Блаженное безумие/Blissful Insanity

Когда наступил вечер и люди собрались на свои вечеринки, весь блеск Нью-Йорка собрался в Метрополитен в своих масках. Вдоль многочисленных ступеней, ведущих ко входу, был расстелен отделанный золотом красный ковер, на котором репортеры брали интервью у только прибывших. Повсюду ослепительно вспыхивали вспышки камер, запечатлевая произведения искусства на телах людей. Костюмы были совершенно захватывающими: мужчины и женщины, изображающие королевских особ в платьях с обручами и бархатных жакетах; животные, созданные из кружев и перьев; ангелы и дьяволы; ведьмы в сопровождении фей; шелк и оборки повсюду; рискованные колготки, контрастирующие со скромными вырезами; тонкие талии, стянутые корсетами; головные уборы, которые привлекали внимание, и великолепные украшения, которые мерцали на свету. Но настоящей изюминкой вечера были маски, каждая из которых была оригинальной и уникальной. Хорошо знакомые лица на один вечер были скрыты тонким кружевом, гладкой кожей, мерцающим блеском, блестками или даже бриллиантами. Глаза одного мужчины были единственной видимой чертой сквозь маску с мраморным узором, украшенную золотыми листьями; другой предстал в образе придворного шута с прикрепленными к нему остриями и колокольчиками. Женщина прижимала к себе бронзовое лицо, нарисованный павлин торчал сбоку, чтобы украсить шоу перьями и цветами, в то время как верхняя половина лица ее спутника была скрыта за блестящей черно-золотой маской. В нескольких футах от них, поднимаясь по лестнице, другая женщина улыбалась под ослепительным собранием серебряных бриллиантов и черных драгоценных камней, маска, несомненно, тяжело давила на ее лицо. Была маска в форме бабочки, и тонкий кусочек кружева, который на самом деле ничего не прикрывал, и другие невообразимо креативные маски всех форм и цветов, которые гарантированно будут размазаны по бульварным газетам завтра утром. Когда Энди вышла из «Мерседеса» с водителем, ее тут же ослепили яркие огни. Впереди нее знаменитости и дизайнеры отвечали на вопросы на покрытой ковром лестнице, а модели невероятно хорошо балансировали на шпильках, удерживая шлейфы своих дорогих платьев. Снаружи доносилась классическая музыка, ззвучавшая в зале, создавая саундтрек к прибытию гостей, и когда Энди направилась ко входу, она заметила Найджела. Его глаза потеплели, когда они встретились (как только он узнал ее за маской) и к тому времени, когда она приблизилась, он закончил свое интервью и одобрительно оглядел ее с ног до головы. «Ты пришел!» — воскликнула она, также восхищаясь его причудливым, детализированным костюмом Джорджа Вашингтона, только прерываемым бархатной тканью соснового цвета вокруг его глаз. «Конечно, я пришел. Ты думала, что я пропущу мероприятие, которое я практически организовал? Позволь мне взглянуть на тебя, — потребовал он, несколько раз крутанув ее на месте под звуки ее смеха. «Очень мило. Кто выбрал это для тебя?» «Это», о котором шла речь, было черным платьем в стиле Джессики Рэбит, которое обтягивало ее ноги и заставляло ее выглядеть намного тоньше, чем она была на самом деле, глубокое декольте и очень длинный разрез сбоку придавали ей провокационный вид, который, как ни странно, имел классный, а не распутный вид. Ее волосы были зачесаны назад прямыми прядями, которые падали ей на лопатки, и, закрывая половину лица, над темно-красными губами, была черная кошачья мордочка, сделанная из тюля, проволоки и сверкающего серебристого блеска. Застенчиво Энди провела руками по нежному шелку, который казался декадентским на ее коже. «Твоя замена», — ответила она. Колин с энтузиазмом принял вызов одеть ее в последнюю минуту, проявив гораздо более непринужденное отношение «все возможно», чем Найджел, который настаивал, что никогда не сможет изменить внешний вид Энди, и потратил неизмеримо много времени, обучая ее бальному этикету и объясняя, как носить вечернее платье, в том числе убедившись, что «грудь смотрит вперед». Она точно смотрела вперед сегодня вечером, и когда Энди пробиралась в музей, пытаясь избежать объективов камер, она привлекла взгляды нескольких безликих посетителей. Внутри музея атмосфера была еще более роскошной. Все было спланировано до мельчайших деталей и выполнено идеально. Тусклое освещение придавало огромному пространству насыщенное золотое сияние, которое подчеркивало великолепные костюмы; цветы в оттенках желтого, оранжевого и белого украшали комнату с легким праздничным оттенком; рядом с главным вестибюлем еще одна комната с красиво накрытыми