Wisteria

- Мы должны вызвать полицию.” Мы сидели в моей машине перед домом и долго молчали, прежде чем я заговорил. Слишком напуганные, чтобы остаться, но слишком решительные, чтобы уйти, мы сидели там. Кто - то наложил руки на все, что мне было дорого, разбил все, что мог, разрушил просто ради разрушения. Я не мог себе представить, как вернусь туда и попытаюсь все убрать. Я не мог представить себе, как снова засну в своей постели, не проснувшись и не посмотрев на закрытую, нетронутую дверь шкафа. Не то чтобы я думал, что там кто-то есть. Не то чтобы я думал, что человек, который вломился сюда, прячется и ждет. Я знал свой шкаф, и я знал, что он был достаточно набит, чтобы никто не мог успешно спрятаться там без того, чтобы что-то не упало им на голову. Это было маленькое пренебрежение. Дело в том, что грабитель в пылу страсти забыл его уничтожить. Я не мог притворяться перед собой, что пронесся торнадо, систематический и бесчувственный, и ничего не оставил нетронутым; кто-то был так занят, разрывая мои вещи, разрывая меня на части, что они просто... забыли. Человеческий опыт. “Жан,” тихо сказал я, - мы должны вызвать полицию.” Жан уставился в лобовое стекло, старательно ничего не выражая. Я мог сказать, что его мозг работал быстро. “Нет,” сказал он наконец и посмотрел на меня. Я видел страх. Он не позволял никому из своих друзей в полиции видеть его все это время. Ни после стрельбы, ни после цирка в прессе, когда все выплыло наружу. Он еще не набрался храбрости, чтобы сказать своим большим, крепким, слегка мужеподобным друзьям, что он гей. Он не хотел, чтобы они смотрели на него по-другому, поэтому вообще не позволял им смотреть на себя. Я взял его руку и сжал. "я знаю. Я знаю. Но сейчас это важнее, это наша безопасность.” После очень долгого молчания голос Жана стал тихим. - Позвони Райнеру.” Я набрал номер полицейского участка, который дал мне Жан, и включил громкую связь, не выпуская его руки. Когда Райнер взял трубку, низкий голос его звучал напряженно и серьезно, эхом отдаваясь в моей машине. “Офицер Браун, отдел № --” “Райнер?” - перебил я его. - Это Марко.” Обычно он отвечал с несколько оскорбительным энтузиазмом, но на другом конце провода было тихо и неуверенно. “Я как раз собирался тебе позвонить, - мрачно сказал он. - К нам поступают сообщения о взломе в доме Жана.” Я сделал глубокий вдох. Они тоже пошли за ним. Я сжал руку Жана, мои пальцы переплелись с его, и его большой палец ритмично провел по моей, успокаивая. Мы были в безопасности. Мы были в безопасности. Он был в безопасности. Я снова увидел дверь шкафа. И каждый страх, который я испытывал к себе, я испытывал и к нему. “Мою квартиру тоже разгромили,” сказал я наконец. - Мы только что нашли это место.” Райнер выругался. “Это просто придурки делают это для новостей. Мы не думаем, что что-то было взято, но оно разбито довольно сильно. Я слышал, Кир сегодня выписывается, он с тобой?” - Да, он прямо здесь.” Жан посмотрел на меня и яростно замотал головой, проведя пальцем по горлу. “Передай этому ублюдку привет от меня, - сказал Райнер чуть веселее. “Он тоже здоровается, - ответил я. Жан потер лицо свободной рукой, отчаянно не желая разговаривать с другом. “...