Короли могут защитить всех, но делать этого не станут

Яэ Мико наливает гостям чай. Аято и Райдэн сидят друг напротив друга. Изысканная герцогиня парит над крохотным столиком, пока не усаживается между королевой и самураем. — Так в честь чего Вы нас вызвали, Ваше Величество? — не скрывая интереса спрашивает Камисато. На его лице проскальзывает лёгкая улыбка. Столь ранним утром королева решила собрать своих подопечных, дабы кое-что обсудить. Пока Его Величество Венти не проснулся. Райдэн не притрагивается к чаю. Когда Мико собиралась сделать глоток, та бросила на неё зоркий взгляд, будто подавая сигнал. Герцогиня тут же поставила чашку обратно на блюдце. Аято смотрит на Яэ, а следом на королеву. Он обречённо вздыхает: — Это было бы не в Вашем стиле, Ваше Величество, — спокойным тоном говорит Аято. Он сразу понял совсем очевидный намёк. Чай отравлен. Однако, сама Сёгун решила разрушить его догадки, и первая отхлебнула красного чая из своей чашки. Камисато усмехается. Чай королевы и герцогини обычный. Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на свою чашку. Его чай скорее всего особенный. — Наверняка, есть причина, по которой мы так рано пьём этот чай? — тут же спрашивает мужчина. — Аято — тихо звучит голос Яэ Мико, предостерегающий его выбирать выражения. — Ваше Величество — самурай ждал ответа от Сёгун. Та молчит, грустно опустив взгляд. Она знала, что напиток не отравлен, как и знала, что чай в чашке её подчинённого такой же, как у неё самой. Всё это было лишь на показ. Для придания таинственности. Инстинкты не подвели: Аято сразу раскусил причину этой встречи, как и раскусил действие, которое Райдэн сотворила бы с ним, если бы послушала Чжун Ли и Венти. Сама Райдэн вчера ночью решила совсем другое. — Аято — сиреневые глаза королевы смотрят прямо на него. Он даже сначала пугается такой резкой смены настроения королевы, но следом тут же успокаивается. Он видит в её глазах храбрость и величие, какого давно не видел. Истинную королеву Иназумы. И сейчас он понимает, что она совсем не собирается его убивать: — я хочу, чтобы ты покинул Мондштадт. Яэ Мико поперхнулась чаем, тут же отставив чашку. Камисато спокойно выслушал просьбу его королевы и лишь блаженно прикрыл глаза. — Я опять слишком много болтаю? — догадывается самурай. Та встреча с герцогом Альберих не прошла для него просто так. — Просто уходи — голос Райдэн готов сорваться. — Здешний народ даже не догадывается, что Вы всей королевской шайкой хотите сделать — спокойно продолжает говорить Камисато — я всего лишь хочу раскрыть глаза местным жителям. — Именно за это Венти хочет тебя убить — резко его перебивает королева. Повисает молчание. Никто не осмеливается говорить. Яэ Мико с сочувствием смотрит сначала на расстроенную королеву, а затем на самурая, что никак после этих слов не поменялся в лице. — Он боится — вдруг заключает Аято, нарушив тишину. — Да — Райдэн поднимает на него свой взгляд — но позволь этому региону самому выбрать свою судьбу. И позволь мне защитить тебя. От последних слов Аято от неожиданности для самого себя сглатывает слюну. Его даже охватывает мимолётная дрожь. Коварная и хитрая королева редко произносила такие слова. По опыту Иназумы ей действительно было легче убить человека, который мешал идти её к свершению своих целей. Сейчас перед ним говорила другая Райдэн. Нет. Сейчас перед ним говорила Баал. — Я польщён, Ваше Величество, — только и смог выдавить самурай. В горле пересохло. Необходимо было срочно убрать эту сухость во рту. Аято притягивается к чашке, наполненной чаем. — Нет! — Мико тут же хватает его за кисть. Мужчина смотрит на неё удивлённым взглядом. Чай и правда отравлен? — Этот чай принесла служанка Его Величества Венти — тараторит Яэ — мы не знаем его слуг. Аято, выслушав Яэ Мико, убирает руку от чашки, с подозрением начиная смотреть на чай. — Венти приказал мне избавиться от тебя — их перебивает Райдэн — за болтовню с герцогом Альберих. Но он абсолютно никто, чтобы решать, что делать с моими людьми. Для твоей же безопасности я прошу тебя покинуть Мондштадт. Венти сказал, что когда он проснётся утром, то желает услышать, что ты мёртв. Я так и скажу ему об этом, а ты, я надеюсь, уже будешь на борту корабля, который отплывает в Иназуму. — Ближайший отплывает через два часа — вставляет Мико — торговцы прибыли в порт сегодня ночью, разгрузили товар местным рыцарям и отправятся обратно около девяти часов утра. Камисато весь покрылся дрожью и страхом. Они как будто подгоняли его. — Уходи, Аято, — уже более строже говорит Райдэн. В её сиреневых глазах самурай видит тоску и отчаяние. — А Вы? — тут же спрашивает Камисато: — будете плясать под дудку Венти? Райдэн молчит. Яэ Мико не хочет больше ничего говорить лишнего. Не дождавшись ответа, самурай резко вскакивает и собирается покинуть покои королевы. — За тем шкафом имеется тайный подземный тоннель, ведущий в Шепчущий Лес — спокойно говорит, смотря на большой расписной предмет интерьера, в котором хранились её наряды: — выйдешь сейчас через коридор, рыцари тут же донесут Венти, что ты еще жив. Аято остановился перед большими белыми дверями, которые до этого намеревался громко открыть и выйти в стены дворца. Слова королевы тормознули его и заставили задуматься. Он нахмурился, взвешивая в голове все «за» и «против». Думать не было времени. Самурай тут же рванул к шкафу. Мико подскочила с места, решив помочь мужчине отодвинуть шкаф. Королева встала со своего места, прижав ладонь к груди. Её одолела грусть и беспокойство. Ей очень хотелось, чтобы Аято добрался до корабля целым и невредимым. Взору иназумских гостей, после тяжелой попытки отодвинуть шкаф предстает деревянная маленькая дверь. Она имела такой же цвет, как здешние стены, дабы не совсем выделяться из общего вида, но не имела ручки и каких-то опознавательных знаков. Лишь по узким трещинам в стене можно было догадаться, что это не сплошная стена, а тайник. Камисато смотрит на королеву, что, понурив плечи, с невероятной грустью смотрела на своего подданого. Аято, немедля, толкнул дверь локтём, протиснулся вперёд, бросил на Яэ Мико боязливый взгляд и скрылся. Сёгун Райдэн тут же расслабившись, села обратно на свой стул. От её преданного самурая ничего не осталось в стенах этого дворца, и она надеялась, что он доберётся живым и в полной безопасности до Иназумы. Яэ Мико берёт чашку, наполненную чаем, предназначавшуюся для Аято, подходит к большому фикусу, стоящему у окна и тут же выливает на него горячий напиток. Большие листья тут же гниют от сладкой воды и скрючиваются. Зелёный цвет листьев сменяется болезненно серым. Чай и правда был отравлен. — Венти… — грозно шепчет Райдэн, сжимая пальцы в кулак. *** Люмин сидит за столом, пялясь в пустое блюдце. Вокруг изысканной посуды лежат различные столовые приборы: для мяса, рыба, изысканных морепродуктов, типа морской звезды, которую ловят в водах Фонтейна, для сладких пирожных и для супа. Повара на завтрак подали яичницу, фрукты, овощи, жареный хлеб, сыр и оладьи. К напиткам на столе предлагался чай или свежий кофе. Однако, некоторые просили слуг налить вино. Культура местного короля передавалась подданым. В остальном длинный стол заполняли цветы в фарфоровых вазах, как правило ветряные астры, и разговоры о том, о сём. Есть путешественнице совсем не хотелось. Она недолгое время смотрела на пустое блюдце, а после решила пройтись взглядом по гостям на сегодняшнем завтраке. Королевский стул пустовал. Было совсем раннее время. Венти не любил просыпаться с первыми лучами солнца. Однако, при всём параде были другие гости: местные сенешали и советники. Мужчины и дамы средних лет ловко уплетали завтрак, запивая вином. Самое удивительное было то, что они даже не говорили о работе. В их словах она слышала лишь сплетни и суматоху, что царила во дворце перед балом. Сама путешественница вдруг поняла, что прибыла сюда одной из первых гостей для предстоящего мероприятия. Столько много всего успело произойти в эти дни: исчезновение Синьоры, пытки герцога, совсем незваные гости в лице Предвестников Фатуи, что она совсем потеряла нить праздника, который собирался устроить дворец, как и потеряла свой багаж. До бала оставались считанные дни! Когда его уже доставят? Люмин ловит себя на мысли, что, находясь здесь во дворце, она совсем не чувствует того самого праздника. Вернее, она не помнит, зачем прибыла сюда. Веселиться? Да, у неё было приглашение, написанное рукой короля, который желает видеть её во дворце. Но она абсолютно не помнит, как его получила и почему её так легко приняли. Возможно, потому что Мондштадт принимал всех в эти дни, дабы показать своё величество и гостеприимство. «Помни, для чего ты здесь». Грубый голос того мужчины из кареты и сна звучит у неё в голове так громко, что она начинает оглядываться по сторонам, думая, что он находится здесь, но натыкается лишь на двух советников, радостно уплетающих яичницу в прикуску с хлебом. Для чего она здесь? Первые дни она активно встречала местных этой большой обители: герцог Альберих, злящийся из-за того, что королю здесь всё позволено, а ему нет, его брата, герцога Рагнвиндра, что быстро покидал тронный зал после совещания с королём, Люмин успела поболтать с принцем Альбедо, который попросил её о внезапной просьбе остановить его однажды, если потребуется. Более того, Люмин успела очень близко познакомиться с одним из Предвестников Фатуи. Ближе, чем ей бы хотелось. Их близость она предпочитает забыть, потому что дала волю эмоциям, совсем не думая головой. Пусть у неё в глубине души остался неприятный осадок от их встречи в Летнем Саду, но отрицать, что было приятно она не станет. Однако, видеть его после всего этого ей не хотелось. Уж и говорить тем более. «Помни для чего ты здесь». Теперь это звучит, как напоминание. Люмин пытается сложить паззл в голове. Пока с трудом. Для чего она здесь? Для веселья? Её поток мыслей перебивает вилка, цепляющаяся за одну оладью перед её лицом. Путешественница поднимает взгляд. Принцесса Гуннхильдр. В гордом одиночестве, в светло-голубом платье с изящной прической на голове в форме двух косичек по бокам. Люмин не была с ней знакома лично, но много раз видела её в присутствии короля и герцога Рагнвиндра. Больше всего ей запомнился танец между ней и самим герцогом. Принцесса дарит гостье одну из своих самых лучезарных улыбок, а Люмин вдруг решает, что не стоит оставлять этот жест без ответа. — Доброе утро! — бодро отвечает Люмин и тоже улыбается. Она не испытывала страха перед титулом принцессы и говорила мягко и дружелюбно. Та снова улыбается, отвечая: — Доброе утро! — У Вас изумительный наряд, Ваше… Высочество! — путешественница