Wisteria

Время 8:30. Я уже не так сильно волновался. Это было Рождество, и я мог только представить себе эту дурацкую феерию, которая происходила почти в каждом доме в Америке. Есть причина, по которой я сам не поехал домой на Рождество. У Жана было достаточно дел на работе, и, вероятно, его просто заставили работать сверхурочно. К 9.30 я был немного расстроен. В 9.45 я понял, что не поздравил его с Рождеством, когда он уходил сегодня утром. В 9:46 я набрал номер его мобильного и тут же повесил трубку. Я не хотел, чтобы мой номер появился в его телефонном счете и Саша его увидела. Даже сейчас я не мог заставить себя оставить улики. К 10 часам мне захотелось ударить его по лицу. Я сидел за крошечным столиком в углу моей кухни, окруженный горкой тарелок с едой, которую я приготовил, и смотрел, как они остывают. Я не хотел начинать без него. К 10:30 мне стало страшно. Если с ним что-то случится, никто не будет знать, чтобы позвонить мне. Может быть, нас раскрыли. Саша поймала его на лжи или почувствовала запах моего мыла на его коже. Какая-то мужская форма намека на помаду на воротничке. - Но это невозможно, - возразил я, обращаясь к миске с картофельным пюре. И вот я снова разговариваю с неодушевленными предметами. Но я был прав. Это было невозможно, ведь Саша в пяти часах езды от дома, с семьей в Вермонте, а Жан на самом деле на работе, как он и обещал. Это был единственный раз, когда он не лгал. Мой телефон зазвонил в 11, и фотография, которую я сделала вчера, где он хмурился, появилась на экране под его мигающим номером. Я снял трубку после первого звонка. - Лучше бы ты был мертв или умирал, приятель.” - Голос Жана звучал странно, хрипло. “Я в порядке,” проворчал он, “я в порядке. ‘мФине.” - Ты меня до смерти напугал,” сказал я ему. - О, черт возьми, это была просто автомобильная авария.” Его слова звучали невнятно. “Большое гребаное дело--” У меня кровь застыла в жилах. «Что? Детка, что случилось?” На другом конце провода послышалась какая-то возня, приглушенный голос Жана с кем-то спорил, ругаясь после каждого слова. Затем заговорил другой голос, глубокий и совершенно бодрый. - Марко? Это Райнер.” Я прочистил горло. “Райнер, а что сказал Жан насчет автомобильной аварии?” Я в панике подумал, не слышал ли он, как я назвал деткой. “С ним все в порядке, - заверил Райнер. - Мы были в патруле, следили за звонком по поводу парня с ордером на его арест, так что мы преследовали его. Но к тому времени, как мы нашли этого сукина сына, он уже угнал машину... Он просто играл в бамперные машины с парой крейсеров, понимаешь, о чем я? Мы все равно его поймали, - гордо добавил он. - С ним все в порядке?!” - Тот парень? Лучше бы его не было после того, что он сделал с моей машиной --” “Жан. Я имел в виду Жана, - Мое сердце бешено колотилось в груди. - О, да. Доктор сказал, что у него сломана рука и вывихнуто плечо. Этот ублюдок довольно сильно ударил Джин по боку машины. Мы в Бруклинской больнице милосердия, в реанимации. Мы ждем здесь уже несколько часов... Он просто сказал, что хочет, чтобы я тебе позвонил.” “Скажи ему, что я сожалею, - услышал я сонный голос Жана на заднем плане. Я уже встал со своего места, натягивая на ноги обувь у входной двери и жонглируя телефоном, пока натягивал куртку. - Они давали ему лекарства?” “Этот парнишка выше головы, - рассмеялся Райнер. - Им пришлось снова подставить ему плечо, так что они просто накачали его допингом. Меня так и подмывает сыграть с ним в "Никогда не было" прямо сейчас, он мне все расскажет.” - Просто сделай мне одолжение и подожди, - фыркнул