Розовый единорог, или деревенская сказка

      Утром петух распелся так, будто орал в самое ухо Юнги. Он хочет встать, но его придавило что-то тяжёлое. Сфокусировав взгляд, видит Чона, лежащего почти на нём. Они спали вместе? Старательно собрав разведённые самогоном желеобразные мозги, пытается хоть что-то вспомнить, но всё обрывается на том, как он обнимался вчера с козой, а вот дальше провал. Тряхнул головой, пытаясь собрать остатки разума, но получил только усиливающуюся головную боль. Вчера проснулся без трусов, сегодня в обнимку с Чонгуком. Что будет завтра в этой ебучей сказке?       С трудом выбравшись из жарких объятий, сходил до ветру, похлебал водички и вернулся на диван, пихнув ногой Чона. Тот что-то забубнил, открыл глаза, улыбнулся, увидев Юнги, сгрёб его к себе в охапку и засопел дальше. Мин погладил острые скулы Чонгука, обвёл губы пальцем, лизнул щёку и довольный уснул.       Уже две минуты с улицы раздаётся сигнал грузовика и некоторых это определенно злит.       — Заебали! Дайте поспать честному человеку, — бубнит Чонгук и заползает под подушку.       — Это к нам приехали, — Юнги встал и посмотрел в окно.       — Совсем забыл, это дрова привезли, — выскакивает на крыльцо хозяин дома.       За ним выходит голубоволосый гость. В открытые ворота въезжает грузовая машина и разгружается. Юнги смотрит на огромную кучу чурбаков.       — Чего вылупился, нам это всё нужно переколоть и сложить в поленницу, — помятый, растрёпанный и невыспавшийся Чонгук явно совсем не в настроении.       — Будем колоть, — как-то с сомнением кивает на кучу Юнги.       — А ты умеешь?       — Нет.       — Тогда пойдём похмеляться, а то башка как котелок закипает, — Гук усмехнулся и направился в сторону дома.       Чон спустился в погреб, достал новую четверть, поставил на стол. Из холодильника достал банку солёных помидоров, накромсал хлеба.       — Ну, дай бог не последнюю, — чокнулись и выпили по первой.       — Между первой и второй перерывчик небольшой, — повеселел Юнги.       — Ты в курятник, я в козлятник. Или наоборот?       — Я в курятник, — Мин берёт корзинку и выходит.       — Покормить не забудь, — напоминает Чонгук.       Чонгук смотрит ему в след и улыбается:       — Хороший помощник и пить уже научился. Сегодня дрова порубим, а завтра по росе косить пойдём. Я сделаю из него настоящего деревенщину, — в самом лучшем смысле этого слова, подумалось Чону.       Подоил Единорожку, и повёл её привязать в поле у речки, чтобы травку пощипала. Вернулся в дом, Юнги щёлкает пультом.       — Омлет будешь?       — Да. Чонгук, а что было вчера? Я ничего не помню.       — Совсем ничего? — хитро улыбается и бьёт яйца в миску.       — Только как с козой обнимался, а дальше пустота.       — А как варенье из таза хавал?       — Нет, — спокойно отвечает Мин.       — А как меня облизывал? — с прищуром спрашивает друг.       — Нет.       — Ну и забей. Не помнишь и не надо, — Чонгук взбивает яично-молочную смесь вилкой.       — А почему мы спали вместе? — все ещё не успокаиваясь спрашивает Юнги.       — Не помню, — ржёт Чон, и выливает смесь на сковородку.       — А почему вчера утром я проснулся без белья помнишь?       — Это помню. Когда ты поливал вечером, так загваздался, что пришлось тебя отмывать, а всю твою одежду постирал. Из шмоток ты выбрал только футболку. Сказал, что так удобнее.       — Пиздец! А у нас ничего не было? — ошарашенно интересуется голубоволосый.       — В смысле? Не трахались? — с наигранным волнением переспрашивает Чон.       — Именно, — сказал, как отрезал.       — Не помню, — спокойно отвечает Чонгук и, лукаво улыбаясь, ставит сковороду на стол.       Юнги задумался, пытаясь хоть малость припомнить.       — У меня частичная амнезия: здесь помню, там не помню.       — А ты чего переживаешь, был девственник?       — Нет, просто хочу вспомнить как это было. Понравилось ли тебе, — совершенно непринужденно говорит Юнги.       — Может и трахнулись по пьяни, бывает. Налетай, пока горячее. Выпей, может чего и проясниться в твоей голубой башке.       