Я пошлю к тебе пару ребят, - говорил Райнер. - Почему бы тебе не приехать в участок, и мы сможем разобраться с бумагами, а Жан перестанет избегать всех нас.” Я задумался, взвешивая наши возможности. Жан хотел избежать станции любой ценой, да, но нам больше некуда было идти. Он чувствовал себя лучше, но я знал, что ему нужно место, где он мог бы уйти от стресса и отдохнуть, и ни одна из наших квартир не была вариантом. Магазин тоже был закрыт, на случай, если на него тоже нападут. Саша и Конни уже переехали к себе в Вермонт, мы не разговаривали с родителями Жана, и я не стал бы так давить на Эрвина и Леви. У нас действительно не было другого выбора. “Звучит неплохо, - сказал я Райнеру. - И большое спасибо. За помощь.” “А, нет проблем. Вы, ребята, наши собственные, понимаете, о чем я?” После этого он повесил трубку. Я положил трубку и посмотрел на Жана. “Нет,” только и сказал он. “Мне больше некуда идти, - тихо сказал я. - Давай просто посидим где-нибудь в кофейне.” - Мы не можем оставаться там часами, и ты знаешь, что там будут камеры. И на станции есть кровати, мы могли бы остаться на ночь, если понадобится.” Жан покачал головой. - Я не могу. Я не могу, Марко. Я не могу.” - Они твои друзья. Они-твоя сила, твоя команда. А станция - твой второй дом.” - Так оно и было. Я не могу этого сделать, - Жан с трудом сглотнул. - Я не могу ... я не могу войти туда и знать, что они все были ... что они все видели.--” Он остановился, и я услышал, как у него перехватило дыхание. “Они все видели, как ты стрелял, - сказал я. - Они видели, как ты выполняешь свою работу. Они видели, как ты храбр.” - Ты действительно собираешься сказать это, когда знаешь, что каждое второе слово из уст Райнера-это проклятая гомофобная клевета? Ты действительно думаешь, что он просто проигнорирует весь этот цирк СМИ? Он разорвет меня на части.” Внезапно я рассмеялся. Я совершенно забыл сказать ему об этом после всех этих месяцев. Он так боялся своих мужественных, гетеросексуальных приятелей и, вероятно, больше всего боялся Райнера. Жан сердито посмотрела на меня. - Сколько времени прошло с тех пор, как ты в последний раз видела Райнера? До стрельбы, - уточнил я, - вы часто его видели?” "Нет. Он работал под прикрытием в другой юрисдикции, а потом сменил смену, так что мы работали в разное время. Меня это вполне устраивает, этот парень-засранец.” - Нет, это не так.” Я наклонилась и поцеловала его в щеку. - Мы едем в участок.” * Чем ближе мы подходили к полицейскому участку, тем больше Жан паниковал. Ему пришлось отпустить мою руку, пока я вел машину, и на этот раз я была рад: я видел, как его ногти впиваются в ткань сиденья. Он уставился в окно, стиснув зубы, и к тому времени, как мы свернули на улицу вокзала, он даже не мог смотреть на меня. Он просто оперся локтем о дверцу машины и закрыл лицо руками. Я припарковался чуть дальше по улице, чтобы у него было немного времени. “Это последний шаг, - сказал я ему. - Этот самый большой. Все будет хорошо.” Жан снова не ответил. Он даже не пошевелился. “Я не обязан идти с тобой, если ты не хочешь, - добавил я через минуту. “Даже не смей так говорить, черт возьми, - Его голос был приглушен рукой. - Я просто имел в виду, если ты не хочешь, чтобы мы это делали... Ты знаешь...” Жан убрал руку с лица и уставился в окно. - Я делаю это с тобой или не делаю вообще. Мы делаем это вместе. Если хочешь, - добавил он с опаской. - Я хочу.” Он откинул голову на подголовник и провел рукой по волосам. “Я справлюсь, если они будут смеяться, - тихо сказал он. - Я справлюсь, если они будут нести чушь... Если они на меня так смотрят... Как будто я уже не тот человек...” “Хэй,” сказал я. - Посмотри на меня.” Жан мельком взглянул на меня, все еще хмурясь, потом отвел глаза. Он посмотрел на воротник моей рубашки, на мои руки, лежащие на коленях, на все остальное, прежде чем снова встретиться со мной взглядом. Я поерзал на стуле и наклонилась ближе к нему, а он встретил меня на полпути, его рука поднялась к моему лицу, а пальцы запутались в моих волосах. Я думал, что он поцелует меня крепко, как всегда делал, когда боялся, как будто не знал, притянуть меня ближе или оттолкнуть. Жан