я в трубку, перепрыгивая через три ступеньки лестницы, и побежал к своей машине. - Я приеду, как только смогу.” Я достаточно хорошо знал Жана, чтобы точно знать, что он говорит и делает, когда находится под воздействием наркотиков. Например. В первый раз, когда мы напились вместе в колледже, он впервые поцеловал меня. Несколько назойливых вопросов Райнера, и все это быстро превратится в эпизод с доктором Филом. Или Джерри Спрингер. Ни то, ни другое не должно было произойти сегодня. “Большое спасибо, - сказал Райнер. - Потому что мне нужно домой, но его не выпустят из больницы, пока кто-то другой не отвезет его. --” - перебил его Жан. - Черт возьми, скажи Марко прямо сейчас, что я сожалею, что пропустил ужин.” “Сегодня Рождество, - пробормотал Райнер, - и я тусуюсь с парнем, который превращается в порнозвезду 70-х и называет всех” милыми“, когда он под кайфом.” - Все становится только хуже.” Я завел машину. - Я сейчас приду.” Бруклинская больница Милосердия была ближайшей к тому месту, где я жил, и я добрался туда меньше чем за десять минут, стараясь не позволить рулю дрожать. Если это была та самая скорая помощь, в которую его привезли, значит, несчастный случай произошел где-то поблизости. Пока я злился на него за опоздание, его сбила машина. Неправильный угол, правильная скорость-и он мог погибнуть. А я разговаривал с картофельным пюре. Я до полусмерти напугал сидевшую за столом в приемном покое медсестру. Она провела меня через вестибюль и указала на коридор, вдоль которого тянулись двери. -- Откуда-то из глубины коридора донесся крик Жана от боли и сухой, ломкий треск костей. Потом его голос, хриплый и ломающийся от боли: “Иисус, блядь, Христос.” Райнер появился из одной из дверей слева, его лицо сморщилось от отвращения, пока он не увидел меня. - Слава Богу, я выбрался отсюда. Я человек с большой задницей, и даже я думаю, что это было отвратительно.” - Они что, только что подставили ему плечо?” - спросил я слабым голосом, наблюдая, как доктор шаркающей походкой вышел из дверного проема позади него и направился в противоположном направлении. Райнер поморщился. Я воспринял это как "да". - Подожди... Так он и сделал... Он сказал что-нибудь странное или...” - Он не произнес ни слова, пока его не накачали наркотиками, а потом продолжал нести всякую чушь вроде “Я выйду за него замуж", просто тарабарщину. Парень не может держать свою собственную грамматику прямо.” У меня болела грудь. - Спасибо, что позаботился о нем, - выдавил я, когда он ушел. Когда я вошел, возле больничной койки Жана все еще крутилась медсестра. Она затянула перевязь на его груди и закрепила левую руку. Даже сквозь прозрачную сетку перевязи я видел жуткие фиолетовые синяки на его предплечье. Лицо Жана посерело, челюсть сжалась, а лоб нахмурился от боли. Когда он поднял глаза и увидел меня, выражение его лица немного смягчилось от облегчения. Я сел на стул рядом с его кроватью. - Мне только что звонил Райнер, и я приехал, как только смог.” Мне хотелось взять его за свободную руку, но я осторожно держался на достаточном расстоянии между нами. “Марко,” проворчал Жан сквозь стиснутые зубы, “поцелуй меня, мать твою.” Медсестра взглянула на него, и когда он поймал ее взгляд, я увидел, как ее ноздри раздулись. «Что?” - Его голос был оборонительным и грубым. - Мне только что вправил плечо этот гребаный доктор, и вы, ребята, больше не дадите мне никаких лекарств, и я собираюсь поцеловать своего гребаного парня, если захочу. У вас какие-то проблемы, леди?” Я был поражен. Я никогда не слышал, чтобы он говорил обо мне что-то