Код черный

Так что вот. Вот они и тут. Джонни засунул свой язык подальше в задницу. Он терпит… сегодня он их крохотный жук-скарабей — кажется они скручивают чужое дерьмо и куда-то тащат? Можно ли написать подобное в своем резюме, если он выживет? А он сегодня должен вынести на своем горбу из здания все, что сможет, не переебошив половину охраны и не позволив убить себя. Почему не его напарник… хер его знает? Не пролезет в узкую дверь восточного крыла своими парой сотен фунтов тестостерона? Серьезно, как их с Кенигом брать на подобное? Наверное именно поэтому Джонни и выбран кэпом. Он, сука, охереть какой компактный на фоне… ваша фея Тинкер Белл… Поэтому Гоуст сидит… эмм… лежит? Черт его знает, в какой он там позе, в любом случае — более удобной, нежели Джонни — не суть, на крыше трехэтажного заброшенного здания бывшей, кажется, аптеки в тридцати ярдах от притаившегося за углом МакТавиша. Он пялится в прицел и не только (хотелось бы надеяться). Трансляция с воздуха чуть притормаживает, но периметр под контролем. Здесь нет наружного наблюдения, эти террористы почему-то не доверяют технике, и они с Роучем использовали бпла вчера в ночи. Проверить основные входы и выходы из здания. Сандерсон и Газ следят за другой стороной здания. А Прайс с немногословным молодым сержантом Алленом… в общем, в течение пары минут они должны устроить такой переполох на складе, что из здания выскочат все причастные… но несколько все равно останутся внутри, по идее. Поэтому… — Давай, Браво-07, погнал! Кэп начал, — в наушнике раздается голос Гоуста. Он ни на йоту не изменил своего тембра. Ни волнения, ни злости. В этот момент Джонни слышит грохотание — будто баллон с газом взорвался — и женский крик вдалеке. Сигнал. Прайс там устроил свою вечеринку — намеренно громкую и грязную. Так, чтобы не заподозрили хорошей подготовки. Они сделают вид, что целью является их хранилище оружия… и быть может, эти аль-иттихадовцы не сразу разберут, что нападали не иракцы. Они-то ожидают подвоха только оттуда. Потому что у спецслужб кишка тонка действовать такими грязными способами… с отвлечением внимания и хаосом. Поэтому кэп сказал, что ему нужно быть там. На этот раз без Соупа. Потому что Джонни теперь забрался и торчит на крыше, в ожидании. Мог бы помахать асоциальному ублюдку вверх, раз тот следит, чтоб его запечатлели на карточку. — У тебя временное окно на сорок секунд, охранник со второго только что двинул по лестнице, пять уже вышло, первый этаж пуст… шевелись, пока чисто… — говорит Райли чуть напряженно. Погнали. Соуп спускается по закрепленному тросу с крыши, упираясь подошвами в шершавую стену, сверху страховка закреплена за бортик парапета — с высотой у него нет проблем. Всего десяток-другой ярдов. Коридор этого их террористического штаба пуст, как и обещано. Неплохое начало. Он пролезает сквозь окно, доверчиво прикрытое деревянными ставнями, жара и поэтому никаких стекол, отстегивает пояс, где-то внизу раздаются мужские гортанные крики и топот ног. Отлично. Мыши выкурены из здания. Аппетитным кэпом с тремя подручными. — Тебе нужен дальний восточный коридор, — говорит хрипло голос в ухе. Окей, тут в этих катакомбах с проходом шириной в три фута, так что плечи чуть не касаются стен — на Джонни внезапно нападает топографический кретинизм. Он зашел с запада? Он не спал уже около тридцати часов, и плохо соображает — в его оправдание. — Бля, скажи, направо или налево, — пыхтит он, раздраженно, добежав до поворота в конце. По правую руку он видит несколько арок, которые ведут в пустые комнатушки с коврами и тряпками. Кажется, ублюдок усмехается: — Не бесись, МакТавиш, направо, вспомни, какой рукой держишь ручку, — отвечает Райли. — Надеюсь, с этим у тебя проблем нет! — У меня вообще нет проблем… — шипит он в ответ. И не добавляет — кроме тебя, по ту сторону связи. — Вижу дверь. Больше никого. Перед ним действительно одна единственная запертая на этаже дверь. С облупившейся синей краской. Как с их стороны опрометчиво… — Скрытое наблюдение? — уточняет Райли. Джонни быстро осматривает потолок и стены. Что бы он сделал, если ответ — да? Да нихера, просто поторопился бы сильнее. Он проверяет углы, вдруг в каком-то отверстии все же кроется жучок — камер все еще нет, оптимистично. Неудивительно, что Ласвелл получила так мало информации. — Чисто, — отвечает он шепотом. — Тогда действуй, если кто-то вернется в здание, я позабочусь об этом, — обещает Гоуст невозмутимо. Позаботится. Он позаботится. Спасибо, кэп, за эту заботу, переложенную на лейтенанта — все равно что на пороховой бочке сидеть. Может, Соуп сам бы предпочел быть тем, кто позаботится, а не в такой неуверенной роли ведомого!.. Джонни подходит к двери со вздохом. Она не бронированная, не потребуется взрывать тут ничего, вызывая шум… хотя он не отказался бы, чтобы унять адреналин, которому нет выхода! Но нужно действовать осторожно. Именно поэтому в их группе всего два человека, а остальные брошены в другую часть плана. Поэтому он, как может осторожно вышибает дверь плечом, с третьей попытки. Ну, вы понимаете — осторожно вышибает? — Что там происходит? — видимо, лейтенант слышит подозрительные звуки и решил, что Джонни тут развлекается тайным спаррингом, или бьется головой об стену. Нет, просто у Соупа хуже с физикой, чем с химией, и он первые два раза ударил не в тот угол — у петель. — Что… работаю ебучим тараном, не донимай меня, — рявкает Соуп, оглядываясь. — Ох… ебаный ж… МакТавиш пялится в комнату, онемев от неожиданности. — Джонни, — говорит Райли, звучит шорох, помехи. — Что