Опустошив сковородку, они выходят во двор. Чонгук наточил топоры, выбрал пару толстых чурбаков, на которых будут рубить.       — Выбирай потоньше и вот так рубай, — с размаху вонзает топор в деревянную плоть, разрубая на поленья.       У Юнги с первого раза топор застрял в деревяшке. Он с трудом достаёт его и пробует раз за разом. Через двадцать минут мучений стали отлетать ровненькие полешки из-под обоих топоров. Чонгук разгибается, скидывает мокрую футболку, смотрит на своего помощника и говорит:       — Юнги, мне кажется, ты в деревне родился, только в детстве тебе самогонку в бутылочку подмешивали, чтобы спал крепче. Ты всё позабыл, а вот навыки на генном уровне остались — частичная амнезия!       — Я не помню своего рождения, слишком маленький был, но в документах стоит Тэгу.       Мин поднимает глаза и не может оторваться от накаченного торса Чонгука — мышцы бугрятся под влажной кожей. Он даже облизнулся, снял футболку и продолжил свою работу, изредка поглядывая на манящую красоту.       За калиткой собирается народ, ведь такое чудо не каждый день увидишь — сразу два молодых парня с прекрасными телами, хороши собой и крашеные.       — Не подскользнитесь, — кричит собравшимся Чонгук.       — С чего бы? — спрашивает бабка, её каким ветром принесло?       — Слюни капают, — отшучивается Гук и тут же добавляет: — Юнги, принеси ведро воды.       За забором зашушукались. Получив в руки ведро, Чон сделал вид, что хочет окатить уже довольно большую толпу и вылил ведро на себя. Все дружно охнули.       — Они так и будут глазеть?       — Деревня, — протянул розововолосый парень, — не уйдут, пока зенки не повылазят.       — А что уж и посмотреть нельзя? — раздаётся по ту сторону забора.       — Смотреть можно на своих мужиков, нашли бесплатное шоу.       — А может мы заплатим, — промолвил кто-то из толпы.       — Тогда стойте, — Чон показушно зачесал пятернёй мокрые волосы назад, что вызвало восхищённые возгласы.       Юнги тоже решил принять участие в этом и, чуть потоптавшись на месте, изобразил известную сцену Адриано Челентано, рубящего дрова в фильме «Укрощение строптивого». За это его наградили бурными аплодисментами. Развеселившись, они дальше играли на публику, продолжая делать своё дело.       Чонгук подошёл вплотную к забору, сообщая:       — Дамы, тащите наши честно заработанные харчи, у нас скоро обед. Продолжение завтра, всех приглашаем, приходите сразу с едой. Молоко, яйца, овощи не притаскивайте, у нас это есть. Спасибо за внимание! — обращаясь уже к напарнику: — Юнги, давай на бис свой коронный номер!

***

      Сходив за козой и вернув её в стойло, они сидят за столом и закусывают разнообразными пирожками, ватрушками и прочими вкусностями, им даже перепал ещё тёплый каравай. А кастрюля с супом, кстати, вмиг опустевшая, оказалась сладким бальзамом для разморённых на солнце и уставших тел.       Нажравшись, как Бобики на помойке, оба не смогли подняться и завалились спать на диване.       Юнги, проснувшись, не нашёл в доме Чонгука и отправился на его поиски. Пропажа была в бане. Чон усиленно пытался растопить печку и весь перемазался в золе. Увидев друга, сообщил:       — Тяги совсем нет, надо бензинчика плеснуть, — оборачивается к вошедшему.       — Ты испачкался, — Юнги тянется к лицу, чтобы стереть чёрные полосы, но его запястье резко перехватывает крепкая рука.       — Не надо, в бане отмоюсь, если удастся растопить. Пошли в гараж за бензином.       В гараже стоит старенький Хёндай, весьма презентабельного вида и, что главное, на ходу. Чонгук находит пластиковую бутылку, срезает ей голову.       — Отсосать сможешь?       — Тебе? — без раздумий выдаёт Юнги.       — Обрадовался! Шлангу, — Гук вставляет шланг в бензобак и засасывает содержимое, переставляет конец шланга изо рта в только что сделанную тару.       — Здорово у тебя получается! — издевательски замечает тот.       — Хочешь попробовать?       — Хочу, но не шланг, — мечтательно произносит Юнги, уже представляя как в бане они будут голые и, может, там что и получится.       — Пошли печку топить. Шланг ему видите ли не нравится. Я насосался — и ничего, — отплёвываясь бурчит Чонгук. — Конечно, члены вкуснее.       