Место, из которого не захочется убегать.

Третий курс начинается неплохо. У них много новых предметов. Гермиона ходит с Гарри на древние руны, а с Роном — на прорицание, и, положа руку на сердце, это действительно подозрительно, потому что занятия проходят буквально в одно и то же время… К концу первой недели они припирают её к стенке, и по большому секрету подруга рассказывает о маховике времени. Маховик времени? Даже Мальсибер и Блэк шокированы, услышав это. Вещь, которую не найти даже в темных семьях — только в Отделе Тайн — и вдруг у третьекурсницы? Они долго расспрашивают, точно ли не обещала ли Гермиона чего взамен. Пожизненного служения там, или своего первенца. Но нет, вроде ничего такого. В глубоком замешательстве им приходится оставить всё как есть. Медея пишет, что Дамблдор действительно пугает её. Гарри теперь богат на дневники. Один для Медеи, один для Сириуса, один для Гермионы, и еще один — без крупицы магии — остался после Реддла. Гарри не может его выкинуть, да и не хочет этого. Вопреки этому, переписывается он теперь нечасто. Хотя бы потому, что теперь они ходят в Хогсмид. Он может аппарировать в Блэк-хаус и рассказать всё лично. На этот раз, когда он уехал, Медея осталась жить с Сириусом под предлогом того, что так удобнее готовить вызволение Регулуса. Гарри не знает, что об этом думать. Вроде бы, это хорошо. В первые несколько раз Гарри удается вырваться домой одному, предварительно поводив Гермиону по книжному магазину, а Рона — по Сладкому Королевству. Но не стоило и надеяться, что друзья не заметят его отлучек. И вот, в первой неделе ноября он аппарирует уже всех троих на площадь Гриммо. Взрослые пытаются быть дружелюбными с его друзьями. У Сириуса получается неплохо, но Медея… — Уизли, сразу видно, — кивает она своим мыслям, едва увидев Рона, — А это та грязнокровка, да? Гермиона заливается краской, а Сириус и Гарри в один голос орут: — Медея! — Что? — хлопает та глазами в недоумении, — Это же правда, — но сдается под их взглядами, — Ладно, ладно. Извини. У меня никогда не было знакомых г… магглорожденных. Она звучит совершенно неискренне. Гермиона поджимает губы, не принимая извинений, но и не отвергая их. Гарри думает, что пронесло, но в библиотеке ситуация обостряется еще больше. Гермиона в восторге, но её радость быстро осаждают: — Это тебе нельзя, — неловко говорит Сириус, когда девочка тянется к одной из книг, — Это тоже, и это... ох. Я лучше поищу, что можно, ладно? Гарри заранее объяснил Гермионе, что, без толерантности к темной магии, читать многие книги опасно. Но ему самому ничего не запрещали в этой библиотеке, и он не представлял, что ситуация плоха настолько. Теперь очередь Медеи язвить: — Неужели у тебя нет никаких артефактов для защиты магглорожденных? — У Блэков-то? — усмехается Сириус, — Издеваешься? Конечно, Медея издевается. Сириус добрых четверть часа ищет хоть что-то, что может подойти Гермионе, но находит только всякую ерунду, вроде древнего издания «Истории Хогвартса». Это, конечно, тоже интересно, но на фоне остального великолепия… Гермиона уже готова сдаться. — На самом деле, есть способ, — неожиданно произносит Медея, сжалившись. Сириус делает вид, что не услышал. — Что за способ? — вновь вдохновляется Гермиона. Медея бросает короткий взгляд на спину мужчины, подозрительно сосредоточенно перебирающего книги, и озвучивает: — Блэк думает, что он вам не понравится. — Мне всё равно! — обещает девочка. Медея подзывает её жестом, и Гермиона доверчиво подходит ближе. Потом случается странное: женщина проводит по своей ладони кончиком палочки, и из образовавшегося пореза начинает сочиться кровь, быстро заполняя протянутую пригоршню. — Пей, — предлагает Медея. Гермиона настолько шокирована, что даже не сразу может осознать происходящее. Эта женщина перед ней… Лениво развалившаяся в кресле, равнодушная к ране на своей ладони, грубая, высокомерная, она… Выглядит как настоящая темная колдунья. Потом Гермиона