просто прислонился лбом к моему лбу, закрыв глаза, и этого было достаточно. “Мы сделаем это вместе,” сказал я. Так мы и стояли, пока он не поцеловал меня нежно, а потом открыл дверцу машины. Я позволил ему выйти самому, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, пока он вытаскивал костыли с заднего сиденья. Я стоял на тротуаре и смотрел на него, думая о том, что в прошлом декабре мы стояли именно на этом месте. Ему пришлось толкнуть меня в сугроб и спрятаться, чтобы поцеловать, даже посреди ночи, даже когда вокруг никого не было. Я вспомнил, как два месяца назад его мать говорила мне, что ее сын слаб. Я никогда не видел никого сильнее. Чем ближе он подходил, пока мы шли к станции, тем более обеспокоенным казался Жан, пока он не прикусил губу, и я мог видеть, как его плечи выгибались вперед, как будто он пытался закалить себя физически в надежде, что это защитит его умственно. Но мы продолжали идти. Я распахнул перед ним тяжелую входную дверь, и он взглянул на меня, прежде чем войти в вестибюль полицейского участка. Огромное рабочее пространство, которое я видел тихим восемь месяцев назад, теперь было оживленным. Звонили телефоны, и туда-сюда непрерывно входили и выходили офицеры, адвокаты, посетители и люди, которые сидели и ждали на скамейках вдоль каждой стены. За внушительными деревянными барьерами стояли ряды столов, и еще больше полицейских было разбросано по этим маленьким кабинкам, заполняя бумаги, разговаривая друг с другом, разбираясь с делами. Я узнал многих из них, мужчин и женщин, которые приходили и уходили из вестибюля больницы, надеясь увидеть Жана. Я посмотрел на Жана, и его глаза были широко раскрыты и полны страха. Райнер и Берт увидели нас раньше, чем я их; я заметил Берта только потому, что он возвышался над остальными, пробираясь между столами к барьерам. Райнер шел впереди, проталкиваясь сквозь толпу и прокладывая дорогу более высокому полицейскому. - Эй, Жан!” - с улыбкой позвал Берт. Весь холл внезапно затих. Разговоры стихли, когда все больше и больше людей, как офицеров, так и гражданских, оторвались от своих дел. Они проследили за взглядом Берта и увидели Жан, стоявшего на костылях так высоко, как только мог. Его рот сжался в тонкую жесткую линию. Райнер продолжал проталкиваться сквозь толпу, бормоча несколько “извините”и “гребаный ход”, прежде чем он достиг деревянного барьера и шагнул внутрь. Затем он замедлил шаг и встретился взглядом с Жаном. Райнер захлопал в ладоши. Все остальные быстро подхватили его, бросив то, что было у них в руках, чтобы поаплодировать ему. Звук разнесся по всему вестибюлю и эхом отдавался в наших ушах, некоторые ребята из его команды выкрикивали его имя и приветствовали. Пьяный парень, сидевший в углу, поднял скованные наручниками руки и сунул пальцы в рот для волчьего свиста. Жан склонил голову и тяжело сглотнул. Лицо его горело ярко-красным, и когда слезы скатывались, он торопливо вытирал щеки тыльной стороной ладони, как маленький ребенок. Несколько его друзей подошли к нему, позволив остальным вернуться к работе. Это были люди, с которыми он тренировался, те, с кем он ходил по вызову, те, кому он научился доверять свою жизнь. Они обнимали его и улыбались, окружая его, и я отступил, чтобы дать им место. Они перекрикивали друг друга, и ему было трудно сосредоточиться на том, что они говорили. - Эй, незнакомец!” - Отлично выглядишь!” - Как идет твое выздоровление?” “Покажи мне шрамы прямо сейчас, у меня есть деньги, чтобы поставить на эти вещи, давай --” “Ты спас тридцать шесть человек, Жан. Тридцать шесть.” - Когда ты вернешься на работу?!” Райнер и Берт наконец добрались до толпы вокруг него, и Райнер хлопнул его по спине. “Я