путалась в обращениях, но подумала, что подобрала его верно, раз принцесса перед ней обнажила зубы в радостной улыбке. Снова. Как её удаётся делать это снова и снова. — Благодарю — легкий кивок от Гуннхильдр побуждает в Люмин какое-то светлое чувство, и она сама не осознаёт, как начинает широко улыбаться. От принцессы исходила невероятная аура доброты и спокойствия. — Я — Люмин! — вдруг решает представиться путешественница. Она сама не знает, что на неё нашло. — Джинн — отвечает принцесса, разрезая ножичком оладью напополам. Просто «Джинн»? Даже без титула? Какая удивительная принцесса! Сама Люмин слышала о том, что эта девушка королевской крови. Слава о ней и её подвигах мчалась вперёд быстрее неё самой. Полагалось, что такие высокие люди просто так не здороваются с обычными жителями, но эта девушка перед ней рушила старые обычаи и традиции. — Большая честь! — Люмин запинается. Она вдруг начала резко нервничать. Диалог не хотелось упускать. — Взаимно! — бодро подбадривает её Гуннхильдр — давно Вы прибыли во дворец? — Около двух недель назад — искренне признаётся Люмин. — Надо же! — удивляется принцесса — а я за две недели так и не смогла с Вами встретиться… Вас встречала Эмбер, верно? Она что-то упоминала мне про путешественницу без багажа, Вам доставили его? — Всё еще нет — с некой печалью в голосе признаётся гостья. Пусть ей выдали ночную рубашку, но ходить только в одном платье, которое уже изрядно измоталось, ей начало надоедать. Путешественница смотрит на принцессу, гардероб которой каждый день менялся в зависимости от её настроения. Вчера на завтрак принцесса предпочла нежно-лиловое платье, в понедельник голубое, во вторник она и вовсе не явилась на завтрак: утренние тренировки юная особа встречала в рыцарских доспехах. В них Люмин видела Джинн чаще всего. — Если Вы переживаете по поводу того, что Вам нечего носить, то я могу поделиться несколькими своими нарядами — продолжает Гуннхильдр, а Люмин сначала очень удивилась, а затем начала смущённо улыбаться: — Вовсе не стоит, Ваше Высочество! — принимать платья от самой принцессы ей было очень неловко. — Вам не стоит стесняться — настаивает Джинн, делая глоток чая — я так редко ношу весь свой гардероб, так что могла бы поделиться с Вами всем, что Вам понравится. На последних словах она хихикнула. Настоящая принцесса. Люмин добро улыбается: — Для меня будет огромной честью. Завтрак идёт в своей манере. Подданые медленно почивают вкусности, запивая вином. Как будто никто не собирался работать после столь длинного и сытного завтрака. В зал забегает девушка Эмбер, именно та, кто встретила Люмин в Мондштадте, а после подбегает к принцессе и шепчет что-то на ухо. Люмин отводит взгляд, делая вид, что ей совсем не интересен их разговор. А после принцесса доедает оладью, убирают с уголков рта салфеткой остатки джема и откланивается всем присутствующим, шагая за подчинённой. Люмин столько раз наблюдала, как принцесса покидает завтрак до его окончания, что лишь задаётся вопросом: когда она всё успевает? Руководить первой армией, проводить тренировки, встречать гостей, по утрам выбирать платье к завтраку, следить за своей прической и в то же время всегда улыбаться. Отдыхает ли когда-нибудь принцесса? Как много она спит? Успевает ли она влюбляться, злиться, радоваться и грустить? Тяжела роль принцессы. Сама Люмин думает, что никогда бы с этим не справилась. Место напротив неё остаётся пустым. Аппетит и вовсе пропал. Гостья снова смотрит по сторонам: некоторые придворные уже разошлись по своим делам. Люмин натыкается взглядом на двух молодых мужчин. Предвестники Фатуи сидели на краю большого стола друг напротив друга. Скарамучча, Шестой, совсем не обращал ни на кого внимания и с огромным голодом уплетал яичницу. Тарталья, положив подбородок на ладонь, уныло мешал чай в своей маленькой белой кружечке, как будто гипнотизируя его. Люмин не видела на его лице столь весёлой и необузданной улыбки, присущей Одиннадцатому Предвестнику. Был ли он чем-то расстроен или озадачен, точно сказать она не могла. Аякс лишь иногда поднимал глаза на коллегу напротив, что запивал завтрак чаем, а после снова продолжал смотреть на свою чашечку. Люмин вспоминает их разговор той ночью. Его пренебрежительное отношение к тому, что между ними вспыхнула искра, его издёвки над её чувствами, которые она испытала в момент близости, его наглую улыбку, шлепки двух обнажённых тел. Её пробила лёгкая дрожь. Люмин немного винит себя за такую халатность. Её совсем не свойственно бросаться на мужчин сразу после одного комплимента. Однако, сам Тарталья был как раз из таких мужчин, что готовы осыпать тебя комплиментами, лишь бы заполучить тебя в свою постель. А Люмин купилась. Жертва, попавшая в руки хищника. После той ночи она корила себя за то, что так легко сдалась. Ей в память врезается его парфюм, его нагловатые ласки, томный голос. Сложно не признавать, что ей всё это нравилось. Начиная от поцелуев у фонтана, заканчивая шлепками, которые он оставлял на её ягодицах. Ей не нравилось, что для Тартальи это было чем-то обыденным, будто он выиграл приз в какой-то гонке. Пришёл первый, нагло взял и сделал вид, что в этом не было ничего особенного. Люмин было от этого противно. «Маленькая глупая шпионка». Тело вновь пронизывает дрожь. Хотелось ли ей еще раз услышать это от него? Вероятно. Путешественница пытается отогнать эти мысли прочь. Надо думать о том, что теперь она на дух не переносит этого Предвестника, для которого её откровение, чувства, поцелуи и стоны были искренними и предназначались только для него, а он нагло ими воспользовался. Хочется ли ей поговорить с ним после всего этого? Нет. Хочется ли ей ощущать снова его губы на своей шее? Да. Еще как да. Люмин слишком горда, чтобы подходить и просить его об этом. Слишком горда, чтобы заговорить первой. Её фееричный уход, как ей казалось, поставил точку в их взаимоотношениях. Он получил всё, что хотел. Зачем ей теперь пытаться что-то выяснить? Однако, какая-то часть разума в её голове снова и снова показывала ей отрывки того вечера. Аякс настоящий подонок. И ей стоило всегда держать эту мысль в голове, когда она видит его, чтобы не дать вспыхнувшим чувствам вырваться наружу. Одиннадцатый Предвестник Фатуи будто ощутил на себе пронзительный взгляд и оторвался от своего чая. Он непринуждённо смотрит на путешественницу, которая до этого очень долго на него смотрев, вдруг резко отвернулась и начала хватать все блюда со стола себе в тарелку. Тарталья виновато поджимает губы. Он самый настоящий идиот. Мужчина, не сумевший взять на себя ответственность за свои чувства. А сейчас он наблюдал, как миловидная гостья старательно уплетала оладьи. Неужели, она ничего не чувствует после того, что между ними было? Неужели, он так сильно ей насолил, что она даже смотреть на него не хочет? Аякса будто покидают последние силы. Он винит свой язык в том, что тогда не подобрал нужных слов. Не сказал, что она для него не просто девушка на одну ночь, а что она ему нравится. Тогда губы сами начали говорить слова, словно заученные до этого. Лишь, когда она уходила он вдруг подумал, что это та девушка, с которой он бы хотел увидеться снова. С которой можно было бы не стесняться самого себя, своей настоящей личности, не играть с ней в Предвестника. Ведь только с ней наедине он почувствовал себя настоящим, а теперь, из-за своей отстранённости, разрушил то, что еще не сумел построить. Тарталья думает о том, что стоит выловить эту путешественницу в стенах дворца и поговорить с ней. Как только удастся момент. — Эй! — Скара машет перед его лицом вилкой — ты чего? — А! — Аякс удивляется, а после надевает свою улыбчивую маску на лицо: — задумался. — Сам на себя стал не похож после бала в честь визита Нахиды — странник хмурится, но продолжает уплетать яичницу. — Ты сказал, что у тебя что-то есть — Тарталья решает сменить тему разговора. — А! — опоминается Скарамучча — да! Какая-то монахиня нашла перчатку Синьоры. — Печально всё-таки признавать, что это правда — с неким унынием говорит Тарталья. Они знали, что Синьора мертва, но сам Аякс частичкой души верил в лучшее. — Она отнесла её этой ночью в покои Дилюка — продолжает Скара. — И ты ей позволил? — усмехается Чайлд. — Я даю нашему сотрудничеству случиться — защищается странник — пока королевская троица не поймет, что мы не хотим делать им зла, сами они не прибегут. — Вот как — заключает Тарталья. Его взгляд снова становится унылым. — Советую встретить Дилюка Рагнвиндра этим утром где-нибудь — усмехается Скарамучча. Тарталья лишь кивает. Под звонкий смех и улюлюканье в зал заходит астролог Мегистус в сопровождении самурая Сёгун Райдэн. Она широко улыбается, подобрав полы своего длинного платья. Скара перестаёт жевать и недовольным взглядом смеряет парочку, что села на другом конце стола. Аякс замечает в глазах коллеги ревность и злость. — Ты сейчас взорвёшься — к Чайлду возвращается его азарт. — Заткнись! — рявкает странник, начиная недовольно уплетать яичницу. — Скажи, что ты хоть что-то предпринял уже к тому, чтобы подопечный твоей матушки не отобрал последнее, что у тебя осталось — Аякс широко улыбается. — Закрой свой рот! — снова рявкает Скарамучча. Чайлд замолкает, а сам Скара краем глаза смотрит на новоиспечённую парочку. Мона Мегистус весело щебетала, сидя рядом с Каэдэхарой Казухой, пока он наливал ей чай. Как будто того поцелуя между ними не было. *** Венти сидел на балконе, смотря на первые лучи солнца, что пробирались через высокие горы, окружавшие Мондштадт. Мальчишка сладко потягивается, поднимая руки к небу. Рядом на маленьком круглом столике у него стоял горячий чай, на блюдце с золотистой каёмочкой лежали несколько видов печенья и круассаны. На отдельном блюдце лежали фрукты харра и красноплодника. Король делает глоток чая с травами и расслабленно выдыхает. Сегодня за утро он впервые расслабился по-настоящему, решив прогулять утренний завтрак с придворными. Он слышал, как поют птицы, как местная стража меняется на карауле у главных ворот, как лёгкий ветерок подхватывает его длинные передние косички. Он расправляет правую ладонь и вмиг кружит пальцем, позволяя маленькому ветерку усилиться. Хорошо быть королём. Хорошо обладать огромной силой, что держит под контролем всех подчинённых, которые об этом не знают. А скоро этой силы будет еще больше. Мальчишка снова погружается в думы о том, какая обстановка царит во дворце. Благодаря Альбедо, он в курсе всех передвижений Дилюка Рагнвиндра. Принц послушно докладывает ему обо всём, что делает герцог. Зачем ему это? Венти его боится. Да, стоило признать, что со своей силой и мощью, единственный кого он недолюбливает, находится