Юнги на это только улыбается. С бензином быстро загорелось пламя, подкинув первые поленья, Чон набрал воды в ведро и залил в котёл, потом ещё вылил пару ведер, покрывая камни полностью.       — Ты раньше в бане парился?       — В сауну ходил, — отвечает без особого интереса.       — Сегодня попробуешь, — Чон подкинул ещё дров в печку. — Пойдём поленья в сарай перенесём.       — Попробую, — мечтательно смакует Юнги.       — Надо рубахи надеть, а то все руки перецарапаем. Как завтра на пирожки будем все покорябаные зарабатывать?       Чонгук вынес из дома две клетчатые рубашки и они резво приступили к работе. Куча зримо уменьшается с каждым новым подходом. Оба изредка заходят в баню, чтобы подбросить дров в топку. Там уже заметно нагрелось. За час парни успешно разделались со всеми нарубленными дровами и баня уже почти поспела, запарили веники, полили огород, налили в вёдра холодной воды, оставили их в предбаннике, а так же принесли из погреба жбан холодного кваса.       На улице смеркается, тела ломит от тяжёлой работы, пора и в баню.       — Раздевайся, пойдём косточки погреем, — Чон скидывает с себя футболку и шорты.       — Совсем? До гола?       — Боишься замёрзнуть, фуфайку дать? — снимает с себя трусы. — А вот шапку надень обязательно.       Юнги следует примеру и полностью разоблачается, не понимая зачем такую хуйню про раздевание спросил. Он точно знает, что в баню голыми ходят, только про шапку не понимает — без трусов и в шапке, но послушно натягивает войлочный колпачок, ведь Чонгук тоже в шапке.       Они заходят в парилку, садятся на нижний полог.       — Это парнушка? — спрашивает Мин.       — Ага, парилка.       — Жарко как!       — Как в бане? — Чон пересаживается выше.       — Как в парнушке, — утвердительно.       Юнги следует за ним, пересаживаясь выше и тут же вскрикивает:       — Блять, как здесь печёт!       — Ложись за мной, ногами к печке, — указывает на место рядом.       — Точно как в бане, и в парнушке так же горячо, — Мин устраивается на жёсткой лежанке.       — Сейчас поддам парку, — плескает на камни. С паром сразу поплыл аромат заваренных трав.       — Мы не сваримся? Жарко!       — Лежи, потей, — Чонгук гладит Юнги по спине. У того аж мурашки по всему побежали.       — Сделай так ещё, — на что Гук с усмешкой ещё раз плескает на камни.       — Ты быстро привыкаешь.       — Я не про это. Погладь ещё по спине, — просит Мин.       — Потом поглажу и не только по спинке… — на секунду замолчал, сделав загадочный вид, а после продолжил: —Поглажу тебя веничком, — улыбнулся, словно чеширский кот, словив хмурый взгляд друга. — Пошли кваску попьём, хватит тебе для первого раза.       Мин с облегчением вылетает из парилки, благодарно берёт большую кружку кваса и сразу жадно делает несколько глотков, садится на деревянную лавку возле стола.       — Хорошо-то как, — выдыхает расслабленно Юнги.       — Это только прелюдия, хорошо будет позже.       — Как в сексе?       — Сегодня ты испытаешь настоящий оргазм!       — Обещаешь?       — Зуб даю, — Чон делает характерный жест.       Они немного ещё посидели и вновь пошли в парилку. Чонгук сразу отправил друга наверх, сам сел рядом, плеснул на камни. Тела покрылись капельками пота, а через несколько минут стали полностью мокрые.       — Нагрелся? — спрашивает Чонгук.       — Я и не замерзал.       — Сейчас я тебя поглажу, расслабься.       Он ещё плескает на камни, веником направляет весь пар на Юнги, поглаживает веником и несильно начинает похлопывать разгорячённое тело. Просит повернуться и так же проходит по передней части. Ещё поддаёт парку и, сильнее размахивая веником, как следует охаживает Мина с двух сторон. Помогает подняться и выпроваживает пить квас. Чонгук парит вениками себя сам, издавая постыдные звуки. Юнги слушает этот бальзам на душу, и представляет как Чонгук будет над ним так же стонать и ахать. Тот выходит весь красный, довольный.       — Как самочувствие? — первым интересуется розововолосый.       — Словно заново родился, — выдыхает Мин.       — Это настоящая баня, а не какая-нибудь сауна, где ходят в трусах и без шапок, — Чон наливает себе холодного квасу из жбана.       — Охуенное чувство, такой расслабон!       — Готов ещё раз зайти?       — Да, только квас допью, — протяжно сказал Юнги.       — Пей и иди прогревайся, я тебя ещё раз веничком отхуярю, — с огромным энтузиазмом поведал другу Гук.       Чонгук предложил пересмотреть видео с Челентано, чтобы завтра быть во всеоружии. В ходе просмотра умело повторяют движения, а так же включают и те, когда Андриано давил виноград. Ржачно получается.       Юнги сам идёт в парилку, сам поддаёт на камни, ложится и, в предвкушении второй серии, греется, ожидая порки. Чон допивает квас и присоединяется. Садится рядом, проводит рукой по спине и делает несложные выводы:       — Потеешь? Хорошо! Вся хворь выходит! — плескает на каменку.       — Я вроде не больной, — попытался съязвить Мин.       — Не зарекайся, как та ворона.       — Какая ворона?       — Зарекалась одна ворона говно не клевать, — тут его резко перебили:       — Чонгук, блять, ты со своими деревенскими прибаутками…       — Надоел? — Гук сам завершил фразу друга.       — Нет. Но ты надо мной постоянно стебёшься, — обиженно фыркнул Юнги.       — Сам озабоченный. Отключи мозг и расслабься, а то у тебя твое «хочу трахаться» скоро на лбу проявиться.       — Ты против? — заиграл бровями Юнги.       — Да ты уже задрал со своей голубизной! — прикрикнул друг.       — Ты против геев? — Мин всё не унимается.       — Нет, но ты прёшь как трактор с пьяным трактористом. Попридержи коней, а, — вымученно выстонал парень.       Чонгук берёт в руки веники, ещё плескает на камни, и всё недосказанное обрушивается на бренное тело. В этот раз он отхлестал Юнги от души. Закончив с процедурами, процедил коротко:       — Выходи. Отдыхай! Я скоро.       — Это ещё не всё? — вопросительно взглянув на своего мучителя, удивился Юнги.       — Я же обещал тебе оргазм! Так что не усни, пожалуйста.       Чон остаётся один и хлестает себя вениками как никогда, хочет выбить из себя всё сопротивление и уже окунуться в пучину голубой страсти. Но разум ему нашёптывает, что ещё рано, надо поводить этого голубого мальчика за нос, а когда он совсем разочаруется, то тогда — нате вам на блюдечке хэппи энд! Чонгук даже улыбнулся подсказке своей интуиции, главное продержаться!       Выходит к Юнги и спрашивает с улыбкой:       — Как парок?       — Пиздатый, я себя совсем не чувствую!       — Это ещё не всё! Наливай квасок, а то потеть нечем будет, не буду я тебя насухую драть… веником.       — Ты такой блядский!       — В смысле?       — Не придуривайся! Если бы мы были не в бане и ты всё то же самое сказал, то вышла бы порнуха чистой воды.       — Юнги, ты точно озабоченный, расслабься!       — А что мне делать, если ты мне не отвечаешь? — расстроено хмыкнул Мин.       — Повторяюсь, расслабься. Ты в бане, здесь получают удовольствие не от секса, а от пара, — максимально нейтрально говорит Чонгук.       — А где от секса? — голубоволосый все не может успокоится.       — Минимум в кровати.       — А максимум?       — На сеновале! — не выдерживает спокойный Чон Чонгук. — Отъебись, иди грейся, готовься к оргазму!       Мин с новыми мечтами о сеновале отправляется в парилку. Чонгук наливает себе очередную литровую кружку квасу, и уже мысленно ругает себя:       «Зачем ляпнул про сеновал?!»       А чему быть, того не миновать. Девушки его совсем не привлекают, а тут такой претендент, грех не воспользоваться!       Допивает свой квас и идёт к Юнги.       — Соскучился? Сейчас тебя легонько побью и будешь как огурчик уже через час.       — В смысле через час?       — Или к утру. Ты как относишься к раннему подъёму? — плескает на камни, берёт веники.       — Вообще-то меня сложно разбудить, я и будильник не всегда слышу.       — Как тебя можно разбудить. На что ты реагируешь?       — На страстный поцелуй. А зачем тебе? — без зазрений совести делится Юнги.       — Завтра по росе пойдём косить для Единорожки.       — Я не умею, — Мин пытается отделаться как может.       — Дрова тоже не умел, а сколько пирожков благодаря тебе насобирали.       — Но при косьбе не будет зрителей.       — Смотрите, какой айдол, зрителей ему подавай! Единорожка тебя устроит?       — Моя единственная подруга, — обречённо выдыхает Юнги, постепенно смирившись со своей участью.       Чонгук взмахнул вениками и нежно опустил на лежащее тело. Сначала прошёлся несильно, потом сильнее, попросил перевернуться и ещё раз хлестнул, потом вновь по спине, только с бо́льшим усилием.       — Пошли, только закрой глаза, — требует Гук.       Юнги послушно закрывает глаза и, в предвкушении, получает ведро холодной воды на голову, блаженно выдыхая:       — Чонгук, блять, как пиздато!       Тот усаживает его на лавку.       — Наслаждайся полученным экстазом, я скоро присоединюсь.       Юнги сидит некоторое время в полной прострации, постепенно возвращаясь в реальность, мыслей никаких нет, просто наслаждается моментом.       Чонгук наскоро себя стегает почти оголившимися вениками и бежит к Юнги, выливает на себя ведро воды с криками:       «Юнги, блять, если секс с тобой принесёт такое же удовольствие, то я готов трахаться каждый день!»       Как бы непринужденно садится рядом, вытягивает ноги и просто кайфует.       — Ты чего сейчас сказал? — желая услышать это ещё раз, переспрашивает Мин.       — Что слышал. В экстазе можно наговорить всякого! — собеседник очень неумело отнекивается.       — Чонгук, в экстазе ты говоришь то, что не можешь просто так сказать, а очень хотел бы, чтобы тебя услышали.       — Считай, что услышал. Пойдём домой, а то я уже есть хочу. Там осталось немного из того, что сегодня заработали нашими телами, — сообразив, что сейчас хороший момент, дабы перевести тему, именно это и делает Чонгук.       — Тебя послушаешь и чувствуешь себя проституткой.       — Проститутки отдаются за деньги, а мы, шалавы, — за еду и внимание, — как то непринуждённо выкидывает свою мысль Гук.       — Пойдём уже, я хочу выпить. Как-то погано стало на душе, — обречённо сообщает друг.       — Только не спрашивай меня завтра, что у нас было? Переспали мы или нет, ладно?       Распаренные, разморённые, розовые, как поросята, возвращаются в дом. Достают оставшиеся харчи, выпивают по паре лафитников и Чонгук вспоминает, что нужно подоить Единорожку.       — Пойдёшь со мной за молоком?       — Только доить я не буду, пока посмотрю.       — Хорошо, а то одному влом тащиться, после бани такой расслабон.       Чон всё подробно рассказал про процесс приготовления к дойке и самого доения. А сейчас приступает к практической части урока. Юнги на всё внимательно кивает.       — Не думал, что молоко такими струями идёт.       — Хочешь попробовать?       — Нет. Я ещё столько не выпил, ещё слишком трезвый, чтобы женскую особь за сиськи дёргать. Хотя, козьи сиськи больше на члены похожи, — многозначительно отмечает Мин.       — Ты всё о членах, голубая бестия, — не может не подколоть розовый.       — Мне члены больше сисек нравятся.       — Я всё, завтра твоя очередь доить, и завтрак готовить, — сообщает своему соседу Чон.       — А ты?       — А я яйца соберу.       Вернувшись в дом, Юнги переваривает услышанное.       — Нечестно получается. Давай вместе подоим, а завтрак я сделаю. Мне ещё нужно набраться опыта.       — Завтра решим. А сейчас ещё хлопнем по одной и я спать.       Чонгук наливает, выпивает на ходу и удаляется в комнату. Мин входит следом.       — А где мне спать? — спрашивает с порога.       — Здесь две койки, выбирай. Где хочешь?       — Я с тобой хочу, давай сдвинем кровати?       — Юнги, я уже засыпаю, — протяжно зевает, — давай быстренько – и в койку, — Чон берётся за изголовье.       Обрадованный гость быстро хватается за другой край и они соединяют две кровати вместе.       — Ты к стенке ляжешь, — командует хозяин.       — Хорошо, — соглашается Юнги, — раздевшись, залезает на свою половину.       Чонгук снимает футболку, шорты, заводит будильник на 4.30, выключает свет и ложится, заваливая на Мина ногу. Юнги проводит ладонью по накаченному бедру.       — Только в трусы не лезь, — предупреждает Чон и засыпает.