там? Там… напротив МакТавиша, подняв вверх руки и закрыв глаза, сидит почтенный белобородый старец… в кладовке площадью в два ярда, заставленной до потолка гудящими старыми системниками… Борода его трясется, когда тот начинает молиться, кажется, слова вылетают из высохших губ почти беззвучно. — Это… это их… — Джонни даже слова забыл, вот почему нет камер, понимает он. — С-серверная… — И… в чем проблема?.. — В том… что это… невозможно вынести даже десяти людям! Ласвелл что, не знала, как выглядит хранилище этих дикарей… — рявкает Соуп. — Это… как в музее интернета, оборудование двадцатилетней давности. А чего они ожидали, от закрытой террористической ячейки, что десять лет не удается расформировать. Именно за этим он здесь… рискнуть. — Там… кто-то есть? — спрашивает Райли спокойно. Будто ничего не случилось плохого. Конечно, у него на его крыше ничего и не случилось… — Какой-то старец, — отвечает Соуп. Ни системы пожаротушения, ни охлаждения. Райли на мгновение снова невнятно хмыкает, так что Джонни начинает считать, что это его нервный тик. Что-то человеческое. — Не трогай его пока, — говорит лейтенант. — Посмотри, есть ли там цельная коробка, наиболее тяжелая и новая на вид, она должна быть мобильна, сейчас я вернусь с переводчиком в эфир… тридцать секунд. Джонни оборачивается, сканирует заваленную комнату. Ни раций, ни телефона. Чисто аналоговые ребята. В глазах пожилого кувейтца, или кто он там по национальности, когда тот открывает их и смотрит на Соупа, мелькает смирение — эта их восточная культура смерти и принятия. МакТавиш почти привык еще с Ирака. И Джонни размышляет над словом «пока», не трогать его пока. Скудный словарный запас лейтенанта не дает так просто выкинуть лишнее… нет лишнего. Он быстро осматривает полки и заглядывает под вал коробок с бумагами — в поисках нужного. Чуть не запинается о моток проводов. — Браво-07, повтори охраннику — Ku sereke ye? (какой из них новый?) — Гоуст не пиздит, он возвращается через полминуты. Ебическая пунктуальность. — Чего повторить?.. — его язык не предназначен для подобных акробатических трюков. Райли повторяет по слогам, торопит его. Говорит это универсальный, курдский. Черные глаза старика на мгновение расширяются, так что Джонни готов, что тот сейчас сам нажмет какую-то тайную кнопку кнопку и взорвет их к чертям в этих катакомбах… однако тот кивает и добродушно указывает на наиболее новый квадратный хромированный бокс у самой двери, от которого тянутся перемотанные провода к разным частям комнаты — фута полтора высотой. На вид тот не так громоздок, как можно опасаться… фунтов 15, это ничего… жаль только, что такой объемный… — Он указал? — спрашивает Гоуст, так что Джонни приходит в себя. Время. Джонни кивает, забыв, что тот его не видит. Озвучивает. — Да-да… все в норме, — хотелось бы верить, что так. Он же тут главный оптимист, да. Он наклоняется, дергает провода, цепляет стяжки и ремни из подсумка вокруг корпуса, чтобы прицепить себе за спину. Как быстро из других стран потеряют связь? Быть может не сразу заметят, списав на неполадки сети в пустыне? Повисает пауза, тяжелое дыхание МакТавиша заполняет эфир, а древний страж пялится на него в недоумении — будто его вместо дома престарелых посадили сюда доживать свои дни, как старого больного пса, будто ему эти головорезы доверяют больше, чем электронному глазку камеры на стене. И тот не сильно понимает, что происходит. МакТавиш неуместно вспоминает, что такой взгляд был у его бабушки по отцовской линии, когда он навещал ее в больнице после инсульта. Она не узнавала их, как ребенок пялилась. — Гоуст, готово, — бормочет Соуп. — Браво-3-0? Как ситуация, чисто?.. В течении пяти секунд в эфире слышны лишь шорохи помех. — А теперь, Джонни, убери его, — говорит мягко Райли. Будто… сидя на своей ебаной крыше, он смог увидеть лицо Джонни, или влезть в его голову и мысли… Будто тот что-то знает о нем… больше, чем сам МакТавиш о себе знает. Соуп не вздрагивает. Джонни смотрит в чужие глаза, прищуренные в морщинах, белую накидку от жары, тонкие иссохшиеся руки со вздутыми венами, как лапы у старой птицы. Может, его сюда посадили, чтобы в случае чего старик уничтожил всю комнату и данные?.. Или… им было его не жаль?.. На нем нет никаких проводов… — Он… ничего не сделает, я запру его и заберу все, чем можно передать… это дед!.. На этот раз паузы нет. — Я сказал — убери его, быстрее, не вынуждай меня… обсирать миссию и спускаться к вам… иначе он заберет наше время! И наши жизни… Это не боевик с оружием… ни Прайс, ни Ласвелл при планировании даже не думали, что кто-то будет в жаркой каморке, по их источникам только живое наружное наблюдение, из десятка боевиков и пары бронированных машин… быть может, старик и не выходит отсюда, может террористы… опасались возгорания от все этой работы тысяч вентиля... — Принято, — говорит он сухо. Он резко отворачивается, когда горячая кровь из перерезанной глотки попадает на ослепительно белую рубашку старика. Отдергивает голые пальцы, запихивает нож обратно на пояс. Капля попадает на тыльную сторону предплечья. Тело оседает вниз на грязный пол в древних проводах. Джонни заталкивает тошноту глубже в желудок. Он не испытывает такого, когда убивает амбала с короткоствольным узи, направленным ему в живот. Когда несколько раз был свидетелем кровавых пыток, чтобы выбить нужную локацию в ограниченный срок. Всякое дерьмо случалось. Но… он как та слезливая бухгалтерша в менопаузе… дети-старики-животные… что это за ебаный генетический кодекс? Джонни выкатывается из окна… по