Дьявол носит школьную форму

      «Интересно, это насколько же вы в душу запали этим ребятам, что они не могут от вас отказаться?»

      Это то, что указано в новой записке, которую Чонгук на их пороге находит уже ближе к вечеру — после того, как они вновь демонстративно триггерят всех присутствующих в общей столовой, сидя компанией и нарочито громко шутя. После этого точно так же специально задерживаются: Хосок выдвигает гипотезу, что своим поведением они шантажиста лишь раззадорят, и предлагает дать ему время на то, чтобы подкинуть очередное послание.       Чонгук клочок бумаги видит верно, всё так — из-за того, что спустя полчаса после начала свободного времени идёт чуть быстрей остальных, и по этой причине записку видит раньше, чем все. Возликовав — ускоряется, подхватывает ту прямо с порога и с широкой улыбкой демонстрирует всем остальным.       А затем, когда они все заходят в их с Юнги комнату, то читает содержимое вслух.       И это тот самый момент, когда Юнги от Тэхёна первый раз в ужасе. Не закатывает на него глаза, не раздражается, не хочет дать тому в рожу, а действительно в ужасе из-за того, как хищно загорелись чужие глаза и насколько плотоядной может быть улыбка этого быдловатого парня. Хосок предупреждал, что Тэхёна действительно стоит бояться и дороги лишний раз не переходить: тот факт, что они с Чонгуком всё ещё в относительной норме, обусловлен лишь тем, что Ким против воли проникся его соседом по комнате.       — Если говорить о нас избитыми крылатыми фразами, — сказал как-то раз, когда они вдвоём делали алгебру, — то это будет фраза о копах.       — О копах? — вскинув бровь, уточнил Мин. — Это какая из всех?..       — Хороший коп и плохой коп, — ответил Хосок, пожимая плечами. — И я без бахвальства не буду тем парнем, которого назовут плохим копом. Но Тэхёна устраивает его амплуа... хотя я бы не назвал его репутацию так. В конце концов, амплуа — это роль, маска для всех окружающих. А в его случае умение мстить, обижать и унижать кого-то, кто посмел навредить, является вовсе не ролью, а чертой характера. Тэхён мстителен. Абсолютно со всеми и даже с семьёй — невзирая на то, что он всё ещё печётся об их репутации, что-то неуклонно меняется... и я не могу понять, что.       — Что ты этим хочешь сказать?       — До встречи с Чонгуком он был озлобленным из-за кризиса своей ориентации: мол, на него возлагают слишком много надежд, о чём родители говорят ему прямо с самого детства. Согласись, это давит. В средней школе с этим было попроще, потому что в старшей нам необходимо уже определять наше будущее. Тэхён рисует, как Бог, но его отец всегда был против того, чтобы он занимался своим увлечением. Ещё он хорош в математике, что делает его претендентом в экономисты, однако ещё... архитектором. Может быть.       — Он же хотел поступать куда-то на живопись?       — Он будет рассматривать несколько факультетов и вузов. Его портфолио правда прекрасно, а в этом семестре в школе открыли подготовку к вступительным. У него пока лучшие баллы в черчении. Как и в рисунке. Он правда может пойти далеко, однако всё это время... боялся. А сейчас не боится. И виной тому — твой лучший друг, — и, вздохнув, Хосок откинулся на спинку стула: хорошо, что в комнатах есть два рабочих места и нет нужды в том, чтобы ютиться. Но в тот день они всё равно ютились, однако уютно: сидя за одним столом и занимаясь по одному учебнику. — Я не знаю, чем закончатся их отношения и закончатся ли. Однако Чонгук действительно повлиял на него. Кстати, он говорил тебе, куда будет пытаться податься?       — Куда-то с уклоном на спорт, — пожав плечами, ответил Юнги. — Вернее, он хочет получить спортивный грант в универе, заручившись поддержкой местной футбольной команды, а подавать документы будет куда-нибудь типа... финансов? Ему отец так сказал, но он ничего не имеет против, на самом-то деле. А ты куда хочешь?       — В мед, — неожиданно признаётся Хосок, плечами пожав. — Хочу стать пластическим хирургом в будущем. Избавлять людей от комплексов, знаешь. А ты?       Вздохнув, Мин только плечами повёл в неуверенности. А после, облизнув губы, негромко признался:       — Хочу на лингвиста, — глаза опустив, будто сказал что-то постыдное: в конце концов, редко когда дети богатых родителей поступают не в престижные вузы на не менее престижные факультеты. Однако у Юнги запросы совсем невысокие: ему действительно нравится изучать языки и всё, что связано с ними, и по этой причине хотелось бы заниматься ими и впредь.       — И это прекраснейший выбор, — ошарашил Хосок, мягко ему улыбаясь. — Буду болеть за тебя на вступительных.       — А я... — и, запнувшись, Мин отвёл глаза в сторону, ощутив вдруг, что густо краснеет, — ...за тебя.       Но это всё не значит сейчас ни хрена, потому что Тэхён всё ещё плохой коп в этой школе. Хороший коп бы не выгнал всех в коридор со смехом, будто из самой преисподней. Хороший коп бы не прыгнул на закорки Чонгуку и не сорвал телефон с изолентой, изнасиловав штукатурку над дверным косяком. И уж тем более не начал просматривать бы запись, блять, в одиночестве.       Чтоб по итогу всех удивить, скривив губы и выдав:       — Не удивлён.       — Что там? — сделав шаг в его сторону, задаёт Хосок свой вопрос. А Ким же, поиграв бровями, даёт ему сотовый в руки с красноречивым:       — Ты столько раз меня осуждал из-за того, что я с кем-то сплю, но по итогу всю эту муть делал твой бывший любовник.       Юнги, брови вскинув, заинтересованно смотрит Хосоку через плечо: на экране просто прекрасно видно парня из параллели, который, воровато оглянувшись несколько раз, кладёт записку под дверь и быстро уходит. Мин знает это лицо: во-первых, Чхве Соджун несколько раз встречался ему в коридоре, а во-вторых, тяжело не запомнить того, с кем когда-то застукал самого Короля.       И с приоритетами что-то, кажется, явно идёт немного не так: только что они вычислили личность того, кто их шантажировал — Юнги должен быть поглощён этим фактом, однако вместо этого раз за разом прокручивает в своей голове неосторожно брошенную фразу Тэхёна.

