The oceans shall freeze

<center>

And I feel the light for the very first time Not anybody knows that I am lucky to be alive And I feel light for the very first time Not anybody knows that I am lucky to be alive Lucky, AURORA</center> После, Эвен не покидал кровать несколько дней. Исак медленно увел Эвена в его комнату, где обнимал его часами и шептал нежные слова – пусть и думал, что Эвен его не слышит. Со временем рыдания Эвена превратились в тяжелое молчание, которое напугало Исака – всё, что он мог предложить ему, было его тело в слабой надежде заставить это прекратиться. К счастью или к несчастью, Эвен не хотел брать его. Но он, тем не менее, прижимал Исака к себе, плача в его шею, пока Исак гладил его мягкие волосы. Ева не показывала вида, но она была потрясена. Она ничего не сказала, но вернулась на кухню, где занялась готовкой, возвращаясь каждый час, чтобы взглянуть внутрь комнаты и снова уйти. Каждый раз она видела одно и то же, казалось Исаку – Исак лежал, свернувшись у ничком лежавшего Эвена, и лицо Эвена было спрятано у Исака на груди. Он задумался, почему она делала это, и после понял, что она проверяла, не навредил ли Эвен Исаку. Эта мысль была смехотворна. Если бы конечности Исака не были переплетены с Эвеном, он бы придушил ее. Тяжелый вес Эвена на груди было единственным, что успокаивало его и держало мысли в ясности, несмотря на неразбериху в сердце. Когда Эвен перестал плакать после первой ночи, он впал в ступор. Состояние вялого безразличия, с которым Исак был знаком. Он смутно помнил, как его мать проваливалась в похожее состояние, но его воспоминания были размыты. Вид Эвена в таком же состоянии ощущался чем-то новым, как рана на нежной коже. Проходили дни, и Эвен оставался недвижим. Исак бы подумал, что он мертв, если бы не мерные вздохи и выдохи груди; его глаза остались тусклыми, когда Исак прижался лбом к горячему лбу Эвена. - Ты голоден? – легко спросил он. Он погладил бровь Эвена, когда тот не ответил, в надежде на ответ. Спустя какое-то время Эвен покачал головой, и Исак почувствовал, как комок в его груди становится менее тугим. Эвен был все еще здесь, пусть его разум и оставался крепостью, куда Исак попасть не мог. - Ты же поешь? Когда Эвен уставился на него в ответ пустым взглядом, Исак наклонился и прижал свои сухие губы к обшарпанным губам Эвена. Эвен не ответил на поцелуй, когда Исак оторвался, но показался более живым. - Ради меня? – спросил Исак. - Всё, что угодно ради тебя, - устало сказал Эвен, и Исак почувствовал, как его сердце и его тело затрепетало. Его голос был хриплым и глубоким от того, что он не говорил все эти дни, но это были первые слова за несколько дней. - Спасибо, - тихо сказал Исак, испугавшись, что он может разрушить шаткий мостик между ними. Он провел губами по запотевшей брови Эвена и оставил мягкий поцелуй там, прежде чем выбраться из постели за едой. Над усадьбой, которая всего несколько дней назад кипела от волнения из-за новых отношений Исака и Эвена, сейчас тяготело молчание, которое просочилось в каждый угол дома. Даже то, что он закрыл дверь в комнату Эвена, прозвучало слишком громко. Исак потрусил на кухню легким шагом, прежде чем свалиться за столом, наконец, позволяя передышку своей уставшей голове. Он чувствовал взгляд Евы на себе, но не посмотрел на нее. Если она хотела похвалиться своей правотой насчет настроения Эвена, он не знает, что сделать или сказать. Он не думал, что сможет придержать язык. К счастью, даже Ева поняла, что Исак не в настроении для перебранок. - Ему лучше? – мягко спросила она. Ее голос был добр, но после