Из Кореи (России) с любовью.

      На площадке за домом во все стороны расползался аромат жареной корюшки. Тася с Гуком собрались-таки с силами и, разогнав каждый своих тараканов, принялись колдовать над жаровней. На всю компанию, бодигардов и помощницу Таси надо было приготовить целый таз рыбёшек, нарезать гору овощей, принести из погреба огромный кувшин ядрёного кваса, накрыть длинный стол, стоявший под натянутым между соснами навесом, и на всё это оставалось катастрофически мало времени.       Тася с облегчением вздохнула, услышав голос Милы и приятный мужской баритон. Она обернулась в их сторону и совсем не удивилась, увидев свою помощницу в компании мистера Кима. Вчера она волей-неволей заметила, как между этими двумя вспыхнул взаимный интерес. Более того, Мила весь остаток дня залипала на статного Маугли, и он тоже был совсем не прочь поглазеть на рыжеволосую девчонку. На каком языке они общались, Тасю не слишком интересовало, лишь бы от работы Мила не отвлекалась.       Мистер Ли посмеивался про себя, глядя на высоченного Кима и ну очень миниатюрную девушку, которая макушкой не доставала парню даже до плеча, но не мешал. Все же Маугли был ещё слишком молод, чтобы жить только работой. В целом мистер Ли считал, что в компании этих дам его подопечным ничего не грозит, и они с Кимом зря тратят деньги Хайба, хотя… давненько он так не отдыхал. И бодигард спокойно спустился вниз и отправился на пляж. Он собирался взять доску с парусом и пройтись вдоль берега, благо ветер был удивительно устойчив, и заодно поприглядывать за сладкой парочкой.       Чонгук колдовал над жаровней, рыбёшки жарились моментально, так что Тася едва успевала подставлять новую порцию потрошеных тушек. Иногда пальцы её и Чона соприкасались, и парень лукаво улыбался, кося на Тасю чёрным глазом. Девушка в долгу не оставалась и то невзначай задевала Гука плечом, то вроде как совершенно случайно толкала его попой, благо стояли очень близко друг к другу. Подставив парню последнюю порцию рыбы, Тася взялась резать душистые помидоры для салата, в очередной раз залипла на широченную спину корейца и предсказуемо полоснула ножом по пальцу.       Кто же знал, что Гук, увидев кровь, зависнет и побледнеет. Он вроде никогда не боялся этого, но сейчас под ложечкой образовалась холодная пустота и противно задрожали руки. Порез был сильным: над последней фалангой висел приличный лоскут кожи и, как показалось парню, виднелась кость. А ещё, как назло, Чонгук услышал приближающийся голос Хосока. Вот только его не хватало для полноты счастья. Этому даже видеть ничего не надо — сразу хлопнется в обморок при одном подозрении на такую рану.       Тася машинально сунула покалеченный палец в рот, хотя один вид ошмётка кожи вызывал тошноту и озноб. Конечно, белая футболка оказалась в кровавых пятнах, и в это же время на заднем дворе нарисовался Хоби, увидел живописную картину в виде полуголого Чонгука в фартуке и муке, кровавых потёков на подбородке сосущей палец Таси, рыжего кота, крадущего рыбу, и здоровенного поварского ножа, воткнутого остриём в разделочную доску среди нарезанных красных помидоров, и благополучно закатил глаза, сползая на землю по ближайшей опоре, то есть по Намджуну, шедшему рядом.       Но представление не было бы полным, если бы через минуту на «сцену» не подтянулись все обитатели дома, кроме Лёли, приклеенного к ней намертво Чимина и мистера Ли, наблюдавшего за этой парой в бинокль. Белка, которую сопровождали хмурые Тоха и Шуга, обречённо вздохнула, едва увидела полулежащего под сосной Хосока, круто развернулась и пошла обратно в дом за своей волшебной аптечкой. Намджун похлопывал по щекам друга и выглядел при этом весьма растерянным. Тэхён с Юнги обалдело взирали на происходящее, Гук бесполезно хлопотал около Таси то и дело цыкая, а она отказывалась показывать ему палец, Аришка в сопровождении Джина просто продолжила прерванную готовку, прекрасно понимая, что вся суета уляжется весьма скоро, а вот жрать захочется всем с удвоенной силой. Джин, поспешно снявший с огня последнюю рыбу, как всегда не остался в стороне:       — Ну что, Гуки, жертвоприношение удалось? Или древнее кровососущее, наконец, наелось? Ну и как, вкусно хоть? Соли, сахара достаточно?       — Хён, ты теперь мне тот фотобук всю жизнь припоминать будешь? — Чонгук оскалил зубы, карикатурно изображая вампира и с некоторой долей смущения вспоминая своё давнее увлечение готичной темой.       К этому моменту Белка вернулась с огромным пластиковым ящиком наперевес, упорно отмахиваясь от помощи Маугли, в руках которого уже был внушительный кувшин с тёмным квасом и несколько бутылей с малиновым морсом. Вдобавок за его локоть уцепилась Мила и заметно прихрамывала. Одним словом, наличие врача в отдельно взятой бантанутой на всю голову компании, оказалось буквально Божьим благословением. Лёлькины колени, нога Чимина, тасин палец, сверхчувствительный Хосок — продолжать можно было бесконечно. Белка про себя уже прокляла всю эту затею с отпуском, но знать, чем всё это закончится, хотелось непременно.       Пока Джин с Риной колдовали над едой и столом, Чонгук изловчился и поймал кота, сунул его в руки Миле, помог бодигарду избавиться от всех жидкостей и освободил стол, уже довольно щедро политый кровью. Белка первым делом сунула вонючую, словно скунс, вату под нос Хоби, похлопала его по щекам и, едва тот приоткрыл глаза, буркнула:       — С добрым утром, спящая красавица! — и повернулась к наиболее пострадавшему объекту: — Ну, всё облизала? Надеюсь, мясо оставила? А то пришивать будет нечего.       Тася послушно села рядом с Белкой, протянула руку и крепко сжала зубы. Хельга, несмотря на грубоватый юмор, обладала совершенно потрясающим талантом: самые ужасные процедуры она умудрялась провести практически безболезненно. Её руки называли руками ангела. Вот и сейчас никто оглянуться не успел, а она уже залила рану антисептиком, вколола обезболивающее и, вооружившись хирургической иглой и нитью, возвращала на законное место внушительный лоскут кожи. Минут через пятнадцать всё было кончено. Даже следы преступления пузырились на столе, щедро политые перекисью.       — Ты, — Белка вытянулась во весь свой миниатюрный рост и ткнула Гука пальцем в грудь, — да, ты! Ты в ответе за Таську! Нечего тут голой спиной светить и строить из себя скромняшечку, прикрываясь фартучком!       Тася за спиной Хельги делала Чонгуку знаки, которые должны были смягчить грозные слова валькирии, но тот и не думал обижаться. Он попросту схватил Белку в охапку, легко приподнял её на уровень своего лица и нагло чмокнул сначала в одну щеку, а потом в другую. Женщина даже не пыталась отбиваться, она лишь свирепо глянула на самоуверенного Чона и велела:       — Поставь обратно.       Тохе весьма не понравилось столь вольное обращение с предметом его интересов и он попросту ткнул Гука под рёбра, заодно пройдясь по ним щекоткой. Макне захихикал и вернул Белку на землю.       — Вот, в целости и сохранности. Уже и поцел… поблагодарить нельзя.       Юнги как всегда отрешённо наблюдал за всеми, стоя чуть в стороне. Он потихоньку осознавал на что подписался, заключая пари с этой ершистой докторшей. От данного слова отступать он не собирался и надеялся лишь на здравомыслие Белки. Арина, Джин и Мила к этому времени закончили с готовкой, накрыли огромный стол под высоченными соснами, послали Маугли за сладкой парочкой на море и позвали мистера Ли. Все постепенно подтягивались на поздний завтрак, страсти улеглись, бантаны делали вид, что присутствие бодигардов было изначально запланировано, те в свою очередь тоже держали покер-фейс.       