Блаженное безумие/Blissful Insanity

Они должны были сесть на свой рейс через несколько часов, и Энди гудела от нервного предвкушения и беспокойства, отсчитывая минуты. Если кто-то на работе и заметил это, то никак это не прокомментировал, но Энди в любом случае было все равно. Пока Миранда заканчивала встречу в редакции, она перепроверила последние детали, чтобы убедиться, что все было готово. Их ждали гостиничные номера, встреча с Лагерфельдом была назначена на обед следующего дня, а после этого… кто знал? «Что ж, это была хорошая встреча.» Колин вошел в приемную, что означало, что встреча завершилась. А это означало, что они были на один шаг ближе к отъезду. «Хотя я не думаю, что я нравлюсь ей почти так же сильно, как ей нравился Найджел. Пока что.» «Может быть, потому, что ты такой раздражающе оптимистичный», — съязвила Эмили. С ухмылкой проигнорировав колкость, он подошел к столу Энди с блокнотом на спирали. «Она попросила тебя напечатать это», — сказал он, кладя блокнот на стол. На открытой странице строки были заполнены заметками, сделанными элегантным почерком Миранды, и даже это заставило сердце Энди сжаться. «Итак, — объявил он, переводя взгляд с одного помощника на другого, — полтора дня без босса. Какие-нибудь планы на отпуск?» «Если ты думаешь, что я больше не буду приходить сюда на работу, то ты явно пробыл здесь недостаточно долго», — проворчала Эмили. «Оу… Что насчет тебя?» Он повернулся к Энди. «Не для кого выполнять поручения.» «Я уверена, что в Чикаго будет много дел, которые нужно выполнить», — рассеянно сказала она, копируя заметки Миранды на свой компьютер. Только когда она почувствовала на себе две пары взглядов, она отвернулась и поняла, что сорвалось с ее губ. «Ты едешь с ней?» — резко спросила Эмили, хотя на этот раз она выглядела скорее озадаченной, чем расстроенной. «Эм… да?» — пискнула Энди, стараясь не чувствовать, что она… они делают что-то не так. В конце концов, Миранда обычно не брала с собой помощницу в короткие поездки, подобные этой, но это не обязательно должно быть подозрительно. И чтобы довести эту мысль до конца, Энди добавила как можно небрежнее: «Ей просто нужно, чтобы я… делала заметки, приносила ей кофе и все такое.» «Хм, — задумчиво промычал Колин. «Я вижу, ты усердно работаешь. Нужно, чтобы я вытащил тебя из этого?» — пошутил он. «Спасибо, я в порядке», — ответила она, выдавив смешок. И к тому времени, когда их самолет наконец взлетел, она была там. Они почти не разговаривали во время поездки в аэропорт и таможенного оформления, не больше, чем необходимо, и теперь, когда она сидела в Бизнес-классе, Энди это не так беспокоило, не тогда, когда у нее было пространство для ног на мили, мягкое сиденье и неограниченное количество бесплатных бокалов шампанского. На какое-то время она позволила себе забыть обо всем, что не относилось к той роскоши, которой она была окружена. Это, конечно, изменилось в середине полета, когда, посмотрев в ее сторону, в ее собственном маленьком купе, подбородок Миранды безвольно лежал на ее плече, ее глаза были закрыты. Впервые с тех пор, как она начала работать на нее, Энди наблюдала, как Миранда спит так глубоко и мирно, как будто все ее проблемы улетучились. Она была прекрасна. Совершенно красива. Все в ней было идеально, от формы ее скул и наклона носа в профиль до того, как ее грудь поднималась и опускалась в устойчивом ритме, до сияния заходящего солнца в ее белых волосах, великолепных цветов, окрашивающих ее бессознательную фигуру. Все, что потребовалось бы Энди, — это протянуть руку через импровизированный стол между ними и иметь возможность прикоснуться к ней, погладить ее по щеке, по волосам, почувствовать ее дыхание, когда оно медленно покидало ее приоткрытые губы. Откинув голову на подушку, она повернула ее к Миранде и закрыла глаза. Её разбудил нежный голос стюардессы, объявляющей о приближающейся посадке, и когда она постепенно открыла глаза, ее спутница пришла в себя, сидя в кресле без сна и клацая клавишами на своем ноутбуке. Тепло окутало Энди, когда она наблюдала за ней, не делая никаких движений, чтобы не дать ей знать о своем пробуждении, но только