The oceans shall freeze

No light, no light in your bright blue eyes I never knew daylight could be so violent A revelation in the light of day, You can't choose what stays and what fades away No Light, No Light, Florence + The Machine

Эвен Эвен проснулся от тепла тела рядом с ним. Это было настолько незнакомое чувство, что он тут же протянул руку к призрачным ножнам своего топора с широким лезвием, пока его нос не коснулся мягких волос Исака. Он не мог остановиться – зарылся в кудри и вдыхал его запах, прежде чем повернуться и взглянуть на мальчика. Он не был тут, когда Эвен заснул, что означало он пробрался позже. Эта мысль покорила его, а картина, которую он представил, была еще более милой. Исак почти свернулся в шар, подобрав ноги так, что его колени касались голого живота. Спина тоже была обнаженной, и, когда Эвен провел пальцами вниз по позвонкам, Исак вздрогнул и проснулся. - Доброе утро, - хриплым голосом произнес Эвен, когда Исак повернулся и посмотрел на него затуманенными глазами. Исак зевнул, прежде чем сказать доброе утро. Единственным звуком в комнате некоторое время было его мерное дыхание, и это был самый прекрасный звук, который когда-либо слышал Эвен. - Мне приснился кошмар, - тихо продолжил Исак. Эвен поднял голову на этих словах, осторожно взглянув на него. Сейчас, когда он был так близко, были видны красные круги вокруг его зеленых глаз, и разводы от высохших слез на щеках. Эвен вспомнил, что, когда он впервые привез Исака сюда, тот плакал всю ночь, один в своей комнате, отказываясь от утешения. Сейчас же он пришел к Эвену. Эта перемена была поразительна, пусть и заняла много недель. Он поднял Исака, обхватывая его руками, и припрятав его голову под подбородок. Исак зарылся в его грудь, его голова лежала напротив сердца Эвена. Оно было его, целиком. - О чем он был, Лилль Соль? Исак вздохнул у его груди. Эвен чувствовал, как он напряжен и взволнован, как тогда перед поединком, поэтому провел рукой по кудряшкам несколько раз, пока Исак не успокоился и не заговорил снова. - Поединок с Николаем. Мне приснилось, что он оказался лучше тебя, и ты умер. Исак прочистил горло, чтобы скрыть слезы, - а затем меня и Еву отослали жить с ним. Эвену приснился такой же кошмар в ночь перед боем. Именно он воодушевил его и заставил поверить в победу. То, что Исак может быть сломлен Николаем, было невозможно, он отказывался даже думать о таком. - Я бы никогда не позволил этому случиться, - уверенно сказал Эвен, всё еще пропуская свои длинные пальцы сквозь волосы Исака. Исак резко сел на этих словах и сказал, - Ты не можешь обещать не умирать. Никто не может. Исак боялся не того, что Николай заберет его, он боялся, что Эвен погибнет. Эвен почувствовал, как его сердце застучало при этом неожиданном признании, и ему захотелось поцеловать мальчика. Но Исак уже выбрался из постели, натягивая тунику через голову, и шел к двери. Эвен поспешно надел свою одежду, и последовал за Исаком в коридор. Исак вскрикнул, когда Эвен обхватил его талию, прижимая к груди. А когда он поцеловал его в шею, и затем в челюсть, он почувствовал, как Исак тает, и все его тело обмякает. - Для тебя я обещаю не умирать, - сказал он с напряжением, он верил в свои слова. Исак прижался к груди на мгновение, прежде чем сказать, - Ты обещаешь? До того, как Эвен ответил, чтобы снова и снова сказать да, пока Исак не поверит, их прервал незнакомый высокий голос. - Доброе утро. Ева стояла перед ними в том же платье, что было на ней вчера вечером. Оно было больше похоже на обноски, и она выглядела еще более отощавшей в них. Клочки рыжеватых волос