Как только появилась Лёля в сопровождении прихрамывающего Чимина, все расселись по местам и принялись уплетать корюшку. Какое-то время за столом царило молчание, лишь довольное мычание и стук опустошаемых тарелок и стаканов нарушали его. Только что приготовленная еда и чистейший воздух делали своё тёмное дело и настраивали всех на благодушный лад. Удивительно, но чехарда событий, происшествий, бьющих через край эмоций никого не смущала, не вызывала недоумения и вообще воспринималась как само собой разумеющееся. Так бывает, когда человек просто решил плыть по течению, побыть, хотя бы недолго, зрителем на спектакле под названием «Жизнь».       Обед прошёл спокойно. Кроме взрывов смеха ничто не нарушало идиллию. Парни искренне смаковали жареную корюшку со свежим хлебом, пили непривычный квас и делились впечатлениями. Эта еда сильно отличалась от привычной корейской, но была не менее вкусной. Джин, как признанный кулинар, поинтересовался рецептом и долго удивлялся его простоте, пообещав взять на вооружение. А женская часть компании хихикала над захмелевшими от ядрёного кваса бантанами.       Погода стояла чудесная, и поэтому почти все отправились гулять по светлому, продуваемому морским ветром лесу и бесконечному пляжу. А Лёля повезла в Зеленоградск Чимина на рентген, хотя и так было ясно, что его нога заживает с поразительной скоростью. С ними увязался и Джун, соблазнённый рассказами Таси о граффити на стенах домов. Лёлька пыталась утащить и саму Тасю, но та отмахнулась и заговорщицки подмигнула, кося глазом в сторону Чонгука. Макне неотрывно наблюдал за девушкой, но сразу отводил взгляд, стоило кому-нибудь повернуться в его сторону. Лёля понятливо кивнула и в сопровождении двух поклонников укатила в городок.       Рентген показал отсутствие каких-либо повреждений, травматолог констатировал сильный ушиб и отпустил Чимина восвояси, напутствовав в следующий раз пинать что-нибудь более подходящее, чем металлический рундук. Троица выползла под яркое солнце и некоторое время просто осматривалась по сторонам. Они оказались в конце длинной узкой улицы, плотно застроенной одно- и двухэтажными домами, которые словно вышли из сказок. Разноцветные, увитые плющом или с невероятным количеством цветов в глиняных горшках и деревянных кадках у дверей и под окнами, с хлопающими на ветру полосатыми маркизами домики завораживали и переносили куда-то на побережье Средиземного моря, на Мальту или Сардинию.       И повсюду были коты и котики, живые и нарисованные: на колодезных люках, на светлых стенах, на черепичных и железных крышах, на светофорах, газонах и окнах. Это был город кошек. Их любили, холили и лелеяли, им буквально поклонялись. Намджун сломался на первой же фреске, где важный усато-бородатый кот в цилиндре с шестерёнками и очках, изящно отведя в сторону мизинчик, держал чашку, исходящую паром. Стим-панк, чёрт его побери, во всей красе!       — Лёля, — в глазах Джуна горел неподдельный интерес, — а ещё есть такие?       — Да начнётся Великая Охота за котиками! — засмеялась Лёлька, с самого начала подозревавшая, что Ким не останется равнодушным к городским мурмуралам.       Пока Намджун собирал свою кошачью картинную галерею, Чимин умудрился погладить столько кошек, что следующим пунктом в их прогулке была местная аптека, в которой лекарства продавал кот. Точнее девушка с кошачьими ушками на голове и в маске с улыбкой Чеширского кота. Даже звонок на прилавке был в виде фигурки свернувшегося клубком кота. Улицу длиной пятьсот метров компания преодолела не меньше чем за два часа, останавливаясь почти у каждого дома, задирая головы, чтобы рассмотреть очередной мурал или забавную фигурку котика, надо было обязательно съесть по огромному баварскому кренделю с сырным или миндальным кремом, выпить по чашечке кофе с ликёром, поудивляться мягкому мороженому со вкусом хлеба или пива, покормить кошек в Кошачьем доме, отправить открытки с котом на штемпеле, подержаться за ручку чемодана блогерши-путешественницы и, конечно, купить кучу футболок со смешными усатыми мордами.       