The oceans shall freeze

There is room beneath your bed for me There is room beneath your bed just for me I will leave this town just to sleep underneath your bed Just to sleep underneath your bed Just to stay in the corner of your heart

<center>

Corner Of Your Heart, Ingrid Michaelson</center> Исак Кожа Исака была красная, и это казалось нормальным, но не из-за крови. Он тер ее, и пары от слишком горячей ванны впитывались в его нежную кожу, пока она не становилась сердитого багрового цвета. Он сжал зубы и начал тереть усерднее свой чувствительный живот и бедра – места, где Элиас хватал его сильнее всего. Он чувствовал не только руки Элиаса, но руки Николая, и остальных до него. Это были прикосновения, которые он не мог отмыть с кожи, в то время, как единственный человек, чьего прикосновения он по-настоящему жаждал, отказался даровать ему оное. Движимый отвращением к самому себе, он поднял руки к насквозь промокшим волосам и с силой протащил кусок мыла по черепу, пока не всхлипнул от боли. Он продолжил. Он теперь понимал, почему Ева находила утешение в купании. Он услышал, как в соседней комнате хлопнула дверь – Эвен вернулся с конюшни, и несколькими минутами позже его глубокий голос наполнил тишину. Он говорил тихо, но в то же время его голос был достаточно властен, чтобы доноситься сквозь стены. - Где Исак? Должно быть, Ева что-то сказала в ответ, ответила честно, потому что Эвен сказал – Снова?! – и его голос был зол. Исак зажмурился, заслышав громкие шаги, приближающиеся к купальне, останавливаясь у дверного проема. - Я говорил с тобой об этом, Исак. Исак молчал. Вода капала с волос, и он поднял руку, чтобы вытереть глаза, зная, что Эвен отличит горячую воду от свежих слез. Он услышал вздох, и то, как гнев Эвена потухал, превращаясь во что-то, похожее на сожаление, а затем Эвен сел на колени возле него, его голубые глаза с беспокойством прошлись по лицу Исака. - Я понимаю, что ты хочешь быть чистым, но ты причиняешь себе боль, - он говорил о коже Исака, которую тот тер до мяса, и она начала покрываться пузырями, - Тебе нужно найти другой способ, чтобы…. Справиться с тем, что произошло, закончил Исак в голове. Но я не могу сделать этого, потому что единственная вещь, в которой я нуждаюсь более всего, то, что поможет мне справиться с этим, это почувствовать тебя внутри меня, чтобы знать, что я не потерян для тебя. Этого бы не случилось. Эвен позволял ему спать в своей постели, он оставлял на его волосах нежный поцелуй каждую ночь, но его тело оставалось неподвижным, и расстояние между ними, пусть и составляло только длину руки, ощущалось как бескрайний океан. - Я не могу сделать это, Исак. Не могу смотреть, как ты причиняешь себе боль. Ева тоже беспокоится. Мы… - Ты знаешь, что мне нужно, - тихо сказал Исак, и это вышло так тихо, не громче дыхания, но Эвен тут же замолчал при этих словах. Исак поднял голову и посмотрел на него решительно, - Ты отказываешь мне в единственной вещи, в которой я нуждаюсь. Они уставились друг на друга в молчаливой борьбе, и впервые Эвен был первым, кто отвел взгляд. – Я не могу, Исак. Ты должен выбросить это из головы. Разочарование затрепетало в горле Исака, и он отвернулся от Эвена. Слезы полились снова. В этот раз он не пытался спрятать их. Он испустил слабый, задушенный всхлип и почувствовал, как всё его тело дрожит, ненавидя себя за разные мысли и крушение своих надежд. Он никогда не будет достаточно хорош. Он никогда не будет достаточно желанен или опытен. Он был просто невольником. А Эвен не станет жертвовать своей гордостью или статусом, чтобы быть с ним. - Исак. - Пожалуйста, дай мне закончить, - сказал Исак, пытаясь успокоить дрожащий голос, - я скоро выйду. Взгляд Эвена еще раз прошелся по его лицу, он кивнул и встал, - Больше не три себя, Исак. Я запрещаю это. Кто ты