывает на стол недавно сорванные огурцы.       — Новый закусь, — довольно лыбится Чон.       — Ты моя радость! Заботишься! — целует в шею.       — Блять, варенье! — Чонгук срывается с места и мешает едва не пригоревшее содержимое тазика.       — За наше будущее, — Юнги чокается и опрокидывает стакан в рот.       — За нас, — Чон выпивает.       — Нихуя себе самогоночка, — морщится Юнги.       — Это почти спирт.       — И тебя не взяло? — ошарашенно спрашивает Мин.       — Ни капли!       — Это меня не было рядом.       — Юнги, надо сено в стога собрать.       — Говно вопрос, — хрустит огурцом.       — Я не хочу тебя отпускать!       — Запал?       — Да, по самые уши! — наконец-то признаёт Гук.       — А говоришь, что тебя не берёт, — Мин лукаво улыбается, прищурив глаза.       — Юнги! — смущаясь, обнимает.       — Я постараюсь быстро вернуться, — целует и уходит на поляну.