Блаженное безумие/Blissful Insanity

«Привет, вы позвонили Нейту. Я либо недоступен, либо не хочу брать трубку, но не утруждайте себя оставлением сообщения, потому что я не буду утруждать себя проверкой.» Вздохнув в сотый раз за ночь, Энди повесила трубку и уронила голову на руки. Полдюжины пропущенных звонков с момента возвращения в Нью-Йорк ясно давали понять: Нейт не хотел иметь с ней ничего общего. Что было действительно довольно по-детски, особенно учитывая тот факт, что он никогда не удосуживался официально порвать с ней. Они говорили о перерыве, и хотя им обоим уже тогда было ясно, что «перерыв» — это всего лишь сахарная глазурь для горькой пилюли, что-то все еще казалось незавершенным. Несколько пропущенных звонков и одну полупустую квартиру спустя, Энди предположила, что теперь все кончено. Лили все еще не разговаривала с ней с момента их последней встречи в ее галерее, и всего на секунду Энди позволила себе подумать, что в обвинениях, выдвинутых против нее ее лучшей подругой, была какая-то её заслуга. Она изменилась. Теперь она это знала. В то время это было непостижимо для нее; она не могла видеть то, чему постепенно становились свидетелями все окружающие ее люди в течение шести месяцев, сама мысль о том, что какие-либо ее мнения и идеалы выросли вместе с ней, была нелепой и далеко не хорошей переменой. Но дело в том, что за эти месяцы она превратилась в кого-то, кто едва ли напоминал двадцатитрехлетнюю девушку, которая пришла в отдел кадров Элиаса-Кларка с сияющими глазами и надеждами на блестящую работу. Это было не просто изменение ее гардероба. «Та же Энди, одежда получше», — сказала она Нейту. Тогда она имела это в виду, и даже сейчас она все еще придерживалась тех же идеалов, тех же желаний и стремлений. Но работа в «Подиуме» заставила ее повзрослеть, и вместе с этим исчезли самоуверенность и наивность, которыми она обладала в юности, и на их месте развилась настоящая трудовая этика, понимание вещей, которые она когда-то считала тривиальными, поверхностными, ниже ее. Она позволила себе открыть свой разум и учиться, и с новой одеждой, новой стрижкой и, ладно, новым размером одежды пришло осознание того, что мир не вращается вокруг Энди Сакс. Так что да, она изменилась, и если у нее было право голоса в этом вопросе, то это к лучшему. Теперь она могла только надеяться, что Лили посмотрит на вещи с её точки зрения и придет в себя, но в то же время она позволила себе немного обидеться на подругу, которая не могла принять все аспекты ее личности. У нее зазвонил телефон. «Нейт?» — ответила она после первого звонка. «В свое время меня называли по-разному. Но Нейт–это что-то новенькое, — сказал голос на другом конце, глубокий, ровный и немного самодовольный. «Кристиан», — вздохнула Энди и откинулась на диванные подушки. «Ого, пожалуйста, сдержи свой энтузиазм», — сказал Кристиан, в его голосе была очевидная улыбка. Энди могла представить себе тонкие морщинки в уголках его глаз и огонек, который точно знал, чего хочет, и знал, что получит это. «Извини, я просто…» — она замолчала, проводя рукой по своей челке. «Привет.» «Привет», — засмеялся он. " Я не вовремя?» «Нет, нет—» «Похоже, ты надеялась услышать кого-то другого», — сказал он, но Энди не услышала и намека на обиду в его голосе. Она не видела смысла лгать. «Немного, да.» Кристиан, по-видимому, не видел смысла в том, чтобы останавливаться. «Я ничего не слышал о тебе с Парижа. Подумал, что позвоню и проверю, все ли в порядке, раз ты ушла, не попрощавшись.» Поморщившись, Энди съежилась еще больше. Она вспомнила, как проснулась от крепкого сна, хорошо отдохнувшая и блаженно завернутая в египетский хлопок, только для того, чтобы пережить микро сердечный приступ, когда ее валяющиеся часы сообщили ей о времени. Она принялась за охоту за разбросанной одеждой, спеша уйти, чтобы ее не уволили, и в итоге бросилась по парижским улицам, чтобы вернуться в свой отель. Только когда она с тревогой постукивала ногой по полу пустого лифта на площади Атене, она вспомнила, что она совсем забыла про Кристиана, а также о своих манерах. «Мне так жаль, Кристиан, я так опоздывала и собиралась позвонить тебе, но--» «Эй, не беспокойся», — успокоил Кристиан. «Я просто немного растерялся, выйдя из душа в пустую комнату. Думал, что все это было лихорадочным сном. Очень приятным сном, — добавил он, и если бы Энди могла его видеть, она знала, что он одарит ее этой кокетливой, неотразимой улыбкой, и она неизбежно покраснела бы. «Так что скажешь о том, чтобы мы повторили это?» он продолжил, его бестелесный голос стал безошибочно наводящим на размышления, заставив Энди чуть не подавиться воздухом. Она никогда не привыкнет к его прямолинейности, но должна была признать, что в этом было какое-то очарование. Очевидно, почувствовав ее дискомфорт, Кристиан сменил тему, в его тоне звучало веселье: «Хорошо, хорошо, я признаю, что это было немного чересчур.» «Ты думаешь?» -она наполовину