Блаженное безумие/Blissful Insanity

Реакция Миранды или ее отсутствие на непрофессиональную помощь Энди, а также намек последней на то, что Миранда, проще говоря, выглядела отстранённой, стали менее удивительными по мере того, как шел день, и к тому времени, когда Энди, спотыкаясь, вошла в парадную дверь таунхауса с Книгой под мышкой и кучей химчистки через плечо, она пришла к выводу, что всегда напряженный темп обычного рабочего дня в «Подиуме» стал совершенно безумным после Парижа. В итоге она провела большую часть своего дня вне офиса по различным, срочным поручениям, факт, против которого ее ноги яростно протестовали в этот кульминационный момент дня, и обещание горячего душа и дерьмового матраса в данный момент казалось верхом роскоши. Это было ничто по сравнению с работой, которой подвергались ее коллеги, и временем и вниманием, которые нужно было потратить, чтобы создать безупречный выпуск за одну неделю в другой стране. «Подиум» посещал и освещал Парижскую неделю моды с момента ее начала в 1973 году, но если Энди ожидала, что хорошо смазанная машина будет выполнять уже давно знакомые движения, у нее закружилась голова, наблюдая, как все вокруг нее бегают, как безголовые цыплята, и доводят себя почти до истерики, как будто это был их первый раз. Она мрачно размышляла о том, что, несмотря на все уроки, которые она получила за последние месяцы, она никогда полностью не поймет этот мир. Однако она начинала понимать своего босса. Она начинала видеть вещи, которые ее коллеги-последователи и даже гуру моды не видели, не могли видеть, потому что они не сидели напротив нее в тихом гостиничном номере. Тогда воздух вокруг них был таким неподвижным, как будто затаил дыхание, пока Миранда говорила сама с собой о том, как сильно пострадала ее личная жизнь из-за человека, которым она выбрала быть. Эти люди, они не знали ее так, как теперь знала Энди; их глаза все еще были забывчиво закрыты от реальности, которая открылась перед Энди: другая Миранда, та, которая не была такой чудовищной, как она хотела, чтобы люди верили; та, которая обладала такой же уязвимостью, если не большей, как и любой другой человек; та, которая в конце дня устала получать удар за ударом; та, чьи шаги становились все громче и ближе по деревянному полу коридора-- О, черт. Поспешно повесив все сумки с одеждой в шкаф, Энди вышла и столкнулась лицом к лицу с… ох… не дьяволом, не драконом… Миранда выглядела не совсем так, как в ту ночь в отеле-на ее глазах не было следов слез или отсутствующего взгляда, — но она также была далека от уверенной, холодной женщины, которая доминировала в офисе каждый день. Платье от Живанши, которое она носила в течение всего дня, с опасно глубоким V-образным вырезом, на которое никто, включая Энди, не мог не пялиться, было переодето на пару черных шерстяных брюк и свитер кремового цвета, которые выглядели очень мягкими, очень уютными и не очень модными, а ее ноги были лишены четырехдюймовых каблуков, обнажая вместо этого красные ногти на ногах и удивительно неудивительные мозоли. С тщательно уложенным чубом, сменившимся беспорядочной, не вызывающей восторга челкой, и кожей, свободной от каких-либо следов макияжа или украшений, Миранда выглядела… невероятно просто. И невероятно красиво. На самом деле она выглядела почти так же, как в ту ночь, когда сказала Энди, что та поедет в Париж вместо Эмили, с ногами на кресле и журналом «Домашний дизайн» на коленях, непримиримо уютно в своем собственном доме, скромно и не обращая внимания на шторм, скрывающийся за углом, ожидающий, чтобы повернуть все вокруг своей оси. Энди поразилась тому, как по-человечески она выглядела в своем собственном святилище, гигантскому контрасту между властной личностью, которую так хорошо знали все в индустрии, и абсолютной простотой, которую Миранда предпочитала в своей личной жизни. Неудивительно, что она так высоко ценила уединение; если бы люди увидели ее в таком состоянии, как бы это повлияло на ее авторитет? В этом было что-то особенное-что-то, что заставляло Энди чувствовать себя особенной из-за того, что ей позволили стать свидетелем трансформации, — и по необъяснимой причине это тронуло ее сердце. «Эм», — начала она, не смогла придумать, что сказать, и