когда она попыталась поднять руку, чтобы вытереть сон с глаз, она поняла, откуда шло тепло: во сне её укрыли одеялом по шею. Так как в салоне больше никого не было, осознание пришло к ней и она удивленно повернулась к Миранде. -- Они прибыли в свой отель поздно вечером и сразу же разошлись по своим комнатам. Энди предложила помочь Миранде распаковать вещи или позаботиться о ее планах на ужин, но была встречена сдержанным отказом и нехарактерным «Спокойной ночи» вместо обычного «Это все.» Так что она поужинала в одиночестве в номере, поглощая чизбургер и картошку фри, думая о Миранде через несколько комнат, задаваясь вопросом, что она делает, не облизывает ли она пальцы после того, как откусила кусочек своей еды, как это делала Энди. И как только слово «лизать» вторглось в ее мысли, к которому присоединился мысленный образ пальцев Миранды, ее мозг мгновенно отключился. Она не потрудилась распаковать вещи, прежде чем скользнуть под простыни своей большой кровати. Матрас был каким-то мягким и твердым одновременно, творя чудеса с ее измученной шпильками спиной, а подушки казались облаками, сорванными прямо с неба. Погода была всего на несколько градусов холоднее, чем в Нью-Йорке, и все же она свернулась калачиком, натянув одеяло до шеи так же, как Миранда сделала для нее в самолете. Ее мысли вернулись к Миранде: Миранда на том же этаже, Миранда в постели, в какой пижаме была Миранда, на какой стороне кровати она спала. Пыхтя, она перевернулась, взбила подушку и плюхнулась на нее. Но по мере того, как шло время, а мысли продолжали буйствовать в ее голове, становилось до боли ясно, что в ближайшее время она не сможет заснуть. Как она могла, находясь так близко к Миранде в отеле чужого города, знать, что какой бы барьер они ни воздвигли между друг другом, он медленно рушился? Откинув одеяло, она спустила ноги с кровати, села на край и потерла лицо. Ее телефон на тумбочке показывал, что было около 11 вечера, но она совсем не устала, что означало, что в обычный день она все еще работала бы в это время. В идеале, в этот момент она вошла бы в дом Миранды, нагруженная химчисткой и Книгой, и не чувствовала бы ничего из этого, так как задавалась бы вопросом, появится ли Миранда, чтобы поприветствовать ее, втайне надеясь, что она это сделает. Кроме того, не было никаких новых текстовых сообщений или неотвеченных звонков, и, вздохнув, она встала, подошла к окну от пола до потолка и отдернула тяжелые шторы. Снаружи яркие, красочные огни города сияли на фоне черного неба, высокие здания скрывали звезды за ними, автомобили размером с муравьев, мчащиеся по дорогам, освещенным похожим на огонь золотым светом в ночи. Это был дом людей, их жизнь, в то время как Энди просто проезжала мимо. Они жили своей обычной жизнью, не подозревая, что жизнь других людей меняется вокруг них. Никто из этих безымянных лиц внизу не знал и не заботился о том, что значила эта поездка для Энди. Знала ли она? Задернув шторы, она снова погрузила комнату в темноту, нарушаемую только прикроватной лампой, которую она зажгла, показывая ей путь в ванную. Она была почти такой же просторной, как и весь её номер, яркий свет придавал комнате вневременную атмосферу в этот поздний час. Раздеваясь и заходя в душевую кабину, она задавалась вопросом, делала ли Миранда то же самое. Горячая вода каскадом стекала по ее телу, смывая весь день, массируя ноющие мышцы. Прислонившись к прохладному стеклу двери душа, она закрыла глаза и откинула голову назад, чтобы почувствовать капли на лице. И когда она снова открыла их, Миранда стояла перед ней, голая и мокрая, ее взгляд был таким тлеющим, что Энди почувствовала, как внутри все сжалось. Тяжело дыша, она смотрела, как Миранда подходит к ней, медленно прижимая руки к животу Энди, скользя ими вверх, чтобы обхватить ладонями груди. Сжав их, Энди вздохнула и снова закрыла глаза. Когда ее руки дразняще поднялись к шее, она высунула язык, провела им по губам, притворяясь, что это язык Миранды ищет вход в ее рот или, в качестве альтернативы, ее губы, которые Энди наконец-то попробовала на вкус. Снова вздохнув, она открыла глаза, стоя под непрекращающимися