прохрипела, наполовину рассмеялась. «Позволь мне вместо этого пригласить тебя на ужин. Я обещаю, что буду вести себя хорошо.» «Ой… Кристиан…» «О-о.» «Нет, не "о-о"», — быстро сказала она, но затем она также вспомнила события, предшествовавшие их совместной ночи: ссора с Лили, стресс от работы в целом и Недели моды в частности, ее сокрушительное разбитое сердце. И среди всего этого был ошеломляющий, вызванный вином туман, ввергающий ее в объятия того, кто действительно принял ее или, по крайней мере, великолепно сделал вид, что принял, хотя бы для того, чтобы на несколько часов ощутить вкус другой жизни, стать кем-то другим в этом волшебном городе возможностей и шансов. Но теперь она была дома, и реальность имела возможность догнать её. «Просто эта работа безумна-еще безумнее-теперь, после Парижа и…» Она в нерешительности прикусила губу. «Мы с Нейтом только что расстались. Я думаю, мне нужно немного времени.» «Я понимаю», — сказал Кристиан, к ее удивлению. «Но я буду продолжать пытаться, пока ты не скажешь «да».» Это было более приемлемо для курса. --- Ну так помоги Миранде. Облегчи ей жизнь. Но как это сделать? День начался, как и любой другой день в «Подиуме», с Энди и Эмили, работающих в менее чем дружеской тишине, готовя офис к приезду Миранды, и когда она появилась, был обычный список инструкций, перемежающихся скудными промежутками для кислорода, и добавленными замечаниями не очень тонкого недовольства. Единственным изменением в распорядке было то, что теперь, войдя в комнату помощников, вещи Миранды насмешливо приземлились на стол Эмили, и если бы Эмили не была так противна ей в последнее время (противнее, чем обычно) Энди, возможно, почувствовала бы себя плохо из-за выражения полного отчаяния в ее блестящих глазах. Если не считать пальто и сумки, их роли не поменялись местами. У Энди все еще были обязанности второго помощника, и платили ей соответствующе, так что, кроме блаженной отсрочки от выполнения задания одного лакея, не было ничего такого, что можно было бы отпраздновать, и никакого другого объяснения перемене предпочтений Миранды, кроме… Она нравилась ей больше, недоверчиво поняла Энди. Или, по крайней мере, она ненавидела ее меньше. Снова произошел тот сдвиг, который начался в Париже и продолжался во время каждого их общения с тех пор. Они не говорили о той ночи, и Энди не была настолько склонна к самоубийству, чтобы поднимать эту тему, но было очевидно, что какой-то невидимый барьер между ними был сломан в том гостиничном номере, и когда Миранда со слезами на глазах рассказала ей о самых сокровенных деталях своей личной жизни, своих тревогах, страхах и чувствах, она сняла с себя не только стиль и макияж, но и стены, которые были возведены вокруг нее годами и десятилетиями. Может быть, Энди заслужила ее доверие. Может быть, Миранде просто нужно было выговориться, и Энди оказалась в нужном месте в нужное время. Как бы то ни было, так называемые профессиональные отношения, которые у них сложились за последние шесть с половиной месяцев, изменились, пусть и неуловимо, и по какой-то причине это казалось мучительно жестоким, что Энди все не испортила. Чашка из «Старбакса» приземлилась на край стола Миранды с легким стуком пластика о стекло, обжигающая жидкость выплеснулась внутрь при ударе. Сделав глубокий вдох через ноздри, Миранда заявила: «Я не просила об этом.» — Я знаю, — беспечно ответила Энди. «Ты просто выглядела так, как будто тебе это было нужно», — ее бравада почти мгновенно рухнула при виде возмущенного взгляда Миранды. «Не то чтобы ты выглядела усталой или что-то в этом роде», — быстро выпалила она, встревоженная. «Ты выглядишь великолепно. Ты выглядишь… Я просто имела в виду… со всей этой работой после Парижа, и это был долгий день, я подумал, что ты могла бы…» С чистым облегчением она наблюдала, как рука Миранды сомкнулась вокруг чашки, эффективно заставляя ее замолчать. Когда она поднесла её к губам, Энди показалось, что она также увидела, как они дернулись, слабое движение, которое было почти, но не совсем улыбкой, хотя это могло быть просто спазмом. «Я также увидела, что у тебя завтра утром свободное время, — продолжила она, снова приободрившись, — поэтому я назначила встречу с твоим косметологом.» «Это может помочь тебе расслабиться» или «Ты всегда выглядишь намного более безмятежной, не говоря уже о сиянии, после ухода за лицом», оставалось невысказанным, но, кроме любопытного взгляда, Миранда не сделала замечания или упрека и не поинтересовалась, не сломала ли Эмили пальцы, отвечающие за организацию ее расписания, и за это Энди была благодарна. Эмили, с другой стороны, несомненно, возмутилась бы, узнав, что Энди снова вмешивается в работу первого помощника, но Энди больше не заботило благополучие Эмили. «Это все», — сказала Миранда, прежде чем крепче сжать кофейную чашку и повернуться в кресле к большому окну. Выходя из своего кабинета, Энди почувствовала, что она тоже светится.