Код черный

октябрь 2016 67 миль от Исфахана, 1:34 am. Есть несколько признаков того, что вы находитесь в пустыне… это если представить, что вам выкололи глаза и кинули в деревянный ящик от С4 в каком-то коридоре нагретого дневным солнцем мудыфа, не предусматривающего кондиционер и электричество как вид… И все что у вас остается из чувств это осязание и слух. Хотя нет, бля… мудыфы строят только на болотистом юге Ирака, где достаточно вязкой белой грязи с вкраплениями известняка, где связки иссохшего камыша укладывают друг на друга под палящим солнцем, разделяя пространства фундамента на мужскую и женскую половины… Но простите, занесло, он не в Ираке теперь… …вляпался на этот раз… Так вот, к пустыне. Давайте перечислим неочевидные. Первый признак — это запах. Нет, не так. Запах… или ЗАПАХ! Это слово должно быть написано каким-то особым шрифтом. Тот, кто скажет вам, что пустыня пахнет ничем — ебаный пиздабол. В Марокко и подобных северно-африканских странах к палящему зною примешивается запах пыльной верблюжьей шерсти, чертовы твари повсюду, и вряд ли кто-то из местных берберов моет их слежавшуюся бурую шерсть раз в неделю. Поэтому МакТавиш теперь уверен, что за один вдох определит чертову верблюжью шерсть в составе любого выпендрежного пледа из эко-магазинчика Ридждейл-авеню. В Иране — где он сейчас — этого нет. Никаких верблюдов в этой ashtray (пепельница-пустыня на сленге военных). Однако в воздухе — в любом помещении, даже в тачке — ощущается сладковатый оттенок давно сгнившего сухого мяса и плоти… Не подумайте, Соуп не знает как они пахнут. Он догадывается. Так пахло в музее палеонтологии, когда он был там в двенадцать. Потому что, ну посудите серьезно — кто будет закапывать тушу издохшего от коровьей чумы буйвола? В этой богом забытой дыре цивилизации… Об этом позаботятся падальщики… и острые песчинки раскаленного белого песка. Отполируют и соберут в себя остатки недоеденной плоти и шерсти, сделают частью песчаного океана, впитав в себя, вот отчего пустыни с каждым годом растут и захватывают новые территории… и… все это останется в пустыне, как оставалось тысячи лет. При малейшем признаке знойного ветра — вас окатит миллиардами наночастиц сдохших и разложившихся животных, экскрементов, и… людей… Пустыня растворяет людей, не найти тела и косточки — все перемелет. Почти так же, как свиньи… Но свиньи это у него на родине, в пригороде Элгина, почти на побережье. В последние восемь лет его окружают верблюды, ебучие марабу, и грифы, и жуки-могильщики… и всегда чертова жара. Соуп распахивает глаза, вглядываясь в темноту ночи и деревянной крышки в трех дюймах от носа. Вы не подумайте, он не сентиментальный слюнтяй, размышляющий о бездумно проебанной жизни. Это слишком лирично, а он слишком прост для таких тонких мотивов. Его религия — легкие тактические ботинки на 16 дырок, ОТГ-141, где ни один из членов не наебет тебя просто по мимолетной прихоти, надежные крепления обвеса, чтобы в ответственный момент не обосраться при экстренной разгрузке… одобрительный кивок Прайса, когда они выгружаются из самолета по завершении миссии… и пара пинт светлого фильтрованного, которое Кениг называет ослиной мочой… а Аллен, американец, недоумевает оскорблению. Что поделать, Джонни не любит плотное пиво, он его нахлебался у себя в юности. Он… коротает время, чтобы не ебнуться в этом крохотном пространстве — сука, в жизни не признался бы, что ему не по себе… что с детства он не любит это тесное дерьмо!.. Роуч намеренно запер бы его в шкафчике на базе — чисто проверить реакцию. Он прошел формальные психологические тесты, наебав неопытного сопляка-терапевта, ответственного за контроль стабильности и профайла каждого участника группы. Хотя знал, что реальная фобия… это проблема. И поэтому и скрыл свою. У него не совсем фобия… он ведь в сознании?! Просто… ему тяжело дышать, ага. И он несколько часов в этой коробке… Джон нащупывает пряжку на ремешке часов, повернутых внутрь запястья, которые никто не тронул — им поебать, найдут ли его остальные… спрятан ли в часах трекер… будут ли его искать. Стрелки подсвечены люминофором. Время за полночь. Он шумно выдыхает, закрывает глаза. Скребет ногтями дерево его импровизированного гроба, загоняя под указательный щепку… Боль отвлекает. Так вот, если временно вы слепоглухонемой… или, например, спрятаны в коробке пропахшей гнилой соломой и оружейным маслом, и это сводит вас с ума… Есть еще несколько способов понять — где вы находитесь. Пыль. В