столами, изысканной едой и другими элементами Хэллоуина ждала гостей, чтобы собраться на поздний ужин. Музей бурлил от звуков болтовни и смеха, звона бокалов с шампанским, шелеста тканей, когда их владельцы двигались в своих нарядах, длинные платья и накидки легко волочились по полу. Среди гостей элегантно одетые официанты скользили с золотыми и серебряными подносами, время от времени с них изящно снимали крошечные пирожные с заварным кремом или тарталетки с икрой и крем-фреш. Энди стояла у входа и улыбалась с удивлением и удовлетворением: на одну ночь Метрополитен превратился во дворец. «Ну ты только посмотри на себя», — сказал кто-то за ее спиной, и когда Энди обернулась, ее сердце на мгновение замерло. Эмили была одета как бабочка или пугающе выглядящий мотылек, с прозрачным корсетом, который стягивал ее груди вместе, прикрепленной юбкой из бархата и перьев в градиентной комбинации синего и серебристого, которая едва прикрывала ее бедра, но волочилась за ней, и соответствующим набором великолепных крыльев, достаточно больших, чтобы гарантировать, что никто не будет стоять слишком близко. В кои-то веки ей пришлось отказаться от макияжа глаз в пользу маски, дополнявшей костюм, но без нее ее взгляд был таким же дерзким, как обычно. Если бы не большой белый гипс и трость, поддерживающая ее подмышкой, она бы заставила многих гостей задержать на ней взгляд. «Эмили, ты так хорошо выглядишь», — бредила Энди; «Ты бабочка?» «Нет, безвкусная ты идиотка», — огрызнулась Эмили, застав ее врасплох. «Я темный ангел.» Конечно, так оно и было. «А ты-кошка», — продолжала она насмешливо. «Как очаровательно.» «Я думала, ты со мной не разговариваешь», — сказала Энди. Она действительно не хотела сжигать все свои мосты с Эмили, но сейчас она действительно раздражала. Помимо множества бурных извинений, которые она принесла, она не знала, как еще все исправить, и, возможно, исправлять было нечего. В конце концов, они не совсем начинали как друзья. «Так и есть», — подтвердила Эмили и отвернулась. И в этот самый момент их внимание привлекло коллективное бормотание, направившее их взгляды на бесконечный лестничный пролет, по которому спускалась хозяйка вечера, чтобы поприветствовать своих сверстников. «О… боже мой», — выдохнула Эмили, благоговейно прижимая руку к своей полуоткрытой груди. Действительно. О. Боже. Мой. Энди вспомнила, как Эмили разрыдалась при виде Миранды, входящей на благотворительный вечер «Подиума» несколько месяцев назад, но на этот раз она не смогла заставить себя посмеяться над ней. Потрясенная и затаившая дыхание, она не могла оторвать взгляда от лестницы, как и от толпы вокруг нее. Миранда, которая обычно надевала черные платья на мероприятия такого рода, была зрелищем для воспаленных глаз в винно-красном, темном и глубоком на фоне ее бледного лица платье. Тюлевая шаль чуть более светлого оттенка красного свободно лежала на сгибах ее рук, маленькие серебристые точки сверкали на свету всякий раз, когда ее тело двигалось. Длинный шлейф платья лениво соскользнул по лестнице, которую она уже миновала, собираясь позади нее в красивые складки роскошной ткани. Но что действительно заставило у Энди и у многих других отвиснуть челюсть, так это декольте: в пятьдесят лет вырез Миранды опускался до живота, открывая достаточно, но не слишком, пару округлых грудей и море безупречной, без морщин кожи, не прерываемой свободно лежащим ожерельем. Сзади, почти таким же образом, платье открывало щедрое количество белой, идеальной спины для всеобщего обозрения. И если платья было недостаточно, чтобы провести четкое различие между ней и окружающими ее низшими существами, лицо Миранды было единственным присутствующим, не скрытым маской. Конечно, если кто и мог нарушить самое важное правило ночи, то это была та, кто устраивал эту ночь. Кроме того, с таким лицом было бы преступлением прятаться за маской. И с маской или без, Миранда Пристли была, без сомнения, самым красивым человеком в комнате. Без особой причины Энди была очень рада, что ее пригласили на бал. Даже когда, поджав губы, Миранда нетерпеливо просигналила глазами своим помощникам, чтобы они двигались дальше и присоединились к ней. Они поспешили, крылья Эмили отпугивали прохожих, а Энди приподнимала подол своего платья, чтобы избежать катастрофы, связанной со шпильками, и когда они добрались до нее, глаза Миранды пробежали вверх и вниз по одежде Энди, осматривая ее с головы до ног, пока Энди ждала, затаив дыхание. Вероятно, это было делом нескольких секунд, но властное прикосновение ее взгляда прожгло прямо