бы назвал тебя героем, - сказал он запальчиво, - если бы ты не был таким идиотом.” Жан настороженно посмотрела на него. - Спасибо, приятель.” Райнер усмехнулся. - Ты получил цветы, которые мы с моим парнем тебе прислали?” Жан кивнул. “Да, спасибо, они ... - тут он замолчал. - Ты только что...” Райнер кивнул в мою сторону. - Марко познакомился с ним пару дней назад, когда мы ходили за цветами. Его зовут Сэм.” - Ты, блядь, издеваешься надо мной!” - крикнул ему Жан. - Сколько раз ты называл меня педиком! Я собираюсь ударить тебя по лицу, клянусь гребаным богом, держи мои костыли, прямо в гребаное лицо--” Райнер рассмеялся. - Ты педик, не так ли?” - Ну ... и ты тоже!” - фыркнул Жан. -Черт возьми, да, и я тоже в боевой форме, так что если ты действительно хочешь, чтобы тебе надрали задницу, иди ко мне, Кирштайн.” Жан отпустил костыли и обнял Райнера. Это было мужественное объятие одной рукой и крепкий хлопок друг друга по спине, закончившийся тем, что они оба прочистили горло и сделали это действительно неловко. Но тем не менее обнять. Затем, когда он восстановил равновесие, Жан повернулся, чтобы найти меня. “Ты знал?” крикнул он. Я улыбнулась и одними губами произнесла:”Конечно Жан ухмыльнулся мне и повернулся к своим друзьям. * Мы договорились сделать это вместе, но для этой части он не нуждался во мне. В этот момент Жану нужно было поговорить с людьми, которых он боялся, и убедиться, что никто его не жалеет и не осуждает. Покончив с оформлением документов на квартиры, мы прошли в заднюю часть участка, отведенную для офицеров. Я оставил его угрожать выбить дерьмо из Райнера в футболе. Я взвалил на плечо его спортивную сумку с вещами, которые прихватил из квартиры, и стал подниматься по лестнице и коридору, пока не нашел ее. Комната с двухъярусными кроватями, куда он отвел меня той ночью очень давно. Когда я признался, что не могу держаться от него подальше, даже если это причиняет боль мне, даже если это причиняет боль всем остальным. В полуденном свете он выглядел иначе. Но все было по-другому. Я бросил сумку на нижнюю койку, которая выглядела незанятой, и плюхнулся на матрас, положив голову на мешок. Она пахла им, и я закрыла глаза. Так много изменилось. Я испытывал облегчение, и радость, и страх, но больше всего-усталость. Мне кажется, я спал или, по крайней мере, пребывал в том полусонном месте, где можно двигаться, не двигаясь, и видеть, не видя. Я вспомнил ту ночь в этой комнате восемь месяцев назад и вспомнил, как танцевал с ним. Я вспомнил, как занимался с ним любовью в последний раз перед тем, как рассталась с ним, и вспомнила тощего парнишку-панка с манерами и подстриженными волосами, который вошел в мою комнату в общежитии в первый день учебы в колледже. Я вспомнил первую ночь, когда он вошел в мой магазин, и нетронутую дверь моего шкафа. К тому времени, как я проснулся, небо за окнами потемнело, и кто-то обнял меня сзади. Когда я попытался пошевелиться в узком пространстве двухъярусной кровати, я услышал, как он ворчит, но его хватка ослабла. Я повернулась на другой бок, и Жан придвинулся ближе ко мне, его глаза были едва открыты, волосы растрепаны после сна. Я прижался лицом к его груди, и он снова обнял меня, его пальцы сонно скользили вверх и вниз по моей спине. “Привет, идиот,” пробормотал я, прижимаясь лбом к его плечу. - ...