того, как он пробыл в комнате Эвена так долго, эти слова звучали обвиняюще. - Ему будет лучше, - резко сказал Исак. Ему не хотелось признавать это, но после стольких дней, когда он ухаживал за Эвеном, кормил его хлебом и вытирал ему бровь как ребенку, ему стало ясно, что за болезнь сломила его. Ева знала о душевном недуге матери Исака. Вся деревня знала и поэтому относилась к нему с добротой. Но это не означало, что Ева хорошо понимала болезнь, от которой страдала мать Исака и Эвен. Настроения его матери менялись как дуновение ветра. В один день она была невероятно счастлива, а на следующий вялая и апатичная как Эвен сейчас. А потом она ударила меня раскаленной кочергой, зло подумал Исак, и его желудок свернуло в страхе от воспоминания. Пока он молча переваривал это в темноте, мысль превратилась в отвратительную картину того, как Эвен бьет его той же кочергой. Исак резко встал, чтобы вытряхнуть этот образ из головы, приводя Еву в замешательство – она помешивала что-то сочное у очага. - Что ты готовишь? – спросил Исак, чтобы отвлечься. Ева выжидающе посмотрела на него, прежде чем ответить, - Простую рыбную похлебку с лекарствами, которые Эскильд дал для Эвена. Когда Исак не отреагировал, она продолжила, - Он сказал мне, что Эвен часто не любил принимать зелья, и посоветовал добавлять их в еду. Он сказал, это помогает с перепадами настроения. - Ты подкладываешь это в его еду? – тихо спросил Исак. Ева замешкалась, прежде чем ответить, - Да. В его деревне не было лекарства для его матери. Все, что Исак мог делать – это жить в страхе, ожидая, когда очередной приступ сразит ее, а ее ум, и он сам впадут в состояние беспокойства. Так жить было невозможно. - Спасибо тебе, - сказал Исак, оставляя одну руку на плече, прежде чем уйти. Ева кивнула и не ответила, но напряжение между ними ощутимо спало. Исак смотрел, как Ева добавляет зелье - питье болотно-зеленого цвета, - прежде чем поднести к кипящему супу – и оно исчезает. Когда не осталось и следа от зелени, она взяла деревянный черпак, чтобы налить бульон в миску с отколотым краем, куда она положила корочку хлеба, чтобы она втянула в себя суп. Она полна оптимизма, подумал Исак. Эвен съел совсем немного рыбы с пальцев Исака за последние несколько дней. - Спасибо тебе, - снова сказал Исак, поднимая миску, но Ева отмахнулась. - Перестань благодарить меня, это звучит странно. Я больше привыкла к тому, что ты пользуешься моим трудом и не благодаришь, - протянула она. Ее улыбка была дразнящей и немного нерешительной, как будто вопрошая – все в порядке? Исак шагнул к ней и тут же ответил, - Ну хорошо, тогда я не буду благодарить тебя. Я просто скажу Эвену, что это я приготовил ему жаркое, - он ухмыльнулся, как будто это был обычный день, когда они дразнили друг друга, пытаясь выдавить похвалу из Эвена. К счастью, Ева подыграла и фыркнула. Было так хорошо смеяться и улыбаться после стольких дней болезненного волнения. Его улыбка быстро исчезла, когда он вернулся в комнату Эвена и осторожно открыл дверь. Эвен был там же, где его оставил Исак, свернувшись на одной стороне кровати. Он всегда казался Исаку таким большим и широким, и он был таким. Но свернувшийся в калачик и вялый он больше был похож на мальчишку. - Эвен? – позвал Исак, зайдя и ставя миску на комод, - я принес тебе еду. Когда Эвен не двинулся, Исак схватил подушки, чтобы поставить их по другому и потянуть Эвена так, чтобы он сел – для того, чтобы накормить. Но Эвен резко присел и отобрал у него подушки. - Я не ребенок, - резко сказал он, - я не нуждаюсь в том, чтобы ты кормил меня как младенца. Исак был так