пустыне ты вытряхиваешь по полкило мелкой пыли, похожей на костяной пепел — не забываем про ashtray, что недалеко от правды — изо всех щелей своего тактического костюма — от высоких носков, обвязанных скотчем, до боковых карманов и трусов. Песок прилипает к тебе, пропитанному солью пота телу, жжет сгибы локтей, обтесывает нежную кожу губ. Лицо становится похоже на маску. Кажется, песок сыпется из тебя еще в течение недели после того, как ты возвращаешься в крохотную съемную квартирку на втором этаже в Восточном Гринвиче в Лондоне. Такую прохладную, оборудованную душем и кондеем квартирку… он снял ее, потому что ему нужен какой-то спот-точка, куда можно возвращаться и называть это «домом», своей базой, даже если это пару дней в месяц. Старший лейтенант МакТавиш военный до мозга костей. Но он тут. Всегда ненавидел работу на пляже (beach — на сленге военных «пустыня»)! Соберись, МакТавиш… это не самое плохое, что с тобой случалось, всего-то заперли в ящике… просто… нужно подождать смены позиции. Ага. Ожидайте распоряжений, лейтенант. Позиция наблюдения… или терпения. А теперь… на крохотную долю секунды, раз уж мы рефлексируем о прошлой жизни… считая песчинки в песочных часах оставшейся… Как Соуп оказался по самую макушку в этой куче свежеиспеченного дерьма, присыпанного пылью, будто сахарной пудрой донат? 6 месяцев назад. — Хмм, Rambo… (термин обозначает горячего новобранца, без опыта, который неуместно храбр и более порывист, чем умен, фильм Рэмбо) — хрипло говорит голос за черной балаклавой. Это звучит как тонко заточенное оскорбление, обернутое в вежливую презрительную упаковку приветствия. При том МакТавиш не понимает, откуда такое предубеждение, или тот читал его дело, где он кажется охарактеризован как эмоциональный. Чертовы придурки мозгоправы ни черта не понимают в характеристиках и людях. Соуп внимательно смотрит в ответ на легендарного Саймона «Гоуста» Райли, испытывая вежливое разочарование. Ранее они не встречались на совместных миссиях, но он наслышан. Знаете, если есть любовь с первого взгляда, то есть и неприязнь. Видимо, по какой-то причине Соуп вызывает у лейтенанта именно ее одним своим лицом. И в ответ… он готов продемонстрировать свою. Взгляд МакТавиша недоуменно замирает на скрытом балаклавой подбородке… с каким-то нелепым подростковым принтом, потертым, будто от тысяч стирок, поднимается выше к ничего не выражающим серым глазам. Он чуть хмурится, хотя секунду назад дружелюбно скалился. Ну серьезно, такое носят только малолетние граффитчики, чтобы скрыть свое лицо, да юные ультрасы, притворяющиеся военными в своих влажных мечтах неудачников. МакТавиш делает вдох, МакТавиш притворяется серьезным и уравновешенным, в противовес психологической характеристике юного недоумка, не разбирающегося в людях. Ему не нужна мишура, чтобы делать работу хорошо. И он умеет плыть против течения. Хоть и не любит — это непродуктивно. Соуп вообще-то старлей… и как бы он ни клал хер на субординацию, сейчас она является его щитом. В кои-то веке не его длинный язык заставляет Прайса нахмуриться. Тот прочищает горло, предотвращая ссору, кладет на плечо Джона ладонь, будто поздравляя с вступлением в команду, похлопывает дважды. — Приятно познакомиться, desert cherry! (неопытный солдат, также слово cherry обозначает девственника) — отвечает Соуп невозмутимо. И заметьте, он все еще не начинал шутить!.. Невнятные серые глаза Гоуста не меняют своего выражения, однако он хмурит свои брови. Лейтенант Райли по плану Прайса — да, видимо тому самому реалистичному плану, в котором радужные крылатые пони скачут перед всей 141-й группой в конце каждой миссии, пока они скрываются в закат как Неудержимые — так вот, Гоуст должен был стать правой рукой Джона чуть позже. Прайс планировал найти себе замену в предвкушении возможного перевода — особенно после той сомнительной подставы от кого-то вышестоящего, про которую Соуп знал не все. Но планировал выяснить, что за дерьмо тут происходит в отличие от более прозрачного SAS. И несмотря на звание старлея Соуп пока был новобранцем в отряде, официально завербованным с одобрения Ласвелл. Был наравне со всеми. МакТавиш недостаточно глуп, чтобы думать, что все будет просто. Но он не ожидал, что геморрой начнется так сказать с «вешалки», как в театре… то есть со знакомства. Так вот. Они впервые встречаются с ебаным-чванливым-засранцем-в-маске перед брифингом этой весной, в мае. Прайс согласовал его, Соупа, перевод из 