Успокойся

Несмотря на то, что Хаширама прибыл через неделю, как и обещал, привёл он за собой толпу — меньше не сказать. Уходило пять человек всего, вернулось сто пять, судя по энергичности аники. И, главное, с сантехниками и электриками всё ясно, но когда брат писал про «Принцессу Мито со свитой» я ожидал человек двадцать, а не пятьдесят — Здравый Смысл, Хаширама притащил нам (почти) половину клана Узумаки под предлогом того, что они свита принцессы, а у нас ещё не все кланы устроены, не все инфаркты вылечены, несмотря на то, что никаких срочных переговоров больше не предвидится. Удивительно, но клан Сарутоби — клан больше торговцев, чем шиноби — оказался последним из тех, кто решил присоединится к Конохе, хотя я ожидал, что это будут те же Хьюга или, что вероятнее, Курама с их подозрительностью и постоянно улетающей крышей (гендзюцу, предрасположенность к огню, неустойчивая психика вследствие улучшенного генома — кого бы мне это напоминало, вопрос). Из конфликтов пока самый острый — гражданская война внутри клана Хьюга. Между кланами Инузука и Хатаке, конечно, вооружённый нейтралитет, но это такие игры в песочнице по сравнению с тем, что творится с нашими белоглазками, что хоть вой. Собственно, этот конфликт — основная причина, по которой пришлось задержать отпуск ещё на месяц и я приобрёл дурную привычку насильно успокаивать чужие эмоции посредством сигналов чакры. Одно из хороших событий за последнее время — подвижки с эмоциональными сигналами. Точно удалось выяснить, что никаких информационных сигналов чакра не несёт, несмотря на то, что информацию содержит. Считывать эти сигналы оказалось легче, чем я думал — в основном, ты просто анализируешь чакру почти также, как при сенсорике, однако немного на другом уровне — эмоциональном, можно сказать? Как бы, обычная сенсорика предполагает, что ты чувствуешь чакру, можешь различить её состав (то есть понять, кому она принадлежит, дереву там или вражине), и понять, где в пространстве она находится. Я не предполагал, что чакру можно анализировать — так, как генетики Хьюга анализируют кровь. И тогда теория насчёт Учих обретает смысл — из них получились бы хорошие сенсоры потому что они и так являются сенсорами. При должном мастерстве Учихи — да и вообще все, кто способен на такую сенсорику — могут засечь человека по эмоциям. Человек не бревно — жопа чешется и это его раздражает. Меня раздражал постоянный острый конфликт в одном из кланов, который находится под моим грёбаным руководством, и то, что главный аргумент радикалов консерваторов Хьюга (из-за которых всколыхнулась целая волна ненужных волнений, Здравый Смысл, дай мне сил) против моего не то, что вмешательства в конфликт (я грёбаный Глава этой грёбаной Деревни, в которую они вступили абсолютно добровольно — если не считать несколько угроз лично от меня), но вообще главенства — мой грёбаный возраст. (Тьфу, ругаться неприлично.) Мне всего девятнадцать (скоро двадцать). Строить эту Деревню, Коноху, — даже изначально не моя идея или мечта, не то, что становиться её Главой. Но это ответственность — если ты человек, ты должен нести какую-то ответственность, выполнять обещания, следовать хотя бы внешним моральным принципам, если нет своих, а не просто занимать собой пространство. Ум — не в возрасте, а в голове. Ответственность тоже не зависит от возраста — Здравый Смысл, Хаширама и Мадара являются Главами своих кланов, но им всего двадцать три. Они ещё совсем мальчишки, если так подумать, ментально я старше их обоих раза в два, и эти люди имеют мне что-то сказать про опыт и ответственность? С учётом того, что они довели свой собственный клан — свою самую главную ответственность — до гражданской войны? Ха. Даже не стояло вопроса — использовать открывшиеся перспективы или нет. Если подобной техникой можно не только почувствовать чужие эмоции — повлиять на них посредством своих, то это значило, что любой вооружённый конфликт, где одни могут заставить других корчиться в агонии, окончится дозой успокоительного для всех. В моей Деревне никто не будет драться на улицах, унижать и убивать своих родственников и самоуничтожаться — я сказал. Вообще, мне кажется, что такого явного конфликта в клане можно было бы избежать (Глава клана Хьюга, по идее, должен меня ненавидеть за то, что я разворошил такое осиное гнездо и заставил решать проблемы, а не убегать от них, хотя вон, ничего, его жена мне даже иногда поесть готовит) если бы боковой ветви изначально было сообщено, что цель клана — чистый бьякуган, что