только сценарий, что им заранее прописали

                                                                                                            Едва расцветает, а отец и Оксана уже нарушают желанный сон своим извечным препирательством, отлично слышным с кухни через тонкие стены. Солнечные лучи, не несущие и толики тепла, жгут воспалённые глаза сквозь оконные стёкла. Боря отлипает от подушки, садится и натягивает домашние треники, смирившись с необходимостью вставать.       Вчера они с Кисой торчали у падика до поздна, болтали ни о чём. Потом – слушали музыку, и Ваня опирался о его плечо спиной, с ногами забравшись на лавочку.       Казалось бы, он только несколько минут назад пробирался в свою спальню в ночной темноте и дожидался кисиного «я дома», прежде чем упасть в постель, как уже пришло время вставать. Организм точно ещё не готов к подвигам бодрствования, поскольку Хэнку с трудом удаётся собрать мысли в кучу и вспомнить, что сегодня намечается.       Первая дуэль.       До сих пор с трудом верится, что она действительно состоится. Это всё – из книг, фильмов, тупых фантазий перед сном. Не из реальности. Возможно, настоящая жизнь и состоит из риска, плохих идей и быстро принятых решений, но на душе всё равно кошки скребут.       Мел сегодня встретится с режиссёров в бухте, предъявит ему обвинение по всем канонам классической литературы, а потом… застрелит его? Или сам Роман, не видя другого выхода из положения, выстрелит первым. Семнадцать лет – самое время для веры в высшую справедливость, в свою отличность от других.       Он добирается быстро, на волне внутреннего напряжения и желания увидеть отголоски своих мрачных мыслей на лицах остальных. Киса стоит в отдалении, у лодки, и возится с верёвками. Гена подходит ближе к Хенкину, в каком-то отеческом жесте обхватывает его плечи и продолжает молча смолить сигарету. Типа: ты не один, мы тут все вместе. Он приволок одного из своих постоянников, заверив нас, что за дозу тот будет молчать и делать всё, что потребуется. Его зовут Антон, а ещё он – доктор. Реально ли закончить грёбанный медицинский, а потом вот так снаркоманиться и трястись от подступающей ломки? Боря не хочет долго об этом думать. Неприятно. Поэтому переводит взгляд с обхватившего колени наркоши, обратно на Кислова.       Ваня нервно шуршит проризиненными подошвами о гальку, подкидывая её в воздух, и сжимает-разжимает кулаки. Поглядывает из-под чёлки на Меленина, который путается в своём длиннющем шарфе и ходит по самой кромке волн. Время тикает, а режиссёр не спешит. Хэнк оставляет Зуева у машины и идёт ближе к воде. Киса видит приближение и пинает камешек в его сторону. Тот сразу же отлетает, отбитый мыском кроссовка. – Чего завис здесь? Нервничаешь? – Да уже, вроде как, поздно, – он приподнимает брови и усмехается. – Ты тоже не ссы, Хэнкалина. Всё будет норм.       Они стоят в тишине с десяток долгих минут. Обратно к парням идут уже вместе, тоже молча, шаг в шаг практически. Хенкин только окидывает склон мутным взглядом, не замечая там никакого постороннего присутствия. Время на экране телефона показывает, что один из дуэлянтов припаздывает. – Ну и где этот Спилберг? – недовольно спрашивает Кислов, приближаясь к Генке. – А я чё, знаю? – выплёвывает Зуев, не выпуская изо рта уже вторую или третью сигарету за утро. – Это вы с ним договаривались, кажись, так что – и вопросы к вам. – Ребят…– зовёт Егор, подбегая к ним неровным шагом, и всматривается в лица. – Мы лодку типа на рыбалку взяли, или как? – Типа трупак притопить, Мел. – Киса неловко переступает с ноги на ногу и разводит руки в стороны. – А чё, другие варианты у кого-то есть? Несколько камней, верёвки и в воду.       