такой, чтобы запрещать мне? Подумал с раздражением Исак. Но тут же вспомнил ответ. Эвен его хозяин, а Исак его невольник. У него было право запрещать ему. Так же как и отказывать ему. Той ночью он не изнывал в одиночестве, пытаясь собрать мысли в голове. Он не хотел быть жалким и разбитым, он хотел быть как Ева. Сильным, неунывающим, жаждущим борьбы, несмотря на всё, что случилось с ней. Он прокрался в постель Эвена поздно, и на мгновение спорил с самим собой, прежде чем примостить голову под шеей своего хозяина, вдыхая мускусный запах сна. Он сам погрузился в дрему, успокоенный прикосновением Эвена, и тем, что он не пытался отодвинуться. На следующий день они начали просыпаться одновременно. Исак увидел, как Эвен растерянно трет глаза – он привык просыпаться с Исаком в постели рядом с ним, но не привык находить их тела переплетенными. Исак чувствовал большое тело рядом с ним и то, как оно напряглось. Он тоже напрягся, быстро сбрасывая остатки сна. - Я должен..., - начал Эвен, его голос был густой после сна, - мне нужно готовиться к наставшему дню, Исак. Исак посмотрел на него, не моргая, и увидел, что Эвен колеблется. Эвен не мог двигаться без того, чтобы не отодвинуть тело Исака от себя, и он, видимо, не хотел прикасаться к нему. Исак воспользовался этим нежеланием, решительно устраиваясь на мускулистом теле Эвена. - Исак… - Я решил прошлой ночью, я больше… не буду вести себя, как ребенок после того, что случилось. На Йолаблоте. Я хочу быть сильнее, Эвен. - Я рад слышать это, но… - Если я буду сильнее, ты захочешь меня снова? Эвен посмотрел на него с устрашающей решимостью. - Я хочу тебя каждый день, Лилль Соль. С момента, когда я просыпаюсь, до момента, когда я опускаю голову на эту кровать и позволяю сну забрать меня. Во время сна я страстно желаю, я жажду тебя. Эти слова заставили голову Исака закружиться от легкомысленной радости. Это было всё, что он надеялся услышать. Пока Эвен не продолжил, - Но я не могу быть с тобой. Я сделаю тебе больно, Исак. Я разрушу сладость твоего тела, даже не зная, что я делаю это. Я не желаю рисковать. Не важно, как сильно ты… ты будешь заставлять меня сомневаться. И вот снова – мрачные тени матери и отца Эвена, убитые его руками. Вот оно - если верить двери, где были высечены руны, и не верить инстинктам Исака. Впрочем, Исак уже решил. Его инстинкты были сильнее, чем знания. Они были сильнее, чем то, как говорил о себе Эвен и о тьме внутри него. Исак видел эту тьму сейчас, видел, как он отрезал руки Элиаса как куски свинины, и всё же он еще не верил, что Эвен мог убить свою мать, о которой отзывался с такой любовью и нежностью. Он не верил, что Эвен может убить и его. Он даже не верил, что Эвен мог бы причинить ему боль. И поэтому он отодвинул всё это, каждый мрачный намек с прошлого Эвена – он сосредоточился на вызове, потому что без этого для Исака не было бы жизни. Он нежно провел рукой по груди Эвена в тонкой белой сорочке из хлопка, и попытался унять дрожь. - Я могу… могу заставлять тебя сомневаться и дальше, - предупредил он, пытаясь звучать так же уверенно, как звучали его слова, - я могу сделать это нелегким для тебя. Затем он сделал глубокий вздох и толкнул Эвена на кровать, прежде чем попытаться оседлать его. Но Эвен легко схватил его руки и повернулся так, что оказался на Исаке. На какое-то мгновение его дыхание оборвалось, и он раздвинул ноги, молча умоляя Эвену положить свою большую руку между ними, в то время, как другая удерживала его на месте. Но Эвен ослабил хватку на руках, и отодвинулся с сердитым выражением лица. - Не испытывай меня, Исак! Иначе я найду применение той веревке, которой привязываю лошадь. Он встал с кровати, оставляя Исака на спине – он тяжело дышал от унижения. - Придурок, - сказал Исак, пробурчав. Эвен посмотрел на него с подозрением и Исак