прямо у него под носом. Обычный человек, но с какой родословной. И эта родословная не давала ему покоя. Дилюк Рагнвиндр был единственным, кто мог запросто отобрать у Венти все прелести жизни, начиная от мягкого королевского трона до этих сладких круассанов. Видел ли в нём Венти угрозу? Бесспорно. Королевский потомок мог запросто поднять мятеж и свергнуть Венти в два счёта. Являясь сыном Крепуса, герцогом династии Рагнвиндр, он имел все права на престол. То, что он отказался от короны лишь его страхи и боль после смерти отца, сыграннное мальчишке это на руку. Важно было теперь сохранить это до бала. А там будет всё равно. Огромная сила, власть и магия сломит герцога и тот больше никогда не будет ему мешать. Однако, сам Дилюк не так прост. Альбедо уже докладывал ему о том, что королевский сын увлёкся законами Мондштадта и выяснил, что королю Венти осталось совсем немного до окончания срока на престоле. От этого Венти немного нервничал. Конечно, он сам виноват, что не удосужился прочитать законы за этот год, и прекрасно знал, что рано или поздно он где-то попадётся. Его правление итак шло слишком гладко. Сам Венти преграду в виде королевских строчек не считал. Народ Мондштадта был последним о чём он думал, разрабатывая такой большой и огромный план, но судьба может повернуться так, что в итоге местные жители Мондштадта окажутся ключевым звеном в его истории. И на них надо было повлиять. Наследник королевской крови. Он так много думал об этом в последнее время. Ребёнок? Венти сам еще ощущал себя большим ребенком и брать на себя ответственность за маленькое дитя совсем не собирался. Однако, этот ребёнок был нужен для народа. Дать надежду, что он будет править долго и честно. А после наследник займет его место. Был большой нюанс. Королевская кровь. Таких во дворце можно было пересчитать по пальцам одной руки. Дилюк Рагнвиндр, Джинн Гуннхильдр и Барбара Гуннхильдр. Последняя исчезла неделю назад. Венти доложили, что младшая принцесса отправилась в другой регион обучаться хоровому пению. Венти лишь оставалось гадать куда. В любом случае, юная принцесса слишком мала, а вот её старшая сестра вполне могла бы дать ему достойного наследника. Венти ту же поперхнулся чаем. Какая гениальная мысль! Признаться, король уже об этом подумывал, но лишь вскользь. С приездом Нахиды и предстоящего бала в честь её приезда он совсем забыл об этом, но сейчас, когда время начало поджимать, он снова вспомнил о том, что прямо перед его носом ходит настоящая королевская принцесса. Нетронутый девственный цветок. Какая радость! Король широко улыбается, снова делая глоток чая. Насильно затащить в постель столь невинную овечку было проще всего, но Венти не любил такие простые пути. Иногда ему хотелось немного драмы. И эта драма вертелась как раз вокруг этой королевской троицы. Последний разговор с Дилюком дал ему понять, что хмурый и суровый герцог лелеет над принцессой. Венти видел искры в его глазах, что смотрели на неё, видел их танец на балу, наблюдал, как Рагнвиндр глаза с неё не сводит. Глупый влюблённый мальчишка. Вот его слабое место. Он оказался так слаб! Но, что, если сломать его совсем? Отобрать у него то, на что он смотрит с такой любовью? Венти вдруг стало неимоверно хорошо от этой мысли. Без трона, отца и своей любви герцог сломается и канет в небытие. Оставалось придумать только, как это сделать. Другое дело Джинн Гуннхильдр. Возможно, Венти стоило понаблюдать за ней. Принцесса славилась своей стойкостью и храбростью, но она тоже девушка. Тоже слаба перед чувствами. Были ли их чувства взаимными? Если, это окажется правдой, то король исполнит настоящее представление: устроит пир или бал или даже свадьбу! Свадьба. Венти словно ударило током. Мальчишка блаженно улыбается. Убить двух зайцев одним ударом! Сломать герцога Рагнвиндра и заполучить королевскую принцессу! Какая благодать! И следом объявить, что у него будет наследник королевской крови! Сам Венти будет могуществен и силён. — Какой чудесный план! — от прилива эмоций вслух говорит король, ставя чашку с чаем на блюдце. — Ваше Величество? — удивлённо спрашивает женский голос в его покоях. Мальчишка поворачивается и смотрит на служанку. Кажется, она новенькая. — Как тебя зовут? — тут же спрашивает он. — Майко — смущённо отвечает девушка. — Новенькая — в улыбке расплывается Венти. Та кивает. А король расслабляется в кресле: — знаешь, Майко, у меня сегодня утром еще никто не сосал мой член. Служанка округляет глаза, застывая в ужасе. — Ну чего ты? — Венти улыбается, а после протягивает ей ладонь — иди сюда. — Но, Ваше Величество- — Слово короля — закон! — перебивает её Венти, снимая свои шёлковые ночные штаны. Майко с ужасом смотрит на короля, а после, понимая, что она бессильна против его слова, бросает тряпку и идёт к Его Величеству на балкон. Она садится перед мальчишкой на колени, убирая волосы на спину. Венти продолжает блаженно улыбаться. Вот так он и поступит со всеми ними. Ведь слово короля — закон, и никто не посмеет сказать ничего против. *** Дилюк Рагнвиндр прибывает в свои покои ранним утром. Он изрядно намотался по окрестностям Мондштадта ночью. В связи с тем, что его брат всё еще отходил от пыток короля, герцогу приходилось выполнять его обязанности. Ночной патруль вывел его из сил. Как Кэйа оставался бодрым после бессонной ночи? Распахнув двери, мужчина привычно кидает свой большой меч на пол, а после потягивается. Оружие всю ночь пробыло у него за спиной, давя на позвоночник, и сейчас он испытал настоящее наслаждение, когда услышал, как хрустит спина после такой ноши. Дилюк осматривает свои покои. В целом ничего не изменилось. На его застеленной кровати с балдахином лежала свежая ночная рубашка и штаны. Рядом на тумбочке стоял поднос с чаем и завтраком. Кажется, его служанка Донна поняла, что Его Светлость прибудет под утро, а потому побеспокоилась о нём и принесла завтрак в постель. На лице мужчины мелькает добрая улыбка. Он подходит к подносу, берет поджаренный хлеб и жадно кусает его. Голод взял своё. Дилюк бросает хлеб обратно на блюдце, решая скинуть с себя этот алый мундир, кидая на пустой диван посередине комнаты. Туда же летит белая рубашка. Герцог остаётся по пояс обнажённый, продолжая жевать хлеб. Рагнвиндр снимает черную атсласную ленту со своих длинных волос, позволяя красному высокому хвостику упасть на спину. Он еще раз крутит головой, наслаждаясь мимолётным наслаждением. Голова начала гудеть. Ему надо немного отдохнуть, а после проверить Кэйю и навестить Джинн. Доклад о его ночном патруле уже лежит на столе короля. Дилюк уверен, что тот его даже не откроет. Проходя мимо своего стола, забросанного бумагами, чернилами и книгами, герцог натыкается взглядом на кое-что необычное. Средь бумаг, что разбросал ветер в открытое окно ночью, лежала аккуратная вещица. Женская вещица. Дилюк подходит к столу. Убрав белые листы, герцог раскрывает глаза от ужаса. Красная перчатка с пришитой бабочкой. Рагнвиндр сразу понял, чья она. Перчатка Синьоры. Пока Предвестница была здесь, он видел этот аксессуар на ней. Пусть и вскользь. Сейчас у него в голове было много вопросов: как эта перчатка оказалась у него в покоях? Кто её сюда принёс? Знает ли об этом Венти и остальные? Перчатка была достаточно потрёпана и совсем потеряла свой изысканный вид, когда её носила Синьора. Дилюк не сдерживается, берёт её и вдыхает запах. Первым делом в нос ударяет солёный запах. Море. Кто-то нашёл эту перчатку в море. Значит, его теории оказались верны. Синьору убили и скинули и обрыва. Остатки её одежды приплыли к берегу. Он оказался прав. Его пробила дрожь. Теперь он задавался вопросом о том, что эта перчатка делает у него на столе? Кто и каким образом принёс её ему и для чего? Дилюк думает, что если бы это была повестка от Венти, то сам король бы не стал делать это так загадочно и втихую. Наоборот, весть о том, что нашли хоть что-то от Предвестницы Фатуи разнеслась бы очень быстро по дворцу и в его покоях его бы уже встречала стража, а сам король не спал бы сейчас так сладко. Значит, это кто-то другой. И это точно не Джинн или кто-то из его подчинённых. Такие бы новости они прислали ему как можно скорее, даже, если бы он находился в патруле. Зачем ему это? Его раздумья отвлекает стук распахнувшихся дверей. Герцог сразу же прячет находку за спину. — Ваша Светлость! — на пороге появляется Эмбер. Девчушка как всегда весела и бодра для столь раннего утра: — Вы вернулись! Как прошёл патруль? — Эмбер — герцог чуть кивает, не теряя манеры приличия — что ты здесь делаешь? Джинн говорила, что ты будешь утром контролировать тренировку и…. Где Беннет? — Ваша Светлость… — бодрый голос скаута сменяется отчаянием и тоской в глазах — Беннет… Беннет в лазарете. — Что с ним? — обеспокоенно спрашивает Дилюк. Слишком много потрясений за утро: эта перчатка, теперь его личный подопечный. — Отравился какими-то ягодами — девчонка готова заплакать. — Ягодами? — удивляется Рагнвиндр — здесь в Мондштадте? — Я сама не знаю, как, поэтому Её Высочество отправила меня сегодня к Вам — отчаянно говорит девушка. Кажется, ей совсем не хотелось быть здесь, когда её друг лежал в лазарете. Дилюк берёт все свои оставшиеся силы в кулак и подходит к скауту: — Эмбер, давай вместе сходим и проведаем его? — Ваша Светлость — дрожащим голосом говорит девушка, не зная, как сказать ему слова благодарности, но тут же опешила: — Вы не спали всю ночь! Вам надо сейчас отдохнуть! — Эмбер, дай мне пару минут, и мы вместе навестим Беннета — Рагнвиндр старался совладать с собой. Главным его качеством было держать лицо, чтобы не происходило. И даже сейчас перед расстроенной Эмбер он старался показать, что силён духом и телом, хотя всё было наоборот. Дилюк отходит назад, пользуясь моментом, прячет перчатку Синьоры в карман чёрных брюк. Герцог снова берёт свой красный мундир, брошенный на диван несколько минут назад, и накидывает на голое тело. Дальше Эмбер ведёт его по коридору мимо гостей, что шли на завтрак, и служанок, что восхищённо глазели на пресс герцога, прямо к лазарету. Сам Дилюк совсем не обращал внимания на посторонних. В его голове всё смешалось: Синьора, Венти, бал, ягоды и Беннет. Тело ныло от усталости. Лишь зайдя в лазарет, он уже видел сидевших рядом с мальчиком Джинн, Кэйю и местную матушку. — Вот это тебя потрепало, братец, — с легкой ухмылкой говорит Альберих, сидя на противоположной койке от Беннета. — Что случилось? — Дилюк игнорирует герцога, а тот сразу же дуется. Юный мальчик лежал на койке без сил, совсем бледный и потерявший свой до этого задорный пыл и характер. Его глаза прикрыты, щёки чуть впали, а руки лежали по швам. — Беннет! — срывается