той же веревке, спину тянет его чертов новый рюкзак. Лямки впиваются подмышки, а броник топорщится на спине, открывая ее выстрелу из любой точки. Но… Райли прикрывает его, ведь так? Соуп почти идеально приземляется, на обе ноги, не подворачивает лодыжку. Полная тишина. Вдалеке он слышит мужской крик и кажется пару выстрелов. Все там, все по плану. Кэп — молоток. Боевики спасают свое оружие, пока он крадется… Боже… неужели они сделали, что нужно?.. Почти. Джонни оглядывается воровато — улица пуста, и он разворачивается к первичной точке встречи с Райли. Сначала тот должен проводить Соупа до конца радиуса видимости. И в этот момент… что-то за его спиной звенит, и правую руку над локтем прошивает жгучая боль… как стеклянным ледяным осколком в мышцы. Бля! МакТавиш от неожиданности и боли плашмя падает в раскаленный песок у обочины прямо лицом, щеку царапает о камень. Он плюет. А дыхание трепыхается от удара о землю. — Сс-сука, — бормочет Соуп, сверху его придавливает чертов ящик с невъебенно ценными данными, мешая вдохнуть. Как подошвой прихлопывает непослушного жука. Сраный наушник оживает. — Браво-0-7? Ты слышишь меня?! — рявкает в этот же очнувшийся Райли. Спасибо, лейтенант за ваше охуенное прикрытие, щека на горячем песке кажется чужой. — Слышишь?.. — Слышу, блять, — шипит Соуп, поднимаясь на четвереньки… боже, как больно, он почти отвык! — Подними свой зад сейчас же, и зайди за угол следующего здания перед тобой, чертова белая одноэтажка, быстрее, мать твою… Он еще и командует!.. Чертов слепой мерзавец!.. Что там Прайс говорил про показатели? Когда его осматривал окулист?! Джонни быстрее перехватывает локоть, пережимает пальцами рану, и скрипит подошвами по песку. — Ты… должен был прикрывать меня, скотина, — Джонни задыхается, но заткнуться не может, кровь течет по его предплечью вниз, перчатка уже мокрая. Судя по скрежету металла во время выстрела, чертова коробка спасла его плечо, сместив траекторию, наверняка, те целились в спину. Райли же тоже не хочет заткнуться, и будто не слышит упреков. Адреналин заставляет колени Джонни дрожать, но он пытается побежать, честно. — Огонь не с улицы… поэтому шевелись, Соуп, — орет Райли в наушник, будто одним своим раздражающим неуместным голосом не привлек внимания половины крохотного Кувейта! — Я вычислю ублюдка, когда он повторит… Повторит… И да, ублюдок повторяет — видимо, все это время делал правку прицела, песок рядом с его левой лодыжкой взрывается крохотным вулканчиком… Джонни на подкашивающихся ногах старается бежать — спасибо кэпу за тренировку три дня назад! Десять ярдов… блядская белая стена за забором… еще одна пуля ударяет в фасад справа от его башки. Какое бесконечное гнусное здание!.. Откуда огонь?! Столько мыслей, все трепыхаются в разгоряченной голове. Пять… сердце его бьется шумом, будто помехи радиоэфира, слух смазывается. И когда он уже ожидает, что следующая пуля точно размозжит его несчастные печальные мозги по пустынному переулку в жопе мира, в наушнике раздается: — Джонни, я снял его, все в порядке, — и напряжения там ни на цент. Да, у Гоуста все в порядке. Это у Джонни как всегда. * Соуп доходит — бежать уже не может — до временного штаба в полумиле от места действия — цокольный этаж в одном из заброшенных магазинов. У них в ориентировке три подобных места, это ближайшее, прежде чем связаться с остальными и второй группой и получить указания. Они проговорили это сразу. Если возникнут проблемы — выбираться по-отдельности. Соуп считает, что с ним и его частью в общем-то не возникло никаких проблем. Разве что похищение станет очевидным раньше, чем они планировали… Ну и… крохотная мучительная дырочка в его шкуре. Не самая стремная, что у него бывала за последние пять лет. Пот застилает глаза, волосы мокрые, а кровь предательски капает из дыры выше его локтя… оценить, есть ли внутри что, он пока не может… потому что горло болит от бега и падения. А пульс кажется за 200. Сучье сердце еще сильнее разгоняет кровь, чтоб та выплескивалась наружу… надо успокоиться. Он размышляет — не найдут ли их преследователи по следам его крови на асфальте — как хлебные крошки в той европейской сказке! Джонни обессиленно падает на пол, сгружает чертов сервер рядом, как новорожденного ребенка, осторожно. И прерывисто выдыхает. Осматривает со всех сторон металл — а не себя! — и видит отверстие от пули в краю корпуса. Он слышит свое собственное свистящее дыхание в тишине комнаты. И оно кажется ему оглушающим. Гоуст почти выламывает хлипкую дверь, заваливаясь спустя минуту. Отличные результаты бега, все помним? Однозначно добрался быстрее Соупа раза в три. — МакТавиш… — хрипло начинает тот с угрозой. И делает шаг вперед. — Только, бля, пиздани, что я облажался!.. — рявкает Джонни зло. — Только, блять, посмей мне… Руку дергает и мизинец уже начинает холодеть. Нужно остановить кровопотерю. — Заткнись, — бросает Райли невозмутимо. — Доложить состояние!.. Джонни смотрит на него, как на пришельца с другой планеты — семифутового с британским акцентом, но полностью лишенного человеческого мышления, будто из того комикса про странную планету. Его неповоротливая фигура заняла половину крохотной комнатки, а песчаная накидка вместо привычного траурного прикида выглядит почти нелепо. Соуп мало спал, поэтому залипает… И все, что МакТавиш думает об этом командном тоне… — Охуенное состояние, лейтенант!.. — огрызается он. — Десять из десяти… Рекомендую для поднятия боевого духа! Подставляй плечо!.. Тем временем Гоуст скидывает винтовку на пол рядом с системником, переключает