подобное. Пьяный, под кайфом или трезвый. Медсестра только покачала головой. - Ты мог бы спросить его получше, сынок.” Жан откинулся на подушки, лицо его горело. "ой.” Я встал и поцеловала маленький порез на его лбу, поглаживая его волосы. Затем я повернулся к медсестре, милой пожилой даме, которую присягали на Рождество. “Он говорит” пожалуйста " довольно скупо, - мягко сказал я. “Мне очень жаль. Он... Боль...” Втайне я был в восторге. Я никогда раньше не извинялся за то, что Жан слишком откровенно говорил о наших отношениях. - Не говори больше ничего, милый.” Медсестра закончила перевязывать небольшие порезы на его запястье марлей и собрала свои припасы. - Жесткий гипс для его руки скоро будет готов, и последние несколько рентгеновских снимков для плеча. Тогда ты сможешь забрать Прекрасного принца домой. счастливого Рождества.” Я тоже пожелал ей счастливого Рождества, потом посмотрел на Жана, все еще потрясенный. - Черт возьми, поцелуй меня, пожалуйста, - тихо сказал он, его ресницы затрепетали. Я сел на край кровати рядом с ним. - Ты ведь знаешь, что только что сказал ей?” - Она может судить обо всех ш'вантах. Что она сделает, возьмет мой аппендикс?” - Это наркотики говорят?” Он открыл один глаз и хмуро посмотрел на меня. Я поцеловал его, повернув его лицо к себе одной рукой, затем уткнулась лицом в изгиб его шеи, в его здоровое плечо, и глубоко вдохнул его запах. Он прижался щекой к моим волосам. “Прости, что пропустил ужин, - пробормотал он. - Он ждет тебя дома, детка. Я просто счастлив, что ты в безопасности. - Я стоял так, успокаивая дыхание, слушая его сердцебиение, пока не убедился, что оно будет продолжаться. И даже тогда я не мог пошевелиться. Я не мог его отпустить. Жан обнял меня здоровой рукой за плечи и медленно погладил по спине. “Все в порядке,” пробормотал он мне в волосы. Затем я почувствовал, как Жан застыл, и его прикосновение мгновенно исчезло, рука безвольно упала. Я обеспокоенно посмотрела на него. “Что--” “Э-э,” раздался низкий голос от двери, “я вам не помешал?” Райнер стоял, широко раскрыв глаза от удивления. Я тут же откинулся на спинку стула, едва не споткнувшись о кровать и не вскочив на ноги. “Я забыл пальто, - медленно проговорил Райнер. Потом он рассмеялся. - Черт возьми, Кирштайн действительно становится геем, когда принимает наркотики.” Жан выглядел так, будто вот-вот расплачется, или его вырвет, или он встанет с кровати и будет бить своего друга и коллегу, пока не начнет есть через трубку. “Заткнись, - только и сказал он. - Просто заткнись.” “Райнер, - сказал я спокойным голосом, - я чертовски веселый 24/7, и я был бы признателен, если бы ты не вел себя так, будто это плохо.” Райнер побледнел. "ой. Мне ... мне очень жаль, старик. Но я не знал. Я просто пошутил насчет него...” - Я не гребаный гей.” - Голос Жана дрогнул. Я посмотрел на него и постепенно понял, что это сильно отличается от того случая с медсестрой. Он не собирался меня защищать. Я просто должен был принять это в тот момент. Он знал Райнера. Он уважал его. Он работал с ним. Он ни за что не расскажет ему обо мне. Я сменил тактику. Если бы он хотел притвориться, что у нас платонические отношения, я бы так и сделал, потому что несколько часов назад он мог быть мертв. - Я думаю, что если бы тебе просто сломали руку и плечо на дежурстве, ты бы тоже искала эмоциональной поддержки у любого, кто встанет на твоем пути, - тихо сказал я. “Я просто пошутил, - наконец сказал Райнер. “Я просто пошутил, чувак, - сказал он Жану. “Ты веселее, чем я когда-либо буду, - слабо ответил он. “Возможно, - согласился