на эмоции Эмбер и тут же начинает плакать. Принцесса, стоящая рядом с ней, тут же начинает её успокаивать, гладя по голове. — Отравление — отвечает матушка, трогая лоб мальчика — сейчас он уже уснул. — Он поправится? — спрашивает Джинн, продолжая гладить скаута по голове. — Будем надеяться — с горестью в голосе признаётся матушка — мальчонок съел слишком много ягод «вороньего глаза». — «Вороньего глаза»? — удивляется Дилюк, но его мысль опережает Кэйа: — В Мондштадте не растёт «Вороний глаз». Джинн тут же стреляет взглядом на братьев, давая понять, что их теории и догадки стоит отложить на потом. — Беннет! — хнычет Эмбер, утыкаясь носом в грудь Джинн, а все остальные ловят эту волну печали и лишь грустно отводят взгляд. — Он съел немного — решает подать голос матушка — первое время у него будет высокая температура и недомогание, а потом начнутся боли внизу живота. Повезло, что его привели к нам довольно быстро. Еще бы несколько часов и действие ягод уже было бы не остановить. — Кто его принёс? — спрашивает Дилюк. Матушка смущённо кивает на гостью, что стояла поодаль ото всех. Королевская троица следует за её взглядом. Перед ними стоит путешественница, которую каждый из стоящих здесь видел хоть раз во дворце, но не придал особого значения. — Здравствуйте — тихо здоровается Люмин, начиная неловко улыбаться оттого, что её никто не заметил сразу. Все были так встревожены состоянием Беннета, что на неё совсем никому не было дела. Повисает неловкая пауза. Кэйа переглядывается с Джинн. Эмбер перестаёт хныкать, начиная шмыгать носом и пялиться на путешественницу, что от напряжённой атмосферы неловко поджала губы. Дилюк смеряет её самым обычным своим взглядом, словно вспоминая видел ли он её до этого в стенах этого дворца. Молчание прерывает Эмбер: — Госпожа Люмин! — скаут бросает принцессу, что до этого гладила её по голове и несётся к Люмин, что удивлённо вскинула брови, принимая слезливые объятия от девчонки: — как же здорово, что Вы его нашли! Большое Вам спасибо! — Люмин — растроганная Гуннхильдр кладёт левую ладонь на грудь — искренне благодарим Вас за спасение Беннета. Кэйа лишь кивает словам Джинн, не найдя слов. — Как это произошло? — спрашивает Рагнвиндр. Он принял суровое лицо, не потакая своим друзьям и старался выяснить причину, прежде, чем нахваливать гостью. Эмбер перестаёт обнимать Люмин. — Я прогуливалась утром возле дворца после завтрака — как ни в чём не бывало отвечает путешественница — увидела, как он лежит на траве… У него даже не было сил встать. Молил вполголоса о том, что ему нужна помощь… Снова повисает неловкая пауза. Все обдумывают сказанное гостьей. — О! — опоминается Люмин и лезет в карман своего светлого платья, доставая оттуда найденный предмет: — возле него было вот это… Девушка протягивает это первому, кто был рядом с ней. Скаут Эмбер и остальные наблюдают чёрный мешочек, подвязанный жёлтой нитью. Матушка решает удалиться, дабы оставить королевских детишек наедине. Выждав, пока она уйдет, Эмбер берёт пальцами находку и сразу же решает вскрыть содержимое. На её ладонь высыпается около пяти чёрных ягод. Её пальцы тут же окрашиваются в алый цвет. Ягодки помялись и расплющились, оставив на белоснежной коже пятна. — Это…это… — девчушка не находит слов. — «Вороний глаз» — отвечает за неё Дилюк. — Откуда? — лишь успевает спросить Эмбер, глядя встревоженными глазами на герцога: — кто-то пытался его отравить? — Скорее всего, кто-то решил избавиться от них, а бедолага Беннет решил попробовать — заключает Рагнвиндр, кинув взгляд на мальчишку, что лежал на койке, прикрыв глаза. — Во дворце много гостей — начинает задумываться Кэйа — кто угодно мог притащить с собой ядовитые ягоды, но для чего? — Не кто угодно — спокойно отвечает Дилюк — «вороний глаз» растет лишь в одном регионе… — В Ли Юэ! — подаёт звонкий мужской голос из другого конца лазарета. Королевская троица, Эмбер и Люмин смотрят на входящего в лазарет мужчину. Эмбер покрывается мурашками. Джинн обеспокоенно смотрит на герцога Рагнвиндра, что хотел ухватиться за меч за спиной, но сразу же понял, что его нет. Кэйа, сидящий на свободной койке напрягся. Люмин сразу же недовольно поджимает губы, когда видит прибывшего гостя. Ей прямо сейчас очень сильно хотелось вмазать по этому самодовольному лицу. Одиннадцатый Предвестник Фатуи слишком горделиво вышагивал меж коек в лазарете, цокая каблуками своих сапог. На лице Чайлда сияла обворожительная улыбка, а руки засунуты в карман его серого мундира. Словно он не сидел грустный на завтраке. Рыжие волосы взъерошены. Красный шарф был прикреплен брошами к воротнику. — Краем уха услышал Ваш разговор — оправдывается Тарталья, всё еще широко улыбаясь: — не мог не присоединиться! Все выжидающе ждут от него какого-нибудь трюка, но Предвестник на удивление был спокоен, а в его ножнах не было меча. Драться он не собирался. Новоприбывший гость обводит взглядом присутствующих, останавливаясь на Люмин, что явно не очень была рада его видеть. При виде злых карих глаз и насупившихся бровей, Тарталья впервые смутился. — Я просто много путешествовал по Ли Юэ! — он снова оправдывается: — видел, что он растёт в Яшмовом лесу, возле Гробницы Дуньюй. За спиной герцога Рагнвиндра Тарталья видит мальчишку-пажа, который много раз попадался ему на глаза. — Неужто этот мальчишка наелся этих ягод? — искренне удивляется Чайлд. Все продолжали молчать. Никто не осмеливался начать беседу с Предвестником. — Что ты здесь делаешь? — резко и громко спрашивает Люмин, которой хватает смелости прервать гнетущее молчание. Её больше всех бесило, что этот Предвестник позволил себе такую наглость просто так явиться в лазарет. Хотя, возможно, в её голове всплывали картинки из того самого вечера, где она стоит в холодной воде, а этот Чайлд бьёт её по ягодицам, а потом говорит, что это всё, что между ними было, не так уж и важно. Весёлая улыбка слетает с лица Предвестника. Он в мгновение становится серьёзным, и вспоминает, что он здесь, чтобы помочь. Для того, чтобы они помогли потом им. — Ваша Светлость — Тарталья обращается к Дилюку — Вы ведь тоже понимаете, что ягоды появились здесь не просто так? Кто-то из гостей Ли Юэ привёз их с собой. В этом Вы определённо правы. Давайте подумаем, кто бы это мог быть: личный телохранитель Его Величества Ли Юэ — Сяо, королева Нефритового Дворца — Нин Гуан или же… Его Величество Каменное Сердце Чжун Ли… Может, у Вас есть какие-нибудь мысли? Подозреваемых не так много… — Есть еще кое-кто прибывший из Ли Юэ — неожиданно вставляет Кэйа, вставая с койки. На его спине остались огромные шрамы после той показушной пытки: — посол, передавший Его Величеству Венти письмо от короля Ли Юэ. Тарталья вдруг начинается громко смеяться. Эмбер пробирает дрожь, Джинн отходит на шаг назад. Дилюк и Кэйа были как никогда серьёзны. Сама Люмин насупила брови, продолжая смотреть на хохочущего Предвестника. — Ваша Светлость, — теперь Чайлд обращался к герцогу Альберих — приятно, что Вы обо мне не забыли, но давайте не забывать, что от кого бы я не прибыл в Мондштадт, я всегда представляю интересы лишь своей королевы — Её Величества Царицы. Мой визит в Ли Юэ тоже был лишь в её интересах, как и визит в Мондштадт. Я перед вами чист и абсолютно безоружен — он указывает пальцем на пустые ножны: — а вот у юной принцессы на поясе виднеется неплохой меч, которым она прямо сейчас может отрубить мне голову, — Тарталья указывает на Джинн, что тут же убрала ладонь с рукоятки, Тарталья метнул пальцем на скаута: — а у этой девчушки за спиной лук, в колчане стрелы, а у гостьи издалека — он обворожительным взглядом смотрит на Люмин, чьи щеки тут же покрылись алым цветом: — уверен есть меч в запасе, поэтому такой огромной толпой Вы уж точно можете меня связать и вытрясти всё, что Вам нужно, но будет ли в этом толк, когда я пришёл сюда для того, чтобы помочь. Кэйю будто пронзает дрожь. Второй Предвестник Фатуи спокойно говорит и не лезет в драку, а лишь говорит с ним. Первый был Скарамучча пару дней назад. Чего эти Предвестники собираются делать? Он вспоминает разговор с Аято вчера. Возможно, всех их стоило выслушать до конца. — Я верю тебе — неожиданно говорит Альберих, после тирады Чайлда. Джинн и Дилюк недоумённо смотрят на их друга. — Ты чего? — спрашивает Дилюк, будто Кэйа только что предал их принципы. — Я в Вас не сомневался, Ваша Светлость! — добро улыбается Тарталья. — Кэйа! — Джинн старается его вразумить, но тот прерывает её: — Давайте его выслушаем! Все послушно затихают. — Как приятно — снова добро улыбается Тарталья — наконец-то Вы вышли на разговор! Для начала я должен согласиться с герцогом Рагнвиндром: да, их привёз кто-то из Ли Юэ. Догадаться кто именно не так уж и сложно: маленькому Сяо нет нужды носить с собой ягоды и уж тем более нет нужды кого-то травить, потому что отрешённый от судьбы грустный ребёнок покорно служит Его Величеству. Нин Гуан - госпожа довольно высшего общества, с местной знатью не знакома, прибыла сюда, как сопровождающая Его Величества для решения деловых вопросов. Рушить деловые переговоры отравлением слишком для неё низко, уж я-то знаю! А потому остаётся последний подозреваемый… — Но зачем ему травить какого-то пажа? — не унимался Дилюк. — Нет-нет, Ваша Светлость, — Чайлд отрицательно кивает головой: — Вы были правы: мальчишка скорее всего подобрал их на траве и от незнания съел. Значит, кто-то их выбросил. Насколько я понял, гостевые комнаты для королей и королев выходят как раз на Летний Сад… Троица замолкает. В словах Предвестника действительно была доля логики. — Вы заметили какая идеальная тактика? — снова оживает Тарталья: — стоит подкинуть эти ягоды в вино, и жертва просто прощается с жизнью за несколько минут! Никаких следов, никакой крови, никакого подозрения. Джинн охватывает дежавю. Эти слова несколько недель назад она произносила сама в той самой тайной комнате, где они беседовали с Дилюком и Кэйе по поводу убийства Синьоры. Сейчас этот Предвестник сказал их. В той же последовательности. Как будто тогда он был с ними там, делясь секретами. Тогда они втроём гадали, что такую сильную женщину не так просто убить и скрыть тело в стенах дворца, если только не отравить. Тарталья прямо сейчас дал глоток этой теории. Принцесса смотрит на испачканные руки Эмбер от ягод. Красный чай. Агнес несла в покои короля Венти поднос с чаем. «Стоит подкинуть ягоды в вино, и жертва попрощается с жизнью за несколько минут». Гуннхильдр пробила дрожь. Паззл в голове сложился. — С Синьорой поступили также — решает подать голос принцесса. Рагнвиндр смотрит на Джинн, что обеспокоенно смотрела на Предвестника, который начал улыбаться еще шире. Он получил