наушники, игнорируя жалобы Соупа. И осторожно выглядывает за дверь, прислушиваясь к чему-то внешнему. — Браво-0-2? — говорит он в коммутатор тихо. Джонни слышит, звук голоса, кажется Роуч что-то долго объясняет. На что Райли кивает сам себе, будто чертов большой начальник. — Вас понял. Мы с Браво-7-0 на первой точке, требуется перевязка… не мне… Время?.. — очередная пауза. — Сколько миль? Затем снова раздается что-то в наушнике Райли. Так что Джонни без сил закрывает глаза, чувствуя себя третьим лишним. Сандерсон говорит долго. Пока лейтенант проясняет какую-то странную дотошную информацию про вход в тайное убежище и gps. Джонни почти не слышит это, информация скользит вокруг его уставшего мозга. В себя он приходит, когда что-то тяжелое и злое опускается на пол рядом с ним. Он поднимает глаза на лейтенанта. Тот привычно не смотрит ему в лицо — лишь на руку, будто робот-убийца с боевика прошлого. И говорит: — Подними, я наложу жгут и гемостатическую… затем ты выпьешь воды, а затем мы… Соуп раздраженно дергает плечом. Нахер иди, Т-800, ага!.. Я не твой Джон Коннор!.. Как слышно? — Я сам, бля, все сделаю… Командовать будешь рядовыми в дельте на строй-подготовке, — говорит он хрипло. Он даже взбодрился от гнева, спасибо. И вспоминает, что сраная аптечка у него в правом кармане. И, стиснув зубы, поднимает пальцами левой руки футболку, чтобы рукав отлип от кровавой дыры. Смотрит оценивающе. Повезло, что калибр небольшой. С финансированием у ублюдков плохо. — Отставить, — говорит Райли мрачно и уверенно — как, сука, всегда. — Убери свои руки, я ликвидирую ущерб… И тут уж Джонни не выдерживает. Может быть, это последствие гуляющего адреналина в крови, при ранениях впрыскивается ебучий комплект из гормонов и нейромедиаторов, и сдержанность его - и так не сильная в обычное мирное время — окончательно летит в пизду. Он вдруг истерически ржет. Над лексиконом и ситуацией в целом. Все оценили его устойчивость?! Кажется, это не добавляет ему объективности в чужих глазах. — Слышишь, нахуй иди, лейтенант, — рявкает он. Глаза печет, а холод добирается до запястья. — Ущерб будешь ликвидировать на ебаной миссии, а не на моей шкуре… Понял?.. А дальше… дальше происходит какой-то сюрреалистичный пиздец! Запомните эту фразу. Райли вдруг смотрит ему в глаза, чего не любит, будто оценивая его настроение, короткое вспышка-мгновение — будто диагноз ставит, а затем… все происходит очень быстро… и жестко. Тот хватает Джонни за шкирку и бросает на пол, придавливая коленом в солнечное сплетение. Камушки впиваются в бедра, и царапают голый левый локоть. Соуп извивается, безуспешно отползая, но чужое колено давит его, так что трещат ребра. Джонни кашляет, воздух из его легких опять выбивает, голова кружится, а чужие пальцы в ублюдских перчатках осматривают его бицепс, больно давят на кость, раздвигая мясо. — Ах ты мудак, — шипит Соуп, пораженный такой херней. Он хватает лейтенанта левой за ворот жилета, задыхаясь от возмущения, боли и унижения, отстраняет от себя. — Чертов ебанутый… Джонни почти нащупывает край ебаной балаклавы дрожащими пальцами, чтобы впиться в глотку больному уебку… просто еще чуть-чуть… когда вдруг Гоуст перехватывает его левую, выворачивая в болевой по кругу. МакТавиш дергается, боль охватывает теперь и вторую руку, пытаясь его с себя спихнуть, пинает в спину, а тот в ответ сильнее давит на рану… своими перчатками. — Слезь с меня, больной мудила, — задыхается Джонни. — Ты пожалеешь, слышишь, Райли?.. — ему кажется что его голос звучит, как у слабака. И вдруг внезапно ублюдок отпускает его руку, моргает, и снова случайно ловит взгляд… а затем… Райли отпускает его, будто даже брезгливо, садится рядом на колени. — Ебнутый наглухо мудила… — шипит Соуп, чувствуя беспомощность, ибо это уже пустые оскорбления. Он задыхается… от возмущения и боли. Он… ни хрена не ожидал, что этот больной придурок — который должен быть с ним на одной стороне… будет применять насилие, как какой-то пытающий джихадист… к своему же напарнику! Джонни отползает от него на всякий случай, упирается спиной в стену, нащупывая безопасность. Думает, успеет ли въебать ему по яйцам в следующий раз… Тьфу, сука, какой следующий?.. — Можешь быть уверен, я… напишу об этом рапорт… на этот раз, блять, я не спущу это на тормозах… — песок скрипит на зубах, а руку еще сильнее дергает болью — теперь уже невыносимой, после того, как придурок продавил рану в поисках пули. Джонни кажется, что он звучит как ябеда в школе, но ему насрать. Он пытается дышать. — Заткнись, — тихо говорит Гоуст. Напряженно. Джонни поднимает на него недоуменный взгляд. И внезапное ощущение безысходности накрывает его. Он в паре с этим маньяком, с поехавшим чердаком… И Роуч и старый добрый Газ… и кэп… они все там, а ему… досталось… и он ранен… и нужно выбираться отсюда… И он не может бросить чертов ящик… и просто съебаться… Гоуст поворачивает голову, пялится на ботинок Джонни, будто в поиске подсказки от суфлера. Джонни хрипло и часто дышит. — Ты… позволишь, — Райли кажется тоже подвисает, как старый жесткий диск. Еще немного и можно услышать звук кулера из левого уха. — Разреши… помочь тебе, МакТавиш?.. — теперь он смотрит в район колена Джонни, но вряд ли это от мук совести или смущения. Руки его лежат на бедрах, сжатые в кулаки, будто тот совершает какое-то волевое усилие, пытаясь сменить тактику. Он подбирает ключик, поняв что первый вариант не сработал — вот что приходит Джонни в голову… разгадывает верный шифр человеческих паролей, недоступных ему в обычной его сраной