понимает. Женщина перед ней и есть настоящая темная колдунья. Гермионе приходится в срочном порядке пересмотреть свои представления о том, в какой ситуации растет её лучший друг. Девочка видела раньше Сириуса Блэка, и, со стороны, он казался славным, дружелюбным мужчиной; так что она относилась к его темномагическому происхождению как к предрассудкам и пережитку прошлого. Как к чему-то, что уже совсем ничего не значит. Но протянутая ей пригоршня крови расставляет вещи по своим местам. — Пей, не трать мою чистую кровь, — повторяет Медея, лениво подпирая другой ладонью щеку. Ни её друг Гарри, ни дружелюбный Сириус не вмешиваются, как будто так и должно быть. Так и должно быть? Только Рон морщится в отвращении, но и он ничего не произносит. Гермиона в темном доме, окружена темными магами, и для доступа к темной библиотеке ей нужно пройти темную инициацию. Она нервно сглатывает, но, как завороженная, наклоняется и делает большой глоток. — Еще. Она глотает снова. И снова. Наконец, женщина отнимает руку, залечивает свою рану, заставляет оставшуюся кровь исчезнуть и завершает действие, насылая на Гермиону какое-то длинное заклинание. По коже будто пробегает табун мурашек. Это неожиданно приятное, освежающее чувство. Даже медный вкус во рту его не портит. Медея опускает взгляд в книгу, лежащую на её коленях, будто ничего не произошло. — Ну, — натянуто улыбается Сириус и протягивает ей книгу, которую она хотела взять с самого начала, — Теперь тебе можно это взять. Но всё равно, будь осторожна. Она поворачивается к друзьям. Гарри искренне ободряюще улыбается ей. Рон бледный, как полотно. — Гермиона, — просит он, слегка запинаясь, — Вытри, пожалуйста, рот. Гарри хохочет. Гермиона решает, что первым делом хочет почитать про заклинание, которое Мальсибер использовала только что. *** Так проходят их выходные. Гермиона читает, Медея мастерит что-то из подозрительно кровавого камня, накладывая заклинание за заклинанием, Сириус пропадает в зельеварне или играет с Роном то в шахматы, то во взрывного дурака… в конце концов Рон тоже вовлекается и в зельеварение, ведь чем быстрее Сириус закончит очередную фазу, тем скорее сможет вернуться. Кричер снабжает их запасами еды, которых хватило бы пяти слонам, а не людям. Гарри ищет книги о магии души. То, что между ним и Волдемортом — это же очень странно, да? Чем он поглотил крестражи, если не крестражем в шраме? После мирного Рождества, проведенного в тихом семейном кругу, Гарри наконец обнаруживает. Родственные души. Редчайшее явление, когда рисунок души так похож, что души могут слиться. Он поглотил душу Тома Реддла своей собственной душой. Знал ли Волдеморт? Гарри поглаживает медальон Слизерина под футболкой, и откидывается на спинку кресла. «Родственные души», — думает он снова. Мысль приносит ему удовольствие. Том Реддл. Гарри был его родственной душой, а теперь еще и чем-то вроде огромного крестража. О, Том Реддл ведь теперь никогда добровольно не оставит его. Гарри щурится: и недобровольно тоже. Даже смерть не может разлучить их. Один из них не может умереть, пока жив другой. О существовании такого человека для себя можно только мечтать. Знали ли Медея и Сириус? Эта книга здесь, в библиотеке. Они знают, что он поглотил свой шрам. У них есть все шансы понять. Гарри пытается вспомнить все их реакции и приходит к выводу, что, вероятно, они знали. Знали и не сказали? Не сказали, потому что скрыли, или потому что думают, что он знает сам, и просто не хотят поднимать тему? Парень решительно захлопывает книгу и призывает из спальни незаконченную магическую нить. Ему надо отвлечься, и ему надо закончить нить, какое совпадение. Как нельзя кстати. *** Очень скоро наступают пасхальные каникулы. У них всё готово. Сложнейшее темное действо, собранное из зелий, ритуалов, зачарования предметов — всё на месте. Даже Гарри справился. У них была запасная нить, конечно, но они ему об этом никогда не скажут. Медея стоит на берегу озера, кишащего