начали появляться на ее макушке, прозрачные зеленые глаза внимательно смотрели с хорошенького исхудалого личика. В них четко читалось одно. Я тебе не доверяю. Эвен тоже не доверял ей. Единственное, что удерживало его от того, чтобы сказать это вслух - тепло нежного тела Исака у его груди. И это вскоре отобрали от него, когда Исак виновато отскочил от него, как будто их поймали за чем-то грязным. Это раздражало Эвена – что Исак вел себя так по-другому рядом с Евой. Единственный человек, из-за которого он должен был откладывать что-либо, это Эвен. Вернись и лежи в моих объятиях, подумал он, потому что она ничто. Но она была чем-то для Исака, и Эвену нужно смириться с этим. В этот момент он пожалел, что привел эту дикарку в дом, который они начали обустраивать с Исаком. После напряженной паузы Ева сказала, - Первый прием пищи подан, ярл Эвен, - прежде чем повернуться и вернуться на кухню. - Ева, это моя работа, - игриво отчитал ее Исак, следуя за ней. Вместо того, чтобы поддразнить Исака, Ева склонила голову и сказала – я прошу прощения, - и вернулась в угол комнаты, где застыла как статуя. Это было странно. И это была девушка, которую Исак называл другом? Видимо, и Исака ее поведение сбивало с толку, потому что он подошел к ней, мягко потянул за руку и сказал, - Что ты делаешь? - Будет проще, если ты забудешь всё, что тебе говорили в усадьбе Николая, - прямо сказал Эвен. Она вздрогнула от его глубокого голоса и от того, что это было первым, что он сказал ей с момента прибытия, но ему не было дела. Он знал, что он не жестокий хозяин, и у него не было терпения, чтобы приспособиться к ее пугливому поведению. Ему уже пришлось пройти через это с Исаком. С его Лилль Соль он уговаривал и допускал оплошности, и ему понадобилось столько дней, чтобы Исак хоть ненамного начал доверять ему. И еще дольше для того, чтобы Исак открыл свой сладкий рот, и позволил Эвену брать, и брать, прежде чем тот вжал свой язык в Эвена подобно голодающему. Воспоминание о том мгновении, когда нежные бедра Исака обхватили его талию, а его ослабевшие руки обвили его плечи и шею, заставило достоинство Эвена затвердеть в штанах. Исак был еще таким невинным, несмотря на его красоту, и не заметил этого. Но Ева увидела и вжалась в стену, глаза у нее стали размером с тарелки. Всеми богами. Неужели ему действительно надо было всё испортить? - Сядь и ешь с нами. Я не заставляю Исака есть отдельно от меня. Это не нужно, учитывая, что нас всего двое в усадьбе, - Эвен замешкался, прежде чем добавить, - что ж, теперь трое. Ева снова неловко поклонилась, а затем подошла к стулу и присела. Исак сел рядом, что-то торопливо шепча ей. Он выглядел обеспокоенным, но Ева не ответила ему, она была слишком занята тем, что нервно поглядывала на Эвена, а затем опустила глаза на свои колени. Эвен пошел на кухню, чтобы принести еду. Пусть Исак разбирается с девчонкой. Приносить еду вряд ли тяжело в сравнении с тем, чтобы иметь дело с Евой. Когда он вернулся, Ева резко попыталась выпрямиться, но Исак потянул ее назад к стулу. - Все в порядке. Эвен не умрет, если принесет три миски. Ева выглядела так, будто хотела заставить Исака замолчать за его легкомысленные слова, но она, к счастью, ничего не сказала, сжимая губы и кивая. Эвен поставил тарелки перед ними, и наполнил их корочками хлеба и рыбой. Исак начал есть еще до того, как Эвен наполнил свою тарелку, и Ева выглядела в ужасе от такого поведения. Эвен был просто очарован громким жеванием Исака. Давно пропал тот мальчик, который когда-то краснел от того, что пролил каплю похлебки. Ее осуждающий взгляд пропал, как только