взяла Книгу со стола, на который положила ее, вместо этого, робко предложив ее Миранде. «У вас была устранена проблема с гардеробом?» — спросила Миранда, даже когда начала просматривать страницы, ее взгляд был сфокусирован на страницах, ее голос был таким холодным и собранным, как будто она не стояла босиком в своем фойе, а сидела за своим офисным столом, возобновляя разговор, который никогда не заканчивался. «Да», — ответила Энди, уже хорошо знакомая с наукой Миранды Пристли, и любезно улыбнулась. «Все будет готово к съемкам, когда ты приедешь туда завтра.» Ответом Миранды было тихое жужжание, как будто она только наполовину обратила внимание, несмотря на то, что именно она задала этот вопрос, а затем она быстро повернулась на каблуках и направилась обратно по коридору, переворачивая еще одну страницу. «Это все.» И Энди тоже следовало развернуться и уйти. Если когда-либо и было явное указание на то, что она должна это сделать, так это была Миранда, которая увольняла людей направо и налево. Слова, которые последовали за Мирандой по коридору, вместо этого застали их обеих врасплох, произнесенные до того, как мозг Энди успел приказать ее рту оставаться закрытым. «К-как близнецы?» С поворотом, который, казалось, лишил ее прежней беспечности, Миранда пронзила ее заслуженным хмурым взглядом. «Прошу прощения?» Определенно неправильный ход. Энди поморщилась, но не побежала к двери. «Мне жаль. Это не мое… мне очень жаль.» В доме вокруг них стояла мертвая тишина, даже не было слышно раздраженного лая собаки размером с лошадь, которую Энди вернула от грумеров ранее в тот же день. Со спиральных перил верхних этажей на нее не падал свет, дети, из-за которых она совершила очевидную ошибку, спросив, спят ли они в этот поздний час, в то время как Стивен, как нетрудно было догадаться, уже ушел. Так что нет, это не ошибка. Энди заботилась, Энди была здесь, чтобы помочь-это была клятва, которую она дала после их возвращения, выходящая за рамки кофе и ухода за лицом, — и она выпрямила спину, чувствуя себя смелой от этого факта, а не от вечно сурового выражения в глазах Миранды. «Мне просто было интересно… ты беспокоилась о них в Париже, как они воспримут, э-э…» Была ли она достаточно храбра, чтобы сказать слово «развод» в лицо Миранде? Нет, не была. «Они знают?» «Конечно, они знают», — был резкий ответ Миранды, ее хмурый взгляд превратился в свирепый, и плечи Энди немедленно потеряли свое неповиновение. Конечно, действительно: Стивена не было, он потребовал развода несколько дней назад, и к тому времени, как их самолет приземлился в Нью-Йорке, все уже знали. Намек на то, что Миранда еще не была достаточно храброй, чтобы сообщить своим дочерям об их новом семейном статусе, не ускользнул ни от одной из них, и Миранда справедливо не была рада этому факту, заставив Энди захотеть от стыда свернуться калачиком. «Мне жаль», — прошептала она, поворачиваясь, чтобы уйти. «Они в порядке», — раздался позади нее голос Миранды, и, каким бы ледяным он ни был, Энди застыла на месте. К тому времени, когда она обернулась, лицо Миранды расслабилось, не столько из сочувствия к Энди, сколько из-за чего-то, что больше напоминало уступку, как будто это было еще одной вещью, которая ее утомляла. «Будут в порядке», — сказала она. «Так и будет», — услышала Энди свой голос, прежде чем ее мозг полностью уловил слова, и, несмотря на собственную усталость, она одарила Миранду мягкой, успокаивающей улыбкой. «У них есть такая мать как ты.» Она не стала дожидаться реакции и не стала задерживаться, чтобы увидеть смущение Миранды, закончив свое последнее задание на сегодня простым кивком и выйдя на постепенно остывающий осенний воздух. Закрывая за собой дверцу таун-кара и расслабляясь на кожаном сиденье, она размышляла о том, какой бешеный оборот принимает бизнес в преддверии Недели моды. Затем она подумала о мире Миранды, все это время разваливающемся вокруг нее, и о том, сколько усилий должно было потребоваться, чтобы все это сложить обратно, и о взгляде в ее глазах только что, редком отсутствии язвительности там, где в противном случае это было бы заслужено. И теперь Энди могла сказать, что Миранда тоже устала, и ее усталость не рассеется, как только утихнет суматоха.