«...по итогу всю эту муть делал твой бывший любовник»

«...твой бывший любовник»

«...бывший любовник»

      И ощущает тепло, которое его страшно смущает.

«— Ему мало Соджуна?

      

— Видимо, так.     

 

 — Стоп, то есть он трахает и тебя, и его? — вскинув бровь, хохотнул сосед по комнате. — А парень не промах!   

   

 — Боже мой, перестань, — и Юнги поморщился. — Я не имею понятия, трахает он его или нет. Мы об этом не говорили. Мне всё равно.   

    

И на этом моменте Чонгук посмотрел ему прямо в глаза с прищуром:

      

— Прямо-таки плевать?       

— Да, — и Мин даже кивнул для убедительности. — Мне абсолютно плевать»

      Юнги соврал в тот день перед каникулами — просто признать это не был готов даже себе самому, потому что после того, что они с Хосоком друг с другом делали, он... привязался. Хоть бы и потому, что у него в этом смысле никого до Короля и не было, в общем-то, а Чон... не осудил за неопытность. Не насмехался над пробелами в опыте, не принуждал делать то, к чему Юнги не был готов: например, к тому же минету, который сам делал довольно охотно.       Ещё перед каникулами Мин поднял этот вопрос, пока они снова курили втихую за зданием школы. Точнее, спросил, почему Хосок не настаивает на чём-то подобном, на что тот только плечами пожал, чтобы ответить:       — Будешь готов и захочешь — я тебя научу. Но не хочу, чтобы ты сам себя принуждал лишь потому, что «так надо», потому что я тебе регулярно отсасываю. В этом нет проблем, если что, потому что я хорошо понимаю, как это — осознавать, когда член стоит не только на девушек. Здесь всё добровольно, мы ничего друг другу не обещали, а давить на тебя мне не хочется.       Юнги почему-то зацепился за фразу об обещаниях: куда сильнее, чем ему бы хотелось, и было бы ложью сказать, что мысль о том, что Хосок всё ещё может спать и с Соджуном, ему была безразлична. Или что сам Хосок ему безразличен — если хорошенько подумать, то Король всегда вызывал в нём эмоции, пусть если сначала они были не совсем позитивными.       Это чертовски смущает. Юнги привык быть равнодушным и рациональным ко всему, что в принципе его окружает. Он подходит к разного рода вещам с присущей его характеру взвешенностью и никогда не поступает неосмотрительно или же неосторожно. Поэтому, да: тот факт, что он бесконечно взволнован обрывом связи между Хосоком и этим Соджуном, из колеи выбивает отлично. Как и приводит в ужас остатки рационализма: Хосок больше ни с кем не спит, кроме него, и это внезапно куда более важно, нежели долгий шантаж.       Намджун, Тэхён и Чонгук выхватывают телефон из рук Короля, и с восторженным гиканьем бегут к Ким-сонсэнниму. А Юнги, облизнув быстро губы, только лишь шепчет:       — Бывший любовник.       — Да, — повернув к нему голову, кивает Хосок, слегка улыбаясь.       — И как давно он стал бывшим?       Перед ответом Чон отводит глаза, слегка покраснев, а затем, вздохнув, отвечает:       — Примерно через дня три после того, как мы начали делать совместный проект.       Сердце ухает куда-то вниз, к пяткам — Юнги совершенно теряется, даже толком не зная, что ему нужно сказать на такое открытие. Только лишь чувствует, как кровь топит скулы, как сердце начинает глухо стучать, когда он распознаёт реакцию Короля единственно верно.       — Можем ли мы провести эту ночь вместе? — негромко просит Хосок, глядя на него из-под ресниц. — Без секса. Я просто хочу обнимать тебя. Можно?       Мгновение на принятие решения. Тоже — единственно верного.       — Думаю, Чонгук будет в полном восторге, если я попрошу его на одну ночь переехать к Тэхёну.