всё остальное — выверт генов, что если за этим не следить, то дзюцу может просто исчезнуть. Да, всё равно звучит так себе, особенно абьюза поколений это не исправит, но хотя бы даст им причину, хоть какую-то, для существования — Хидаши-сан показывал мне хроники клана, когда я спросил насчёт генетики, я заметил, как часто члены боковой ветви умирают на пустячковом поле боя, буквально бросаясь под кунаи — они были обучены, они могли бы выжить, но они не хотели жить и не могли умереть по прихоти главной ветви, из-за чего выбирали уйти хотя бы так. Не часто, но и не редко члены боковой ветви переходили в главную, примерно также часто члены главной спускались в боковую — эта сложная структура, которую должны поддерживать обе стороны, тут недостаточно просто твёрдой руки и рабской печати. И в итоге сколько из членов боковой ветви дожило хотя бы до старости — ладно до момента, когда они оставят потомство, по-другому не скажешь. Ладно, Хаширама прибыл в Коноху, привёл с собой Узумаки — земной поклон ему за это, потому что теперь всей этой проблемной проблемой занимаются Узумаки (печать была главной головной болью), а я хотя бы сплю ночами вместо того, чтобы предотвращать братоубийство. В каком-то смысле, ждал ещё целый месяц чисто от паранойи, но, видимо, зря: кланы потихоньку привыкали к жизни в Конохе, Узумаки решали проблемы Хьюга (надо Ашина-сану в ноги поклониться за то, что он так строго и дотошно обучает молодое поколение), администраторы потихоньку вводили себе работу в три смены — поскольку бюрократия растёт вместе с Деревней, а спать и кушать хочется всем. На волне свободы вспомнил про ситуацию с огненным драконом — кто переживал, не волнуйтесь, все успешно освоили эту технику (пусть без лещей от наставника не обошлось) — конкретно то, что я хотел разобраться с огнём, прежде чем брать воду. Воздух было решено оставить последним: во-первых, у нас нет учителя по футону (кхм-кхм малочисленный клан Шимура, который чахнет над клановыми секретами кхм-кхм), а действовать на интуиции может закончиться более плачевно, чем ледник вокруг тела, — мне вполне может раздробить руки; во-вторых, огонь действительно не имеет почти никакой защиты, только мощную атаку, что означает, что практиковать его будет легче. Я так думал. Нет, что-то типа огненного кулака получилось аж слишком легко: то ли чакры много вбухал, то ли ещё что, но поджигать лес не входило в мои планы. Ещё отсутствие защиты означает, что я сам уязвим к своему огню — Мадара просветил меня позже о том, как часто дети Учиха обжигают рот и даже глотку, пока учатся огненному шару. А я вообще на огненный танец замахнулся — что-то типа давней мечты ещё с прошлой жизни. Впечатлительный маленький я версии 1.0 искренней любовью фаната любил две вещи: красивые графические описания (книги я тоже любил, но это была немного другая любовь) и завораживающие графические изображения, неважно какие, статические или в движении. В итоге, даже не помню, где эту идею увидел, однако запомнил крепко, так, что до сих пор помню. Даже танцем назвать было сложно, но что-то такое в движениях было: то ли грация хищника, то ли абсолютная сосредоточенность исполнителя на следующем движении. Мир для него не существовал. Это была битва — с этим миром, с людьми, с самим собой, значения не имело, но он был бос и быстр, и стоял на пепле, и огонь следовал за его движением тела. За ударами, за пинками, за нечеловеческой какой-то пластичностью — больше было похоже на клинок, чем на человека со стихией, больше было похоже на ритуал, чем на грязный бой, это было абсолютно нереально — я это запомнил. Но это всё лирика. По крайней мере, Мадара в ультимативной форме заявил что едет в отпуск со мной — чем он хуже Хаширамы, а тому уже давно пора поработать на благо Конохи непосредственно — и что собирается следить за моими экспериментами по созданию непонятной огненной техники, чтобы я случайно не сжёг себя или весь мир. И вот — этот день настал. Прости, Коноха, но десять месяцев по твоему экспресс-строительству вымотали мой разум до предела — хотя Хьюги старались тебя опередить. Где-то на месячный срок я вручаю тебя в руки своего оптимистичного брата — постарайся не стать страной внутри страны за это время, а то я знаю аники: моргнуть не успеешь, а все соседи уже немного ближе, чем соседи. Короче, Коноха, ты как хочешь, а я в отпуск на месяц — разгружать мозг, а то такими темпами мне вполне может прийти в голову мысль, что подчинить хвостатых — хорошая идея, хотя это не так.