их доверие. В считанные минуты. Сам Дилюк думал, что сошёл с ума, раз его подруга и брат так легко вошли в доверие к этому наглому юнцу. Его мозг затуманился, думать стало просто невыносимо, усталость и сон били по вискам, а напряжение, повисшее в воздухе, лишь нагнетало его. И он в упадке сил никак не мог взять ситуацию в свои руки. Кэйа лишь молчал, давая Джинн говорить. Он знал, что поступает правильно. — Как? — с интересом спрашивает Тарталья, ожидая услышать полную версию. — Чай! — тут же опомнилась принцесса: — служанка носил в покои Его Величества чай. После визита к королю на чаепитие её больше никто не видел. Чайлд молчит, внутри празднуя маленькую победу, а потом смотрит на герцога Рагнвиндра, что будто потерял способность говорить: — Ваша Светлость, — Тарталья обращается к герцогу: — может, Вам есть что сказать? Дилюк продолжает молчать. Перчатка погибшей Синьоры в кармане чёрных брюк словно прибавила в весе и начала давить на него. Доказательство прямо у него. — Или показать? — с улыбкой на лице прибавляет Тарталья. Люмин обескураженно смотрит на герцога Рагнвиндра. Всё еще запыхавшегося и уставшего. Кэйа и Джинн смотрят на Дилюка, ожидая, что тот действительно что-то сейчас устроит. Эмбер от страха прижала руки к груди. После столь насыщенного разговора с Предвестником, Дилюка посещает мысль, что Тарталья и Скарамучча здесь не совсем для того, чтобы найти убийцу Синьоры и наказать. Сама Синьора не просто так прибыла во дворец и не просто так Венти решил её устранить. Предвестники здесь для более глобальных целей. Он пока не знал для каких, но подумал, что найденная находка поможет узнать и углубиться в их цели, возможно даже стать их союзником для свершения этих целей. Возможно, усталость от ночного дозора давала своё и он совсем был измучен новостями и бедами, что с каждым днём приближения бала настигала дворец, а возможно, этому Тарталье действительно стоило доверять. В непонятных чувствах герцог Рагнвиндр суёт руку в карман, а после достаёт у всех на виду то, что только получил сегодня утром от неизвестного отправителя. Красная перчатка блестит в лучах солнечных лучей, что проникали в лазарет через витражи. Эмбер охает, закрывая ладонями рот, Джинн в ужасе кладёт руки на грудь, Кэйа удивлённо приподнимает брови, а Люмин раскрывает рот, смотря сразу же на Тарталью, чьё лицо вдруг перестало выражать какие-то эмоции. Предвестника накрывает мимолётная тоска по коллеге, но он тут же быстро махает головой и смотрит на непроницательного герцога, что решил ему довериться. — Она пахнет морем — говорит Рагнвиндр, опуская взгляд на женскую вещицу — думаю, её сбросили с обрыва. Перед этим отравили. Тарталья молчит. Его азарт улетучился, когда своими глазами увидел то, о чём говорил ему Скарамучча. Значит, это правда. Дилюк решает прервать молчание: — Будь у нас ныряльщик, мы бы могли достать её тело, чтобы подтвердить эту теорию и загнать Венти в угол, но- — Мы найдем ныряльщика — перебивает его Тарталья — но лишь для того, чтобы увезти её тело в Снежную и похоронить как следует. Передам это Арлекино и её деткам. Ни у кого не вызывает вопроса о том, кто такая Арлекино, потому что все смотрели на истерзанную волнами перчатку, подтверждающую гибель Синьоры. — А Венти? — спрашивает Дилюк. Тарталья подходит ближе к герцогу, хватая перчатку и осматривая со всех сторон. А после нюхает, убеждаясь в том, что она действительно пахнет морем. — Ну, теперь, когда мы в небольшом союзе даже с этой маленькой испуганной девочкой и этой обворожительной гостьей, — говорит Чайлд, смотря то на Эмбер, то на нахмурившуюся Люмин: — мы найдем способ его наказать. За Синьору и за Мондштадт. Последние слова Предвестника звучат очень воодушевляюще для всех собравшихся в лазарете. Тарталья снова обнюхивает перчатку: — Я чую еще один запах — говорит Чайлд, отчего все присутствующие напряглись: — кажется, это того, кто оставил Вам эту посылку, Ваша Светлость… Пахнет… Церковью! Кэйа усмехается, но решает ничего не говорить вслух. — Кажется, кто-то из Собора хранил это у себя некоторое время — решается высказаться Предвестник — думаю, в Ваших силах это узнать и держать его на контроле. Дилюк коротко кивает. Тарталья прячет перчатку в карман своих брюк и решает удалиться: — Был искренне рад нашему разговору — заключает юноша, начиная всем откланиваться: — дамы… Предвестник целует руку Джинн, что пребывала в замешательстве, касается губами дрожащей ладони Эмбер и следом подходит к путешественнице, что нехотя подала ему левую ладонь. Тарталья наклоняется, нежно целует тыльную сторону луки Люмин и тут же поднимает голову к девушке, шепча губами: «Прости меня». Та лишь цокает языком, тут же убирая ладонь. Мужчинам Предвестник лишь кивает: — Если Вам однажды понадобится помощь, Предвестники Фатуи Вам её гарантируют — спокойно говорит Тарталья, смотря по очереди на Кэйю и Дилюка: — Ваша Светлость, желаю Вам быстрее восстановиться! — он кивает Альберих, а после обращается к Дилюку: - Ваше Величест- Ой! Оговорился! Ваша Светлость, рады сотрудничеству! Еще увидимся! Тарталья удаляется из лазарета, оставляя каждого со своими мыслями. Люмин до последнего смотрит на спину Предвестника, пока тот не скрылся в коридоре. Простить его? Еще чего! *** Кэйа на четвертый день встал с койки в лазарете и сам одел принесённую ему рубашку. Обещание, данное в первый день, что он встанет завтра было нарушено. Раны заживали очень долго. Даже сейчас, когда он поверх рубашки с жабо надел свой синий мундир, спина всё равно немного покалывала от движений. Однако, лежать он больше не мог. Чувство ответственности било в мозгу каждый день, что пока он здесь в лазарете, во дворце идёт работа. В конце концов, его брат порядком устал за эти дни, а значит необходимо было встать с кровати через боль и продолжать работу. Бал близко, а Предвестники Фатуи что-то замышляют и теперь они тоже часть одной их большой глобальной цели. Лежать было нельзя. Альберих, покидая лазарет, смотрит на лилии в прозрачной стеклянной вазе. Аято упоминал, что их ему принесла монахиня из Собора. Снова в его сердце стало очень тепло и приятно. Розария навещала его. Сидела рядом, пока он спал и отходил от мучительных пыток. Стоило навестить её тоже. Отблагодарить за заботу. Всё-таки, видя эти цветы, ему действительно становилось лучше. Герцог, распахнув двери лазарета, направляется в Собор. Его подручный доложил, что утром никто не брал лошадей из конюшни. Значит, она в Соборе. Значит, стоило впервые за неделю посетить утреннюю службу. Он гордо направляется туда. Гости, увидевшие его в коридорах дворца, бодро с ним здороваются, служанки улыбаются, говоря, как здорово, что герцог снова в строю. Сам Альберих игнорирует их и несётся в Собор. Придя туда, он обнаруживает, что служба давно закончилась. Кажется, он немного опоздал. Он уже хотел развернуться и уйти, как увидел девушку, собирающую уже потухшие свечи. Его сердце начинает бешено биться. Он совсем забыл, что надо говорить. Монахиня поднимает голову, увидев запоздалого гостя и удивлённо вскидывает брови. Герцог Альберих. Живой и стоящий на ногах. Корзина из её рук вот-вот готова упасть. — Привет — только и сумел выдавить Кэйа, стоя перед девушкой, что была очень удивлена его видеть. На ней её привычный повседневный чёрный наряд, апостольник, из которого выбиваются пряди волос, на ногах чёрные сапоги на каблуках. Кэйа помнил, что под этим платьем чёрные капроновые чулки на подвязках. Это здорово вскружило ему голову, но он решает отодвинуть эти мысли в сторону. Он скучал. — Вам уже лучше, Ваша Светлость? — непринуждённо спрашивает Розария, смущённо отводя взгляд. Это совсем на неё не похоже. — Я несколько минут назад встал на ноги и первым делом пришёл сюда — открыто говорит Кэйа, не стесняясь своих слов. Он даёт понять, что первое о чём он подумал, вернувшись в строй, это Розария. Та лишь молчит. В ней бушевал ураган эмоций. — Спасибо за лилии — решает нарушить неловкое молчание герцог. — Как Вы узнали, что это я? — удивляется монахиня. — Я думаю, это не так важно — отвечает Кэйа, подходя ближе к Розарии: — и просто… Спасибо тебе. Он набирается смелости и берёт её ладонь. Монахиня не сопротивляется. Снова в головах у обоих то утро, где она держит его руки. Снова сердце девушки бешено бьётся. И эти удары усиливаются, когда Его Светлость подносит ладонь к своим губам и целует тыльную сторону ладони. Розария задерживает дыхание. Его касание вызывает в Розарии приятный разряд, который растекается теплом по всему телу. Она не убирает ладонь. Как будто ждёт чего-то еще. Кэйа выжидающе поднимает глаза на монахиню, что, кажется, стала еще бледнее. На его лице появляется улыбка, которую он тут же старается скрыть. Что-то побуждает его идти дальше. Он переворачивает её ладонь и целует запястье. Её кожа пахнет ладаном и чем-то солёным. Его пальцы сжимают её руку, словно она в ловушке, а Розарию это вполне устраивало. Снова её тело будто пронзает током. Она не понимает, как оказывается перед герцогом вплотную. Ей совсем не думалось. И не хотелось думать. Кэйа снова нежно целует ей в запястье. Монахиня теряет контроль над своим дыханием. Такой чувственной стороны герцога она еще не видела. Вдруг она поднимает глаза, понимая, что стоит очень близко к нему. За какую-то долю секунды у неё переворачивается мир перед глазами. Напротив неё голубое море, как-то, которое она видела по утрам, небрежная голубая чёлка, свисающая на лоб, чёрная ткань, закрывающая правый глаз. В нос ударяет запах мускуса и апельсинов. Она слышит, как он дышит. Это дыхание громче ударов её сердца. Разом улетучиваются все проблемы. В один миг она забывает о своих обязанностях в церкви и о том, что за ними может кто-то наблюдать. Она проваливается в эту пучину, не желая выплывать наружу. Ей нравилось тонуть в его томном взгляде, быть так близко к нему. Низ живота скрутило. Тело начало подавать вперёд. Розария вдруг поняла, что никак это не контролирует. Его рука всё еще держала её ладонь. Он первым подаётся вперёд. Монахиня прикрывает глаза. Нежный и в то же время томный поцелуй остаётся на её губах. Она не даёт ему закончиться. Ловит его дыхание, подаваясь вперёд. Ей не хотелось его отпускать. Не хотелось заканчивать. Будто выиграв карт-бланш, Кэйа отвечает ей. Внутри мужчины взрываются фейерверки. Сама Розария млела под его пухлыми губами, совсем позабыв от реальности. Её тело будто покрывается мурашками. Она не перестаёт целовать его, а он с большим удовольствием отвечает на её поцелуи. Их прерывает звон колокола. Они отстраняются друг от друга, испугавшись звука. Долгая мелодия, будто эхом, разносится по всему Собору, вызывая