Ближе к вечеру троица добралась до местного Променада и, недолго думая, отправилась прокатиться на Чёртовом колесе, откуда открывался невероятный вид на синие воды Балтики, бесконечный песчаный пляж, что тянулся в обе стороны, и ровные ряды свай, которые делали берег похожим на гигантскую линейку. На берег и воду ложились чёткие тени от колеса, ажурных павильонов и растянутых меж фонарями трепещущих на ветру флажков. Намджун упорно пополнял коллекцию в телефоне, делая вид, что ничего вокруг не замечает, а Чимин, отбросив корейские заморочки, почти не стесняясь, обнимал Лёльку и время от времени касался губами её шеи или щеки, вдыхая будоражащий его аромат. Лёля с удовольствием прижималась к Чимину, стараясь быть не слишком очевидной, но скажем прямо, это у неё плохо получалось.       …После прогулки по берегу мемберы вместе с Тасей и Аришкой, за исключением Белки и Шуги, поехали на дюны и заодно позалипать на сосны с причудливо изогнутыми стволами. Тася не повезла их по привычному туристам маршруту. По дороге они заехали на дикий пляж, на который недавний шторм выбросил кучи водорослей и плáвника. Девушка хитро ухмылялась, пока парни с любопытством осматривались. Тася подняла с песка палку подлиннее и стала аккуратно разгребать ею морской мусор, внимательно в него всматриваясь. Минут через пять она издала победный клич, отчего все слегка вздрогнули, никак не ожидая от девушки такой громкости, а Тася ловким движением извлекла из кучи веток и коры невзрачный коричнево-серый камушек размером с небольшой жёлудь.       — Смотрите! — позвала она своих спутников и протянула им раскрытую ладонь. — Это янтарь!       Бантаны недоверчиво рассматривали обычный кругляш, весь покрытый щербинками, пока Тася, вздохнув, не достала складной нож и осторожно не поскребла лезвием по шершавой поверхности. Там, где ей удалось снять верхний слой, появился тёплого медового цвета «глазок». Тася вытащила из кармана кусочек замши и немного потёрла камешек, стирая белёсую крошку. Пока она занималась этими фокусами, Аришка тоже копалась в плавнике и в итоге нашла два янтарика, которые будто откололись от большого самородка. Они были совсем небольшими, зато с ровными, почти зеркальными срезами на сломах, и сияли точно крошечные солнышки.       И тут парней прорвало. Какие дюны, какие сосны?! Янтарь, только янтарь! Четверо корейцев словно помешались. Они, как ищейки, прочесали изрядный кусок берега в поисках янтаря, перерыли горы веток, гниющих вонючих водорослей и коры, забыв обо всём на свете. Их глаза горели от азарта, когда они сравнивали свои находки. А Тася с завидной регулярностью морщила нос, отбраковывая такие похожие друг на друга камни.       Наконец, Джин, в конец умаявшись, рухнул на нагретый солнцем песок и по своему обыкновению спросил:       — Знаете чем мусорщик отличается от нас?       — О-о, хён, только не начинай, — простонал тут же Чонгук, прекрасно знавший, чем обычно заканчиваются шутки старшего Кима.       Рина обожала дедовский юмор Джина и тут же подыграла ему:       — Чем? — Гук закатил глаза, а остальные прекратили свои раскопки.       — Тем, что мусорщик копается в таких кучах за деньги, а мы за интерес, — Джин рассмеялся своей шутке.       — Ладно, заканчиваем, — скомандовала Тася. — Думаю, песка вам уже достаточно, поэтому немного изменим программу. Сейчас прокатимся в лес, там перекусим и потом съездим к моему другу, — она таинственно понизила голос, — будет вам сюрприз.       