сказал, - Это имя лошади, помнишь? Эвен качнул головой в замешательстве, - Я должен подготовиться и покинуть дом. Отдохни, если ты устал. Или иди в свою кровать. Делай, как пожелаешь. Услышав, как в передней части дома хлопнула дверь, Исак наконец заставил себя встать из теплой кровати Эвена и одеться в дневную одежду, прежде чем пойти к основному пристрою дома. Ева была там, как обычно, начиная свою ежедневную уборку пола, и Исак с тяжелым сердцем сел за стол. - Что он сделал сейчас? Или что ты натворил? Я не могу уследить за переменами в твоем настроении. - Ничего. Он ничего не сделал. Ева должно быть услышала неискренность в его выражении, потому что пристально посмотрела на него, ее метла застыла на полу, и она поставила ее к стене. - Исак… - Мне не нужны твои резкие слова сегодня, Ева. - Ты не можешь злиться на Эвена за то, что он защищает тебя. Эти мужчины жестоки, это то, как они живут – защищая то, что принадлежит им и предостерегают других, чтобы они не совершили ту же ошибку. - Я не злюсь на него за то, что он защищает меня, Ева! Он может отрубить хоть сотню рук. По крайней мере его кровь вскипает, когда он убивает. Он знал, что произнесенные слова – правда. Кровь… расчленение Элиса – это было отвратительным зрелищем, но более того, страсть Эвена была устрашающа в своей силе. Стать свидетелем столь сильного проявления чувств и затем увидеть, как Эвен снова становится холоден, было … изнуряюще. Всё же он чувствовал отвращение, когда думал об Элиасе, но не из-за крови на лице Исака, которая и вызывала отвращение, а больше из-за призрачного прикосновения Элиаса к его талии, и отсутствие касания Эвена, чтобы заменить это. - Тогда я не понимаю. Что ты хочешь от Эвена, если ты не злишься на него и не боишься? - Я хочу… - Исак умолк, сжимая глаза. Он почувствовал себя крошечным под суровым взглядом Евы, - я хочу, чтобы он взял меня в постель. - Тогда ты глупец, - с горечью сказала Ева, - дуться из-за этого, как капризный ребенок? Он добр и нежен с тобой. Он смотрит на тебя так, будто ты солнце. Он даже называет тебя солнцем. Если он не прикасается к тебе, если не нагибает тебя, это просто потому, что он хочет защитить тебя. Перестань быть неблагодарным. Исак почувствовал, как его лицо горит при ее обвиняющих словах, и, прежде чем он остановил себя, он огрызнулся, - Просто потому, что ты видишь себя разрушенной для мужчин, не значит, что мы все такие! Он пожалел о скверных словах, как только они покинули его рот, но не нашел в себе сил попросить прощения. Она одарила его робкой болезненной улыбкой и сказала, - Вне зависимости от того, как я вижу себя, по крайней мере мужчины не видят меня маленьким хорошеньким питомцем, который не может постоять за себя. Она взяла метлу и начала мести пол с удвоенной свирепостью, и Исак почувствовал укол унижения при ее словах. Он знал, что это было заслуженно. Он попытался помочь ей с обязанностями, намеренно устраивая беспорядок, чтобы она накричала на него и заставила перестать, чтобы, по крайней мере, между ними был контакт. Но она полностью игнорировала его, и так было какое-то время, пока не раздался стук в дверь. Исак быстро повернул голову, его страхи вернулись. Йолаблот был три луны назад, и сегодня был первый день, когда Эвен ушел с усадьбы. Он посмотрел на Еву, которая повертела в руках кинжал с выгравированными рунами, а затем спрятала его в юбке, и он понял, что Эвен, должно быть, дал ей его, прежде чем уйти на весь день. У него было только мгновение, чтобы обидеться, что Эвен не доверил ему оружие защищать себя, прежде, чем Ева открыла дверь. Она осторожно толкнула ее, но, увидев посетителя, открыла полностью, и сделала несколько шагов назад. Повернув шею, Исак увидел привлекательное лицо Кристофера Шистада с другой стороны. Его лицо тут же приняло неловкое извиняющееся