удивлен, что Эвен двигается и разговаривает, что даже не обиделся на его тон. Он осторожно присел рядом и смотрел, как тот ест почти агрессивно, а затем его рука у рта стала двигаться все медленнее, становясь такой же тяжелой, как была до этого. Не желая, чтобы он растерял желание поесть, Исак заговорил. - Я приготовил это сам, - солгал он. Ева и он шутили до этого, но он не сомневался, что ей будет все равно, если он присвоит ее заслуги себе, - тебе нравится? - Мне…ничего особенно не нравится, - вяло признался Эвен, - но мой желудок чувствует голод меньше. - Я рад, - просто сказал Исак. Неприязнь была лучше, чем безразличие. Эвен посмотрел на него и Исак был ошеломлен тем, сколько страдания отразилось на его лице. - Ты не должен быть рад, - устало сказал Эвен, - ты должен ненавидеть меня, Исак. Я чудовище. Исак накинулся бы на любого мужчину или женщину, которые бы посмели сказать такие вещи об Эвене Исаку в лицо. Или просто попытались бы. Слыша эти слова от самого Эвена, ему казалось, что его самого побили. Он осторожно коснулся рукой того места, где боль распускалась в груди – думая, что его тунику проткнули мечом, но всё, что он почувствовал, была ткань. - Что ты говоришь? – нежно сказал Исак, схватив рукой сильную челюсть Эвена, проводя большим пальцем под его глазами. Когда он убрал их, он ощутил слезы Эвена на кончиках. - Чудовища не плачут, - просто сказал Исак, - они не спасают маленьких мальчиков и девушек, и монстры не… добры. Когда Эвен не ответил на его заявления, Исак обхватил его лицо крепче и сказал, - Ты показывал мне только доброту с тех пор, как я стал твоим, пусть это и было необязательно. Даже когда ты получил бы больше просто за то, что мог бы использовать и избавиться от меня, как делали остальные, - Исак подумал о сломленном теле Сары, которое сейчас было погребено под замерзшей грязью и Еве, которая все еще оправлялась после недель истязательств, и знал, что это правда. Но эти слова мало утешили Эвена, чье лицо стало более суровым и на нем отразилось больше страданий. - Я забрал тебя, - разбитым голосом сказал Эвен, - я забрал тебя из дома, и заставил приехать в это ужасное место. Солнце не сияет здесь, Лилль Соль, ты единственный, кто светит. Я был эгоистичен и из-за этого я чудовище. Эвен казался разрушенным, марионеткой на перерезанных нитях, вся энергия покинула его так же быстро, как появилась. - Я заслуживаю смерти за все, что сделал, - спокойно сказал Эвен. И пусть его глаза были сухими сейчас, Исак чувствовал слезы на своем лице. - Не говори мне так никогда, - сказал Исак, и его голос начал дрожать из-за слез, которые потекли по покрасневшим щекам. Исак видел, как все тело Эвена дернулось при звуке его плача, поэтому заставил себя успокоиться. Сейчас было не время для его страданий. Он лег рядом с ним и прижался ближе – так, чтобы их лбы соприкасались. - Ты не чудовище, - твердо сказал Исак, - ты мой Эвен и ты не одинок. Ты можешь сожалеть, что забрал меня той ночью – сожалей сколько угодно, но я буду с тобой, пока мы оба не умрем и нас не похоронят. И я буду с тобой даже после этого, когда мы достигнем золотых ворот Хьельгафелла. Исак почувствовал, как Эвен расслабляется рядом с ним и наклоняется вперед так, чтоб коснуться носами друг друга. - Почему Хельгафйель? – сухо осведомился Эвен, и Исаку понадобилось время, чтобы услышать этот вопрос. Он был сосредоточен на мягких выдохах, которые вырывались изо рта Эвена. - Что ж, - Исак замолк на минуту, - ты великий воин и заслуживаешь Валгаллы, а я нет. Но я хочу быть с тобой всегда, поэтому Хельгафйель. Он думал, что Эвен