***

— Давай договоримся, — Мадара в раздражении трёт лицо. — Один вопрос ты, один — я. А то я, конечно, предполагал, что взаимоотношения между людьми тебе никто не объяснял, но я думал, что ты хотя бы сам в этот вопрос влезешь. — Не было причин как-то, — пожимаю плечами. — Мне хватало того, что у меня было для всего вот этого… — Взаимодействия. — …контакта. — Да, и именно поэтому ты с трудом говоришь и с трудом пишешь. Вернее, для тебя-то проблемы нет, но для всех, кто пытается тебя понять — да. — Ну… ты-то меня понимаешь. Мадара закатывает глаза. — Вот только не надо мне тут. Я тебя сколько лет знаю, хотя некоторые твои речевые обороты всё равно сбивают с толку. Мне вообще кажется, что тебе тогда удалось уговорить старейшин только потому, что никто ничего не понял. — Чего это сразу не понял. Ключевые слова они-то уловили. — Ага, всего два словосочетания: «останутся живы» и «выгодный в перспективе». — Я не говорил «выгодный в перспективе», я как-то по-другому сказал. — Я знаю, что ты по-другому сказал, это я уже по твоим документам добавил после твоего ухода. И, если судить по почерку, ты их не писал и даже к формулировкам руку не прилагал. И слава Мудрецу. Я фыркнул. Как будто проблема в этом была — несмотря на то, что Хаширама умудрился где-то наткнуться на засаду и пострадать, время для предложения мы высчитывали буквально поминутно, чтобы ничего не запороть. Вообще, я уже на выходе из Конохи подумал, что про жизнь за пределами деятельности шиноби я знаю удивительно мало — настолько мало, что меня удивило, когда Акайо пришёл просить «благословение» (на самом деле, просто обозначить намерения), чтобы начать ухаживать за своим человеком (у Акайо был такой интерес???). Он и меня мог поставить в известность насчёт своих телодвижений, но традиционно ты просишь это у старшего члена семьи или клана — и видимо, есть сложности насчёт того, за кем ты там собираешься ухлёстывать. То, что любовный интерес Акайо — мужчина, я узнал от Мадары, поскольку тот и его поставил в известность о своих намерениях. В конце концов, как Глава клана Мадара может запретить любые поползновения в сторону соклановца, отрубив наглецу явно лишнюю часть тела между ног (это называется ''член'', Мадара). В каком-то смысле, можно обойтись и без этого, но подобное, вроде как, подчёркивает серьёзность намерений. По крайней мере, в кланах шиноби в отношении человека из другого клана всё очень серьёзно, пусть и несколько проще, чем у обычных людей. Я всё ещё помню вереницу повозок с добром, которую пришлось сопровождать, потому что какой-то учёный муж влюбился. Почему-то я тогда не сильно обратил внимание на то, что это подарки будущей невесте. Я вот вообще не помню, чтобы Хаширама просил у Сенджу Буцумы разрешение хоть на что-то — после непродолжительных распросов выяснилось, что Хаширама вообще просил разрешение у Узумаки Ашина, типа, он и Сенджу Буцумы старше (Кто не помнит, он всё ещё нам родственик через какие-то там колена) и Глава клана Узумаки — два в одном, одни сплошные плюсы (да там такая вода на киселе, что он на Мито может спокойно жениться, а всё равно нас четверых двоюродными внуками называет). Но, типа… ухаживания??? Ладно, отношениями между двумя мужчинами/женщинами/фиг знает кем ещё меня не удивить, но «ухаживания» вместо практики знакомств, личное дело каждого и тэ дэ, мы что, в средневеков… а, да. Точно. В общем, я понял, что мои знания о социальном взаимодействие в этом обществе очень узкоспециализированы — что просто катастрофа. Я знаю, как взаимодействовать с каждым членом клана, своего или