дрожь во всём теле. Розария сглатывает слюну, думая, что сейчас из-за этого, она упустит что-то важное. Кэйа смотрит на неё, мысленно ругая про себя этот звон. Все прекратилось? Или нет? Монахине ничего не приходит в голову, кроме как схватить герцога за руку и заставить бежать за собой. Тот послушно соглашается, позволяя ей вести себя туда, куда она хочет. Неистовое желание просыпается у обоих. До дрожи. Они не хотят заканчивать то, что начали. Собор открыт, как на ладони. Не было даже укромного места, чтобы уединиться. Однако, Розария, работавшая здесь уже очень долгое время знала одно тайное место. Она ведёт герцога в исповедальню. Укромную кабинку, где внутри стояла деревянная лавочка, на которую садились местные прихожане и рассказывали о своих грехах, думая, что так они очищают свою веру перед Господом Богом. Сама Розария шла туда грешить. Оказавшись внутри, Кэйа набирается наглости, толкнув девушку к стенке. Та охает. С её головы спадает апостольник. Длинные волосы тут же струятся по спине. Она тут же накидывается на него, обвив руками шею. Жадно целует, будто звон колокола отнимет у неё этот момент, Кэйю и всё остальное. Тот, больше не в силах держать в себе интеллигентность и какие-то манеры, нагло хватает монахиню за шею, разворачивая к себе спиной. Девушка выгибается в спине, подставив попу и встав на носочки. Герцог оказывается на коленях. Он поддевает подол чёрного платья, убеждаясь в своих домыслах. Там действительно чёрные чулки с подвязками. Что-то внутри негорасплывается от удовольствия, что он оказался прав. Розария упирается ладонями в стену, позволяя герцогу смотреть на неё внизу. Её ноги дрожат. Сама она горит от нетерпения. И как так вышло, что несколько недель назад она отвергала его и бесилась, что он к ней пристаёт, а сейчас таяла от его ласк и молилась, буквально, чтобы он не останавливался. Жизнь — интересная штука. Мужчина сначала смачно чмокает её в ягодицы, сжимает их пальцами. Раздвигает. Проводя носом по нежной коже, натыкается на лямку от подтяжек. Хватает зубами, оттаскивает и отпускает. Легкий шлепок вызывает у девушки томный стон. Кэйа помогает Розарии поставить ногу на ближайший стул. Чуть раздвинув ноги, девушка охает. Мужчина утыкается носом в её трусики. Он пробует языком. Влажные. Девушка мычит под нос. Его ласки только возбуждают в неё что-то новое и невероятное. Кэйа снова несколько раз шлёпает по её ягодицам, и целует её между ног. Смачно и долго. Он ощущает чуть кисловатый привкус. Розария стонет, держа одной рукой полы своего платья, а второй опираясь на стену кабинки. Звон колокола прекратился. На смену губам приходят мужские пальцы. Они отодвигают её белье, тут же находя влажный клитор. Сам Кэйа, не переставая целует девушку в ягодицы. Он учащает темп, не давая девушке привыкнуть к новым ощущениям. Монахиня стонет, надеясь, что в Соборе после утренней молитвы никого не осталось кроме неё и сейчас никто не слышит её стоны. Пальцы снова сменяются губами. Сама Розария вдруг начинает помогать ему, начиная двигать бёдрами. Кэйа снова бьёт её по ягодицам. — О-о-о, да — томно говорит Розария, кусая губу. Снова шлепок. Грязно и пошло. Как же ей этого хотелось. Кэйа, не выдержав, расстегивает свои брюки, вывалив свой налитый член. Розария ждёт лишь того, чтобы этот герцог вставил ей прямо сейчас. Альберих, не дожидаясь приглашения, ловко направляет орган во влагалище, придерживая девушку за талию. Зайдя полностью, он громко выдыхает. Давно у него не было такого приятного чувства. Очень давно. Розария стонет, прикрыв ладонью свой рот. Её громкие вздохи могут дать понять, что в исповедальне кто-то есть. Кэйа сразу же начинает быстро двигаться. Кусая губы, он смотрит, как упругие ягодицы скачут на его члене. Он снова и снова убирает подол платья, что, не переставая падал вниз. Кэйа прикрывает глаза, наслаждаясь моментом. Его член снова и снова заходит внутрь. Внизу становится мокро. Розария еле стоит на ногах. Прикрыв ладонью губы, она закрывает глаза и мычит от толчков под нос. Еще. Еще. И еще. Она молила его не останавливаться. Как хорошо. Сам Кэйа успевал шлёпать знойную монахиню по попе. Ему нравилось смотреть, как девушка перед ним вдруг стала беззащитной, как она опиралась на стену, как стонала от его члена, как двигала своими бёдрами. Он не мог поверить в то, что их сближение произошло так быстро, ярко и очень насыщенно, но ему это нравилось. От переизбытка эмоций герцог вдруг понял, что не продержится долго. Альберих хватает монахиню за волосы, привлекая к себе и продолжая двигаться, шепча: — Я больше не могу! И спустя несколько секунд, мужчина толкает девушку от себя, сам опираясь на противоположную стенку, обхватив своей ладонью член, начиная проводить вверх-вниз. Девушка, решая не терять момент, разворачивается к герцогу, вставая на колени и убирая волосы с лица. Она открывает рот, а Кэйа, при виде такого зрелища, громко кончает. Белая жидкость оказывается на пухлых женских губах и щеках. Пара капель попадает в рот. Глаза девушки прикрыты, но она чувствует, как мужское семя попадает ей на волосы, лоб. Мужчина еще раз проводит ладонью вверх-вниз по члену, пока вся сперма не осталась у него на ладони. Он тут же корит себя за то, что сделал всё слишком быстро, что не дал девушке того, что она так хотела. Уж слишком давно у него не было ни с кем интимной близости. Однако в самой Розарии разыгрался азарт. Она приоткрывает глаза, наблюдая перед собой порядком уставшего герцога, и подаётся вперёд. Обхватив губами член, она заглатывает его полностью, а потом слизывает остатки с головки. Во рту она ощущает странный привкус, от этого морщится, но послушно проглатывает. — Вот чёрт! — шепчет Кэйа, наблюдая за всем этим зрелищем. Он только что кончил, но всё еще хотел эту женщину. Розария хватает апостольник с пола, начиная убирать с лица остатки спермы чёрной тканью. — Я всё еще тебя хочу — признаётся Альберих, стоя перед девушкой без сил — извини. Розария понимает, что он извиняется за свой быстрый оргазм, но решает ничего не говорить. Её трусики все еще были мокрые. Ей хотелось еще. Этим же апостольником, Кэйа убирает остатки спермы со своего члена, говоря: — Приходи ко мне сегодня вечером. Розария поднимает свой вопросительный взгляд на герцога. Он зовёт её к себе? На её лице скользит лёгкая ухмылка. — Прошу — он чуть ли не умоляет, тут же меняя тон голоса: — Джуди уходит в восемь, Дилюк сегодня будет спать весь день, а вечером опять пойдет в библиотеку. — Библиотеку? — Розария смутилась и тут же вспомнила про Альбедо, который пытал у неё информацию о герцоге Рагнвиндре. — Старший братец любит там засиживаться допоздна и читать законы — усмехается Кэйа — ну так что? Ты придёшь? Розария думает о том, что скоро Альбедо опять встретит её и потребует подробности о жизни Дилюка, а шанс побыть с Кэей и кое-что выяснить был очень даже неплохим вариантом сделать это намного быстрее. И ей бы хотелось повторить то, что они только что делали с герцогом Альберих. Предложение заманчивое. — Да — кивает монахиня — я приду. *** Мона Мегистус ранним утром приглашает Каэдэхару Казуху к себе в покои. Перед этим астролог попросила Агнес принести поднос и поменять воду в цветах, а после попросила никого не впускать к ней, изящно подмигнув. Агнес послушно кивнула, сразу же понимая, что юная особа и иназумский гость хотят уединиться. Об этом она потом будет судачить на общей кухне. Мона надеется, что эти новости разойдутся по всему дворцу. Даже до Скарамуччи. Зачем ей это надо было? Она не понимает. Ей просто хотелось, чтобы этот маленький негодник знал, что упускает. Или даже увидел. Лишь когда служанка решает удалиться, Мона останавливает её: — Агнес! — звонко звучит голос астролога. — Да, госпожа? — девушка в сером платье поворачивается. — Можешь позвать господина Скарамуччу сюда через час? — с добродушной улыбкой просит Мона, тут же начиная оправдываться: — он кое-что забыл у меня в прошлый раз. Хотела ему вернуть. Что именно вернуть, Мона не стала уточнять. Это совсем не её дело. Агнес снова послушно кивнула и закрыла за собой дверь. Маленький план мести в её голове начал работать. Девушка тут же порхает в своих покоях, цокая маленькими каблучками своих белых туфель, что-то напевая под нос. На ней свободное, не подпоясанное нежно-голубое платье. Её волосы собраны как обычно в два хвостика по бокам. В ушах завидные камни сапфира. На руках нежно-голубые перчатки из капрона до локтя. На ногах белые гольфы, чуть-чуть не достающие до колен. Под самим платьем был сюрприз. Как для неё, так и для гостя, что уже открывал входную дверь в её покои. Каэдэхара Казуха является с доброй улыбкой на лице. Она смеётся ему. На самом деле она действительно была очень рада его видеть. Их легкое знакомство перешло в более интимный и близкий формат, который они не показывали никому на людях. Казуха дарил Моне невероятные эмоции. Он действительно ухаживал за ней, как настоящий мужчина: посылал цветы, провожал на завтрак, одаривал комплиментами каждый её образ, целовал руку при встрече и всячески пытался показать, как сильны его чувства. Самой Моне это очень нравилось. Юный самурай вскружил ей голову. Еще несколько недель назад она не могла поверить, что на завтраки она не будет ходить одна или в компании принцессы Фишль, которая постоянно на что-то жалуется. Она не думала, что кто-то так увлечённо будет слушать её, пока она рассказывает про астрологию, науку, никому не вселившая доверие во дворце. Она не знала, что такие мужчины, как Каэдэхара Казуха существуют в принципе, а сегодня он стоит перед ней с новым букетом цветов. И они вместе. Вместе же? Астролог часто думала о том, а что будет дальше? Бал закончится, все приехавшие гости снова вернутся в свои регионы и что будет с ней и с Казухой? Ему придётся вернуться в Иназуму вместе со своей королевой. Как они поступят? Всё это прекратят или продолжат писать друг другу письма? Смятение от их непредсказуемого будущего мигом улетучивается, когда самурай подходит к ней ближе, протягивая букет розовых роз. — Букет для столь очаровательной дамы! — он даже встаёт на одно колено, вручая презент. Мона ахает, смотря на раскрывшиеся бутоны. От них был просто невероятный запах. В голову резко ударяет воспоминание минувших дней: Скарамучча говорит, что будь его воля, он бы заставил все её покои букетами роз. Мегистус пронзает дрожь. Почему она снова вспомнила о нём именно сейчас? О том жадном поцелуе, о его хитрой улыбке. Она смотрит на Казуху и лишь скромно улыбается. Этот юноша не в курсе того, что между ними произошло. И Мона не хотела ему об этом говорить. Ей необходимо было побыть с самураем наедине, дабы