выражение, и он слабо улыбнулся, прежде чем принять то, что Ева сделала несколько шагов назад, за приглашение переступить порог. Его взгляд сначала был на Еве, а затем надолго задержался на Исаке, и он улыбнулся более искренне. - Что ты тут делаешь? – спросила Ева резким тоном, и Кристофер тихо рассмеялся. - Невольники обычно более гостеприимны ко мне. - Я задала тебе вопрос, - сказала Ева, и каким-то образом это прозвучало с еще меньшим беспокойством, и Исак взглянул на нее широко распахнутыми глазами. Кристофер казался самым кротким из северян, но даже и так, он был свободным человеком, и его власть над ними была непререкаемой. - Не хотели бы вы… не хотели бы немного эля, может быть? – спросил Исак, пытаясь отвлечь внимание от Евы. Не то чтобы Кристофер был слишком расстроен ее требовательным тоном. Он осматривал усадьбу с любопытством, как будто никогда здесь не был раньше. Возможно, так и было. Эвен не приглашал никого с тех пор, как Исак был здесь. Казалось, ему не нравится компания людей в деревне. - Благодарю, - сказал Кристофер, - но я не собираюсь задержаться надолго, - он подошел к Исаку, который сидел на коленях на полу, пытаясь подобрать осколки миски, которую намеренно бросил, когда пытался привлечь внимание Евы, - красивый и трудолюбивый? Я вижу, почему Эвен ценит тебя так высоко. Исак почувствовал, как улыбка трогает его губы против воли, и увидел, как Ева закатывает глаза за плечом Кристофера, прежде чем громко прокашляться. Они резко подняли головы к ней, и она встала, упершись руками в бедра. - Он действительно ценит его высоко, и я уверена, ты знаешь, что он сделал с последним мужчиной, который пытался дотронуться до Исака. - Знаю, - ответил Кристофер с меньшей уверенностью в голосе, - но это причина, по которой я здесь. Я хотел убедиться, что Исак не ранен. Я разговаривал с праведником, Юнасом, и он озабочен. Он винит себя в случившемся. - Ты там не присутствовал? - Он рано ушел, - тихо сказал Исак. Кристофер посмотрел на него в удивлении, как будто не думал, что Исак запомнит, а затем ответил, - Видимо, к лучшему. Исак наконец встал на ноги, сжимая осколки миски в руке. - Я в порядке, - сказал он с большей решимостью, чем ощущал себя, - спасибо, что спросили. - Я рад, что ты цел. Думаю, другие северяне будут более… сдержаны с тобой сейчас. Эвен поступил правильно, они в ужасе от него. Больше, чем были, - он посмотрел на Еву, которая нависала поблизости с осторожным выражением лица, - это всё, что я хотел сказать, в любом случае. - Тогда ты можешь идти, - сказала она. - А ты используешь этот нож, когда я пройду мимо тебя? – игриво сказал он, и она залилась краской, поправляя юбку. - Я видела нож и в твоем кармане. Я думаю, это не только потому, что ты был рад видеть меня. - Это? – Кристофер вытащил что-то из своих штанов, и Исака пересох рот, он все еще нервничал в присутствии незнакомца, чьи намерения были не ясны. Но когда он увидел, что это было, он рассмеялся, так же, как и Ева, а затем она задала вопрос, раньше, чем он. - Гребень? - Очень ценный нефритовый гребень, чтобы ты знала. Я не был одарен воинской доблестью, но, думаю, компенсирую это в других отношениях, - он посмотрел на Еву с вызовом, - мы не можем быть все благословлены и красотой, и силой. Исак немного отодвинулся, чувствуя, что разговор изменился. Тон Кристофера был флиртующим, а Ева, казалось, и не против. Он видел, как она оценивающе посмотрела на северянина, а затем указала жестом на Исака. С кокетливым выражением лица и рыжеватыми прядями волос, которые сейчас отросли настолько, чтобы завиваться у ее шеи, она выглядела почти похожей на себя раньше. - Твои приятные слова предназначались для него несколько минут назад. - Мои приятные слова предназначаются любому с привлекательным лицом, кто хочет слышать их. - Может, я