Полчаса спустя Патриот мягко шуршал шинами по грунтовой дороге, тянувшейся среди сосен. Казалось, что даже мощный внедорожник не хотел нарушать тишину леса, и его мотор уютно урчал на басах, навевая на пассажиров дрёму. Народ, и правда, убаюкался, кроме Таси, что вела машину, и вечно энергичного Хосока. Впрочем, последний тоже иногда клевал носом. Но тут яркое пятно среди деревьев привлекло его внимание, и Хосок довольно громко попросил Тасю остановиться. Едва автомобиль притормозил, Хоби открыл дверь и выскочил наружу: впереди, среди сосен и небольших лужиц сияли маленькие солнышки.       Тася не успела ахнуть, как Хосок побежал вглубь. И почти сразу провалился по колено в воду. От неожиданности он ругнулся и беспомощно застыл, держа вторую ногу навесу. Чонгук открыл глаза, очнувшись от дрёмы при звуке громко хлопнувшей двери, не увидел рядом Таси и тоже вылез из машины. Вслед за ним потянулась и остальная бригада.       — Не дайте погибнуть нашей надежде! — заржал Джин, уж очень забавно было видеть растерянное лицо Хосока. — Это и есть обещанный сюрприз, Тася?       Тоха, не расстававшийся с фотоаппаратом, тут же направил объектив в сторону хёна, дабы сохранить для потомков столь редкий момент. Джин, не прекращая смеяться, двинулся на помощь Хосу. Он придирчиво осматривал землю под ногами, прежде чем сделать очередной шаг. Но такая предусмотрительность ему не помогла: в полуметре от жертвы коварной ямы Джин ухнул в такую же ловушку, замаскированную невысокой зелёной травкой. Ряды мемберов таяли. Тэхён дальновидно не сходил с дороги, продолжая снимать застрявших Джина и Хосока, Рина пошла вдоль дороги в поисках подходящей палки, а Тася скинула кроссовки, закатала повыше штанины и шагнула на покрытую жиденькой травкой и опавшей хвоей землю.       Окончательно проснувшийся Чонгук, недолго думая, последовал её примеру и двинулся вслед за девушкой. Он первым добрался до Джина, подставил ему широченные плечи и поволок незадачливого хёна назад к машине. Настроение Кима нисколько не ухудшилось от того, что ему пришлось познакомиться с русской болотинкой, и он с удовольствием разлёгся на спине Гука, свесив по бокам парня расслабленные руки и ноги. Тася добралась до Хосока, проверила вокруг него землю и удивлённо заявила:       — Ну и как можно было попасть в ямку величиной с тарелку? — она подала Чону руку и потянула его на себя.       И всё было бы хорошо, если бы не зависшая вдруг перед лицом Хоби огромная лазурно-синяя стрекоза. Парень, известный своей боязнью всяких жучков-паучков, дёрнулся, вырвал у Таси свою ладонь и замахал руками не хуже ветряной мельницы. И конечно же потерял хрупкое равновесие, плюхнувшись на задницу. Стрекоза, как приклеенная, последовала за ним, трепеща своими крылышками прямо около его носа.       — Гуки! — осипшим голосом воззвал Хоби, едва насекомое присело на его яркую полосатую торбочку. — Спаси-и меня! Тут эта… как её… ну, это…       — Стрекоза это, — Тася спокойно накрыла насекомое ладонями, осторожно сняла его с сумочки Хоби, который всем телом подался назад, лишь бы несчастная стрекоза никоим образом не смогла его задеть, и весь его вид выражал такую панику, что девушка невольно прониклась сочувствием.       Чонгук, уже добравшийся до машины, свалил с себя на землю Джина, откровенно ржавшего над происходящим. Сколько лет они вместе, а Хосок так и не перестал бояться всяких букашек. Но спасительница была рядом, и Чонгуку оставалось лишь восхищаться ею вместе с Хоби, хоть и по разным причинам. А ещё ему очень захотелось, чтобы эта крылатая штука уселась на него, желательно куда-нибудь в очень интересное место, а он уж сыграл бы такую панику, что старший Чон обзавидовался бы. Зато Гук с удовольствием бы вновь ощутил нежные тасины ладошки, такие изящные, словно они принадлежали пианистке или балерине.       