убедиться в том, что то, что она чувствует к Казухе настоящее и непоколебимое чувство. — Спасибо! — астролог искренне улыбается, принимая букет и тут же растерянно оглядывается по сторонам. Агнес ушла, а свободной вазы для новых цветов нет, а потому Мона с большим трудом пытается впихнуть букет в вазу, стоящую со светяшками. Казуха присаживается на уютное фиолетовое кресло рядом со стеклянным столиком, на котором уже стояли разные вкусности: маленький чайничек, чашки с блюдцами, клубника, спелые ягоды, виноград, нарезанный банан. Рядом с тарелкой фруктов стояло блюдце с выпечкой. Пышные круассаны будто только что вытащили из печи. Их сладкий аромат сплетался с изысканным парфюмом Моны, что села на край дивана напротив. — Ты хотела со мной увидеться — вдруг напоминает Казуха, облокачиваясь на спинку мягкого кресла — выглядишь просто превосходно! — Спасибо! — щёки астролога осыпает лёгкий румянец. Всё внутри приятно сжалось от его слов, но она тут же опоминается: — да! Просто захотела увидеться. Услышала, что ты свободен, пока Её Величество отдыхает у себя, решила, что почему бы нам не увидеться. Казуха смущённо улыбается. Ему льстило, что девушка так сильно хотела с ним уединиться. Они давно так не проводили время вместе. Где-то пару дней. На прошлых их встречах Мона показывала Казухе свои книги, читала некоторые из понравившихся цитат, потом она снова показывала ему свои записи, а потом он кормил ей оладьями. Они вместе лежали в обнимку, целовались под лунный свет. Было даже кое-что еще, после которого Казуха не заходил дальше, а Моне так хотелось. Она вдруг подумала, что сегодня как раз тот день, когда они могут остаться наедине и сделать это вдвоём. — Угостить тебя чем-то? — тут же выпрямляется мужчина, начиная осматривать поднос. — Да — ласково отвечает Мегистус, подставляя губы. Ну, конечно! Самое главное угощение. Казуха улыбается, а после тянется к Моне, чмокая её в пухлые губы. Продолжения не происходит, но и Мона не расстраивается. У них впереди целые сорок минут. — Может, ты сядешь ко мне? — с неким интересом спрашивает самурай, приглашая астролога сесть ему на колено. Та быстро подрывается, тут же удобно усаживаясь на Казуху, положив при этом нога на ногу. Она показывает ему свои капроновые гольфы. Он вдыхает снова её запах, уткнувшись носом в шею, нежно убирая прядь хвостика с бледной кожи. Не удержавшись, Казуха целует её в ключицу. Может себе позволить. Та хихикает, но тянется за сладким эклером со взбитым кремом. Девушка жадно кусает его, отчего над верхней губой у неё остаётся тонкая полоска крема. Казуха тут же её убирает, целуя любимую в губы. Мона снова заливисто смеётся, отталкивая его от себя. Еще рано. Самурай наливает им обоим чай. Они оба делают глоток, а после ставят обратно на поднос. — Я не знаю, как жил до встречи с тобой все эти годы — в порыве эмоций признаётся Казуха, пока Мона уплетает клубнику. Каждое сказанное им слово поражает до глубины души. В ответ девушка нежно касается его красной прядки, а после нежно проводит пальцем по щекам. Каэдэхара держит её за колени, но скользит одной рукой вниз. Пальцы нащупывают конец белых гольф и тут же сжимают под пышной юбкой женскую коленку. Что-то дикое и неподвластное ему, а потому он тут же резко отпускает ладонь, а Мона начинает ёрзать на его колене. Ей хотелось, чтобы он пробрался выше. Может быть, ему мешает платье? — Не знаю, как я жила раньше без твоих комплиментов — тут же признаётся девушка, чмокая юношу в носик, а потом переходит на шёпот: — без твоих касаний. Держа в одной руке спелую клубнике, другой Мона нагло касается его груди, ощущая впереди преграду: льняную рубашку. Её это не останавливает. Она проводит ладонью вниз, дойдя до границы пояса тут же убирает ладонь. Астролог с ним играет, а ему это очень даже нравилось. Сам Казуха ощущает легкое напряжение внизу живота, и поддаётся инстинктам. Он снова поддевает подол платья, уже более активно следуя ладонью как можно выше, натыкаясь на резинку от трусиков. Мону этот тотчас заводит. Она смотрит прямо ему в глаза, прикусывая нижнюю губу, и сама даёт насладиться той клубникой, что держала в другой руке. Казуха тут же кусает сладкий плот, не отрывая от девушки взгляд. Астролог тут же его целует. Она ощущает, как её грудь набухла. Внизу стало мокро. Хотелось бросить все эти прелюдии и перейти к главному блюду, но она знала, что Казуха любит медлить, а её вполне устраивали его ласки. В конце концов, Мона встаёт с его колена. Стоя перед ним, она поддевает подол платья и ловко снимает его через голову, оставаясь в одним трусиках, гольфах и туфельках. Сам Казуха, решивший сделать глоток чая, чуть не поперхнулся. Полностью обнажённая девушка перед ним сияла в лучах полуденного солнца, что пробиралось через панорамные окна в её покоях. На ней не было лифа. Он любуется её худыми плечами, сочной грудью, округлыми бёдрами и стройными ножками. Как же ему повезло. Он отставляет чашку с недопитым чаем на блюдце, а сам снова приглашает сесть Мону на его колено. — Стало немного жарко — непринуждённо говорит девушка, снова садясь на мужское колено. Её грудь подпрыгивает. Казуха не может оторвать от неё взгляд. — Как ты прекрасна — он снова её медленно целует, гладит по голым плечам, даже позволяет себе одной рукой обхватить её левую грудь, но медлит. Он подумал, что хочет сделать это, как и в первый раз. Распробовать её: — хочешь эклер? Мона, недолго думая, кивает. Эклер? Сейчас? Пальцы хватают угощение, покрытое толстым слоем белого крема. Сам Казуха его не пробует, лишь проводит по груди, оставляя белую полоску на сосках. Она выжидающе на него смотрит. Белый крем он тут же слизывает по очереди. Мона прикрывает глаза и томно стонет, как только его губы касаются её груди. Ноги дрожат. Насытившись угощением, Казуха оставляет пирожное в сторону. Они тут же целуются. Мона ёрзает у него на коленях, Каэдэхара отталкивает её, снова прося встать. На этот раз, он смотрит на девушку, что подобрала грудь руками, пока мужские пальцы поддевают её нижнее белье и тянут вниз. Астролог послушно переступает, дабы совсем избавиться от одежды, но на ней всё еще туфельки и милые гольфы. Их Казуха решает оставить. Не удерживаясь, он тут же проводит пальцами между ног девушки, что содрогнулась от его касаний. Мокро. Наверное, ждать уже нечего. Самурай принимается развязывать пояс на своей рубашке и легким движением снимает брюки, всё еще оставаясь в лежачем состоянии. Взору Моны предстаёт упругий член. У неё перехватывает дыхание. До этого дня она позволяла Казухе коснуться губами между её ног, позволяла себе его целовать, но сейчас такое видела впервые. Неужели, это между ними произойдет? Мона вдруг набирается смелости и встаёт перед юношей на колени. Он удивлённо вскидывает брови. Это не было в его планах. По боязливому взгляду Моны он видит, что она сомневается. — Ты можешь этого не делать, если не хочешь — тихо и ласково говорит Казуха. Но Мона хочет. Да, она действительно хочет ощутить во рту то, что будет у неё во влагалище через пару минут. Девушка устраивается меж его ног, стоя на коленях, а после обхватывает руками член. Сначала неумело, но она водит ладонями вверх-вниз. Член очень влажный и скользкий. Двумя ладонями становится неудобно, и она решает попробовать одной. Так движения становятся мягче и плавнее, а самурай перед ней блаженно прикрывает глаза. Через несколько секунд, приловчившись к таким движениям, она убирает руки и наклоняет голову. Сначала губами она обхватывает влажную головку. — А-а-ах! — громко стонет Казуха, чуть ли не выгибаясь в спине. Такого он точно не ожидал. Астрологу ударяет в нос солёный запах, а во рту стоит кислый привкус. Она начинает активно двигать головой вверх-вниз, а потом и вовсе решает полностью заглотить член. Удаётся с трудом. Возникает приступ рвоты, и она тут же его отстраняется от члена, но Казухе это понравилось. Он не стал просить её делать это еще раз, а потому Мона еще несколько раз обсасывает головку и отодвигается, вытирая губы. — Это… Это просто прекрасно! — шепчет Казуха, расплываясь в улыбке. Мона думает, что она всё сделала плохо. — Может, хочешь сесть на него? — Каэдэхара принимает более удобное положение. Теперь он оказывается полулёжа на кресле. — А как? — невинно спрашивает Мона. Она никак не могла придумать в какой позе им это сделать. Не легче ли просто пойти на кровать? — Вставай на кресло и повернись ко мне спиной — просит Казуха, хватая девушку за руку и приглашая сесть на себя. Другой рукой он активно водит по своему члену вверх-вниз: — я тебе помогу. Мона неуверенно встаёт над Казухой, послушно повернувшись спиной, а после присаживается на корточки, опираясь обоими руками о подлокотники кресла. Он придерживает девушку за ягодицы одной рукой, второй находит влажное влагалище и после сразу же направляет туда член. Удаётся не сразу. От столь неудобной позы член выскакивает. В конце концов, Мона решает опереться о плечи юноши и шире раскрывает ноги. Каблуки туфель упираются в мягкое кресло. Покои астролога пронзает громкий и довольный стон. Мона содрогается всем телом, ощущая в такой позе размеры самурая внизу. Казуха в унисон с ней мычит под нос. Мегистус думает, что ей надо начать двигаться, однако в такой позе это было крайне неудобно. — Тебе не нужно — шепчет юноша, целуя её в левый локоть — я сам. Мона раскрывает ноги, пока юноша начинает медленно двигать тазом. Девушка закрывает глаза, готовая закричать от всего сразу: от его члена, пульсирующего внутри и оттого, какие эмоции он вызывал, пока она находилась сверху. Сначала Казуха делает все максимально аккуратно: нежно двигает бёдрами, целует во все доступные ему места девушку, от локтя до спины, гладит свободной рукой ей живот, талию, обхватывает грудь. Даёт привыкнуть. Когда Мона входит во вкус, а ей стоны утихают, Казуха решает чуть ускорить темп. Он слышит то астролога лишь тихое: «О, да!» и понимает, что идёт в правильном направлении. Член набух и двигался внутри довольно умеренно. Мона вскрикивает от каждого глубокого толчка. Мона меняет точку опоры, снова хватаясь ладонями за подлокотники кресла. Теперь, когда Казуха держит её ягодицы ей намного легче и приятнее. Теперь она ощущает всю интимность их встречи. Это подтверждают её довольные стоны. Солнце ярко светит в покои Мегистус. По её комнате раздаются громкие шлепки её ягодиц о пах самурая, что старательно двигал членом внутри неё. Блюдца на подносе трясутся от их активности на кресле. Девушка хочет почувствовать больше, а потому шире раздвигает ноги. Она хочет посмотреть вниз, но ей это не удаётся. Как вдруг Мона замечает прямо перед ними огромное зеркало. В