отпустит язвительный комментарий о своей воинской доблести. Это было единственное, чем он гордился. Но он улыбнулся и нежно коснулся губами рта Исака. - Да, думаю, Хельгафйель подойдет. Пока я с тобой, я думаю, что мне понравится даже Хель. Исак почувствовал, как его сердце заходится от счастья при словах Эвена и его явном поддразнивании. Он не видел, как Эвен смеется или шутит так долго. - Нет, никто из нас не попадет в Хель. Я сказал это как-то и повторю. Исак сжал губы и заговорил, чмокая Эвена между словами. - Ты. Не. Чудовище. Когда его дыхание стало чаще, а глаза затуманились, он взглянул и увидел, что Эвен смотрит на него с нежностью. - Когда ты говоришь вот так, как я могу тебе отказать? – сказал Эвен. - Ты никогда не отказываешь мне, - кокетливо заметил Исак, - мы говорили об этом раньше. Я возможно и невольник, но мы оба знаем, кто настоящий хозяин усадьбы. Исак хихикнул, когда Эвен внезапно коснулся его живота, нарочно трогая там, где он был нежным и мягким. - Посмотрим, когда я выберусь из этой грязной постели, - саркастично ответил Эвен. Исак не должен был быть так счастлив из-за того, что Эвен комментирует его неряшество, но он был счастлив. Эвен не принимал ванну несколько дней; и постель, и его тело плохо пахли. Пот смочил простыни и волосы Эвена стали тусклыми и жирными. В этом состоянии он не замечал, и сейчас отвращение Эвена было хорошим знаком. - Я могу постирать их, - услужливо заметил Исак, - тебе не обязательно делать что-либо. - То, что ты так хочешь работать, очень подозрительно, - сказал Эвен, но его голос звучал устало. - Однажды мне сказали, что я трудолюбивый работник, - выпалил Исак в ответ. Он поцеловал лоб Эвена и прошептал, - сейчас отдыхай, - прежде чем выйти из комнаты в приподнятом настроении. Он нашел корзины, в которых Ева держала белье, и достал новые простыни и несколько тряпок для того, чтобы помыть Эвена – надеясь, что скоро тот найдет достаточно сил, чтобы помыться. - Как Эвен? – спросила Ева, удивленно наблюдая, как он с усилием вынимает вещи из корзины. - Ему лучше, - радостно заметил Исак, кладя в руки белье и вставая на трясущихся ногах под их весом. - Да? – с любопытством спросила Ева, - я слышала крики в коридоре, и прислушалась. Мне показалось, ему грустно. - Ну, сейчас он в порядке, - огрызнулся Исак. Эвен наконец поправлялся, так почему Еве нужно было все портить? - Извини, - сказала Ева, придерживая свои руки в слабой попытке сдаться, - я просто думаю, что лучше быть настороже и продолжать поить его зельем. Ты помнишь последний раз, когда ты решил, что приступ закончился? – она с грустью посмотрела на него, ее взгляд опустился на его ноги. Пусть и та нога была прикрыта штаниной, Исак неосознанно прикрыл ее, скрестив ноги. - Да, Ева, я хорошо помню. - Хорошо, - твердо сказала Ева, и в этот раз в ее голосе не было колебания, - лучше быть настороже. Когда Исак гневно взглянул на нее за эти намеки, она закатила глаза и заметила, - Для вас обоих. Помни, что Эвен намного сильнее твоей матери. Мать Исака была хрупкой женщиной, но это не мешало ей причинять боль себе и Исаку. Ее руки были покрыты ссадинами, а на груди шрамы, которые она забрала с собой в Хель. Исак нес свои собственные, которые он так же унесет, пока не уйдет вместе с Эвеном. Несмотря на это, Исак не переживал, что Эвен поднимет на него руку по злому умыслу. Он знал, что Эвен скорее наложит руки на себя. Эвен скорее наложит руки на себя. Эта мысль повторялась эхом, пока не затмила всё, когда он разобрался в том, что чувствовал. Эвен желал своей смерти в какой-то момент, в отчаянии подумал