Тут его мысли свернули совсем на кривую дорожку. Он вспомнил утро, голос, мурчащий от удовольствия: «Бу-убсы-ы…» и те самые ладони, беззастенчиво лапающие его грудные мышцы. Стрекоза в его голове уже вовсю рассиживалась на застежке его джинсов, а под ними стало подозрительно жарко и тесновато. Чонгук посмотрел вниз и полез в машину на своё место. Такое панамкой не прикроешь.       Тасе было некогда наблюдать за макнехой, у неё на повестке дня всё ещё числился Хосок. Она снова подала парню руку, и на этот раз он без помех выбрался из ловушки, только кроссовку промочил. Впрочем, сырая обувь не изменила его планов, и он поскакал дальше к цветочной полянке, утаскивая за собой и Тасю. Хоби девушке всегда импонировал своей лёгкостью и заразительной улыбкой, хотя Тася прекрасно понимала, что за этим фасадом прячется жёсткий характер, твёрдая воля и совершенно беззащитное сердце. Она была рада тому, что Хоби беззаботно нёсся к лужайке диких ирисов и, словно ребёнок, удивлялся всему, что попадалось ему на пути.       А Чонгук подождёт. Пусть не думает, что она, Тася, растает от одного его присутствия или взгляда. Блин, ещё бы эти глаза не смотрели на неё так выжидающе и нагло, словно говорили: «Ты придёшь, я знаю. Не надо сопротивляться, сама же понимаешь, что всё уже решено.» Откуда ей было знать, что как раз сейчас Гук был абсолютно ни в чём не уверен и зуб бы дал, что хозяйка «Малины» отошьёт его и глазом не моргнёт.       Хосок добрался-таки до лесной клумбы и с умилением рассматривал нежные цветы, настолько жёлтые, настолько яркие, что казалось — это само солнышко прячется в лепестках. Тонкий аромат окутывал лесное чудо, корни которого предательски прятались в воде. Хосок чуть второй раз не нырнул носом в очередную лужу и, наконец, успокоился. Компания терпеливо ждала, пока Хоби с Тасей вернутся к машине, но те не слишком спешили, пока желудок парня не издал глухое урчание.       — Всё, пошли, — девушка настойчиво потащила за собой Хосока, — во-первых, нас уже ждут, во-вторых, не знаю как ты, а я есть хочу.       — О, я тоже не прочь перекусить, — воодушевился Хося и, больше не отвлекаясь на всякие соблазны, устремился к внедорожнику.       Вскоре Патрик уже подъезжал к двухэтажному коттеджу за невысоким забором. Там жили тасины друзья — очаровательная семейная пара. Они были уже немолодыми, их дети выросли и разлетелись из родового гнезда, время от времени подбрасывая им внуков на каникулы или на перевоспитание. Хозяйка держала небольшое летнее кафе, куда с удовольствием приходили отдыхающие с ближайших кемпингов и гостевых домов, а её муж был довольно известным коллекционером янтаря, который сам же и добывал во время зимних штормов и затем отрабатывал, создавая уникальные украшения.       Сытно и вкусно поев, компания отправилась в мастерскую, куда их пригласил хозяин. Первым пал Хосок. Невероятное количество тёплых шариков от светлых, почти белых, как взбитые сливки, до тёмно-зелёных и практически чёрных, медовых, чайных, коньячных, охряных и багряных поразили его до глубины души. А когда мастер показал им невероятной красоты самородки с пыльцой внутри, которая переливалась перламутровыми облачками и туманностями, и с насекомыми, навечно застывшими в драгоценной смоле, восторгу гостей не было предела.       Даже Чонгук, обычно спокойно взиравший на всякие цацки, блестящие камушки и прочие украшательства, с любопытством рассматривал это янтарное изобилие. Его цепкий взгляд остановился на одной из узких стеклянных витрин, красиво подсвеченной тёплым светом. Там, на чёрном бархате, на прозрачной подставке был закреплён каплевидный, почти идеальной формы, горевший золотисто-синим огнём кулон. Внутри него парил крошечный мотылёк с прозрачными крылышками, на которых росой застыли микроскопические пузырьки воздуха. Протяжно вздохнув, Чон потопал к хозяину мастерской.       