реальности, полной крови, кишок и беспричинного ультранасилия… — Я… в норме, Райли, доберемся до трансфера и в самолете меня подлатают, не лезь… — выплевывает Соуп холодно. Он тоже совершает над собой усилие, заталкивает пустые оскорбления в глотку. Непродуктивно. Гоуст мгновение переваривает его отказ. Затем продолжает свое дешифровальное хобби. — Прайс и Роуч с напарниками объединились в точке В-3, за ними погоня из двух машин, мы не присоединимся к ним, это опасно, ставит под угрозу цель миссии, они доедут до границы с Ираком, подтвердят опасения боевиков, из-за этого наша безопасная эвакуация будет возможна через… пять-восемь часов, — говорит тот медленно. — Когда они запутают след и уведут из города основные силы… Джонни моргает. Чего?! Он… слышал план В на брифинге позавчера. И… там не было ничего подобного… — Что?! — открывает он рот. — Кто сказал… — Это был один из вариантов, если что-то пойдет не так, капитан подготовил и такой расклад, — говорит Райли. Кажется, что ему доставляет страдание — делиться чем-то, что было только его тайным знанием. — Прайс… сказал позаботиться о тебе… Если бы у МакТавиша было достаточно сил, сна, в конце концов — крови! — он бы рассмеялся ему в лицо второй раз. Ранение не такое серьезное, в прошлом году он схлопотал пулю под ключицу — вот там было дерьмово. А это так, ерунда… но блять, он целый год проходил целеньким, пока не связался с этим придурком. Вряд ли Роуч справился бы хуже, будь его напарником… капитан просто наебал Джонни. Но он только устало качает головой, гоня от себя злые мысли. И начинает снимать с себя разгрузку и жилет. Пять-восемь часов могут действительно нанести непоправимый вред его кровеносной системе. Он не идиот. — Не трогай жилет, — мрачно указывает лейтенант его левому колену. Почти смешно. — Слушай, элти, — он вкладывает в это сокращение все презрение данного ублюдочного мира. — Заткнись-ка сам, будь добр. И Джонни со стоном, который не смог сдержать, снимает правую перчатку — всю мокрую и липкую. Сжимает кулак, проверяя, выходит плохо. И вытаскивает из кармана пакет с кровоостанавливающей повязкой… Это будет сложно… он не левша. Мгновение царит тишина, прерываемая только шелестом полиэтилена. Соуп целенаправленно смотрит на свои пальцы, пытается оторвать край зип-пакета. Скрашивать беседу он не будет, а то все кончится очередным мордобоем. — Разреши мне сделать это, — упрямо повторяет Райли, будто пять минут назад не пытался проломить коленом его ребра. Как пластинку заело, пока не добьется требуемого, будет повторять. Джонни закрывает глаза на мгновение в изнеможении, почти сдается. Боль уже не самое страшное на этот момент. Самое гнусное — провести треть суток в компании лейтенанта. Смена приоритетов. Соуп отстраненно размышляет, подсказал ли ему военный психолог или сам кэп эти волшебные слова — «можно?», «разреши?» и прочее. Но это новое знание, видимо редко используемое, поэтому Гоуст их достает откуда-то из глубин и талдычит как попугай. Раз не удалось насильно продавить Джонни. Потому что МакТавиш сопротивлялся бы до потери сознания… — Валяй, Райли, — говорит он устало. И открывает глаза. — Сними свои ебучие перчатки… — напоминает он. — Это чтобы выбраться отсюда… — он считает, что нужно пояснить свою позицию. И Джонни отворачивается в сторону, чтобы даже близко не оказаться к лицу ублюдка. И не встретиться с ним взглядом. Теперь его черед избегать лишнего контакта. Ему тошно. Морально. Он не знает, есть ли удивление в чужих серых глазах, что Джонни в конце концов сдался. Или может — триумф, что на МакТавиша не действуют кулаки, но действует человеческая вежливость. Почему… этот идиот не мог начать с нее?.. Что нахуй не так с его шестеренками?.. Вообще есть ли у него хоть какие-то чувства или эмпатия?.. Похуй. Джонни потерпит. * Гоуст делает все быстро и не то чтобы осторожно. Обливает рану из крохотной баночки антисептиком и физраствором, разводы наконец открывают дыру в бицепсе, внимательно пялится, находит выходное — чего сам Соуп не мог сделать от адреналина. Никак не комментирует это. На нем одноразовые полиэтиленовые перчатки, что шли в комплекте с аптечкой. Мерзкие и шуршащие, зато по размеру. Судя по ощущению, кость чуть задета, потому что у Джонни ноет вся рука до кисти — такое бывает от повреждения нервов. Райли старается лишний раз не прикасаться к руке Соупа, что тот внезапно ценит, но не может понять причины этой брезгливости — только что чуть не придушил его на этом пыльном полу. Джонни приходит в голову, что тот точно так же заклеивал бы себя. То есть в его жестах не сквозит намеренная жестокость, а скорее скучная рутина. И да, ноль сочувствия. Выполнение долга и указаний кэпа, ага. — Я затяну сильно, — говорит он единственное, перед тем как надавить на плечо чертовой гемостатической толстой повязкой, похожей на чертов памперс для стариков. И да, в понятии этого бугая — это действительно сильно… Джонни прикусывает щеку изнутри, чтобы не издать какого-то позорного звука, недостойного солдата спецподразделения. Лейтенант отодвигается в тот же момент, когда все закончено, а МакТавиш наконец-то поворачивает голову вправо, никак не комментируя его работу. Райли собирает упаковки и перчатки, чтобы забрать с собой, не оставляя следов. Упаковывает в карман, а затем роется в поисках чего-то. Спустя пару секунд Гоуст протягивает ему крошечный пакет, как для внутривенных вливаний, на несколько десятков унций — у Джонни нет воды в его облегченной снаряге, значит Прайс предусмотрительно нагрузил лейтенанта больше. Не говоря