Исак, возвращаясь к этому разговору. Это напоминание как будто окатило его холодной водой из ведра. Ева была права. Эвен был намного сильнее его матери. Если бы он хотел причинить себе вред, он мог бы - и Исак был бы еще более беспомощен, чем в последний раз. Эта мысль была разрушительной, и Исак почувствовал, как его ослабевшие руки начали дрожать. - Тебе нужна помощь? – спросила Ева, но Исак резко мотнул головой и прошел мимо нее, в голове его созрел план. Эвена нельзя подпускать близко к оружию. Пусть и у них была игра – поддразнивать друг друга насчет того, кто настоящий хозяин усадьбы, Исак знал, что власть Эвена над этим домом абсолютна. Но не сейчас, решил Исак, не тогда, когда он был не здоров. С больным Эвеном – забота о нем и доме была ответственностью Исака. Как и оружейная, ключ к которой был на шее у сердца Эвена, прикрепленный толстым кожаным шнурком. Когда Исак вернулся, Эвен снова спал, в этот раз, раскинувшись на кровати, как он делал, когда был здоров. - Эвен? – прошептал Исак, положив белье на пол и подобравшись ближе к изголовью. Когда Эвен не двинулся, Исак быстро снял ключ, который висел на его шее. Он поспешно вышел из комнаты, сжимая ключ в руке. Он почувствовал себя обыкновенным воришкой, пусть и делал это раньше. Не больше чем всякую мелочевку на ярмарках и рынках, но всё больше, чем один безвредный ключ. Он подумал, что это хуже, потому что он крал не у безликого торговца, а у Эвена. Он никогда не спускался в оружейную сам, но знал, где она была. Это была единственная дверь в усадьбе с замком, и находилась в самом конце дома. На двери были камни, украшенные рунами, которые Исак едва мог прочитать. Трясущимися пальцами он сунул ключ в замок и медленно повернул его. Громкий клик замка заставил его дернуться и обернуться, как безумцу, но никто не появился. Даже Ева не бродила по усадьбе как привидение. Он вошел внутрь и вздрогнул, когда босые ноги ступили на холодный каменный пол. Оглядываясь, он понял, что сделал правильный выбор, украв ключ у Эвена. Мечи, топорища, кинжалы и бесчисленные другие орудия, которые Исак не мог назвать, были развешаны по стенам – их было так много, что места не было. Его собственная мать и не нуждалась в таких огромных орудиях, как эти. Она была маленькой женщиной, и кухонного ножа для ее мягкой плоти было достаточно, чтобы забрать ее из этого мира в Хель. Эвен был мужчиной, большим и сильным. Кто знал, какой вред он мог нанести себе из-за приступа, подобного тому, через какой проходил сейчас. - Я заслуживаю смерти, - сказал Эвен до этого. Это могла быть случайная мысль, но Исак не мог оставить ее просто так. Я отдам ему ключ, когда ему будет лучше, решил Исак, разглядывая ряды холодного оружия, и подумал о том, что Эвен мог сделать с собой. - Что ты делаешь? – глубокий голос Эвена зазвучал позади него, заставляя подпрыгнуть от испуга, прежде чем обернуться. Больше не маленький мальчик, о котором заботился Исак в прошедшие дни – Эвен возвышался над ним, стоя в полный рост. Если бы сердце Исака не стучало в изумлении, он бы расплакался от облегчения, видя, что Эвен встал с кровати. Но сейчас он был потрясен, и это чувство быстро превращалось в разъедающую вину, когда глаза Эвена стали более грозными – он увидел ключ, сжатый в руках Исака. - Ты украл ключ от оружейной? Когда Эвен потянулся забрать его у Исака, тот инстинктивно отступил назад и прижал ключ к груди. Лицо Эвена омрачилось – он что-то понял, но Исак не был уверен в том, к каким выводам он пришел. - Ты пришел сюда за оружием? Чтобы убить меня? Исак не знал, что было более ужасным. То, с какой