она получила свою еду. Она ела быстро; без сомнения, она умирала с голода, но была очень аккуратна, как Исак, когда он впервые пришел сюда жить с Эвеном. Еда была хороша, намного лучше, чем что-либо, что мог бы приготовить Исак или Эвен, но Эвен предпочел не говорить об этом. Исак не очень хорошо умел выполнять разную работу по дому, но гордился теми мелочами, что у него получались, например, он мог запечь рыбу или заставить каменный пол сиять. Как бы глупо это ни было, Эвен не хотел, чтобы Исак думал, будто его старания не оцениваются по достоинству. Когда Эвен закончил, он неловко прочистил горло, не зная, как дальше себя вести с девушкой, которая больше походила на кожу и кости, чем на настоящую девушку. - У тебя будут такие же обязанности, что у Исака. Готовить еду и убираться в усадьбе. Ты приготовила еду с утра, поэтому Исак займется обедом. Если ты согласна? Ева смотрела на него округлившимися глазами, как будто ждала чего-то еще. Когда он ничего не сказал, она спросила, - И это все мои обязанности? - Да, - услужливо прервал Исак, но Ева была напугана. Николай, скорее всего, не позволял ей разговаривать без разрешения, заметил Эвен. - Я согласна, - быстро добавила Ева, как будто Эвен собирался добавить длинный список обязанностей, если бы она не дала ответ сразу же. - Хорошо, - сказал Эвен, вытаскивая стул. Ева смотрела на него осторожно, и он начал нервничать из-за этого. Он не понимал, почему, пока не осознал – она ни разу не моргнула. Он накинул волчьи шкуры, и надел сапоги, чтобы выйти. Его остановила теплая рука на запястье. Это мог быть только Исак, который смотрел на него, и его нежные губы изогнулись в улыбке. Эвен слишком хорошо ощущал взгляд Евы с другого конца комнаты. - Не обращай на нее внимания, - прошептал Исак, как будто они были двумя детьми, которые скрывали секрет, - она просто злится на меня, - он закатил глаза, но не продолжил. Исак помрачнел, когда сказал, - Будь осторожен сегодня. Эвен знал, что он имел в виду. Быть осторожным с Николаем. Он точно будет жаждать крови после того, как Эвен публично унизил его. Они оба знали, что он может опуститься до коварных уловок, чтобы получить желаемое или попытаться снискать расположения у деревни – пусть он и потерял многое в тот день. Он кивнул, отпуская руки с запястья Исака, чтобы успокаивающе погладить его поясницу. - Я буду. Затем Исак удивил его, подняв голову, чтобы невинно поцеловать Эвена. Эвену понадобилось мгновение, чтобы отреагировать, но Исак уже отодвинулся в ужасном смущении. Эвен схватил его в отчаянии, прижимая язык к его губам, и, простонав в его сладкий рот, когда он уступил, и позволил Эвену проникнуть внутрь. Он слышал, как Ева громко вычищала оставленную посуду, но ему было все равно. Пусть девчонка смотрит, промелькнуло где-то в мыслях. Когда Исак отодвинулся, его глаза потемнели, а губы были раскрыты. Они были влажные после рта Эвена, и от этого вида Эвену захотелось зажать что-то другое между ними. Он заставил себя отвернуться ото рта Исака, и посмотреть в его глаза. - Я увижу тебя сегодня ночью. Это то, что Эвен сказал Исаку в ту ночь, прежде чем он убежал. Тогда Исак выглядел взволнованным, пусть Эвен и не понимал этого. Сейчас же, когда Эвен сказал те же самые слова, он игриво улыбнулся и сказал, - Да, увидишь. Эвен подарил ему еще один поцелуй в лоб на прощание, прежде чем открыть дубовую дверь и уйти на целый день. Было поздно, когда он вернулся, и в усадьбе ярко горел мягкий огонь. Какая-то сентиментальная часть его решила, что присутствие Исака заставило дом светиться, но в реальности он знал, что кто-то зажег