инферни. И она собирается в него зайти. Она выпила зелье Марионетки Некроманта, чтобы ощущаться, как мертвец, и оно работает даже слишком хорошо. Даже Гарри и Сириус бросают на неё настороженные взгляды, и им приходится взывать к собственному разуму, чтобы напомнить, что она — друг, потому что чувства нещадно подводят. Вокруг её пояса обернута магическая нить, чтобы она могла вернуться. Кулон из кровавого камня на её шее тянет кончик по направлению к озеру: он должен указывать на тело Регулуса. Раньше он указывал на Сириуса, как более близко стоящего Блэка, поэтому мужчину пришлось изолировать отдельным рунным кругом. Теперь всё готово. Пора. Она осторожно и медленно-медленно наступает в озерную воду. Ничего не происходит. Существа принимают её за свою. Холод от ледяной воды вмиг пробирает до костей, но делать резкие движения нельзя — иначе в ней распознают живую, несмотря на зелье. Претерпевая холод, Медея заходит всё дальше и дальше в воду. Когда над поверхностью оказывается только её голова, она заставляет жабры прорезаться на шее и медленно уходит под воду. Под водой темно, но кулон на её шее рассеивает слабый красноватый свет. Этот свет не позволяет увидеть ничего вокруг, кроме самого кулона, но этого достаточно. Медея видит направление. Она медленно гребет в указанную сторону, аккуратно отодвигая безжизненные тела инферни на пути. Наконец, она достигает одного особенного инферни, на которого показывает кулон. Он выглядит совсем как десятилетие назад, словно время замерло для него, только чуть более бледным, и одежда порядком истлела. Медея не знает, смогут ли они снять с него проклятье. Но, в худшем случае, они смогут похоронить его, как подобает. Мальсибер обвязывает мужчину нитью и дважды дергает за нее, давая понять, что их уже можно вытаскивать. А затем… Её собственные руки отвязывают её саму. Нет! Она не хочет этого! Нет, нет, нет! Руки не слушаются. Это мощнее империуса. Это другое. Она узнает: это древнее проклятье, заставляющее оставить что-то равноценное взамен забранного. Они могли понять, у них были подсказки. Зачем-то же Регулус положил поддельный медальон. Но они совсем не подумали об этом. У неё нет ничего, чтобы противостоять такому давлению. Руки быстро справляются с нитью. Медея пытается плыть вслед за телом Регулуса, которое понемногу утягивают, но… Ей так хочется спать… С этой дремотой невозможно бороться… В голове мелькает последняя мысль: интересно, будут ли спасать её? И глаза закрываются. Прикосновение пробуждает её. Она открывает глаза. В голове муть, и непонятно, то ли прошла секунда, то ли годы. Над поверхностью воды полыхает зарево, освещая всё вокруг, будто пожар. Инферни вокруг неё кишат, стремясь выбраться наружу, а прямо напротив неё в воде завис Гарри. Монстры его не трогают — ну конечно, он же Гонт, он хозяин этого места, — но он всё равно… умирает? Его глаза закатываются. Ему критически не хватает воздуха. Она притягивает к себе Гарри, плотно зажимая ему нос и рот, не позволяя нахлебаться воды, и устремляется туда же, куда стремятся все инферни. На этот раз проклятье не может остановить её, не может воздействовать на того, кого воспринимает своим хозяином. Медея отращивает ласты, и рекордно быстро добирается до поверхности воды. Инферни, замечая её скорость, опознают в ней живую, и один за другим поворачивают свои головы. На поверхности действительно пожар: Сириус ждёт их, окружив себя адским пламенем. Около его ног бьется в путах инферни-Регулус. Они что, пошли за ней сразу же? Они что, идиоты? Сириус замечает их через толщу огня. Он выглядит смертельно уставшим, по бледному лицу градом стекает пот. — Вы, двое, — хрипит он, — Бежим! И они бегут. Медея тащит на себе Гарри, а Сириус — Реджи; но остановиться — значит умереть. Едва они достигают границы чар, Кричер аппарирует их. Они погружают гостиную Блэк-хауса в хаос. От них несёт гарью, с них ливнем льется тухлая, вонючая вода. Гарри отчаянно пытается