чужого, как общаться с Даймё и дворянами (если меня ещё не убили, значит, всё делал правильно), но я даже не знал о том, что отношения между двумя мужчинами тут нормальны (относительно, насколько я понял, всё влияние чакры, насколько я понял, до полигамии ещё не дошли, насколько я понял), не знал о ритуале ухаживания, крайне смутно представлял, как тут устроен круг знакомств — тут есть три разных круга знакомств — это всё показывало мою несостоятельность в социализации. Как будто вчера переродился, а не девятнадцать лет назад. Чем я вообще занимался, я понимаю, что меня это не интересовало, но я мог хотя бы поинтересоваться — а у меня память как отрезало, как будто я уже об этом знал и не беспокоился. А я не знал. Мне надо было беспокоиться. Ещё один плюс того, что со мной отправился Мадара (кроме того, что на мне непонятная печать (всё ещё) и мы первым делом едем в Узушио, чтобы они всё там проверили): если я говорю «я не знаю про ритуал ухаживания, объясни», он знает меня достаточно долго и не воспримет это как-то неправильно — как намерение или издевательство, или ещё Здравомыслие знает что. Я просто не знаю. Ощущаю себя немного тупым — ладно, много, раз даже об этом не позаботился. — Какой у нас маршрут? — спрашивает первым Мадара, и я не задумываюсь ни на секунду. — Клан Узумаки, Страна Железа и Страна Рек — конкретно граница со Страной Ветра. Мне всё ещё нужно разобраться с печатью, которую оставил фантом, а всех мастеров Ашина-сан, кажется, готов лично запечатать, лишь бы запретные знания не достались посторонним. Правительство Страны Железа необходимо уверить в том, что мы не претендуем на статус фаворита их Страны. В конце концов, Страна Железа давно славится своим нейтралитетом и своим прогрессом — недавно, было бы плохо потерять их условно дружественное расположение (спасибо аники) из-за того, что мы похерим им всю политику невмешательства в конфликты. А Страна Ветра нам нужна по причине того, что у нас теперь есть новая стильная учишская скрижаль — и куча попыток наших умников её дешифровать. Первые возможные строчки тебе известны явно лучше, чем мне, но наши умники предполагают два места: граница Страны Ветра и центр Страны Земли. В Страну Земли мы не пролезем (по крайней мере, без длительной подготовки), так что на очереди — Ветер. То, что Учихи без проблем отдали скрижаль на дешифровку и изучение, до сих пор видится мне чудом света. Хотя, с одной стороны оригинальный текст скрижали всё равно остался в клане — шаринган не позволит его забыть, а навыки гендзюцу способны его передать так, что текст не узнает никто не из клана. С другой стороны, Учихи стали сомневаться в тексте, особенно если вспоминать, что он был кем-то подправлен. Повреждённые части (где-то одна шестая) текста наши умники сразу забраковали — из всего написанного получилось разобрать только «Дитя», причём, как обозначение кого-то конкретного, и «Воля», причём, как название чего-то, а не как сознательное стремление. А там разобраться, то ли «Дитя наследует Волю», то ли «Воля есть наследие Дитя» не представлялось возможным. Судя по всему, скрижаль описывала становление мира шиноби — если не чакры в целом, на что наши Учихи важно закивали. Видимо, ещё оригинальный текст повествовал то ли об основании клана Учиха, то ли о начале существования чакры вообще — в принципе — но по владельцам шарингана быстро распространялись расшифрованные части и от этого они находились в некотором предвкушающем возбуждении. Настолько предвкушающем, что конфликт с кланом Хьюга прошёл как-то мимо них — хотя я вас уверяю, эти