Боря отвлекается на свои мысли, поэтому не замечает, как Ваня с Геной схлёстываются в споре насчёт того, что это всё – только для давления. И Кислов, судя по выражению лица, вот вообще не согласен брать у режиссёра деньги, в отличие от Зуева. Пока они орут друг на друга, пытаясь на деле выяснить, у кого сильнее накалены нервы, Боря вдруг видит Спилберга на тропинке, ведущей к пляжу. Он спешит, спотыкается на каменистой местности, и явно что-то тащит. Приглядевшись, Хенкин замечает в его руках ящик пива и несколько коробок пиццы. – Вон он, явился, – толкает Кису в плечо, пока эти двое не зацепились по-настоящему. – Как-то легко оделся, задерживаться не планирует. – Там это… – кричит долгожданный гость издалека, запыханный и вспотевший. – Дорогу просто развезло. Машина встала, пришлось пешим добираться. Вы извините, пацаны, за опоздание. – Это всё нахрена? – заметив, что режиссёр ставит пиво с пиццами на камни, Киса делает шаг вперёд. Руки, спрятанные в карманах куртки, точно сжаты сейчас до побелевших костяшек. – Пацаны, – Роман как-то слишком расслабленно выдыхает, не замечая повисшего в воздухе напряжения. Выуживает из закромов парки бутылку хорошего коньяка, видимо, полностью рассчитывая на то, что отступные – всё, что нужно компашке подростков из местного захолустья. – Я не спал почти, всё думал о сложившейся ситуации. Признаю косяк, пацаны, каюсь. Но мы все не без греха, правда же? Егор, я понимаю, почему ты мне вмазал. Правильно всё. Я знаю, что вы думаете. Приехал какой-то урод и соблазнил вашу девчонку. Я сам рос в похожем месте, у нас бы за такое тоже по голове не погладили бы. – М-м, а у нас, видишь, ещё пизже, – Ваня ухмыляется, скрывая разгорающуюся злость за ехидством. – И то правда, – кивает режиссёр, обводя взглядом собравшихся. – Я извиниться хочу, Егор. Перед тобой, ну и перед девушкой твоей – Анжелой. – Ну нефига заявочка, – Гена дёргается, как больной, и враз оказывается ближе. – А как же компенсация, Спилберг?       Боря невольно оборачивается на него, не понимая, серьёзно он всё-таки или нет. Разве такое можно забыть и простить?       Киса напрягается ещё сильнее, буравя старшего злым взглядом. Кодекс чести за деньги не продаётся. Да и что это изменит эта вонючая компенсация? В глобальном смысле. Вряд ли режиссёр сильно обеднеет от потери n-ной суммы денег, а потом – и вовсе забудет этот нелепый инцидент, вернувшись к привычному образу жизни. Будет трахать малолеток после кастингов, наобещав им с три короба, а потом – приходить домой, к жене и детям. Тошно. – Компенсация – не проблема! – Роман цепляется за эти слова, наконец-то нащупав спасительную ниточку. Глаза полны надежды. – Сколько нужно, пацаны? Я готов покрыть все убытки… – Полтинник гони! – выдаёт Геныч, и лицо у него такое, будто сам от себя охренел. – М-м, ну нормально, – Киса рядом просто фонит раздражением, а Хенкин отражает его чувства, напустив на лицо гримасу отвращения ситуацией. – Пивко, вискарик, пиццей зажевали и всё. Помирились, блять. А сколько щас стоит девственность, а? Полтос отвалил и дальше поехал?!       Хэнк краем глаза улавливает его хаотичное движение вперёд, а затем хватает за курту. Удерживает. Знает, что ещё немного прогона этой темы с компенсацией за Анжелку, и точно рванёт. Мел стоит рядом и слушает, не выдавая никакой реакции, пока Киса пытается сбросить руку друга, перекинвшуюся на плечи, и буравит Гену злющим взглядом. Фитиль во всю горит, и горячие всполохи искрятся в воздухе. – Да ладно вам, пацаны, – растерянно мямлит режиссёр, тоже уловив перемены в выражении лиц собравшихся. – Я не хотел, чтобы так… – Поебать нам! Чё-то ты не был таким обосранным, когда с жёнушкой по телефону сюсюкался! – Я извиняюсь, – неожиданно встревает Антон, и все отчётливо понимают, что чувака ломает ещё сильнее, чем в момент сбора. Он весь потный, руки трясутся. Взгляд бегающий. – Я правильно понял, что ничё не будет? Ген, можно тебя на минуту?       