брызгами воды и тупо уставившись в пространство. Когда ее кожа стала напоминать вареного омара, она вышла из душа, вытерлась и надела бесплатный белый халат отеля. Ее волосы были в мокром беспорядке, но из-за отсутствия косметички, которую она забыла распаковать, она просто вытерлась полотенцем, прежде чем наклонилась к зеркалу, изучая свое раскрасневшееся лицо без макияжа. Действительно ли этого хотела Миранда? Или все это было плодом ее воображения? Просунув руку под лацкан халата, она отодвинула его в сторону, обнажив часть своей покрасневшей груди. Она совсем не походила на моделей, с которыми она сталкивалась почти ежедневно, четвертого размера или нет, ее лицо было обычным и неинтересным, ее фигура отсутствовала. Она была некрасива; простая девушка со Среднего Запада с большими глазами и бледной кожей, в ней не было ничего особенного или примечательного, ни одной отчетливой черты, которая застревала бы в памяти. Она знала, что у нее были все причины хотеть Миранду, но какие причины могли быть у Миранды, чтобы хотеть ее? Стук в дверь вывел ее из задумчивости, привлекая внимание. В зеркале половина ее груди все еще была обнажена, медленно остывая, несмотря на пар в комнате. Закутавшись в халат, она вышла из ванной в более прохладный воздух своей комнаты, который отрезвил ее достаточно, чтобы напомнить, что она никого не ждала, ужин был доставлен ей несколько часов назад, и был только один человек, который знал, в каком номере она остановилась. «Привет», — выдохнула она, рывком открыв дверь, и, конечно же, там была Миранда, волосы растрепаны, на лице нет макияжа, дыхание Энди вырывалось прямо из ее легких. Она была в том же сером халате, в котором она была той ночью в Париже. «Привет», — ответила она почти неслышно. Они долго смотрели друг на друга, и, наряду со знанием того, как дышать, Энди также забыла о своих манерах, потому что только после того, как Миранда сказала: «Я хотела обсудить завтрашний маршрут», она достаточно успокоилась, чтобы отойти в сторону и сказать: «Конечно. Заходи.» Миранда так и сделала, войдя в тускло освещенную комнату и остановившись в нескольких шагах, оглядываясь по сторонам. Когда дверь за ней закрылась, она прошла дальше внутрь, поигрывая поясом халата, снова остановившись у стеклянного столика в углу, пока Энди вытаскивала папку из своей сумки. Оцепенев, она подождала, пока Миранда сядет, прежде чем присоединиться к ней, сев напротив и осторожно положив папку перед ней. Миранда, однако, не открыла её. «Я не могла уснуть», — призналась она. На что Энди глупо ответила: «Конечно.» Она уставилась на нее, не мигая, не в силах отвести взгляд. Она не сидела прямо и царственно, как обычно: она полулежала на кресле, ее взгляд был пустым, лицо осунулось. Без макияжа у нее были (чистые) поры и мешки под глазами, а также более выраженные морщины на лбу и вокруг губ. Они свидетельствовали о ее возрасте и о том, что жизнь брала и продолжает брать. Энди ничего так не хотелось, как прикоснуться к ее лицу, поцеловать морщинки вокруг глаз и погладить пальцами ее высокие скулы. Она не могла оставаться в стороне. И она не хотела этого делать. «Значит, никакого парня», — ни с того ни с сего пробормотала Миранда, снова напугав ее. «Нет», — ответила она, услышав свой голос за миллион миль. «Я имею в виду, что он был, но…» Миранда тут же подняла на нее глаза, хотя и не могла понять, что у нее на уме. «Теперь все кончено.» «Что он думал о том, что ты работаешь на меня?» Была ли жизнь Энди настолько очевидной? Или Миранда предполагала, что все отношения, как и у нее, разладились из-за «Подиума»? В конце концов, отношения Энди прервались из-за «Подиума», и в этот момент она больше не была уверена, что Миранда, в частности, не имела к этому никакого отношения. «Человек, на звонки которого ты всегда отвечаешь, это действительно тот, с кем ты в отношениях», — сказал Нейт и, «Не смотри так разочарованно», когда на ее телефоне загорелось не имя Миранды. Это всегда была Миранда. «Ему это не очень понравилось», — честно ответила она. Миранда, как и следовало ожидать, не выглядела удивленной. «Может быть, тебе лучше», — размышляла она, глядя вдаль. «Да», — слабо согласилась Энди, облизывая губы.» Я… моя подруга тоже этого не понимала», — добавила она, только чтобы избежать тишины. «Мы давно не разговаривали.» «Ммм», — Миранда издала низкий жужжащий звук, рисуя невидимые круги пальцами по прохладному стеклу стола. «А как насчет твоих родителей?» Моргнув, Энди ответила: «Они… они смирились. Сначала они беспокоились, что я не делаю то, ради чего приехала в Нью-Йорк, но они все еще поддерживают меня.» «Писатель.» «Что?» «Ты приехала в Нью-Йорк, чтобы стать писателем.» «Да.» Она сглотнула.