о том, что и выдал ему несколько запасных планов навскидку. Но Соуп не будет думать об этом сейчас, а то заорет от бессилия. — Прими провигил, один или два, — говорит Райли ему. И затем направляется снова к двери, на этот раз не открывает, а снимает наушники и прислушивается. Скорее всего больше они не оживят эфир до самой эвакуации, это может быть опасно. Да и вторая группа с третьей уже в десятке миль, наверное. Хотелось бы верить, что там нет раненых. Джонни уже отвык от его командного тона. Который неуместно вернулся. — Вот еще, чтоб меня нахер вырубило через пять часов? — Соуп не любит эти военные энергетики. Когда долго не спишь, они плохо действуют на нервную систему, и отрубить может в любой неудачный момент, как нарколептика, с потерей сознания. Это на крайний случай. Хотя в юности он их пробовал, когда приходилось бодрствовать по пятьдесят часов. — Сколько ты не спал? — спрашивает Гоуст холодно и многозначительно. — Тридцать часов, — отвечает Соуп устало. Он пытается подняться на ноги, чтобы доказать свою освежающую бодрость. Отчего-то голова кружится. — А ты отчего не примешь? — Прими сейчас одну, нам нужно будет несколько часов перемещаться по городу, — говорит тот ровно, не отвечая на вопрос. Быть может, от стимулятора черепная крышка Гоуста отъедет совсем в край. И МакТавиш смиряется. Окей… быть может, через четыре-пять часов они будут уже в более безопасном месте. Хочется надеяться. И ему просто нужно эти часы… двигаться, да. Он отпивает от драгоценной крохотной емкости с водой — неожиданно солено-сладкой, и закидывает в горло одну капсулу военного стимулятора. Рот больше не сухой и песок не скрипит на зубах, слава богу. — Куда направимся? — спрашивает он, чувствуя себя чуть лучше. У Райли более актуальные указания от штаба, он может и с этим смириться и не петушиться, побыть дипломатом. Гоуст на мгновение медлит, будто оценивая степень допустимой откровенности. Это как игра в Миллионера — каждый вопрос Джонни будто ставит на кон дикие суммы. — Под городом лежит тайный заброшенный тоннель, оставшийся после войны с Ираком пятьдесят лет назад, для эвакуации местных шишек к порту, — отвечает тот довольно подробно. И на этот раз оценивающе глядит в лицо Джонни в их временном перемирии. Так что Соуп первым отводит взгляд. — Выйдем на окраине, пока они ищут нас. И доберемся до точки С-4. МакТавиш пожимает плечами. Затем сгибает затекшие ноги, проверяя координацию, и подходит к чертовому ящику с данными… Ответ его устраивает. — Я понесу это, — говорит Райли безапелляционно. — Тебя нести я не намерен, если ты вырубишься… — Ты прикроешь нас, лейтенант, пока я его понесу, на этот раз качественно прикроешь, потому что по иронии — моя правая рука сейчас не нажмет на курок точно, и я это рефлексирую, как делают хорошие солдаты, — отвечает он сухо. И надевает на себя жилет, затем разгрузку. — А нести эту херню я смогу… В его голове вдруг становится тише, а лицу становится тепло. И Джонни понимает, что скоро его ждет чертов неуемный прилив сил и желания говорить… и жевать. Как чертов эффект амфетамина… воздействует на челюсти. И ему придется сдерживаться… потому что разговаривать тут не с кем. * И следующие полчаса сливаются для Джонни в один сплошной жаркий яркий всполох. Полный запахов, шорохов и тепла. Быть может, недостаток сна и действие стимулятора и то, что горячий адреналин схлынул из его крови, оставив усталость… такую, ментальную. Он пытается сравнить, похоже ли это на эффект лсд, шесть лет назад пробовал. То есть тело его достаточно бодрое — что удивительно после всего утра. А вот голова находится где-то далеко… будто он наблюдает за собой со стороны. Визуальные эффекты отсутствуют… как и боль в общем. В этом и цель. Бодрое тело и фокусировка, военные химики знают, что делают. Они проходят пару кварталов под палящей жарой, дважды в неожиданном месте поворачивая — никого нет в такое время на улицах, только одну старуху в черной накидке они видели со спины, быстро скрывшись за угол, пока она не свернет с их пути. Да они не в столице, а в промышленном пригороде, здесь где-то фермы и плантации, водонапорные башни видны на западе, Райли постоянно оборачивается. Винтовку он повесил за спину, это логично, но пальцы правой лежат у набедренной кобуры, готовые среагировать. Джонни же мучает жажда… и ему очень тепло и слегка весело. Это не его эмоции, он знает, это чертов провигил, играет с его нервной системой, бодрит, как может!.. Он молча шагает впереди. И, выломав ворота в каком-то гараже за колючей проволокой — серьезно! Джонни думал, что это будет пафосное здание, в которое придется вламываться, и их поймают — они спускаются в подвал… Точнее — Гоуст выламывает, пока Соуп стоит с прикрытыми глазами под палящим солнцем, вдыхая раскаленный воздух через нос. А затем Райли прикрывает как нужно ворота обратно, они заходят в крохотный коридор, и еще спускаются ниже на несколько пролетов. Уже нужен фонарик. И сразу становится почти холодно. На месте. Тайный ход оттого и тайный, что выглядит просто как обычный дом горожанина, в котором никто временно не живет. Эти большие шишки не собирались вешать сюда гирлянды… вип-нора. Как в Алисе в стране чудес. И вот тут Джонни вдруг просыпается. Толчком. Они стоят в полутьме подвала, свет падает на спину Гоуста сверху, а Джонни осознает… ЧТО им предстоит сделать… там после перевязки он не задумывался. Райли поворачивает фонарик, крепит его себе на грудь под ремешок, чтобы освободить руки. И смотрит вопросительно на Джонни, которого ослепляет в полутьме