все факелы в доме. Огонь в них потрескивал, и это был единственный звук, который Эвен услышал, прежде чем мягкая поступь нарушила спокойствие. Он поднял голову, ожидая увидеть Исака, завернутого в медвежьи шкуры, или в своих мягких белых одеждах, но вместо этого увидел женственную фигуру Евы – она опиралась на дубовую панель кухонной двери. На ней была одна из туник Исака, и ее щеки покраснели и были чистыми. Пусть вокруг ее глаз по-прежнему виднелись неприятные багровые круги, она выглядела больше похожей на человека, чем за день до этого, когда Эвен выиграл ее. - Исак приготовил мне ванну, - тускло сказала она, - я не знала, понравится ли это вам, но он настоял. Ванна привела ее в человеческий вид, но она все еще разговаривала, как мертвая. - Мне это ни нравится, ни не нравится. Тебе позволено делать все, что говорит Исак. Я ему доверяю, - просто сказал Эвен. Ему было безразлично, что Ева делает в свободное время. Она могла зажигать все факелы в доме или принимать три ванны до тех пор, пока не мешалась им. Ева оглядела его с любопытством, - Даже несмотря на то, что он невольник? Исак был невольником, который владел его сердцем, его разумом, его телом, его душой. И доверие Эвена было таким несущественным в сравнении. - Да, пусть он и невольник. Спустя мгновение, Ева подошла к нему в нерешительности, практически кружа вокруг него, как животное, преследующее свою жертву. - И что делает Исак, чтобы заслужить это доверие? – просто спросила она, обманчиво легко. Эвен не знал, куда она ведет этот разговор, но ее легкая поступь и еще более легкий голос сбивали его с толку. Он почувствовал знакомый зуд, от которого хотелось достать топор с широким лезвием с пояса, пусть он и знал, что эта девушка не представляет для него угрозы. Наверное. Потому что она все еще была девушкой, которую Исак любил и которой доверял. Девушкой, которую Исак умолял спасти. Ему была ненавистна одна эта мысль. - Он мой. Ему не нужно ничего делать, кроме как быть моим. Эвен не знал, почему он был так откровенен с этой девушкой, которая выглядела то ли как будто хотела убежать от него, то ли выпотрошить его как рыбу. Он привык держать чувства в себе, но сейчас ему казалось, что он мог бы говорить часами. Это Исак, подумал он. Он сделал это со мной. - Я тоже хочу твое доверие, - сказала Ева, приподнимая край своей туники и стягивая ее, открывая синяки и раненую розовую плоть, но, помимо этого, груди и широкие бедра. Эвен едва не ударился головой о дверной проем, второпях задрав голову к потолку. - Что ты делаешь? - Заслуживаю твое доверие, - упорно продолжала Ева, пусть она и звучала сейчас неуверенно, - я хочу привилегий. Я хочу принимать ванну и есть, даже если Исака здесь нет. Я знаю, что ты забрал меня только, чтобы порадовать его. Я не хочу быть помехой для тебя, - она замолчала, было слышно только ее тяжелое дыхание. Даже факелы перестали потрескивать. - Я могу быть полезна, - добавила она, но затем ее голос осёкся. Эвен почувствовал, как все встало на свои места. Она не была угрозой, препятствием, или искусительницей. Она была просто маленькой девочкой, которая пыталась выжить. Эвен не мог винить ее за это, потому что он делал вещи намного ужаснее, чем предлагать свое тело в обмен на выживание. - То, что о тебе заботятся, не зависит от …этого. Поэтому, пожалуйста, оденься. Он продолжал смотреть на потолок, когда Ева надела тунику, и спустила ее до колен. Когда не осталось ни кусочка кожи напоказ, он взглянул на нее внимательно. Ее щеки все еще горели. Но сейчас, подозревал Эвен, уже от стыда, а не от горячей ванны. - Ты берешь Исака в