Миранда встала, и Энди в панике проводила ее взглядом, но она не уходила. «Здесь есть алкоголь?» — спросила она, уже направляясь к мини-бару. Тем не менее, Энди повернулась на своем стуле и указала на него. «В мини-баре.» Она наблюдала, как Миранда разгладила халат, присела на корточки и выбрала бутылку виски, прежде чем взять стакан с полки наверху. Она не предложила Энди ничего, но Энди не думала, что алкоголь был бы хорошей идеей для нее в данный момент; у нее уже кружилась голова. С наполовину наполненным стаканом в руке Миранда медленно скользнула обратно к столу, прежде чем остановиться за креслом Энди. Энди не могла пошевелиться, она не могла говорить, ощущая ее близкое присутствие с каждым вдохом, чувствуя, как она пьет за спиной. Однако, когда стакан опустили на стол, очевидно, было сделано не более одного-двух глотков, жидкость все еще мягко двигалась внутри. И когда руки Миранды легли ей на плечи, она потеряла всякую способность думать. Даже сквозь плотную махровую ткань ее халата прикосновение осветило кожу Энди, оживляя каждое нервное окончание. Ее щеки горели, яркий оттенок розового поднимался по груди и шее, вместе с тяжелой тканью, душившей ее. Прикосновение Миранды было нежным, но уверенным, ладони пробежали взад и вперед по ее прикрытым плечам, прежде чем одна рука опустилась на кончики ее волос, все еще влажных после душа. Ее пальцы легко пробежались по прядям, раздвигая их, вызывая покалывание на голове Энди. В этот момент ей вспомнилась ночь, когда она приехала в таунхаус промокшая от дождя, пальцы Миранды запустились в ее волосы, чтобы убрать листок. Тогда она этого не знала, но теперь была уверена: в тот момент она хотела гораздо большего, и теперь она это получала. Повернув голову в сторону, она накрыла руку, которая все еще лежала у нее на плече, своей. Там кожа Миранды была такой мягкой, что могла бы быть сделана из шелка. И это был единственный стимул, в котором нуждалась Миранда, чтобы обхватить руками затылок, наклониться и… Мягкий. Гладкий. Не Кристиан. Только не Нейт. Только Миранда. Губы Энди обмякли, когда Миранда поцеловала их так медленно и нежно, что почувствовала это кончиками пальцев ног. Ее пальцы слегка массировали кожу головы Энди, пока она дарила еще один, два легких поцелуя губам, прежде чем отстраниться, достаточно далеко, чтобы их теплое дыхание смешалось, и тихо спросила: «Ты хочешь, чтобы я остановилась?» Это был самый нелепый вопрос, который Энди когда-либо слышала, и она ответила на него, покачав головой, прежде чем закрыть пробел, не желая больше быть пассивным участником. У нее были широкие губы, а нос Миранды был длиннее, но с их углом они идеально подходили друг другу, как будто были созданы друг для друга. Губы Миранды были на вкус лучше, чем Энди могла себе представить, в них был привкус виски, смешанный с мятной зубной пастой и чем-то опьяняющим и вызывающим привыкание, что было чисто Мирандой. В то время как она приоткрыла губы для влажного, горячего прикосновения языка Миранды, рука на ее плече скользнула вниз к открытой части ее халата, прочно обосновавшись на груди. Пальцы Энди легко легли на ее запястье, под кашемировый рукав халата, где она почувствовала быстрое биение пульса под кожей, в то время как Миранда, несомненно, почувствовала то же самое под своей ладонью. Энди чувствовала биение ее сердца повсюду: в груди, на шее, на висках, на губах, которые целовали Миранду. Она ждала так долго, даже не подозревая, что ждет, и теперь не хотела останавливаться. Это не было ошибкой. То, что казалось таким правильным, не могло