бесы не упустили бы возможности походить важными надутыми индюками мимо и понасмехаться вволю. Не знаю даже, что с ними бы тогда делал. — Наши умники, я так понимаю, все, у кого интеллект позволяет работать в администрации и быть не слишком оскорбленными кланом Нара за свою тупость? — Это ещё один вопрос? — ухмыльнулся я. — Это шантаж, — Мадара хмыкнул. — Дней шесть до Узушио неспешным темпом, десять оттуда до Железа и четырнадцать от Железа до Ветра. Итого тридцать два дня на дорогу, если будем двигаться со скоростью каравана, и четырнадцать — если ускоримся сейчас. — С учётом того, что мне дали всего месяц — прекрасное решение. — перешли на верхние пути. — Ладно, мой вопрос. Почему ты был недоволен, когда оказалось, что переговоры с кланом Учиха буду вести я? Вопрос тот интересовал меня довольно давно — месяцев одиннадцать уже. Несмотря на то, что в то время я уже знал о чувствительности Учих к эмоциям, я не предполагал, что сам смогу вытворять что-то подобное. Тогда считал, что такой путь для меня закрыт. Но не надо быть эмоциональным сенсором, чтобы увидеть злобную рожу Мадары — и понять. Она у него и в обычном состоянии достаточно злобная и устрашающая — особенно с его лохматыми волосами, которые создают впечатление либо очень большого ежа, либо Хаоса, который ожил и пришёл устроить скандал и кровавую битву — его спокойное состояние и приподнятое настроение от всего остального можно отличить достаточно легко. У всех Учих, возможно, так работает — по крайней мере, у Изуны и Кэйташи я подобное хоть раз замечал. Изаму, вроде, тоже этим грешил. Учихи очень часто издают разные звуки, почти не несущие смысловой нагрузки: фырканье, цыкание, хмыканье, щелчки языком, согласное мычание и много чего ещё — междометия, короче говоря. Сенджу по сравнению с Учихами граммар-наци те ещё, скажу я вам. Вообще думаю, что этими междометиями Учихи могут полноценно общаться, ведь оно передаёт эмоцию вместе с чакрой, но не суть. Чем злее Учиха — чем взбешёнее даже — тем меньше междометий появляется в его речи. Мадара, когда меня тогда увидел, даже не фыркнул (этот очеловеченный кот вообще много и часто фыркает), просто посмотрел как-то долго и отвернулся, хотя многие Учихи из тех, кто нас встречал, цыкнули или хмыкнули. Я ждал ответ — на самом деле мне просто было любопытно, порой мне кажется, что в моём эмоциональном диапазоне вообще нет такого понятия, как «обида». Мадара это знал — по крайней мере, он точно знал, как выглядела моя обида на аники и вооружённый и весьма хрупкий нейтралитет с Сенджу Буцумой. Мадара цыкнул. — Теперь я начинаю понимать, что ты имел в виду, когда говорил, что у тебя «не было причин как-то», — Мадара мотнул головой, как большая собака, словно пытался стряхнуть с себя эти мысли. Всё-таки его надо причесать — хоть раз, даже под угрозой смерти. — Ничего необычного, на самом деле, — как-то устало сказал он. — Я просто думал, что тебя убьют. Я чуть с ветки не свалился. — Всего-то? — «Всего-то»?! — возмущённо вскричал Учиха. — Все вы, Сенджу, с дуба рухнули, у нормальных людей, вообще-то, смерть — не «всего-то»! — Ладно-ладно, прости, ступил. Просто не думал как-то… Я задумался. А что я хотел, собственно, думал, Мадара мне какой-нибудь секрет вселенского масштаба поведает? Сам виноват, не надо было много думать насчёт инаковости Учих: все люди в каком-то смысле одинаковые. Да известно, что я об этом думал — Мадара с Хаширамой два сапога пара, даже не подумал, что и за мою жизнь могут волноваться — вообще что способны меня без брата воспринимать. Позорище. Человек ко мне со