Тоха перебирал тёплые шарики, кубики и циллиндрики, подносил их к носу и вдыхал слабый, чуть сладковатый аромат янтаря. Кончики пальцев слегка покалывало, янтарь мягко светился в ладони, словно живое пламя, греющее, но не обжигающее. Среди заготовок нашёлся небольшой самородок, своими очертаниями похожий на голову тигра или леопарда. Пятнышки и полоски разных оттенков мёда нарисовали хищную морду, мрачный взгляд поблёскивающих глаз и даже оскал приоткрытой пасти. Мастеру потребовалось лишь добавить завершающие штрихи для полного сходства, и украшение заняло достойное место в его коллекции. Тэхён не мог отказаться. Затаив дыхание, он взял плоский медальон в ладонь, и тот неожиданно привычно лёг в неё, неся странное, но такое приятное чувство удовлетворения. Тэхён, как и Чонгук, вздохнул и тоже пошёл к мастеру. Чего Тоха никак не ожидал, так это мастерски сплетённой тончайшей золотой филигранью клетки-подвески для своего зверя.       Тася с любопытством наблюдала за корейцами и думала, что надо обязательно привезти сюда оставшихся гостей. Она и сама с удовольствием приезжала в мастерскую. Ей нравился сладковатый запах канифоли, постоянно витающий в воздухе, она касалась пальцами необработанного шершавого янтаря и мысленно погружалась в невероятно далёкое прошлое, рисуя себе картинки диковинных существ и невиданных растений. Тася обвела просторную комнату взглядом и зацепилась за равнодушно слонявшуюся около столов и витрин Аришку. Девушка незаметно подобралась к подруге, встала за спиной и посочувствовала:       — Скучаешь?       — Да нет. Просто янтарь… Он словно запах нафталина из бабушкиного сундука. Веет старостью… И почти позабытым детством.       — Понимаю, — Тася ненавязчиво увлекала Аришку в дальний конец мастерской, — но, думаю, ты немного отстала от жизни. Смотри!       Подставку в виде изящно изогнутого женского запястья собственнически обвивал дракон. Со всеми драконьими атрибутами: рогатой головой, когтистыми лапами, бронированной кожей и шипами на спине и горящими синими искрами глазами. Браслет обвивал манекен почти на половину предплечья, его словно принесли прямиком из мира колдуний и магии. Синие драконьи глаза притягивали и гипнотизировали, и девушки застыли в неподвижности.       — Что тут у нас, дамы? — голос Джина вырвал их из наваждения. — Оу, вот это да! — парень склонился к витрине так, что носом упёрся в стекло. — Краса-а-вец, — протянул восхищённо Джин, — настоящий ЛонгВан. Совсем как я, — скрипучий смех разрушил очарование момента, и очередная янтарная жертва поплелась опустошать свой кошелёк.       Тем временем в «Малине» разразилась настоящая буря. Её зачинщики — Белка и Мин Юнги — лишних звуков не издавали, но их скрещивающиеся, как острые клинки, взгляды и отрывистые фырканья, которыми они время от времени обменивались, накалили атмосферу так, что даже бодигарды и Мила убрались подобру-поздорову с поля битвы, читай маникюра. Пара сидела в небольшой общей комнате, оккупировав высокую барную стойку. Белка, пораскинув мозгами, вполне здраво решила, что три бабы за шестинедельный отпуск одним маникюром никак не обойдутся, и загрузила в свой бездонный чемодан все нужные причиндалы, пожертвовав парой лишних штанов и кроссовок. Именно поэтому она выбрала столь изощрённую, с точки зрения Кота, месть.       Надо сказать, Шуга весьма трепетно относился к своему телу, по крайней мере к некоторым его частям. Он даже татушку в виде семерки, общую для всех парней, долго не соглашался делать. Лишь данное им неосмотрительное обещание вынудило его пойти к мастеру. Неудивительно, что сейчас он был весьма недоволен, но спор есть спор, и отказаться для Юнги значило предать собственные принципы. И Мин терпеливо сидел на одноногом стуле с протянутой рукой, прикрыв глаза, чтобы не видеть, что там делает эта своенравная и колючая Белка.       