быть неправильным. Она не могла вспомнить, как добралась от кресла до кровати, но следующее, что она помнила, ее голова лежала на пушистой подушке, а дыхание было затрудненным, когда Миранда, присев на край кровати, положила руку на узел пояса её халата, прямо над животом, ища одобрения в глазах Энди. Не было ничего, чего бы она хотела больше. Когда пояс развязался и халат распахнулся, Энди пристально посмотрела на лицо Миранды, с тревогой наблюдая за ее реакцией, когда она впервые увидела её тело. В нем было выражение, которого она никогда раньше не видела, что-то необъяснимое, отчего у нее перехватило дыхание. Она не была худой как палка, она не походила ни на одну из моделей, с которыми Миранда всегда сталкивалась, но взгляд Миранды был теплым и ласковым, путешествуя по ее обнаженному телу, покрытому розовыми пятнами то ли от смущения, то ли от возбуждения. Она не оценивала ее так, как оценивала каждую модель, которая попадалась ей на пути, — холодное, отстраненное, критическое прочтение, которое обычно находило что-то разочаровывающее. Вместо этого ее глаза следили с чем-то, очень похожим на благоговейный трепет, следили за путешествием ее руки, когда она пробежала от тазовой кости к животу и остановилась на ложбинке между грудями Энди, пальцы прижимались к коже, в то время как ее сердце бешено билось под ней. Грудь Энди опустилась от прикосновения, вздох сорвался с ее губ. Ее прикосновение было таким горячим для того, чья кровь всегда, казалось, стынет в жилах, и когда оно покинуло ее, Энди почувствовала себя опустошенной, но, как завороженная, смотрела, как Миранда опустила сначала один рукав, затем другой вниз по плечам, обнажая огромное пространство чистой кожи, которая сияла в мягком свете прикроватной лампы. Ее ключицы соблазнительно выступали сквозь кожу, плечи стояли высоко и гордо. На ее груди не было видно ни единой морщинки, и все же теперь Миранда выглядела взволнованной, когда она развязала узел своего собственного халата и наклонила свое тело, позволяя ему плавно скользнуть вниз по её торсу и собраться вокруг бедер. Энди не смогла бы отвести взгляд, даже если бы попыталась. Каждая модель и цоколка, которых она когда-либо встречала, действительно не имели ничего общего с Мирандой, и даже маскарадное платье не могло подготовить ее к настоящему. Ее груди были круглыми и гладкими, увенчанными плотно сжатыми коричневыми сосками. Они не были большими, но это гарантировало, что в ее возрасте они не провисали. У нее не было ни растяжек, ни лишней кожи. У нее не было тела двадцатилетней девушки, но Энди не хотела двадцатилетнюю. Она хотела Миранду. Она хотела, чтобы Миранда смотрела на нее так, как она смотрела. Чтобы она обхватила ее грудь так, как она обхватила. Она наклонилась, чтобы поднести руку к щеке Энди, держа ее губы в миллиметре от своих, чтобы прошептать: «Ты дрожишь.» «Я никогда не делала этого раньше», — прошептала Энди в ответ, сглотнув, чувствуя дыхание Миранды на своем лице. «А ты?» Покачав головой, Миранда выскользнула из халата, прежде чем снова наклониться и накрыть губы Энди своими. Подняв руку, Энди коснулась прядей седых волос, которые она чувствовала на своем лице, приглаживая их на затылке Миранды. Ее волосы были мягче, чем казались, не тронутые никаким средством, просто легкие, шелковистые и приятные на ощупь. Она почувствовала, как кровать сдвинулась, почувствовала тяжесть на своем теле, и поняла, что Миранда забралась на нее сверху, когда поцелуй прервался, и ее губы продолжили скользить по ее подбородку и шее, не совсем целуя, но оставляя легкие, как перышко, прикосновения на коже. Чем дальше по ней двигались губы, тем сильнее вздымалась грудь Энди, и когда они обхватили сосок, она захныкала, инстинктивно выгибаясь, чтобы засунуть в рот побольше своей груди. Её грудь. Во рту Миранды. Ее голова, черт возьми, чуть не взорвалась. Каждый сценарий, который она когда-либо придумывала, меркнул по сравнению с этим, меркнул перед огненным жаром рта Миранды, когда ее язык ласкал ее сосок с любовью и признательностью, до покалывания, которое пробежало от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног. Перед