Хм?” смущенно пробормотал он. - Идиот, который ждал все это время, боясь своих друзей.” Жан зевнул и положил подбородок мне на макушку. - Это твоя вина.” “О, правда,” усмехнулась я, высвобождаясь из его хватки и слегка приподнимаясь. Я вытащила телефон из заднего кармана, и Джин подвинулась ко мне, так что я оперлась на него локтем, и он посмотрел на меня, откинув голову на тонкую подушку, его веки все еще были тяжелыми. - Мне звонила Саша, - сказал я, и пропущенный звонок появился на экране. Я нажал на кнопку повторного набора и послушал, как он звонит, остановившись, чтобы поцеловать его в кончик носа. Жан улыбнулся, закрыл глаза, прикрыл лицо рукой и снова зевнул. - Марко?” - Голос Саши в трубке звучал тревожно. - Привет, Саш. - В чем дело?” - Я видел, что Жана сегодня выписали... И я только что видела взломы в квартире твоих парней в новостях, хотела убедиться, что с тобой все в порядке.” - У нас все хорошо. Вообще-то мы в участке, нам нужно было подать рапорт, но мы решили остаться здесь на ночь.” Я не мог придумать ничего лучшего, и он, казалось, чувствовал себя достаточно комфортно. “И вот еще что, - сказала Саша, - я хотела узнать, что ты думаешь о том, чтобы приехать сюда и пожить у нас с Конни какое-то время.” “Вермонт?” - удивленно спросил я. "Да. Со всей этой прессой и взломами в довершение всего, и с Жаном, пытающейся поправиться, я просто подумал, что вы, ребята, приедете сюда, очень поможете. Здесь тихо, этот городок-всего лишь небольшое туристическое место для всех лыжных баз зимой, и он прекрасен.” “Это очень мило, Саша,” выдавил я через минуту. “И это звучит как лучшая идея, которая у нас есть прямо сейчас, честно.” Жан пошевелил рукой и вопросительно посмотрел на меня своим рыжевато-коричневым глазом. - Вы уверены, что это не слишком много?” - с сомнением добавил я. Саша рассмеялась. - По правде говоря, они больше не позволяют мне много работать, и гормоны сводят меня с ума, и я думаю, что Конни выпрыгнет из окна, если я снова начну плакать над рекламой “Холлмарка", и ... я думаю, вы, ребята, идеальное развлечение.” “Подожди, - я прижал телефон к груди и посмотрела на Жан. “Вермонт,” сказал я. “Вермонт?” - спросил Жан, приподняв бровь. - Саша хочет, чтобы мы остались. Убраться на время из города. Дать тебе время, чтобы лучше отдохнуть от всего здесь.” - А как насчет магазина?” Я отрицательно покачал головой. - Я могу поговорить об этом с Эрвином, он открыт для меня почти каждый день на этой неделе. Он мог бы взять его временно, пока мы там.” - До тех пор, пока мне не придется носить гребаные свитера для гольфа и говорить о листве.” Я слегка улыбнулся ему и сказал в трубку: “Жан хочет знать, должен ли он носить свитера для гольфа.” “Конечно, - ответила Саша, - это, очевидно, все, что нам разрешено носить в живописной Новой Англии. Свитера для гольфа, сапоги для верховой езды и меховые муфты. И нижнее белье, сделанное из денег. Скажи этому идиоту, чтобы он заткнулся и пошел со мной.” - Она назвала тебя идиотом,” сказал я Жану. - Он закрыл глаза. - Вы все надо мной издеваетесь.” Я рассеянно провел кончиком пальца по краю его рта. - Ладно, Саша, договорились... Но что ты думаешь о нашем сегодняшнем визите?” “По-моему, это здорово! - крикнула она в трубку. Мы собрали еще несколько беглых деталей, и когда я повесил трубку, она уже доставала ингредиенты из холодильника. Даже если мы двинемся в путь сейчас, пройдет больше пяти часов, прежде чем мы доберемся до нее, но все же. Она готовила нам ужин. Я уронил телефон, забытый в грязном покрывале кровати, и убрала волосы Джина со лба. - Почему именно сегодня?” он спросил: “Почему не завтра? Ты чертовски устал.” - Если в первый день все было так плохо, - тихо сказал я, - то я не хочу оставаться здесь и смотреть, насколько плохо будет завтра.” Жан медленно кивнул. "Да. Это хорошая идея. Это будет хорошо.” Я протянул ему руку. “Камень-Ножницы-бумага, который водит.” Мы прошли через ритм, раз, два, три-он бросил ножницы, и я тоже. “Лучшие два из трех,” немедленно потребовал Жан, садясь. Он бросил