не хочу, чтобы ты разговаривал, - резко сказала ему Ева. Кристофер слабо улыбнулся, а Ева повернулась, чтобы выйти из комнаты. Когда она увидела, что Кристофер растерянно смотрит на нее, она спросила его, - Ну что, ты идешь? Только это звучало не как вопрос, а как приказ. Исак раскрыл рот в изумлении, и с тревогой взглянул на Еву, но она отошла слишком далеко, чтобы заметить. Кристофер бросил на Исака радостный взгляд и затем последовал за ней, и они оба исчезли в спальне. Исак никогда не считал себя невинным – он понимал ухаживания и любовные свидания, даже если последние осуждались в его деревне в Ютландии. Он никогда не был ни с кем, но знал, что Ева потеряла девичество за несколько месяцев до налета северян на их деревню. С тех пор она знала только Николая, и легкость, с которой она вручила себя Кристоферу, шокировала его до глубины души. Но… она вручила себя Кристоферу или потребовала, чтобы Кристофер отдался ей? В любом случае Исак не понимал этого. Он не знал, что физически делать со своим телом. Он стоял в застывшем молчании какое-то время, затем протрусил к другой стороне комнаты и обратно. Он услышал смех обоих в другой комнате, и сел за стол, уставившись на свои руки, раздумывая, что бы сделал Эвен, если бы вернулся. Но они не делали ничего плохого. Если только Ева не понесет, у этих действий не было реальных последствий. Ева уже была с мужчиной, и у нее не было брака, чтобы хранить себя для него. Таким образом, она была более свободной, чем так называемые свободные женщины деревни. Любопытство распустилось багрянцем на лице Исака, и он поймал себя на мысли, что задумывается, как выглядит Кристофер без одежды, как его мускулы ощущаются на гладкой коже. Кроме Эвена, больше не было мужчины в деревне, которого Исак находил привлекательным, но он знал разницу между влечением и пониманием того, что мужчина красив. Его не влекло к Кристоферу, но он не был слеп. Будто призванный какой-то невидимой нитью, он встал и тихо прошел к спальне, которую они делили с Евой – туда, где исчезли Ева и Кристофер. Он сжал руки у двери и взглянул из-за угла, не желая видеть их целиком. Они не заметили, что он наблюдает за ними, и он наклонился вперед, окутанный странными чарами, рассматривая каждый мускул худой спины Кристофера, изгибы его задницы, когда он с энтузиазмом лег на Еву. Когда он отодвинулся, Исак рассмотрел его член, толстый и истекающий, и, несомненно, прекрасный. В то время, как он ощущал призрачный вес члена Эвена между своими бедрами, единственный, что он когда-либо видел, был его собственный, и член Джулиана Даля, который часто трогал себя, наблюдая за тем, как Исак, Ева и Вильде играют в полях у своей старой деревни. По крайней мере, пока Ева не поймала его и не избила до бесчувствия. Ноги Евы были широко раздвинуты, и руки Кристофера были между них. Исак не смотрел на нее, он не хотел видеть самые сокровенные части тела своей подруги, он даже не хотел видеть ее лица. Он знал, что это неправильно, что она бы была в отвращении, если бы знала, что он наблюдает. Но он хотел знать, на что это похоже. Он хотел знать, почему для одних людей это так легко, и в то же время недоступно для него – быть способным наслаждаться сексом таким способом. Какое-то время Кристофер спускался вниз, и провел языком по стройным бедрам Евы. Он застонал от ее вкуса так, будто он был самым сладким в мире, но, послушный ее просьбе, он не сказал ни слова. Его влечение к ней было очевидно, и она вознаграждала его слабыми стонами. Тут же Исака будто ударило – он не должен был видеть это, и он собрался уйти. Но, когда он отодвинулся от проема, уголком глаза он увидел, что Кристофер поворачивается к нему со странным выражением лица, и Исак ясно понял, что он знал, что Исак наблюдает за ними уже некоторое время. Он посмотрел Исаку прямо в