лучом светодиодного света. — МакТавиш, ты слышишь меня? — спрашивает он. Он что, говорил что-то? Соуп вздрагивает. — Дда, слышу… — говорит он шепотом внезапно. — Нам… сколько нам идти по этому… коридору?.. Тоннелю? Все помнят отношения Джонни с замкнутыми пространствами?.. Но это… это… Джонни на мгновение зажмуривается, представляя себе десятки миль темного узкого тоннеля… иррациональный ужас подкашивает его колени. Он быстро опирается ладонью на побеленную стену коридора. — Четыре мили, — отвечает лейтенант ровно. И с подозрением спрашивает. Вновь включает свой режим контроля ситуации. — Что-то не так? Ты не можешь передвигаться? Тебе стало хуже? — он кажется пялится в глаза Джонни, будто по зрачкам пытается определить его состояние. Джонни мотает головой. Он может… просто… не там. — Нет, забей, Райли… — он стискивает зубы, включает свой фонарик, достав из кармана штанов, и крепит его на левой лямке. И смотрит в темный провел перед собой. Как на нечто отвратительное и живое… способное поглотить его, иррационально. Переварить и выплюнуть его кости спустя месяц… Темный узкий провал в тысячи миль… …а что если там есть повороты… …а что, если они выйдут не туда… или их завалит… …кто ходил по этому тоннелю… чертовы пятьдесят лет… что, если им придется возвращаться обратно… что, если Джонни вырубится… — У тебя ебучая клаустрофобия? — со злостью спрашивает лейтенант. — Я слышу скорость твоего дыхания! МакТавиш сглатывает густую соленую слюну. Черт, дыхание он не контролирует… это само. — Не совсем… просто я не люблю… — это полный пиздеж. Джонни физически не может переступить порог. Гоуст вздыхает, шумно, и практически терпеливо… господи, МакТавиш научился определять настроение чужих выдохов. — Из всех присутствующих никто, — он подчеркивает это слово, хотя мозг Соупа похож на красную горячую вату ужаса, — не любит замкнутых пространств! Поэтому затолкай свои мысли подальше и иди за мной! Пойдешь первым? Соуп одеревенело мотает головой, мышцы шеи сводит судорогой от напряжения. Темнота клубится перед ним и будто становится плотнее… из хода в коридор пахнет пылью… и больше ничем. Застоялым воздухом нежилого помещения, каморки. — Ннет. Я не смогу идти первым, — признается он. И на этих его словах Гоуст молча ныряет в темноту, не давая ему времени и вариантов, так, будто он только что напиздел, что тоже ненавидит эти темные узкие коридоры. Он не нянчится с Джонни, а просто бросает его одного, ожидая, что тот пойдет следом. Джонни вздыхает и трет глаза вспотевшими пальцами. Самое страшное это сделать первый шаг. Как в пропасть ухнуть… темную и тесную. Ага, да… всего пару миль. Слышишь, Джонни-бой!.. Ты справишься!.. Просто… будешь считать шаги, окей?.. До тысячи?.. потом до второй… ты когда-то считал столько? Нет, вот и попробуешь… Гоуст пойдет впереди… он знает, что нужно делать, ага… Прайс… сказал дать Райли шанс. Да… Райли ебанутый по-своему, но не настолько, чтобы облажаться в такой мелочи, как расстояние и поворот, да… Джонни кажется знает сферы, в которых тот чокнутый… это — не одна из них, да?.. И Джонни делает дрожащий жалкий шаг вперед. * В темноте время снова делает какие-то приколы со своим течением. Или очередные волны стимулятора прокатывают по его горящим нейронам. Потому что первые пару минут Джонни пытается безуспешно дышать… и просто следовать за спиной лейтенанта… не думать. И не смотреть по сторонам. Сторон нет. Поначалу плечи его почти касаются стен… но через несколько ярдов, становится шире. По футу с обеих сторон от рук. И Соуп облегченно начинает дышать. Не задумываясь, закончится ли воздух… нет ли обвала посреди их пути… и что они будут делать… — У тебя будет гипервентиляция, — говорит Гоуст спереди. Но не замедляет шага. Голос его отражается, но звучит глухо. Он делает паузу, будто размышляет. — Дыши по пять секунд, ебаным квадратом… — Что? — Соуп чуть не спотыкается о какой-то камень под ботинком. Неверные тени на стенах отражают его резкое движение от света фонарика. Джонни отводит глаза. Упирается обратно в чужую спину… это почти успокоительно. — Вдох, задержка, выдох, задержка, — отвечает лейтенант хрипло, как терпеливая убийца-сиделка в доме престарелых — способная свернуть шею непослушному пациенту. — По кругу. Начинай. И МакТавишу не приходит в голову вопрос — не дышит ли Гоуст и сам таким образом прямо сейчас. Откуда он знает это дерьмо?.. Но… Джонни пробует… вместо счета шагов, считает вдохи. Секунды… он чувствует, как сердце замедляет свой бешеный ритм. И просто считает дальше… И они так бредут какое-то время. Джонни кажется, что бесконечность. Что прошли уже годы и десятилетия… что они выйдут где-нибудь в Сирии… что они прошли уже тысячи миль… Он не решается заговорить с Райли. Сбить дыхание, счет… узнать, что они повернули не туда, хотя поворотов не было… Он находится в ебучем капкане из счета и дыхания… и липкого пота на его лбу, хотя почти прохладно… и он не хочет думать, как глубоко они под ебаной пустыней… сколько миллионов тонн песка над его головой… как он может обрушиться… Считай, Джонни, дыши, Джонни… считай… один-два-три-четыре-пять… вд-о-ооох… и снова… Когда внезапно дорога поднимается в гору… он чувствует это по тому, что приходится сильнее сгибать колени, чтоб не отставать… Джонни готов уже к какому-то неведомому дерьму… он ожидает, что сейчас перед ними будет куча камней… что впереди будет бронированная дверь… которую нельзя взорвать, чтобы не обрушить стены… Соуп заталкивает эти мысли в бронебойный цельнометаллический чемоданчик на дне своего сознания… закрывает