откашляться, инферни-Регулус верещит, Кричер и Вальбурга тоже что-то причитают на фоне. Медея, презрев все материальное, навзничь падает на диван, безобразно пачкая обивку тухлой водой. Действие зелья понемногу отступает, и она чувствует себя чуть более живой, но всё еще изможденной. Она позволяет себе отдохнуть две или три секунды, прежде чем с яростью запускает диванной подушкой в Блэка: — Как ты посмел отпустить Гарри! Подушка прилетает в неё в ответ: — Думаешь, я мог его остановить?! Им обоим еще есть что сказать, но у них совсем нет сил ругаться, и на некоторое время они затихают под мерное завывание того, что раньше было Реджи. Только Кричер что-то хлопочет над Гарри, но подросток отвечает эльфу хриплым голосом, так что всё в порядке, наверное. Они лежат, восстанавливая дыхание, еще долго, минутная стрелка успевает отмерить четверть часа, прежде чем Гарри нарушает тишину: — Темная магия — это действительно нечто. — Да, — хрипло хихикает Медея, — Нечто. — Нечто… — эхом подхватывает Сириус. Медея хихикает еще раз, и еще, а затем заходится в смехе — таком заразительном, что они тоже подхватывают его. В этом смехе нет ничего веселого, но напряжение, сковавшее их, постепенно отпускает. Потом им снова приходится восстанавливать дыхание. — Медея, — ленится Сириус, — Разберись с этим, а? Он имеет в виду все еще тихонько подвывающего инферни на полу гостиной. Девушка фыркает, не предпринимая ни малейшей попытки встать с дивана. — Смелое предположение, что блэковские подземелья мне откроются, — через силу ворочает языком она, — Но неверное. — Выходи за меня, — паясничает Блэк, демонстрируя всю глубину своего нежелания что-либо делать прямо сейчас. Медея фыркает снова. — Да я лучше за этого овоща выйду, — шутит она в ответ, указывая взглядом на инферни, — А что? Чистокровный, родовитый, не будет указывать мне, что делать. А то, что проклят: ну кто из древних родов не проклят? И тогда у неё на запястье вспыхивает золотое вервие магической клятвы. — Какого хера?! — подскакивает Сириус, — Ты что, была сосватана за Реджи? — Я что, была сосватана за Реджи? — неверяще повторяет Медея, разглядывая своё запястье. — Ну конечно, — елейно улыбается портрет Вальбурги, — Я же говорила, ты — моя невестка. Вальбурга действительно частенько это произносила, но они считали, что она просто спятила. — Я знала, что сосватана за приближенного к Темному Лорду чистокровного, — зачем-то оправдывается она, — Но Реджи? Думаешь, я бы сбежала, если бы знала, что это Реджи? Погодите-ка… Она вдруг понимает кое-что. — Это был не Мерк, — она вперивает в Сириуса обвиняющий взгляд, — Это Блэки. Это Блэки всегда преследовали сбежавших невест. Все это время это ваши наемники гоняли меня по всей Европе как какую-то вшивую крысу! Она бы сказала еще многое, но, опять же. Им повезло. Они слишком устали чтобы всерьез ругаться. Сириус трет шею. — Я не знаю, — произносит он неуверенно, — Финансы Блэков — такая морока. Откуда-то деньги поступают, куда-то уходят, там и Мерлин споткнется. Медея закатывает глаза настолько сильно, насколько это вообще возможно. Не знать, что твой род отстегивает горсти галлеонов наемникам ежемесячно: это вообще нормально? Она с усилием садится на диване. — Ты пойдешь и посмотришь. Сейчас же, Блэк, я клянусь... — она замолкает, не закончив фразу; на несколько секунд её взгляд задерживаются на безумном существе, скребущем ковер, и Медея со вздохом принимает действительность, — А я уж позабочусь о своем женишке. Пошли, Гарри. Поможешь. *** По мнению Гарри, всё сложилось просто потрясающе. Как бы то ни было, преследователи Медеи были отозваны, а значит, они наконец-то смогут вместе делать множество вещей! Всё то, что доступно большинству людей, но было недоступно Мальсибер. Встретиться в Хогсмиде. Прогуляться по Косому переулку. Перекусить мороженным у Фортескью. Отправиться в летнее путешествие без необходимости каждые несколько часов менять место дислокации. …. Посетить