Райнер. - Чувствую себя лучше. Прости, - снова сказал он мне. Я стиснул зубы и просто кивал, пока он не ушел, закрыв за собой дверь. Жан испустил дрожащий вздох, потом еще один, и я услышала, как он начал задыхаться, хватая ртом воздух, его дыхание стало коротким, неглубоким и неровным. Я повернулся к нему, и он попытался наклонить голову, чтобы я не мог видеть его лица. Поэтому я не видел паники в его глазах. Но я видел. Я сел рядом с ним и притянул его к себе, нежно, как только мог, обхватив его больное плечо и перевязь. Он крепко держал меня здоровой рукой, стараясь дышать глубоко. “Я ... Он ... - Жан поперхнулся. - Боже. Бог.” “Все в порядке, - успокоил я, “Все в порядке. Он ничего не имеет в виду.” - Я такой ... я такой ... трус.” - Все дело в лекарствах и в боли. Ты паникуешь. Все в порядке. Все в порядке.” - Я должен был ... .. Я должен был сказать "да".” - К чему, детка?” - Не надо, - грубо сказал он, пытаясь вырваться. - Я не ... Я не заслуживаю ... - Я откинулся назад, чтобы между нами было достаточно места, и наблюдал, как он медленно успокаивается. “Ты заслуживаешь меня, - мягко сказал я. “Трус,” только и произнес он тихо. - Я трус.” - Ты прошел через много боли--” - Он сказал, что я гей, и я должен был согласиться. Мне следовало сказать: "Ну и что?" - и послать его к чертовой матери. Но я этого не сделал. Я не заступался за тебя, - Его слова все еще путались из-за приема лекарств. Если он когда-нибудь и собирался сказать мне правду о своих чувствах, то только сейчас. Это было сейчас, с наркотиками, страхом и уязвимостью. Он выглядел потерянным. Я протянул руку и вытер волосы, прилипшие к его лбу, влажные от пота. - Жан, ты уже сделала это сегодня. Ты сказала той медсестре, что я твой парень, помнишь? Ты никогда никому этого не говорил.” Он ничего не сказал. Он уставился на одеяла у себя на коленях, и я наклонился к нему, пока он не был вынужден посмотреть на меня. - Помнишь?” - повторил я. Жан слегка кивнул, его глаза потемнели. Я забрался к нему в постель и заговорил тихим, успокаивающим голосом: - Ты держал меня за руку вчера в продуктовом магазине, - сказал я, вытягивая ноги и вытягиваясь рядом с ним. - Ты держал меня за руку и кричал, что начос лучше, чем палочки моцареллы. Но это не так.” “Да, это так, - пробормотал он. Когда я легонько подтолкнул его вперед, он пошевелился под моим прикосновением; я откинулся на подушки и обмяк, а он снова лег мне на грудь. - А потом ты поцеловал меня. Перед всеми в этом проходе и перед всеми в этом магазине. Ты никогда не делал этого раньше. Ты ведь понимаешь, что это значит?” - Хм, - пробормотал он, закрывая глаза. Я все еще чувствовал, как быстро бьется его сердце. Я не произнес ни слова, пока все не выровнялось, и я прижался щекой к его макушке. - Нам предстоит долгий путь. Я никуда не пойду.” Жан не ответил. Обезболивающие, усталость и паника, должно быть, наконец-то усыпили его. “Мы доберемся туда, - пробормотал я. Я даю себе эту бодрую речь каждый час дня, когда я не с ним. Иногда для того, чтобы справиться с болью, вам достаточно небольшого физического выражения любви; слова могут быть неправильно истолкованы, эмоции перепутаны, приняты. Я помнил каждый раз, когда он прикасался ко мне на публике в течение последних двух дней, и я дорожил этим, и я считал их, как золотые монеты в стопках на моем скупом столе, снова и снова, жадно. Держа его за руку в продуктовом магазине. Его пальцы на моей талии, когда он развернул меня в одном из проходов, чтобы посмотреть на что-то. Когда он засмеялся, притянул меня к себе и