легкостью Эвен принимал такую правду или факт того, что Эвен считал его способным на такую гнусность. - Нет, - вскричал он, оскорбленный, - я пришел защитить тебя. Это прозвучало глупо, когда он услышал это вслух, и так же, видимо, считал Эвен, потому что он рассмеялся, запрокинув голову, а вокруг его глаз собрались морщинки. - Не смейся надо мной, - сказал Исак. Он тихо прошептал, - я боялся, что ты причинишь себе вред. - Причиню себе вред? – сказал Эвен, и следы смеха исчезли из его голоса, - теперь, когда ты знаешь, что я болен душевным недугом, ты думаешь, что я еще и трус? - Дело не в слабости, - слабо сказал Исак, - это про то, как ты чувствуешь себя пустым. И теряешь волю к жизни. Это не делает тебя трусом, - он вспомнил свою мать и подумал, что не смог бы назвать ее трусливой. - Я не собираюсь спорить о смысле этого слова с тем, кто научился читать несколько лун назад, - резко сказал Эвен, и Исак вздрогнул. Эвен замолчал, его лицо исказила боль – как будто он хотел забрать свои слова назад. Но он продолжил. - Несмотря на твои намерения, я хозяин усадьбы, а ты моя собственность и мой дом. Моя обязанность заботиться о тебе, а не наоборот. - Это не так, Эвен, - в отчаянии сказал Исак, - мы оба знаем, что, если бы я не ухаживал о тебе в эти дни, ты бы сгнил в своей постели. Разве я не хорошо справился с этим? - Это правда, - мягко сказал Эвен, очевидно тронутый эмоциями Исака, - но это ничего не меняет. Отдай ключи, Исак. - Нет, - сказал Исак и отступил назад, пока ножны меча не уперлись ему в спину. - Исак, - угрожающе сказал Эвен, делая шаг ближе. И пусть он знал, что Эвен не причинит ему боли, он сжал свои руки на груди в защитном жесте, заставив Эвена остановиться. - Знаешь, что случилось в последний раз, когда я оставил кого-то, о ком должен был заботиться, в прошлый раз? Эвен бессмысленно уставился на него, и Исак почувствовал, как слезы затуманивают его зрение, пока Эвен не превратился в расплывчатую фигуру. - Моя мать взяла лезвие, прижала его к запястьям и разрезала себя как свинью, потому что хотела умереть. Протянув руку к чему-то за спиной, Исак вытащил один из мечей Эвена из ножен и поднял его со всех своих сил, пока не прижал к холодной коже своих запястий. - Она разрезала себя отсюда, - Исак указал на кость, - до этого места, - а затем на мягкую пустоту у своего локтя. - К тому времени, как я пришел домой, она была…, - Исак всхлипнул и слезы начали катиться ко рту вниз по подбородку, - она истекла как животное. Вся хижина выглядела как лавка мясника. И это была моя вина, Эвен. Это была моя вина, - Исак чувствовал, как его грудь вздымается от слез, а Эвен смотрит на него в ужасе, а затем меч выпал из его рук на холодный каменный пол. - О, Минь Соль, - сказал Эвен, обняв Исака, - это была не твоя вина, ничего из этого не было твоей виной. Слова Эвена звучали теплым приливом в его ушах, но не успокоили его слезы. - Я никогда не покину тебя так. Я тебя не оставлю. Пока Эвен успокаивал его, Исак понял, почему Эвен не отвечал на нежные слова Исака в прошедшие дни. Когда печаль появилась в его теле, было тяжело чувствовать что-то, кроме этого. Пусть Эвен был слаб после дней в постели, он принес Исака в кровать и несколько минут был в своей привычной роли. Защитник и хозяин усадьбы, а Исак – ее потерянный обитатель, который нуждался в утешении. Но когда Исак проснулся, всё было как обычно с одним значительным различием. Пусть волосы Эвена были грязными и на простынях были пятна от пота, ключ от оружейной висел у шеи Исака. Его вес ощущался как холодная уверенность у теплой плоти близ сердца.