бумагу. Я снова бросил ножницы. “Ты просто попробуешь все остальное, кроме ножниц, - сказал я ему покровительственным тоном, - а я просто буду продолжать бросать ножницы.” Мы сделали это еще раз. Он бросил камень. Я бросил бумагу. - Ах ты, маленький засранец!” Жан ткнула меня в живот. - Погоди, я еще даже водить не умею.” "я знаю.” Я вылез из кровати и бросился на пол, прежде чем он успел разозлить меня снова, рассмеявшись при виде выражения его лица. * Вскоре после этого мы уехали, сложив все, что у нас было с собой в машине, и загрузившись закусками на заправке. Жан заснул почти сразу, но у него все еще были обезболивающие для заживающих ран на груди и животе, и я не удивился. Я не спал, предвкушая тихое время, когда все, что я слышал, было звуком двигателя и его ровным дыханием. Мы добрались туда в час ночи, GPS приятно щебетал на моей приборной панели, когда я ехал через маленький городок. Это было похоже на то, что вы видите на открытках в сувенирных магазинах, а тем более ночью; мороз уже полз по оконным стеклам старых витрин. Я увидел аптеку, книжный магазин, несколько ресторанов, несколько парикмахерских и несколько туристических мест с футболками и сувенирами, выставленными в витрине. Никакого цветочного магазина. Я тоже это заметил. Саша жила недалеко от центра города, в нескольких улицах от главной дороги, в отреставрированном фермерском доме. Это было прекрасно, и даже лучше, это было что-то, что они с Конни собрали сами; Конни сделала большую часть ремонтных работ, а Саша украсила. Он был теплым, приятным и причудливым, точно отражением этих двух. Я оставил машину включенной, чтобы Жан не замерз, и вылез как можно тише, стараясь не разбудить его, хлопнув дверцей. Натянув на голову толстовку с капюшоном, я прислонился к машине и посмотрел на звезды. Отсюда их можно было увидеть миллион, так как световое загрязнение было очень ограниченным. Они поднимались над верхушками деревьев и лесом, окружавшим город. Они были прекрасны. Внезапно по лужайке перед домом разлился желтый свет, и, подняв глаза, я увидела, как Саша открывает входную дверь. Она и я встретились на полпути в смеющемся, облегченном объятии, радуясь видеть друг друга, и еще больше радуясь видеть друг друга в безопасности. Ее живот раздулся с тех пор, как я видел ее в последний раз, и она была хороша даже в пижамных штанах и одной из рубашек Конни "Нью-Йорк Янкиз". “Слава богу, с тобой все в порядке, - трижды повторила она. “Спасибо, что пригласили нас, - повторил я четыре раза. На минуту мы оба испугались. Не думаю, что мы слышали друг друга. Последние несколько месяцев были для нее почти такими же тяжелыми, как и для меня. Саша отпустила меня и пригрозила помочь занести кое-что из наших вещей, но я отвлек ее приятной задачей разбудить Жана. Пока я забирал его сумку и коробку с вещами для ванной, которые он взял в больнице, она открыла дверцу его машины и быстро взъерошила его волосы, насколько это было возможно, агрессивно взъерошив их, хихикая про себя и не отпуская. Я услышал возню и хриплое ворчание, которое превратилось в его крик: “Ч-ты-ПРЕКРАТИ - ТЫ Что, только что сделала?!” - Это за то, что ты не поговорил со мной по телефону!” - торжествующе воскликнула Саша. Потом она рассмеялась и направилась к дому, что-то крикнув через плечо насчет ужина. Когда Жан вышел из машины, я протянул ему костыли, стараясь не рассмеяться. Волосы на затылке стояли дыбом, а остальная их часть беспощадно развевалась, мышиного цвета и, вероятно, немного длинноватая. “Заткнись, ты, - прорычал он и огляделся. - Где мы, черт возьми?..” Я поцеловал его растрепанные волосы, затем поднял коробку на руки и направился к дому. “Домой,” ответил я.