***

marina — valley of the dolls

      — Я победил, — это то, что Тэхён сообщает с невероятнейшей гордостью и вперемешку со стонами, что срываются с губ, когда Чонгук его за шею прикусывает, сверху нависнув. — Его родителей вызовут в школу, — шепчет горячо, громко, прерывисто, позволяя своему бойфренду с шеи перейти губами куда-то к ключицам. — И их заставят забрать документы.       Последнее тонет в стоне чуть более громком: Чонгук зубами кожу прихватывает, позволяя второму королю школы продолжать петь себе серенады. Чем больше голый Тэхён болтает прямо сейчас, тем сильнее он расслабляется, а о том, что он заебал присваивать себе все заслуги, они поговорят обязательно. Просто чуть позже, потому что прямо сейчас пальцы Чонгука непосредственно в нём. После стольких заёбов и страхов, после стольких дней пыток и даже пары истерик: Ким действительно идёт хорошо, может быть, и потому, что на него никто с сексом не давит, но шаткие кризисы всё же случаются.       Те самые, о которых Хосок предупреждал, а Чонгук был готов к каждому. Это когда в один день Тэхён уверен наверняка, что это оно — то самое чувство, за которое он согласен бороться с целой планетой. А на следующий лодка опасно качается в сторону «А что скажут родители?», когда скользит по волне «А если я ошибаюсь?». Чонгук готов ко всем баллам шторма: не отходит в такие моменты, ничего не навязывает, а просто держит за руку и сохраняет молчание, позволяя Тэхёну преодолевать свои кризисы мирным путём рефлексии собственных нужд. И сегодня налицо результат: Чонгук не планировал заниматься с ним сексом, когда отдал комнату в распоряжение Юнги и Хосока, однако Ким поцеловал его сам с негромким: «Я готов, Чон, я хочу».       А сейчас, вот, болтает всякую чушь, чтобы скрыть то, как сильно взволнован и как же чертовски смущён. А смущаться поводов — море, потому что у Чонгука из всего арсенала есть лишь презервативы да смазка: только на этом в первый свой раз далеко не уедешь. И по этой причине Тэхёну приходится быть в уязвимой позиции продолжительный срок — его готовят до невыносимого тщательно, никуда не спешат, а пальцы, на которые Чонгук натянул одну из резинок, давят на стенки осторожно, но довольно умело.       Между ними есть разница: если у Чонгука даже в его восемнадцать есть опыт с парнями без практики анального секса в пассивной позиции, то у Тэхёна всё происходит впервые. И именно это — причина, по которой Чон бережлив. Осторожен и нежен. И позволяет тому нести чепуху, чтобы расслабить сознание — тот факт, что плохой коп этой школы находится с ним прямо сейчас, говорит и правда о многом. Как минимум, что сегодня чаша весов всех терзаний склонилась в пользу Чонгука. Как максимум — что Чон является для Тэхёна тем человеком, которому можно довериться.       Тэхён не говорит этого вслух: его рот занят пустой болтовнёй и воспеванием своих же заслуг перед школой и конкретно перед Хосоком. Но ему и не нужно говорить нечто подобное, потому что Чонгук отлично умеет читать всё, что тот так старается скрыть между строк. Это не вызывает желания хорошо постебаться — по крайней мере, пока, потому что момент слишком важный для их отношений, но провоцирует улыбнуться слегка и на локтях приподняться.       