глаза, когда вошел в Еву, которая продолжала постанывать под ним, ее ногти оставляли отпечатки полумесяцев в его плечах. Исак едва не задохнулся, одна рука была у рта, и Кристофер держал один палец у губ, чтобы он продолжал молчать, когда Ева закрыла глаза под ним. С каждым толчком он не отводил глаз от Исака, и Исак почувствовал, что не может двигаться. Он задавался вопросом, каково это, быть под ним, чувствовать его внутри, знать, что между ними совсем нет расстояния. Затем, снова, когда Кристофер взглянул на него сейчас, у него возникла одна идея. И с этим осознанием - что это был интимный момент, неподходящий интимный момент, он решительно отодвинулся, и вернулся к столу, где с нетерпением ждал, когда их свидание закончится. Серия резких вздохов и тихого рычания наполнила усадьбу, и, пусть Исак не мог больше смотреть, он ясно представлял это в голове, и эта картина заставила его покраснеть от смущения, и смешаться внутри с чем-то более личным. Прошло много времени, пока шум не затих, и всё, что осталось, было пустое молчание. Кристофер вышел через несколько минут, его одежда была смята, а его длинные волосы в беспорядке. Когда он заметил, что Исак сидит, свернувшись на полу, он подарил ему плутоватую улыбку. - Ева … приводит себя в порядок. - Тебе следует уйти, - сказал Исак, подражая резкому тону Евы, - Эвен скоро вернется. Кристофер кивнул, и шагнул вперед к двери. Исак не мог не отступить от мужчины, который только что… возлег с его подругой и уносил отметки этого. Кристофер замолчал, а Исак подумал, что, возможно, он заговорит об этом странном подглядывании, но вместо этого тот сказал, - Ты знаешь, тебе не нужно бояться меня. Исак не боялся. Кристофер был единственным мужчиной севера, кроме Магнуса, которого он не страшился, но Кристофер продолжил, - Обещаю не распускать руки с тобой. Он ухмыльнулся после этого и Исаку понадобилось время, чтобы понять игру слов, прежде чем он рассмеялся, приступ веселья щекотал его горло. - Всеми Богами, - захихикал Исак, - это было ужасно. Кристофер рассмеялся и сказал, - Да, но тебя всё же это развеселило. Они оба рассмеялись, как пара детей, прежде чем Кристофер застыл и спросил, - Ты понимаешь, почему я ушел рано тогда? Исак моргнул, прежде чем вспомнить, о чем речь. - О. Да. Я понимаю, что ты хотел защитить себя. Кристофер вздохнул, - Да и нет. Я ушел предупредить Эвена. Я знал, что не смогу остановить их, и они напустятся на меня так же, как на другого святого человека, Юнаса. Только Берсерк мог бы успокоить толпу таким образом. Исак посмотрел на старшего мужчину в удивлении, - Эвен не говорил мне, что ты предупредил его. Кристофер пожал плечами, - Не имеет значения. Главное, что ты в порядке. - Юнас… он уехал из деревни? Он в безопасности? – он боялся спросить. Юнас был так добр к нему. Он не хотел думать о том, что тот разделит ту же участь, что и Элиас. - Нет, он не ушел. Он остановился в таверне. Он верит, что здесь для него есть работа, что бы это ни значило. Я восхищаюсь его настойчивостью, но он уже разозлил нескольких северян, поэтому только Богам известно, что случится, если он продолжит искать приключения, чтобы наставить деревню на путь истинный. Он слабо улыбнулся Исаку, а затем потянулся в карман и вытащил нефритовый гребень. Он провел им по волосам, и Исаку это показалось почти нервным жестом. - Возможно… возможно, я могу прийти снова? Проверить, что ты в порядке? Ты бы хотел этого? Исак почувствовал, что он задает один вопрос, а подразумевает другой, только он не мог понять, какой именно. В ответ он выжал едва заметную улыбку и сказал, - Ты северянин. Ты можешь делать, что пожелаешь. Только после того, как Кристофер ушел, Исак подумал о том, как он положил гребень в карман, и как его рука дрожала, когда он спрашивал Исака, может ли он увидеть его снова.