поцеловал посреди прохода, то покраснел до ушей. Он на мгновение забыл, как вести себя, будто не любит меня. Он не сказал Райнеру правды, нет. Но он медленно рассказывал об этом всем остальным. На сегодня мне этого было достаточно. * Должно быть, в какой-то момент я тоже заснул. Свет над головой в больничной палате погас автоматически. Я проснулся только тогда, когда дверь открылась и в дверном проеме появилась фигура, отбрасывая тень на резкий флуоресцентный свет, который заливал темную комнату из коридора. Я моргнул, пытаясь понять, что вижу. Когда я узнал эту фигуру, мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не вскочить с кровати. Я не шевельнул ни единым мускулом. Хуже всего было бы, если бы Жан проснулся прямо сейчас. Он все еще спал у меня на груди, откинув голову на изгиб моей шеи. - Саша?” - прошептал я фигуре. - Что ты здесь делаешь?” Саша вошла в комнату, и верхний свет зажегся. - Мне позвонили из больницы, когда его госпитализировали. Я его экстренный контакт, - прошептала она в ответ, - я просто села в машину и поехала... Я видел, что произошло. Об этом говорят в местных новостях.” Я взглянул на часы, висевшие на стене. Было два часа ночи. Саша села в кресло. - Как у него дела?” - Думаю, мы все еще ждем жесткого гипса.” Я прочистил горло. - От боли он в некотором беспорядке, и его накачали наркотиками.” - Фу. Он превращается в лужу, когда принимает лекарства. - Спасибо, Марко. Спасибо, что позаботились о нем. Я извиняюсь, - добавила она, указывая на Жана, прижавшуюся ко мне. “Никаких проблем, - выдавил я. “Можешь идти домой, если хочешь, - мягко сказала она. - Он у меня.” “Я знаю,” сказал я очень тихо. - Я знаю, что хочешь.” Я пошевелился под Жаном, и он заскулил, крепко зажмурив глаза от боли. “Мне нужно встать, - прошептал я ему. Пожалуйста. Пожалуйста, дайте нам пройти через это. Пожалуйста, пусть действие наркотиков пройдет, и пусть он будет самим собой. Если вся эта неразбериха, в которую мы попали, должна была взорваться, я не хотел, чтобы это произошло вот так. “Жан,” выдохнул я. Он с сонным вздохом уткнулся лицом мне в шею. - Перестань дергаться.” “Я должен идти, - только и сказал я. “М-м-м, - пробормотал он. - Останься, детка.” - Саша здесь.” Жан открыл глаза и сел так быстро, что его плечо и больная рука болезненно дернулись, и он закипел. Саша встала и подошла к нему, обняв одной рукой, чтобы не навредить еще сильнее. - Я так рада, что с тобой все в порядке!” Это был мой шанс полностью отпустить его. Я выскользнул из постели и направился к двери. - Я в порядке, - ворчала Жан, возвращаясь к нормальному состоянию. - Я в порядке.” Он посмотрел через плечо Саши и поймал мой взгляд. Мое горло словно сжалось, а желудок скрутило тысячу раз. Все мое тело реагировало на эту потерю. Это быстрое движение его из моих рук в ее. Мы просто смотрели друг на друга, он и я. “Я люблю тебя, милый, - сказал мне Жан. - Я тоже тебя люблю, - ответила Саша, все еще обнимая его, полагая, что он сказал это ей. - И мне очень жаль, что мои родители не смогли приехать, но было уже так поздно...” Остальное я не расслышал. Я ушел. Я не помню, как добрался на машине до своего дома. Я не помню, как сидел там, пока небо не начало розоветь с рассветом. Я не помню, как заснул на водительском сиденье. Я просто помню, что совершенно точно знал, что не смогу вернуться в свою квартиру. Я не мог смотреть на всю еду. Я не чувствовал его запаха на простынях, не видел его зубную щетку на раковине и его одежду на полу. Я просто не мог. * Возможно, он был прав. Возможно, он был трусом. Может