чемпионат мира по квиддичу. Гарри счастлив, что может пойти на него со всей своей семьей. Сириус, правда, при исполнении, и будет вынужден отлучаться в патрули, а Медея параноидально вертит головой, через раз шарахаясь от больших компаний волшебников… Гарри всё равно. У него никогда не было "всё нормально". Его очень вдохновляет, что он может подойти к палатке семьи Уизли в гости, а не с неловким «ой, поживу тут у вас». Его причины для радости, должно быть, немного странные, но он правда ценит… что у него есть свой дом. Гарри немного жалеет Гермиону, у которой нет «своего» места, и он приглашает её к себе. Между его палаткой и палаткой Уизли, она выбирает его. Гарри иррационально рад, хотя выбор Гермионы предельно практичен: в палатке Уизли и так слишком людно. Рон, кажется, немного обижен, но что Гарри может поделать? Всё равно, они и так много времени проводят вместе, и смотреть матч будут из одной ложи. Медея настаивает на том, чтобы всюду сопровождать Гермиону, потому что «молодой леди не пристало находиться в компании мужчин». Подростки хихикают над ней, как над излишне старомодной, но Гарри считает, что это… мило. Вечером они жарят сосиски на костре. Гарри оглядывает собравшихся людей, ощущая легкую сентиментальность. Они выглядят… почти как настоящая семья, не так ли? *** На следующий день состоится матч. Гарри немного странно себя чувствует, поднимаясь на трибуны. Все вокруг так взбудоражены, но он… ему нравится квиддич, но он не следит за спортивными успехами команд и не знает выдающихся спортсменов. Он заинтересован в том, чтобы посмотреть на мастерскую игру, но совсем без такого фанатизма, как у окружающих. На длинной лестнице они сталкиваются с четой Малфоев. Леди Малфой смотрит так, что у Гарри не остается сомнений: она терпеть не может… Сириуса или Медею? Обоих? А вот Лорд Малфой в настроении с ними заговорить: — Доброе утро, Лорд Блэк, — тон голоса благожелателен, но в выражении лица сквозит насмешка, — Вижу, можно поздравить Вас с помолвкой? Это будет радостное событие для всех чистокровных. Сириус при исполнении, его аврорская мантия притягивает взгляды, а болгарский министр смотрит прямо на них, и Блэк вынужден быть вежливым: — Лорд Малфой, — он приветственно кивает, — Боюсь, произошло недопонимание. Я всего лишь сопровождаю невесту своего брата. Лицо Нарциссы Малфой становится спокойным до безмятежности. Вау. Гарри впервые видит настолько мгновенную окклюменцию. Ни тени эмоций не проскользнуло. — Брата? Вы говорите о Реджи? Как он? — Не стоит волноваться, — натягивает улыбку Сириус, — Он немного болен, но мы делаем все, чтобы он поправился. — Я пришлю сову, — Нарцисса чуть нахмуривается и отбрасывает свою гордость, мягко прося, — Пожалуйста, лорд Блэк… кузен, не оставляй меня в неведении. Вау номер два. Гарри впервые видит такое быстрое переобувание. Затем они откланиваются в смешанных чувствах. Руки мужчины так и не пожали. Они делают еще несколько шагов вверх по лестнице, прежде чем Сириус и Медея синхронно поворачивают головы в сторону пустующего места. Гарри мешкает мгновенье — но быстро спохватывается и стучит себя палочкой по виску, вызывая магическое зрение. На «пустом» сиденье рядом с домовым эльфом находится что-то под мантией-невидимкой. Что-то в форме человека. — Ну вот, — громко произносит Сириус, выразительно уставившись на «пустое» место, — Наши места. Смотрите матч спокойно, пока я на дежурстве, я не позволю случиться ничему плохому. Человек под мантией-невидимкой понятливо медленно кивает. Взрослые сразу теряют к нему всякий интерес, но Гарри … так рад. Так здорово видеть старого знакомого. Он может извлечь из этого много пользы…. Стоп. Это не его мысли. Как только Гарри осознает это, он сразу чувствует чужеродное сознание внутри себя. — Эй, — произносит он тихим шепотом, — Это невежливо. Проваливай. Чужеродное сознание послушно испаряется. Ну отлично. Просто прекрасно. Волдеморт смотрел на мир его глазами. Как давно?