то. Которое она любуется перед каждым светским выходом. В отражении она видит себя, сидящую верхом на юноше, раздвинув ноги. Туфли врезались в мягкую обивку фиолетового кресла. Один гольф сполз к щиколотке. Она видит в зеркале свое лицо: открытый рот, большие глаза. Наблюдает как хвостики скачут в такт движениям Казухи. Она также видит его мощные бедра, его член, что выходит из влагалища и в секунду пропадает внутри. Самого Казухи не видно. Мона любуется собой. Как подпрыгивает её грудь, как меняется её выражение лица. Её это тоже возбуждает. Зацикливаясь на себе, она вдруг замечает, что зеркало захватывает еще кусок её комнаты. Входную дверь. Она была приоткрыта. Из-за прыжков, она сразу не замечает, кто там стоит, да и это не так важно. Казуха ощущает, что скоро закончит, но не хочет оставлять Мону ни с чем. А потому левой рукой он находит её клитор, начиная быстро теребить пальцами, пока девушка замерла в позе, ощущая приближение чего-то грандиозного и приятного. Казуха продолжает двигать бёдрами, желая довести девушку до конца. Он помогает ей пальцами. Быстрее и еще быстрее. Мона начинает медленно содрогаться всем телом. Она уже готова получить это. Она снова встречается со своим отражением в зеркале. Ладонь Казухи на её клиторе очень сильно возбуждает. Она закатывает глаза, готовая вот-вот кончить. Впивается ноготками в мягкую обивку кресла. Мычит под нос, думая, что это как будто поможет её быстрее прийти к финишу. И вот уже не скрывая эмоций и слов прямо кричит: — О да! — она смотрит на саму себя в зеркале, лепеча: — быстрее! Еще! О да-а-а! Казуха! Да! Да! Казуха-а-а! Его имя на её губах сливается с длинным стоном, что оглушает её разум, заполняет комнату, а сама девушка на мгновение снова замерла над юношей, что всё еще двигал своим членом внутри неё. Мона содрогается в плечах. Приятное чувство охватывает сначала икры, что порядком устали стоять в такой позе. И лишь когда астролог затихает, давая этому приятному чувству заполнить всё тело, Казуха останавливается, вытаскивая из девушки свой член и кончает себе на живот, громко выдохнув, прежде проведя по члену несколько раз ладонью. Мона медленно отходит от пережитых ощущений. Всё тело затекло. Она не чувствовала ноги и руки. Между ног всё свело судорогой. Астролог снова смотрит на своё отражение. И теперь, придя в разум, видит в проёме того, за кем она послала Агнес. Скарамучча стоял, словно привороженный её обнажённым видом. На его лице были одновременно шок, наслаждение и злость. Они ненадолго встречаются взглядами. Мона, вся вспотевшая и без сил. Скарамучча, охваченный завистью. Никто ничего не говорит. Она этого и добивалась. Хотела, чтобы он увидел, как ей хорошо с Казухой. Хотела убедиться, что ничего не чувствует к нему. Хотела, чтобы он посмотрел, что проиграл в этой негласной борьбе. Однако, она увидел совсем другое. Желание. Она хотела, чтобы он к ним присоединился. Мона решает прервать их переглядки и слезает с кресла. Краем глаза она замечает, что странник тоже исчез. Она снова окрылённая и влюблённая возвращается к Казухе, что лежал и блаженно улыбался, пока теплое семя стекало по бокам его пресса. Мегистус тянется к нему за поцелуем, получает его в ответ. — Это было просто великолепно — ласково шепчет Казуха, гладя девушку по щекам, та ему мило улыбается — я так рад, что ты только моя. На это Мона ничего не отвечает. Она вдруг поняла, что всё еще спорное утверждение. Даже для Казухи. Мона также поняла, что ничего из этой ситуации не помогло решить ей проблему с её чувствами. Доказать что-то Скарамучче не получилось. Ей всё еще нравилось, как Каэдэхара целовал и гладил её. Но тот взгляд странника всё усугубил. Ей хорошо с Казухой. Однако, когда на неё смотрит в таком виде Скарамучча ей еще лучше. *** Друзья решают покинуть Кэйю, давая ему подготовиться к сегодняшнему дню в качестве командующего герцога. Дилюк устало бредёт, еле перебирая ноги. Голова готова была взорваться. Перчатка, которую он только что отдал Тарталье, Одиннадцатому Предвестнику, отравившийся Беннет из-за «волчьего глаза» и плюс ко всему не самый простой разговор с Чайлдом, судя по которому они теперь негласно дружат. Помимо этого всего у Дилюка болела спина, ныли ноги от долгой езды на лошади, а тело просилось лечь в кровать и забыться сном. — Ты ничего не сказал нам про перчатку — вдруг вспомнила рядом идущая Джинн, взглянув на уставшего герцога. — Я не успел — искренне признаётся он, отвечая низким голосом — но в какой-то степени я рад, что всё сложилось именно так. — Будем надеяться, что от их помощи нам не станет только хуже — Гуннхильдр скрещивает руки на груди, иди вровень с герцогом. — Ваше Высочество! — звонкий голос мальчика по имени Мика, останавливает двух высокопоставленных людей. Паж резко тормозит напротив них, после сразу поправив свой берет, и снова кланяется Дилюку: — доброе утро, Ваша Светлость! Рагнвиндр думает про себя, что начинает жить в какой-то сансаре. Он уже слышал это вчера. Или сегодня. Он совсем потерял счёт времени, и казалось, что эти сутки тянутся уже целую вечность. — Мика — принцесса кивает пажу, делая легкий реверанс. Даже в доспехах. — Его Величество хочет поехать с Вами на прогулку — тут же выпаливает мальчишка. Дилюк округляет глаза, дивясь услышанному. Король хочет позвать принцессу на прогулку? Это что-то новое. Его тревожность тут же подкидывает ему мысль о том, что мальчишка на троне пронюхал про закон короля Мондштадта и пытается теперь всеми силами использовать Джинн для своих целей. — Вот как! — только лишь говорит Гуннхильдр — передай, что я буду в сопровождении его кареты и прибуду на Главную Площадь через пару минут. Мика кивает, а после удаляется. Дилюк решает не сдерживать себя в своих словах: — Ты никуда не поедешь! — резко отвечает герцог, нахмурив брови. — Это просто сопровождение короля! — парирует Джинн — ты сам бывал на таком несколько десятков раз! — Нет, Джинн! — настаивал Дилюк, переходя на шёпот, понимая, что их могут подслушивать другие — он никогда не желал видеть тебя на своей прогулке. В крайние разы с ним ходил Кэйа или Альфред, почему вдруг он решил выбрать тебя? — Потому что Кэйа только оправился от его же пыток, а Альфред сегодня патрулирует Спрингвейл — спокойно говорит Гуннхильдр, абсолютно не понимая паники Дилюка. — Во дворце полным-полно рыцарей! — возникал Рагнвиндр — пусть возьмет кого-то другого! — Перестань! — психует Джинн — твоя гиперопека здесь не к чему! Это просто наша работа. И это обычная прогулка с королём в Долину Звездопадов. — Джинн, он хочет сблизиться с тобой, а потом затащить в постель! — не выдержал Дилюк. Принцесса от такого раскрыла рот, не ожидая услышать такое от своего друга: — ты ведь помнишь, о чём я тебе говорил! — Дилюк, — принцесса решает успокоить друга, положив руки ему на плечо: — успокойся и лучше отдохни или поспи. Бессонные ночи очень плохо влияют на твой мозг. — Я поеду с вами! — Рагнвиндр скидывает её ладони со своих плеч и быстро уходит в свои покои. — Дилюк! — лишь вскрикивает Джинн уходящему герцогу, а после зло топает ногой и идёт к Главной Площади. Люмин, наблюдавшая за этим спектаклем, решает, что эта прогулка будет интересной и идёт к конюшне взять свободную лошадь. Только она не помнит умеет ли кататься верхом. *** Аято добирается до порта довольно быстро. Здесь уже вовсю кипела жизнь. Матросы стояли возле своих кораблей, курили о чем-то очень громко разговаривали. Местные солдаты принимали прибывший груз. Солнце вот-вот норовило полностью выйти за горизонт. Поднималась жара. В порту стояло порядка пяти кораблей. Торговцы, гости и местные расхаживали туда-сюда. Камисато оглядывается по сторонам в поисках корабля из Иназумы. Местные рыцари только приняли груз и уже удалились по своим делам. Самурай тут же подбегает к ним. Несколько десятков моры и его место на корабле уже куплено. Он тут же поднимается на борт и оглядывается назад. За его спиной простилался Мондштадт. Тайный и зловещий. К счастью, самурай выдыхает. Местная команда узнаёт в нём главу комиссии Тэнрё. Капитан даже предложил ему лучшую каюту, но тот лишь отнекивался, говоря, что поживет эти трое суток в обычной. Средь галдежа и шумов волн его привлекает другой корабль, стоящий рядом с ними. Изысканная белая мачта, голубой развевающийся флаг. Аято сразу узнаёт откуда он прибыл. Фонтейн. Страна морей и водопадов. Самурай много о нём слышал, но еще ни разу вживую не видел фонтейнцев. Его любопытство берёт верх, и он подходит к перилам, чтобы разглядеть корабль поближе. В порт спускается миловидная девушка, облачённая синее, как глубины моря, платье. На руках у неё белые перчатки, короткие белоснежные локоны струились по бокам от миловидного, но в то же время хитрого личика. Её образ украшала маленькая шляпка. Незнакомка бодро шагает вниз и как только её туфелька касается деревянного пола он тут же вскрикивает очень громко и голосисто: — Я в Мондштадте! — она чуть ли не подпрыгивает: — Нёвилетт! Нёвилетт! Посмотри! Моя нога коснулась земель Мондштадта! О-о-ох! Какая прелесть! — девушка хлопает в ладоши и начинает прыгать: — Нёвилетт! Нёвилетт! Ты видишь? Я в Мондштадте! На крики юной особы спускается высокий широкоплечий мужчина. Аято охает, узнавая его личность со спины. Юдекс Нёвилетт! — Ваше Величество — его бархатный голос звучит, словно блаженная симфония — прошу Вас! Мы же не должны привлекать особого внимания. — Почему нас не встречают? — тут же изменила свой тон незнакомка — где большой приём и стража? Нёвилетт! Мужчина на это лишь вздыхает, продолжая спускаться вниз: — Мы прибыли немного раньше положенного времени — спокойно говорит Нёвилет — думаю, рыцари Мондштадта должны скоро явиться. В юной капризной девушке Аято узнаёт королеву Фонтейна — Фурину. Столь активная девчушка металась из стороны в сторону, чем очень позабавила самурая на борту корабля Иназумы. Вслед за Нёвилеттом в поле зрения Камисато появляется еще один мужчина. Его одежды очень сильно отличались от нежных тонов юдекса и королевы. Его мундир был чёрным, а под ним была рубашка цвета вина. Волосы взъерошены, а на ногах красовались массивные и тяжёлые сапоги. Этот незнакомец лишь потягивается после столь тяжёлого пути. Цепи на его мундире звенят. Этот мужчина был Аято не знаком. — Ризли-и-и-и! — тут же пронзительно кричит королева, раскинув руки: — ты спал почти двое суток! — Меня сладко укачало — с улыбкой на лице признаётся мужчина, шагая вниз. Камисато Аято наблюдает, как в Мондштадт прибыли новые высокопоставленные гости. Гильдия Фонтейна. Самурай смотрит на слегка странную королеву и думает о том, что неужели и она в сговоре с Венти? Оставалось лишь гадать.