И только было Зуев хочет что-то ответить, как молчавший до этого момента Меленин, решительно вскидывает голову. Смотрит на режиссёра в упор, не мигая. – Будет. Я не принимаю извинения. – Не тормози, – Киса замирает на секунду, а потом в предвкушении кивает в сторону машины. – Доставай уже стволы, Хэнкалина.       У Хэнка от этих слов пульс начинает барабанить где-то в ушах. Приходится просто взять и выполнить то, о чём он просит. Достать стволы, сосредоточиться на объяснении режиссёру дуэльных правил. Зарядить оружие прямо при нём, чтобы не подумал, что тут есть какая-то подстава. Мужчина резко бледнеет и продолжает попытки отмазаться от происходящего, до конца не осознавая, насколько сильно влип. Он окидывает их взглядом и отказывается верить в то, что они это всё – серьёзно.       Киса вновь принимается на него давить, орёт что-то оскорбительное, и окончательно сбивает всю браваду, выстроенную за эти съёмочные дни. Хэнк отрешённо следит за тем, как Ваня раскидывает картонные коробки с пиццей, имитируя точки барьера. Объясняет правила, выплёвывая каждое слово с максимальным презрением. Волны разбиваются о берег, бросая в лицо стылые брызги. Боря подходит ближе и предлагает стреляющим сделать выбор. Они оба стоят неподвижно, не решаются взять в руки оружие. – Если чё, скажи моей маме, что я подался в Питер, – Егор отмирает первым, берёт один из пистолетов и бредёт к своему барьеру, перед этим хлопнув Хенкина по плечу.       Когда второй пистолет уходит к Роману и неуклюже поднимается его дрожащей рукой, Боря чувствует, как в груди становится тесно. Егор Меленин, его друг и просто хороший парень, может умереть прямо здесь, на зыбком морском песке. Исчезнуть. Это правда случится, и патроны в пушках – самые настоящие. Он сам их отливал, собственными руками вкладывал в барабан. Это не то же самое, что стрелять по мишеням на базе. Здесь будет кровь. И кровь эта будет на его руках. Соучастники преступления, вот кто они такие. Он даже помнит наизусть все номера статей, что им светят. Но назад сдавать уже поздно.       Остаётся покрепче сжать зубы, нацепить на лицо маску уверенности и кивком пообещать Мелу выполнение его просьбы. Найти благодарность в его глазах. Антон мельтешит где-то рядом, наконец-то переведя всё внимание на то, зачем его позвали. Ветер хлёстко стегает по лицу, по телу растекается жар. – Целимся на счёт три! – крик Кислова разносится над пустынным пляжем, эхом отражается от скалистого склона. Хэнк смотрит на него, надеясь уловить в его напускной решимости тот самый страх, что завис у него под сердцем. Киса взгляд этот ловит, упрямо кивает в сторону режиссёра и на секунду прикрывает глаза, прежде чем начать отсчёт. – Раз! Два! Три!       Меленин сходит с места, шатко идёт вперёд и вскидывает оружие. Роман неуверенно повторяет его движения – его трясёт вовсю. Ваня подбегает к Хенкину, встаёт так, чтобы касаться плечом чужого плеча. И покорно ждёт. Внутри всё сковано, будто клейстер залили. Он ищет опоры, хватается за рукав кисиной куртки, и тот позволяет. Накрывает его руку своей, вжимает в ткань со всей дури.       Режиссёр мажет специально, делая выстрел в небо. Вот только это совсем не спасает ситуацию, потому что Мел за ним не повторяет. Он стреляет прямиком в цель, как они тренировались. Мужчина отшатывается, удивлённый, картонный будто. Вот-вот ветром унесёт. Не в силах удерживать равновесие, падает спиной назад. Его белая футболка окрашивается красным пятном, и оно растёт с каждой секундой, расплывается уродливым узором их справедливости.       