22-го отряда SAS в 141- Bravo после того, как на одной из миссий на границе Грузии и России убрали Алекса… На том же месте тяжело ранили еще одного из Дельты, Уорма, что является довольно провальным результатом, с учетом того, что остальная группа в хаосе выбиралась оттуда обратно на базу, таща Уорма раненого с собой. И к зиме в отряде остались Прайс, Роуч, Кениг и Аллен. Недостаточно для средних миссий. После того неудачного происшествия с Шепардом, Грузией и прочей чередой неудач, 141-я претерпела крутые перестановки. Прайса ждало тогда внутреннее расследование, но по итогу… он вышел сухим из воды. Быть может его собственное ранение способствовало. Вот они здесь. Прайс на месте в уютном по-своему кабинете штаба в Херефорде, двадцати милях от города Брентвуда, собирает новую команду вместе. Кажется, чертов Райли тоже новичок тут, хоть и присоединился месяцем раньше, поэтому они друг друга стоят в плане начальной стадии вливания в коллектив. — Итак, мальчики, раз уж формальности закончены… — Джон Прайс не собирается строить из себя миротворца больше необходимого и подтирать им зады. — Предлагаю приступить к обсуждению планов на жизнь… на нашу общую жизнь! По статистике обычно в группу берут не более 30% новых участников разом без учета ее численности — такова формула успеха, чтобы новички не сдвинули фундамент, рабочие части, не нарушили механизмы сцепки. Это как легенда про корабль Тесея. Если все составные части исходного объекта заменять, в какой блять момент он перестанет быть тем самым кораблем?! Так вот и в группе. Итак, к нашим баранам… и к новоприбывшим в стадо. Для адаптации нового напарника требуется не менее месяца. Просто выкинуть разрозненную толпу незнакомцев в Казахстанской степи и велеть им доставить цель до места встречи — мертвый номер, буквально. Поэтому Прайс, и Соуп, и даже социопатичный лейтенант Гоуст-Райли знают, что им придется мириться с тем, что имеем. Кого имеем, вернее. А Соупу в этот миг кажется, что имеют его, в плохом смысле. Далее в полевых условиях перед серьезной заварушкой неплохо бы провести «склейку». Тест-драйв. Просто нужно знать, как звучит голос в тактической активной гарнитуре, когда тебя ведет навигатор. Нужно доверять тому, на другом конце наушника, который сидит в безопасности у монитора — это как проверка на доверие — упасть спиной в руки позади тебя, зная, что поймают. Каждый должен уцепиться корнями за почву, свою роль, зафиксироваться, прижиться в новой почве. А те, кто уже был, старички, должны принять в команду новеньких — с которыми не работали до этого. Именно поэтому Джонни всегда старается быть открытым и дружелюбным, даже если на душе паскудно. Он пытается показать, что ему можно доверять — и это чистая правда, без дерьма. Он поймает. Это не появляется автоматически, ну, доверие — все присматриваются и притираются друг к другу поначалу, прощупывают — можно ли положиться, не полный ли долбоеб твой напарник, чудом попавший в отряд по поручению какой-то шишки. Соуп смотрит на Райли с предчувствием беды. Итак. Выходит этой весной в 141-ую добавилось сразу трое, что явно больше положенных тридцати процентов, что может вызвать бурю — новичок Газ сидит молча на табурете, излучая вселенский похуизм. МакТавиш почти завидует ему. И ко всему делает себе отметочку, что похуизм в списке приоритетов напарника ему нравится больше, чем снисходительность. Он поворачивается к Гоусту. — Никто и никогда не уточнял у тебя, где ты нашел этот стиль Ninja woman (так называют арабских женщин в паранже и носящих черное), лейтенант? — спрашивает Соуп у Райли, чувствуя, как горячее и злое разливается по его добродушному сердцу. И после этой фразы… с дебильной шуточкой про женщин и хиджаб… и начинается эта история любви… тьфу, нелюбви, ага. Он чувствует как напрягается Прайс, лично отобравший их обоих из десятка бойцов Дельты и SAS, и как темнеет невнятный взгляд Райли. МакТавиш улыбается. И не торопясь подходит к свободному стулу напротив проектора. Он готов брифоваться. Соуп считает себя неплохим человеком, без говна и подлости. Но спускать на тормозах подъебки сослуживцев он не намерен — сколько бы легендарным везучим сверх-солдатом этот-костюмированный-хрен-с-горы ни был! Соуп готов ответить ему в лицо, подняв перчатку…которые тот, к слову, тоже не снимает, кажется. Так начинается эта история, neverending-story, блять, хотелось бы надеяться, что это не конец, а начало, в Иисусом, Мухаммедом или Аллахом забытой лачуге.