всей душой, а я в эту душу грязными сапогами. — Что ты там не думал, Сенджу? — мрачно спросил Мадара. — Ну… не думал, что я того стою? Блин, жалко звучит, как оправдание какое-то. Мадара резко выдохнул. — Мы с тобой об этом ещё поговорим. Я рассмеялся. — Хорошо, великий и ужасный Учиха-сан, — сам думал, что разговор того стоить не будет. — Ладно, давай свой вопрос. Глаза Мадары загорелись. Ничего себе, что же он так долго хотел спросить? — Миф о Золотом руне, который ты рассказывал недавно. — На забастовке? — Как будто я ещё где-то слышал, чтобы ты рассказывал мифы, — он фыркнул. — Мне вот что интересно. Какие ещё ты знаешь редкие мифы? Я нахмурился. — Не понял вопроса. Что значит «редкие»? — Ха. Даже несмотря на то, что тот же Хаято ненавидит мифологию и сказания, он знает хотя бы два, если я не ошибаюсь. Кэйташи — сто два, я без понятия, почему ему так нравятся все эти истории. Ладно, не суть. Дело в том, что и Хаято, и Кэйташи слышали миф о золотом руне первый раз в своей жизни, даже старейшина Юмико призналась, что первый раз слышит подобную историю. Значит, они весьма редки. — А, — мифы, которые не могли возникнуть в этом мире, потому что тут нет пантеона греческих, римских, скандинавских и других богов, нет того пласта истории, который был в моём мире. — Эти редкие мифы. — Эти редкие мифы, — кивнул Мадара. — Так какие ещё ты знаешь? — Ну… несколько мифов о сотворении мира. Возникновении Солнца, Луны, земли и другого, об убийстве богов, об обмане духов, призраках, демонах — весьма много, если так посчитать. Не то, чтобы меня интересовала мифология — скорее, мне просто понравилась история, поэтому я запомнил. — Ты же в курсе, что теперь я хочу услышать их? — С учётом того, как тебе понравился миф о руне? — я усмехнулся. — Я учту.

***

— Здравствуйте, Ашина-сан. — Для тебя оджи-сан, сопляк! Несмотря на то, что Мадара не крутил головой во все стороны (что делал, например, я, впервые оказавшись в этом невероятном месте), его любопытство можно было пощупать руками, было бы желание. Ещё бы, первый Учиха в Узушио, да ещё такой — один из сильнейших, если не самый сильный из клана. Узушио было завораживающим местом. Удивительным. Подстать своему названию, оно всё время куда-то спешило, закручивало водоворотом, взрывалось смехом, светилось, теплилось, кричало и бежало, не останавливаясь ни на секунду. Этот остров, эта маленькая, но гордая и сильная страна была домом и Родиной для одного из самых одиозных кланов — клана Узумаки. Страна, остров, Узушио — они любили это место той безвозмездной романтической любовью, когда хочется кричать от переполняющих тебя чувств, когда абсолютно невозможно усидеть на месте, когда поток утягивает тебя в водоворот событий. И они — Узумаки — летели по этому потоку, бежали, кричали от любви, улыбались так, что сводило мышцы на лице, бросались вперёд с кулаками и кунаями, лезли на самые высокие стены. Тут царило это настроение. Не просто царило — было жизненным кредо, главным смыслом, бессменным принципом. Круглые ворота создавали иллюзию спирали, тут и там можно было заметить фуин надписи, крыши домов явно нагрелись под ярким солнцем, некоторые пахли новой краской и деревом. Конец лета, и в воздухе веяло одуряюще чем-то сладким и морем, таким морем, какое бывает только здесь, в Узушио: с привкусом загара, смеха и невысказанного сожаления о том, что домом это место мне самому никогда не будет. Торопливые дети водоворота: говорят так, что целые слова проглатывают, не то, что окончания. И если мою речь можно было назвать непонятной тарабарщиной, то у Узумаки