постель, - прямо сказала Ева, она смотрела на него, не дрогнув. Она была не такой робкой, как казалось, - почему не меня? Эвен не сразу ответил, серьезно смотря на нее. - Исак единственный, - у него не было любовника много лет, не с тех пор, как он был непослушным юнцом, который думал о будущем с надеждой. Он никогда никого не приводил в свою спальню. Все же Ева смотрела на него мрачно, с подозрением в глазах. Учитывая ее предыдущие действия, сейчас Эвен понимал, почему; она верила, что здесь в усадьбе был какой-то обмен. Что Эвен любил Исака взамен на то, что Исак раздвигал для него ноги. - Исак мог бы запереться в своей комнате и запретить трогать себя, и я бы всё равно давал ему то, что он просит, - признался он, и он знал, что это была правда. Каждый дюйм кожи, к которой было позволено прикасаться Эвену, это честь. Он ничего не воспринимал как само собой разумеющееся. Если бы Исак решил, что не хочет, чтобы Эвен дотрагивался до него, Эвен бы просто сказал, "спасибо тебе", - за всё, что было. Эвен не знал, поверила ли она ему, но ее напряженные плечи немного расслабились при этих словах. Это было напряжение, которое обычно держали воины, и Эвен теперь знал, что она и была такой. Пережить "заботу" Николая под силу было только тем, у кого была сила воина. Но Эвен был самым сильным воином в деревне, а это была его усадьба. Более того, Исак принадлежал ему. Ева должна была помнить это. Эвен подошел ближе, пока он не смотрел на нее вплотную, но она не отводила взгляда. Упрямая девчонка. - Я не жестокий хозяин. Я не буду насиловать или избивать тебя. У тебя будет еда, одежда и постель, - это было не сложно для Эвена. Еды, одежды и места было достаточно, других вещей – нет. - Но позволь сказать тебе начистоту. Если ты попытаешься сбежать с Исаком, или снова поставишь его жизнь под угрозу, я покажу тебе, что я могу быть куда более жестоким, чем был Николай. Ева вздрогнула при его имени, опустив глаза под холодным взглядом Эвена. Хорошо, подумал он. Он не хотел, чтобы она боялась, но и не хотел, чтобы она была и храброй. То, что она была храброй один раз, едва не погубило Исака. - Ева? – позвал голос Исака, и они оба замерли от звука. К счастью, Ева не показала, как она нервничала. Исак прошел через проем, и Эвен жадно впитывал вид своего невольника. Он был такой же раскрасневшийся после ванны, что и Ева, но его щеки были румяными и здоровыми. Его золотые кудри были влажными, и лежали на лбу, от чего он выглядел еще более юным, чем обычно. И, так как он отдал свою ночную одежду Еве, на нем была одна из туник Эвена. Вид того, как она собралась у бледных бедер Исака, заставило что-то собственническое и удовлетворенное свернуться в низу его живота. - Я тебя искал, - сказал Исак, потянув ее за руку, - я думал, ты заблудилась. Эта усадьба намного больше, чем…, – Исак сбился, явно не желая упомянуть Николая, - чем другая, - закончил он слабо. Ева не ответила, она смотрела на ноги, прежде чем быстро взглянуть на Исака и нацепить улыбку, прямо под глазами Эвена. - Я действительно потерялась. Ярл Эвен просто напоминал мне, где наша комната, - она кивнула на Эвена, - я знаю, где она, поэтому пойду сейчас. Она поцеловала Исака в щеку, прежде чем пройти мимо и по коридору. Исак, казалось, растерялся, но он не стал задумываться над этим, когда увидел изможденного Эвена. Он попал в хватку из объятий Эвена, его большой палец легко прошелся по липкой крови на щеке Эвена, и его слабой щетине, которая появилась на обычно гладкой челюсти. - Эвен, ты выглядишь так, будто побывал в Хель и вернулся, - прямо сказал Исак. Он почувствовал, как его