крышку и отводит взгляд. Он не будет об этом думать… Райли поворачивается и велит ему подождать мгновение… Джонни остается один. И малодушно закрывает глаза. Он не может смотреть в темноту… но может вынести темноту под собственными веками… он обхватывает себя руками. В импровизированном самообъятии… никто не говорил ему так делать, он додумался сам. Его не трясет от холода… но ладони отчего-то дрожат… ему кажется, что прошли чертовы долгие дни с момента сегодняшнего утра… быть может прошло уже полчаса… быть может, Гоуста убило… хотя он не слышал ни звука… быть может, тот бросил его, как обузу… господи, МакТавиш, придется посетить психолога на базе, чтобы тот выписал тебе транквилизаторов на такой случай! Джонни почти обещает себе это… — Джонни, пошли, — слышит он, не обращая больше внимание на ебаное «Джонни». Соуп открывает глаза, видит перед собой Райли, который кивает вперед, глядя в район его подбородка. Маска на его лице в пыли, будто тот приложился о песок подбородком. Бесшумный придурок… чуть не напугал его… И… как тупой сопляк МакТавиш хочет расхохотаться от радости, что мерзавец нахрен вернулся… что его не подстрелили, и что… там есть, куда выходить… это все ебучий стимулятор, да… играет с его головой и времявосприятием. Быть может прошло всего пара минут, а не часы… И спустя три минуты они выбираются в каком-то техническом здании, похожим на электрощитовую будку, сквозь люк в полу… старый трансформатор заслоняет половину комнаты, Джонни видит это благодаря свету фонаря, окон нет. Но по сравнению с удушающей теснотой тоннеля Джонни кажется, что он в ебаном Люксембургском дворце!.. Такой простор. Он становится на четвереньки… и тяжело дышит минуту… будто пережил обширный инфаркт. Лейтенант открывает дверь слева от трансформатора, проходит в еще одно помещение с заколоченным окном, сквозь которое проникают слабые лучи света… Соуп с трудом поднимается, проходит следом на дрожащих коленях, и Райли говорит ему, что тут можно остаться… Соуп опускает наконец свою ношу, про которую почти забыл от первобытного черного ужаса… плечи ноют, сводит шею. Джонни молчит. Он пока… он пока успокаивается… от того, что он дошел, да… Гоуст достает что-то из кармана на лямке, маленькое и пластиковое, жмет кнопку, зажигая синий огонек. — Я активировал gps-трекер, через какое-то время нас заберут отсюда с американской базы на границе, — говорит он тихо и хрипло. Неожиданно поясняя свои действия. Соупу даже плевать, если это от жалости… Джонни смотрит в темный потолок, с надеждой на окно — он видит свет, этого достаточно. И спрашивает: — Сколько… сколько мы там были? — выходит бесцветно. В нем больше не осталось ни гнева, ни обид. Эта темнота и воздух… забрали их. Они забрали у него почти все, что было… Райли оборачивается и смотрит ему в глаза. — Четыре с половиной часа, — отвечает он. Затем делает паузу. — Мы… прошли около тринадцати миль… Джонни уже не удивляется: — Наебал меня… — Иначе ты бы не полез внутрь, — философски отвечает Райли. И в это мгновение Соуп почти не ненавидит его. Потому что да, так и есть. МакТавиш шагу бы не сделал, хоть голову ему рубите… но все позади. Мысли становятся в голове Джонни такими медленными, а глаза физически болят после всех этих мельканий фонарика… Даже рана в плече болит не так, как все тело и позвоночник… и пить так хочется… Райли шуршит каким-то своим барахлом. И затем швыряет в Джонни свою брезентовую накидку от песка. — Ляг, МакТавиш, действие провигила уже закончилось… тебя трясет… Соуп игнорирует. — У тебя есть… еще попить? — пьяно спрашивает Джонни. Он знает, может это звучит жалко… но ничего не может поделать, во рту чертова пустыня. Райли гулко сглатывает. — Это от кровопотери. Потерпи пару часов. Он скрещивает ноги, достает из кармана наушник, готовится к позывному. И снова целенаправленно игнорирует Джонни, будто находится один в помещении. Соуп смотрит на это какой-то мгновение, отупело. Это приносит определенное успокоение. Всем плевать на него… ага… никто не смотрит… мысли в его голове замедляются… становятся странными… Райли просто, как чертов служебный пес… просто сидит на пороге его дома, охраняет, выполняя задачу… Прайс доверяет ему… да… тот отлично выдрессирован… такие не вцепляются в глотку хозяев, защищают их до кровавой пены из пасти… такие работают до собачьей старости, пока не теряют скорость и нюх, а потом их списывают, берут нового щенка… и бедные умные псины не знают, куда себя девать… они никогда не жили в семье гражданских, они не умеют играть с детьми, ничего кроме работы они не видели в этой короткой собачьей жизни, эти печальные старые псины с умными глазами прямо в душу смотрят… и их наверное отстреливают где-то, чтоб не мучились… потому что… они… не предназначены. для… жизни… их… этому… не учили… МакТавиш со стоном ложится на спину. Закрывает глаза. А потом Джонни кажется отрубается или теряет сознание на миг. Просто сворачивается на бетонном полу, отворачиваясь от Райли, чтоб тот не видел его лица… и вырубает фонарик на своем жилете. Под глазами мелькают вспышки… И больше ничего не видит и не слышит. Ему холодно и он никак не может согреться. Он обхватывает голую шею пальцами… это ебучая ломка от стимулятора, измучившего его тело и разум… …всегда отходняки, его организм слишком чувствителен к такому… А потом… его спине и лопаткам становится отчего-то тепло, что-то тяжело давит на позвоночник, будто кто-то оперся о него, заземляя. Рядом с ним слышится какой-то шелест… но не опасный… «Спи…» И МакТавиш успокаивается… полный блэкаут.