сквозь ткань платья, пока Миранда совершенно незаметно не кивнула в знак одобрения. «Что хорошо в маскараде, — подумала Энди, — так это то, что нет необходимости изучать бесконечные списки имен и лиц, когда они скрыты масками». Миранда обменивалась неопределенными любезностями с людьми, которые жаждали ее близости, и вела более длительные беседы (до тех пор, пока она была готова мириться) с теми, кого она действительно узнавала. Тем временем Энди и Эмили стояли в стороне, потягивая бокалы с шампанским и наслаждаясь аурой, которая окружала Миранду поблизости. Она была в центре внимания, все тянулись к ней, словно притянутые магнитным полем, жаждущие отведать королевской крови. Энди, конечно, не могла перестать восхищаться элегантной спиной Миранды, кремовым наклоном ее плеч, тем, как она никогда не переставала удивлять ее. «Девушка Миранды», — игриво прошептал голос ей на ухо, и ей не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться, кому он принадлежал. Даже когда она это сделала, это не имело большого значения, владелец ухмылялся за маской Призрака Оперы. «Кристиан.» Она улыбнулась в ответ. «Я надеялся столкнуться с тобой», — сказал Кристиан, его голос был мягким, как шелк, и продолжил разглядывать ее тело. «И посмотри на себя: ты-видение.» «О», — она застенчиво усмехнулась, касаясь ткани на бедре. «Ничего особенного.» «Серьезно, Энди, ты выглядишь потрясающе.» Покраснев, она ответила на комплимент: «Ты тоже.» Она кивнула на его впечатляющий смокинг и черную накидку. «Хороший костюм.» «Да, ну, когда в Нью-Йорке…» Кристиан пожал плечами. Прежде чем Энди успела понять, что происходит, он обнял ее за талию и повернул к мигающей камере с ослепительной улыбкой, слишком поздно, чтобы она смогла уклониться от снимка. «Я упоминал, что, вероятно, смогу достать тебе билет на любое бродвейское шоу, которое ты захочешь?» он говорил, пока Энди отворачивала свое уже неузнаваемое лицо от очередного щелчка. Как помощница Миранды, она тоже могла это сделать: все, что ей нужно было сделать, это написать имя своего босса и получить все, что она хотела. «После того, как я доставил тебе эту рукопись, это было бы проще простого.» «Ты пытаешься купить меня?» она обвинила его, только наполовину шутя. Кристиан, в свою очередь, одарил ее той же улыбкой, которая заставляла ее снова и снова таять, прежде чем выпустить ее из своих объятий. «Скажи мне, что мне нужно сделать, чтобы ты снова пошла со мной на свидание.» «О, эм--» «Я умираю от желания узнать, любит ли котенок чесаться.» Он ухмыльнулся, глядя на ее маску, которая придала оттенок красного глубже, чем платье Миранды, её к счастью скрытым щекам. «О боже», — рассмеялась она. «Ты должен прекратить эти фразочки.» «Тогда согласись пойти со мной на свидание», — настаивал он. Энди прикусила губу. «Пойдем, позволь мне пригласить тебя на ужин. Я обещаю, что на этот раз буду хорошо себя вести. Я даже верну тебя домой до наступления комендантского часа.» Она не могла не рассмеяться снова; он был очарователен. И тогда она действительно подумала об этом, почему бы и нет? Что мешало ей сказать «да»? Она официально была одинока, ее больше не мучило чувство вины, которое поглотило ее в Париже и в последующие дни после неопределенного расставания, которое, казалось, никогда не закончится. Нейт не вернется, она не хотела, чтобы он возвращался, и разве она не размышляла о своем одиночестве несколько часов назад? Конечно, ей было бы полезно провести ночь вне дома, поужинать с настоящим, живым человеком, вместо того, чтобы набивать себя едой на вынос, вести настоящий разговор и, на этот раз, отдохнуть от работы, вокруг которой начала вращаться ее жизнь. Даже если это ни к чему бы не привело. Она почувствовала, что кто-то наблюдает за ней, и когда она подняла глаза, то увидела Миранду. С расстояния в несколько футов, игнорируя мужчину в маске египетского бога, взгляд Миранды был сосредоточен на ней и Кристиане, который в этот момент, не обращая внимания на внезапный пристальный взгляд, решил положить руку на бедро Энди. Ее глаза проследили за движением, опустившись туда, где Кристиан гладил мягкую ткань платья Энди, прежде чем снова подняться, непроницаемым. Она не выглядела сердитой-у Энди в данный момент не было обязанностей помощника; она казалась почти… задумчивой. «Так что ты скажешь?» Вопрос Кристиана заставил Энди снова сосредоточиться на нем, и когда секунду спустя она посмотрела на Миранду, ее внимание вернулось к египетскому богу. Ну и что ей было терять? «Конечно», — ответила она. «Я бы с удовольствием.»