Мирандой, медленно двигающейся вниз по ее телу, целующей и пробующей на вкус каждый новый кусочек кожи, останавливающейся лишь на ее животе, чтобы помочь ей снять халат. Это душило ее, ограничивало ее контакт с Мирандой, и как только это прошло, она почувствовала себя свободной, нагота больше не беспокоила ее, и даже еще больше возбуждала. Когда Миранда благоговейно поцеловала ее в пупок, она провела пальцами по волосам, которые уже растрепала, прежде чем громко ахнуть, когда Миранда погрузила свой язык внутрь. По собственной воле ноги Энди раздвинулись, чтобы дать ей место между ними, ее спина колыхнулась на матрасе, когда Миранда погладила бедренную кость и соскользнула по кровати, пока ее лицо не оказалось на уровне промежности Энди, между бедрами виднелся белый боб. Это не было похоже ни на что из того, что Энди когда-либо чувствовала. Ни с Нейтом, ни с Кристианом, ни с любым другим мужчиной и не от прикосновения ее собственной руки. С того момента, как язык Миранды скользнул по ее складкам, она была готова взорваться. Для женщины, которая никогда не была с другой женщиной, она была так же хороша, как и во всех других аспектах своей жизни, сосала, лизала и трепетала языком так восхитительно и сводяще с ума, что Энди даже не могла заставить легкие закричать. Она извивалась и извивалась на кровати, в то время как Миранда осыпала ее обожанием, лаская живот и грудь, крепко держа одно бедро. Губы Энди несколько раз приоткрылись, но не издали ни звука, даже когда Миранда обхватила её клитор, заставив ее запрокинуть голову и зарыться пальцами в подушку под ней, ее веки закрылись от яркого, ослепительного света, который взорвался позади них. Снизу, она осторожно спустила Энди, облизывая её по всей длине. Глаза Миранды поднялись, чтобы найти ее, темные и похотливые. Сделав большие глотки воздуха, Энди подняла взгляд к потолку, ее зрение поплыло и затуманилось, лицо покраснело, горло пересохло, даже не издав ни звука. Она несколько раз моргнула, пытаясь очнуться от сна и страшась того момента, что это всё-таки был он, но когда она почувствовала, как тяжесть вернулась на ее тело, поднялась, потерлась о слой пота, который образовался там, она поняла, что это не сон. Сны никогда не были такими разрушительными для жизни. Положив пальцы на подбородок Миранды, она приняла ее поцелуй, мгновенно ощутив вкус себя на губах и языке. Это были вкусы их обеих вместе, ее сущность была разделена с ней, и это была самая эротичная вещь, которую она когда-либо испытывала, которая вырвала сдавленный стон из ее горла, заставляя ее выгибаться навстречу телу Миранды, когда она облизывала её рот, отчаянно желая, чтобы этот момент длился вечно. Устроившись рядом с ней, когда потребность в воздухе стала слишком велика, Миранда убрала прядь сухих волос с лица, ее пальцы легко коснулись кожи, и выражение ее лица было не чем иным, как благоговейным, когда она пробормотала: «Так прекрасна.» Несмотря на полное, потрясающее освобождение, которое она только что испытала, мышцы живота Энди снова сжались, ее грудь расширилась ярким, горячим теплом. Этого ей все время не хватало: ни кофе, ни чая, ни мелких поручений; это было то, что ей нужно было сделать, но не для Миранды-для себя. Лесбиянка, натуралка-это не имело значения. Она хотела Миранду и не собиралась ее бросать, особенно после того, как мельком взглянула за занавеску. Снова накрыв ее тело своим собственным, Миранда поцеловала ее в шею с новым пылом, зарывшись пальцами в волосы Энди, и, удовлетворенная, если не насытившаяся, Энди обняла ее в ответ, готовая и более чем готовая отплатить за услугу. Она перевернула их, потирая их обнаженные тела друг о друга, наслаждаясь гладкой текстурой своей кожи, тем, как грудь Миранды прижимается к ее собственной. У Миранды не было волосатой груди или грубых рук, и впервые в своей жизни Энди поняла, что она была там, где должна была быть. Прижавшись к телу Миранды, она потратила время на то, чтобы сделать все то, о чем мечтала целый месяц. Когда она уткнулась носом в шею, вдыхая аромат, который был не духами, а чем-то очень реальным, человеческим запахом, который заставил ее