А Хельга подошла к вопросу весьма обстоятельно, старательно подобрав цвета и дизайн для ногтей любимого айдола. Пышечка, конечно, не упустила шанса постебаться над тем, кто пошатнул её душевное равновесие, и к маникюру отнеслась со всей тщательностью. Она очень бережно, почти лаская, брала тонкие нервные пальцы Юнги своими маленькими, но весьма уверенными ручками и колдовала над ногтями, не забывая при этом отдавать чёткие, отрывистые команды:       — В лампу! Руку! Один палец! Расслабь руку!       Примерно полтора часа спустя, когда Мин Юнги уже отсидел себе задницу и выучил наизусть крохотную часть великого и могучего, Белка удовлетворённо выдохнула и вынесла приговор:       — Всё, готово. Теперь мы квиты!       Кот, близоруко щурясь, стал рассматривать художества. На одной руке ногти были покрыты кислотно-жёлтым лаком, поверх которого были нанесены контурные рисунки. Шуга узнал голову Хосока из Jack in the box на большом пальце правой руки, на остальных пальцах были незамкнутые концентрические окружности и параллельные штрихи, нанесённые чёрным лаком, а вот на среднем пальце ноготь был чёрным, и на нём красовался… одиноко поднятый средний палец. Юнги выдал кривую ухмылку и переключился на левую руку.       На ней ногти были как на негативе правой ладони: все — чёрные, а средний — кислотно-жёлтый. На нём Белка нарисовала гитару, а на тёмных хангылем было написано 씨발. Юнги закатил глаза не хуже Хосока или Чимина, но всё же тайком выдохнул с облегчением — он ожидал худшего. Белка наблюдала за Котом, довольно прищурившись, ведь тот ещё не обнаружил хитрого подвоха и до темноты вряд ли поймёт, что его ожидает очередной сюрприз.       Вечером компания вновь собралась за общим столом на поздний ужин. В это время года ночь по-настоящему так и не наступала, воздух был приятно прохладным ровно настолько, чтобы никто не ёжился и не пытался сбежать в дом. Когда все поели и переместились к заботливо разожжённому Петром Степанычем костру, Мила по знаку Таси принесла две гитары и вручила их Шуге и Чонгуку. Какое-то время парни подпевали Юнги, а потом гитару у Чона забрала Мила.       Гитара в руках девушки словно ожила. Плавные переливы складывались в тягучую тревожную мелодию, в которую вдруг вплёлся глубокий бархатный голос:       — Гори, гори, моя звезда, — Тася, прикрыв глаза, запела романс.       Её голос заворожил сидящих у костра. К Тасе присоединилась Белка, её высокое чистое сопрано взлетало вместе с искрами к ночному небу, а мелодия вдруг стала лёгкой, почти невесомой. Аришка вступила третьей, уравновесив Белку и немного приземлив. Её голос, чуть глуховатый, был как сама земля — не явный, но необходимый. Последней запела Лёля. Она пела неуверенно, ломко, словно сдерживала слёзы. Эти четыре голоса плыли над землёй, над лесом, летели над заволновавшимся морем… Шуга быстро ухватил мелодию и следовал в ней за Милой, даже не пытаясь подавить в груди странное щемящее чувство. Остальные чутко вслушивались в голоса и музыку, погрузившись в собственные мысли.       Когда стих последний аккорд, Хосок смахнул непрошенную слезу и неловко рассмеялся над своей чувствительностью. Намджун всё ещё сидел отстранённый и далёкий, Тэхён тоже пребывал в задумчивости. Джин попытался выразить за всех словами своё восхищение, но быстро умолк. Чимин молча протянул салфетку Лёле и придвинулся к ней поближе. Лишь неугомонный Чонгук восторженно присвистнул и послал Тасе воздушный поцелуй.       И тут тишину пронзил внезапный вопль:       — Юнги-я! Что это у тебя?!       Шуга недоуменно окинул себя взглядом и матюгнулся сквозь зубы, едва посмотрел на свой свеженький маникюр: белые рисунки ярко светились.       — Щ-щи-ба-аль…