Чтобы поцеловать, нежно ему всё ещё улыбаясь.       Чтобы почувствовать на своих губах тихий выдох Тэхёна в ответ на это касание.       Ощутить, как тот прижимается, за шею обняв, и совершенно неловко, совсем неумело, на пальцы насаживается.       — Не спеши, хорошо? — негромко просит Чон, слегка отстраняясь. — Я не хочу, чтобы тебе потом было больно.       В полумраке комнаты распластавшиеся по подушке волосы Тэхёна кажутся чёрными. Совсем, как глаза — сейчас невероятно взволнованные, а ещё — округлившиеся, когда Чонгук осторожно заменяет пальцы на свой собственный член. Не толкается внутрь, а давит — нежно и поэтапно, позволяя прочувствовать, заставляя привыкнуть, распробовать. Ким задыхается: с испугом цепляется пальцами за обнажённые плечи, явно прилагая усилия, чтоб не постараться удрать.       И тогда Чонгук делает запрещённый приём — перенеся вес на колени и руку, освобождает вторую, чтобы пальцами коснуться смуглой скулы Тэхёна с мягкой улыбкой, а также негромким:       — Постарайся расслабиться, ладно? Это ведь я. Хорошо? Только я. И я люблю тебя, ни за что не сделаю больно.       Глаза Тэхёна распахиваются — и Чон понимает причину, однако не даёт себе замереть: на прелюдию и на растяжку ушло много времени, так что член скользит внутрь Тэхёна несколько туго, однако наверняка безболезненно. Просто ощущения новые, позиция — весьма уязвимая, но если Ким осознает, что именно он этой ночью единовластный правитель, то ему наверняка станет легче.       Мягко взяв его руку в свою, Чонгук прижимает к своей голой груди чужую ладонь.       — Чувствуешь? — шёпотом.       — Что?.. — растерянно и столь же негромко уточняет Тэхён.       — Как оно бьётся, — с мягкой улыбкой поясняет Чонгук. — Ради тебя.       Может быть, это всё возраст.       Может быть, Чонгук придаёт подростковой влюблённости слишком много значения.       Может быть, это вовсе не то, что он думает, а нечто более сильное, взрослое его ещё когда-нибудь посетит, кому ж знать?       Однако всё же есть вещи, которые он хорошо понимает даже в свои восемнадцать.       У него действительно были любовники. Парни помладше, мужчины постарше — опыт многообразен, разнообразен, и Чон без всяких обиняков может сказать, что к восемнадцати трахаться уже научился. Чьи-то имена он не знал, чьи-то — забыл, чьи-то лица тоже канули в лету от событий и времени.       Однако здесь, прямо сейчас и в моменте, когда Тэхён, коротко всхлипнув, кончает от его члена в себе в свой первый раз, изо всех сил прижимаясь поближе и жадно губами ловя очередной поцелуй...       Чонгук так сильно любит его, как никогда и никого не любил.       (И чем бы ни кончилась эта история, он не забудет его.       Никогда не забудет.       И отчего-то уверен: как в тысячах песен о разбитых сердцах, будет похожих искать).