одобрительно промурлыкать. Она позволила своей руке блуждать по части кожи, представленной ей, не оставляя ни дюйма нетронутым. Один сосок она щелкнула большим пальцем под звуки удовольствия Миранды, в то время как она опустила голову, чтобы впервые попробовать другой. С первого же движения ее языка и рыдающего стона, к которому это привело, она попалась на крючок, сомкнула губы вокруг него и втянула его твердый кончик. Пальцы Миранды в ее волосах, вдавливающиеся в кожу головы, подталкивали ее, как и ее отчаянное движение против тела Энди. Она отпустила грудь только для того, чтобы увидеть, как ее рука скользит вниз по животу Миранды, и как в результате опускаются мышцы под ней. Она жадно наблюдала, как повторяет движение, желая наблюдать это снова и снова, но после третьего раза пальцы обхватили ее запястье, медленно направляя руку вниз, в то время как они обе тяжело дышали наверху. Миранда была влажнее, чем ожидала Энди, и низкий, гортанный звук, который она издала, когда Энди впервые прикоснулась к ней, подстегнул ее. Ей хотелось сделать все сразу: попробовать, почувствовать и проглотить. С ее точки зрения, это не так уж отличалось от прикосновений к себе, но ей все еще не хватало изящества, которого заслуживала Миранда. Это, казалось, не беспокоило Миранду, которая взяла ее за подбородок и притянула к себе для поцелуя, в то время как внизу, под пальцами Энди, она стала еще влажнее. Методом проб и ошибок Энди быстро обнаружила, что Миранде нравятся другие движения, чем ей самой, и она вокально реагировала, когда девушка обводила её отверстие и когда она терла только сбоку от клитора. Если бы у нее в голове была хоть одна функционирующая клетка мозга, она, возможно, смогла бы потратить время и оценить ни с чем не сравнимое ощущение плоти Миранды на своей руке, очень реальное свидетельство ее возбуждения, мысль о том, что ей не только разрешили это сделать, но это также доставляло Миранде удовольствие. Как бы то ни было, это было все, что она могла сделать, чтобы не упасть в обморок. "Внутрь", - выдохнула Миранда, слово выскользнуло из ее рта в рот Энди. Энди никогда не ослушивалась ее приказов, и она не собиралась начинать сейчас, наблюдая за ее лицом, когда она раздвинула складки и скользнула пальцем в её жар, стенки влагалища сразу сомкнулись вокруг него, запирая его внутри. Когда она добавила еще один, Миранда закрыла глаза и откинула голову назад с придыхаемым стоном. Энди наблюдала за движением, заставляющим ее шею вытягиваться, требуя, чтобы ее губы и язык целовали и облизывали дорожку снизу вверх до подбородка. Пока она двигала пальцами в неторопливом, размеренном ритме, она чувствовала бешеный пульс Миранды под своими губами, наслаждаясь звуками, которые она, казалось, не могла контролировать. Это было незадолго до того, как она совсем потеряла контроль, и вид Миранды Пристли, распадающейся на части, был чем-то, что, несомненно, будет перед глазами Энди , когда она испустит свой последний, предсмертный вздох. В мире не было более захватывающей сцены, ее кульминация была более грандиозной, чем самый захватывающий дух закат или самый голубой, самый чистый океан. Все ее тело колыхалось, как волна, в то время как ее крики наполняли комнату. Внутри нее пальцы Энди сжались еще крепче, удерживая ее, чтобы она не сбежала. Миранда и не подозревала, что нет другого места, где она хотела бы быть. Когда все закончилось, она вытащила свои пальцы, вырвав еще один стон у Миранды, которая задрожала, когда она провела ими по её телу, оставляя влагу позади. Теперь от нее пахло сексом и потом, как и от Энди. И прежде чем она смогла перевести дыхание, Энди накрыла ее губы своими, облизывая ее рот. Напевая в ответ на поцелуй, Миранда снова схватила ее за затылок, положив другую руку в центр скользкой от пота спины Энди и перекатила их. Энди уже чувствовала, как ее тело горит в ожидании новых прикосновений, отчаянно желая, чтобы эта ночь длилась вечно. У них было много времени, чтобы наверстать упущенное, предположила она и обвила ногами талию Миранды, лаская везде, куда могла дотянуться. Тоненький голосок в её голове прокричал свою благодарность.