быть, я был слишком слеп, чтобы увидеть это. Или, может быть, это было только начало. Эти маленькие физические напоминания были детскими шагами, и когда-нибудь мы доберемся туда, и мне просто нужно было пережить перерывы между ними. Я не мог выбросить из головы Сашино лицо. Возможно, первая теория была верна. Может быть, второй. А может, и нет. Мне не хотелось об этом думать. Я проспал до позднего утра в своей машине под неудобным углом, но это не имело значения; мой магазин все равно не откроется до завтра. Когда я понял, что мой телефон умер ночью, я пошарил под сиденьями, пока не нашел зарядное устройство для прикуривателя и не подключил его. Я мог бы вполне успешно жить в своей машине. Мне больше никогда не приходилось возвращаться в ту квартиру. С самого утра Жан звонил мне пять раз. Каждый раз, когда он оставлял сообщение-маленький вращающийся символ появлялся рядом с его номером. Его фотография под ней, хмурая, та, которую я сделал, когда он сидел на моем диване, а я пытался подсунуть под него свои замерзшие ноги. Я хотел их удалить. Я хотел забыть. Прямо сейчас я хотел пойти на работу и разобраться с цветами, рассыпанной землей и рассерженными клиентами. Только не это. Но я не мог. Буквально все, на что я была способен в тот момент, - это слушать его голос. Так я и сделал. Первое сообщение было коротким. “Перезвони мне, - приказал Жан нормальным голосом. Второй был тише. - Меня выписали... Мой гипс синий. Саша... Она останется здесь до конца недели, так что я не могу... Перезвони мне, Марко.” Третий был шепотом. - Пожалуйста, не бросай меня. Я люблю тебя.” Четвертый. - Перезвони мне, Марко, черт побери.” Пятый был самым длинным, я мог видеть, сколько секунд он продлится, прежде чем я открою его на своем телефоне. Я заколебался, не уверенный, что слышу его прямо сейчас, но звук его голоса был слишком притягательным. Я нажал кнопку воспроизведения. Он молчал, и я подумал, не записал ли он это по ошибке... Пока я не услышал, как он прочистил горло. “Я ... э-э ... - начал он и глубоко вздохнул. - Жаль, что Саша не застала нас целующимися. Жаль, что я не могу просто быть отвратительным мошенником, пойманным на месте преступления, и покончить с этим. Хотел бы я знать, как перестать оправдываться. Я желаю... Хотел бы я знать, как перестать бояться.” Жан снова откашлялся. - Она любит меня, Марко, и она одна из моих лучших подруг, и я не хочу причинять ей боль. Но я хочу... Я хочу тебя больше.” Долгий, дрожащий вздох, затем он удивил меня. - Он рассмеялся. “Я хочу тебя, и я хочу дерьмовый дом и дерьмовый белый забор с тобой, и я хочу детей с тобой, и я хочу жениться на тебе и размазать свадебный торт по всему твоему лицу, и я хочу быть крутым папашей в дерьмовом родительском комитете с тобой, и я хочу быть с тобой, пока я не состарюсь и не сойду с ума, и мы не умрем, пытаясь догнать друг друга в наших гребаных инвалидных колясках. Мне так страшно. Я так боюсь, что все испорчу.” Последовало долгое молчание. Я думал, что сообщение закончено, но он заговорил снова. - Я сделаю это. Я разберусь с этим. Нас ждет долгий путь.” Гудок на конце автоответчика пропищал дважды, и когда я не ответила на звонок, он автоматически перезвонил ему, как только автоответчик закончил. Я закрыл лицо руками и прислушался к гудку. Он не взял трубку, но его сообщение было его голосом, очаровательным, вежливым и язвительным, записанным, когда он казался счастливым, и этого было достаточно. Раздался сигнал голосовой почты. “Нет, если я сначала размажу торт по твоему лицу, - тихо сказал я. Потом я повесил трубку