Блаженное безумие/Blissful Insanity

--- Everything around her is a silver pool of light The people who surround her feel the benefit of it It makes you calm She holds you captivated in her palm* --- Они вернулись из Парижа и обнаружили, что за время их отсутствия ничего не изменилось. Вот только ничего не было прежним. Эмили отказалась разговаривать с Энди. То, что они едва ли могли жить в одном пространстве, затрудняло совместную работу, и, что еще более важно, Найджел готовился к своей новой, гламурной работе с Джеймсом Холтом, что означало, что Миранда была еще более взвинчена, чем обычно. Она жонглировала практическими и эмоциональными последствиями потери своей правой руки и мужа, за которым она ещё была замужем до отъезда из Нью-Йорка и вернулась с бумагами о разводе. («Это правда?» — спросила Эмили, как только Энди вошла в дверь, она остро разрывалась между любопытством и обидой на Энди, но, тем не менее, новости, казалось, совершили трансконтинентальное путешествие раньше, чем команда "Подиума". Личная жизнь Энди складывалась не намного лучше: Нейт не отвечал на ее звонки, а квартира, которую они снимали вместе, была освобождена от большей части его вещей до ее возвращения. И среди всего этого беспорядка и хаоса, казалось, изменилось что-то еще, так неуловимо изменилась атмосфера. Теперь Энди по-другому смотрела на Миранду. Та больше не была фасадом жесткого, бессердечного босса, который получал удовольствие от того, что делал жизнь своих сотрудников невыносимой. Было неловко признаваться, прежде всего, самой себе, что только вечером в середине Недели моды Энди смогла увидеть сквозь образ Леди-Дракона человеческую сущность и сделать вывод, что Миранда Пристли на самом деле была многогранной женщиной с более чем двумя сторонами личности. Теперь она была уязвимой женщиной, матерью, женой, развалившейся на диване в не вызывающем восторга сером халате, без косметики и телохранителей, оплакивающей жизнь, которой она жила. Она была женщиной, которая, несмотря на все это, оставалась на вершине своей игры, управляла империей, которая рухнула бы в отсутствие ее правления, снимая слой за слоем личное счастье, жертвуя собой, чтобы разбить стеклянный потолок, который ее коллеги-мужчины поддерживали на протяжении веков, все время обрушивая разнообразие критики и суждений общества. Теперь она была человеком. Человеком, которому Энди могла посочувствовать и посопереживать, кем-то, кем она всегда стремилась стать, кем-то, кому она хотела помочь. Она была добрым человеком, такова была ее натура, и ее работа состояла в том, чтобы сделать жизнь Миранды хоть немного более сносной. Миранда, конечно, никогда бы не попросила о помощи, но это было нормально-ей и не нужно было. Энди видела другую сторону Снежной Королевы, которую очень немногие имели честь увидеть, и этого было достаточно, чтобы показать ей, как она ошибалась и заблуждалась в отношении Миранды. С этого момента все будет по-другому. Она была уверена в этом. Невидимая, но ощутимая перемена свидетельствовала об этом. «Знаешь, — небрежно начала она, ее пальцы стучали по клавиатуре компьютера, — я думаю, что, возможно, я купила слишком много одежды в Париже-мой шкаф вот-вот лопнет. Ты не могла бы забрать некоторые вещи?» «О, не пытайся подлизываться, ты, вероломная корова», — выплюнула Эмили с другого конца комнаты, ее лицо было постоянно хмурым. Ух ты, тогда ладно. Энди знала, что заслужила такое отношение, по крайней мере частично: даже если занять место Эмили в Париже было не ее идеей, она сказала «да». Даже если бы тогда у нее был выбор, она сказала бы «да», и Эмили, вся жизнь которой вращалась вокруг Парижской недели моды и почти ничего больше, имела полное право расстраиваться из-за своих разбитых мечт, не говоря уже о том, что она находилась в больнице, привязанная к кровати с гипсом на ноге, в то время как Энди порхала с одного показа мод на другой в дизайнерской одежде стоимостью в тысячи долларов, встречалась со всеми важными людьми и получала все лакомые подарки. Тем не менее, было больно, когда кто-то так сильно ненавидел ее-обычно она не вызывала такого чувства у других людей, и дружеское товарищество, которого они начали достигать до Парижа, теперь казалось, было давно в прошлом. Покраснев, она снова повернулась к экрану компьютера и нажала «Отправить» по электронной почте как раз в тот момент, когда открылась стеклянная дверь приемной. Зачарованная, она смотрела, как в приёмную вошла Миранда, выглядевшая безукоризненно сногсшибательно в облегающей юбке-карандаше и остроносом блейзере. На ней не было и следа серого халата или покрасневших глаз. Она представляла собой зрелище: все в ней кричало о власти, авторитете, суровом бизнесе. Но Энди, мельком заглянувшая за занавеску, бывшая по другую сторону, которую, казалось, ей никогда не удастся увидеть, смогла заметить едва заметные морщинки вокруг ее губ, усталое выражение в ее глазах-все признаки, которые говорили ей, что Миранда, вернувшаяся из Парижа, также изменились. «Доброе утро, Миранда.» Миранда, как и следовало ожидать, ничего не ответила. Не так предсказуемо, она плавно направилась к столу Эмили, даже не взглянув ни на одну из девушек, где положила свою сумку и пальто перед раскрасневшимся лицом ассистентки, показывая, что инцидент до Парижа не был единичным случаем. После этого последовала обычная череда тихих команд, даже когда она исчезла во внутреннем кабинете, и Энди быстро последовала за ней по пятам, следуя за ней внутрь с блокнотом и ручкой, в то время как Эмили с остекленевшими глазами поспешила к шкафу. И так снова началась их обычная рутина. Они вернулись из Парижа, и многое должно было измениться.