она была быстрой непонятной тарабарщиной. Быстрая непонятная громкая тарабарщина, когда собеседник плюёт на все правила этикета, экспрессивно пытаясь вам что-то сказать и очень волнуясь от того факта, что вы можете что-то не понять, поэтому говорят громче и быстрее, постоянно требуя от собеседника подтвердить, что он понял — краткое введение в речь Узумаки. — От так всегда с этими сопляками, от вообще, родня ты им не родня, а как встретишь: Ашина-сан, Ашина-сан. Ты бы ещё «-сама» добавил, дурень, скока раз те говорить — никакого воспитания в моём доме, только близкое сердцу хамство. А он! А ты туда же — упрямством в своего папашу, чтоб ему икалось без остановки, так воспитать, чесслово. — Я тоже очень рад вас видеть, оджи-сан, — улыбнулся я. Аж ностальгия проняла от этого бурчания, как давно я не был в Узушио — как давно всех этих демонов в лицо не видел. Лет с четырнадцати, наверное, когда, собственно, всё навалилось: и смерть Сенджу Буцумы, и бег по лесам, и налаживание отношений между кланами. Все родственные визиты отошли на второй план. И ни слова об этом не сказал — о том, что меня и моих братьев долго не было. Что мы где-то там, даже не думаем о них почти, Ашина-сан мог бы сказать это жёстко и строго, он человек закалки ещё более старой, в сравнении с нами и нашими отцами, да даже нашими старейшинами, которые с ним одного возраста. Он может быть жёстким, строгим, жестоким даже, видел я, как он молодняк обучает — синяками дело не обходится, а те и рады, хохочут и улыбаются во все тридцать два от того, что их Глава клана лично тренирует. Аж завидно немного. — Ну чё приехал, вот чую, не с родственным визитом. Даже о том, что вы там селение основали, брата послал, так явно раньше Мито-чан прочухал, как этим восторженным энтузиастом управлять, и не надо мне оправданий. Так ещё и Главой стал — говорила мне Умэ, что со своим отношением ко всему долго в тени не пробудешь — я, идиот, ей: да мой внук двоюродный, да я, да мы. И что в итоге? Она смеётся, а я ей два мешка абрикосов должен. Вот не пойму, зачем ей эти абрикосы, а она: ничего ты в пари не понимаешь, старый дед, в мозгах одни кунаи и фуин, фуин и кунаи. Романтика тип должна быть. Романтика! Какая романтика в нашем возрасте, какие абрикосы, никогда её не понимал, а она смеётся. — Ашина-сан патетично поднял палец вверх. — Но как смеётся-то, чёртовка, как смеётся! Глаз не оторвать! Я на весь этот монолог тихо посмеивался, настолько мной овладело умиление от этого вечного между Умэ-сан и Ашина-сан, всегда споры и мелкие пари этих двух стариков уже казались мне настолько частью не просто Узушио, но моей семьи вообще. Я им семья, и от этой мысли кружилась голова. — Кто такая «Умэ»? — тихо спросил Мадара, с интересом слушая монолог. — Сложно сказать, — я весело хмыкнул. — Формально, между ними бескопромиссное обещание молодости «Я за этого придурка замуж не выйду!» от Умэ-сан и вздорное «А вот и выйдешь!» от Ашина-сана. Ну и двое детей: Мито, невеста Хаширамы, и Рюу, её младший брат, будущий Глава клана. И никакого брака, конечно, потому что Умэ-сан всё ещё отказывается выйти за Ашина-сан замуж: по её словам, он слишком старый. — Достойная причина, — серьёзно сказал Мадара, впрочем, в его глазах я видел плящущие смешинки. — Особенно если он всё же не достанет ей абрикосов. — Ну так что, Тобирама-кун? — прервал наши перешёптывания Ашина-сан. — Ответь на мои вопросы. Я же, шальной от разговора, весёлый от Узушио — как тут не развеселиться — ляпнул предельно честно, ни о чём не подумав. — Мне, вообще-то, помощь нужна. И понеслась.