Боря смаргивает, пытаясь осознать произошедшее, и сам едва ли чувствует почву под ногами. Кислов отпускает его руку, глядя на развернувшуюся сцену в полном ахуе, пока Мел так и замирает, с выставленным вперёд пистолетом. Пропитанный морской солью воздух душит, в лёгких оседает порох.       Он правда сделал это. Выстрелил.       Антон единственный из них, кто выдаёт нормальную реакцию, оседая на колени перед раненым и пытаясь осмотреть его. – Без шансов, – хрипло говорит он, поворачиваясь к Гене. Всё смешивается в слепое пятно. – Артерия поражена, несколько минут, и конец.       Жар перетекает в ледяной пот, каплями стекающий за ворот толстовки. Боря видит, как белые губы режиссёра что-то шепчут, пальцы пытаются уцепится за ладони Антона. Кровь ярко-алая, такую не увидеть в киношных разборках. Только в жизни. Геныч орёт, явно ошарашенный этим окончательным вердиктом, и в панике просит хоть что-то сделать. Но доктор непреклонен. Светлые глаза режиссёра замирают, навсегда устремлённые к небу. Рука падает на песок. – Это пиздец! – Зуев спотыкается о собственную ногу, вцепляется в волосы и полностью теряет контроль. – Во что мы, блять, ввязались! Ебанаты, нас посадят, вы понимаете вообще? Нам всем пиздец! – Не ори! – Киса подаётся вперёд, оборачивается на застывшего Хэнка и пытается хоть что-то придумать. Его зрачки расширены так, что сливаются с радужкой. – Я говорю, завали ебальник, Геныч!       Егор убил человека, отомстил за свою любовь.       Колени слабеют от одной мысли об этом. И тут всеобъемлющая паника, зародившись в пустоте, начинает подниматься в Боре, расползаясь и парализуя тело мертвецким холодом. Их действительно посадят, если позволить всему рассыпаться. По статье за соучастие. А учитывая, что половина и так ходит по тонкой грани взаимоотношений с полицией, хороший срок им обеспечен. И никакой папка уже не спасёт.       Взгляд натыкается на лодку, притащенную сюда, как раз с расчётом на подобный исход дуэли. Хенкин быстро идёт вперёд. Орёт парням, что нужно перенести тело. Кое-как перехватывает режиссёра под мышками, удивляясь тому, насколько он тяжёлый. Эти пижамные штаны, в которых он припёрся на встречу, сейчас смотрятся особенно нелепо. Опустив тело на дно лодки, Боря толкает её к воде, стараясь не отвлекаться на Мела. Слышит только, как друга нещадно рвёт. Киса уже понёсся к нему, перестав помогать, и силой тащит к кромке воды. Вынуждает мешком рухнуть на дно, прямо к трупу Романа. Лодку от этого качает нехило, и Хэнк зачёрпывает кроссовками ледяную воду. Гена, наконец-то сосредоточившись, отматывает верёвки и тащит камни.       Времени на эмоции больше нет.       Кислов тоже толкает, напрягаясь изо всех сил, пока их не подхватывает волна. Грести тяжело, пальцы не гнутся от холода. Они мокрые, они напуганные. Всё в крови. Егор совершенно не здесь кажется, хотя ещё минуту назад орал как заведённый, встретившись лицом к лицу с собственной жертвой. Пустой взгляд, которым он сейчас смотрит прямо перед собой, Боря запомнит навсегда.       Доплыв до нужной точки, приходится быстро-быстро вязать узлы, втискивать камни в чужую одежду. Хенкин так же знает, что никогда не забудет момент, когда тело падает за борт. Он отпускает, позволяет ему сгинуть в морской глубине, чтобы скрыть их общее преступление. Оно ударяется о гладь с противным чвакающим плеском. Егора, кажется, снова выворачивает. Приходится обернуться и сжать пальцы на рукаве серого пальто, дабы не вывалился из лодки за борт. Киса спешно гребёт обратно, плещет вёслами о волны, и Боря оборачивается на него. Потерянно очерчивает взглядом острые скулы.       Что они натворили? Как теперь с этим жить?