губы сворачиваются в улыбку при откровенности Исака, - не как ты конечно. Прежде Исак бы затрясся и извинился за свою дерзость, но сейчас он просто стыдливо улыбнулся. - Конечно, - сказал Исак, - я чист и хорошо накормлен, пока жду, когда ты придешь под утро, покрытый кровью и грязью, - он преувеличенно напоказ вытер руку о шкуры Эвена. - Я делаю это для тебя, - сказал Эвен, и он видел, как раскрыл в изумлении глаза Исак. Эвен не знал причину, ведь его родители были мертвы, а усадьба была просто грудой камней и дерева без семьи, которая жила здесь. Прежде здесь не было никого, кроме Эвена, и он знал, что с радостью бы отправился в Валгаллу в битве. Но сейчас здесь был Исак. Исак, которого нужно было кормить и одевать, и которому бы отрубили голову, если бы Эвен оступился. Поэтому он не мог умереть. Он не умрет. Исак начал гладить челюсть Эвена, слишком застенчивый, чтобы ответить на откровение Эвена. Эвену хотелось поймать его маленькие ручки в свои, и сцеловать кровь с кончиков пальцев, но прикосновение Исака было успокаивающим. - Тебе нужно побриться. – мягко сказал Исак, - тебе так не идет. Эвен согласился, но все же поддразнил Исака, - Не очень хорошо говорить так. Он отвернулся и подошел к обеденному столу, поворачивая стул так, чтобы сесть на него, - но если тебе это нравится, давай, сделай это, Лилль Соль. Исак посмотрел на него в удивлении, - Сделать это? Эвен поднял брови и кивнул, - Побрей меня. Исак наклонился к Эвену, пока не встал между его ног и спросил, - Ты доверишь мне это? – спросил он с опаской. Эвен не знал, почему он так спрашивает, пока не вспомнил, что действо означает держать нож у горла. Если бы Исак захотел перерезать его горло, Эвен бы наверное держался не двигаясь, чтобы у него получился ровный надрез. Но Исак бы никогда такого не сделал, и Эвен отвлек его игривым ответом и сказал, - Да, я доверяю тебе бритье. Боги знают, почему, учитывая, что ты никогда в своей жизни не брился. Лицо Исака сморщилось во вздорной улыбке при этом, которая обнажила небольшие пробелы между зубами, - - Я побрею тебя лучше, чем кто-либо. Я мастер бритья. Он целеустремленно вышел из комнаты, возвращаясь с деревянной миской с водой, тряпкой, и маленьким бритвенным лезвием. Он поставил миску на тарелку позади Эвена, с беспокойством взглянул на раздвинутые ноги Эвена, а затем уселся ему на колени. Он едва мог сидеть смирно на колене у Эвена, и Эвен не позволил бы держать нож у его лица так близко, если он будет так же трястись. Поэтому он положил свои большие руки на талию Исаку, и повернул его так, что он оседлал Эвена. - О, - сказал Исак, его голос был необычным высоким от волнения. Эвен чувствовал теплое дыхание на макушке головы, и он хотел почувствовать его во рту, - Так лучше, я могу достать до твоего лица вот так. Когда Исак двинулся на его коленях, чтобы достать бритвенное лезвие и окунуть его в миску с водой, Эвен почувствовал, как в его штанах твердеет. Исак тоже почувствовал это, когда снова сел на колени, и его ягодицы нависли над членом Эвена. Исак выдохнул от удивления, и Эвен был уверен, что он отбросит лезвие, и уйдет. Или возможно, прислонит лезвие к горлу Эвена за то, что тот пытается подчинить его своим прихотям. Но вместо этого Исак двинулся назад так, что член Эвена оказался между его ягодиц. Эвен застонал от ощущения мягкости Исака рядом с ним. Ему хотелось отодвинуть тунику от небольшого изгиба бедер, и оттрахать это бесценное тепло между бедрами. Он держал бедра Исака в обеих руках, и придвинул его вверх. Когда головка попала в дырочку Исака, он услышал, как Исак вскрикнул и почувствовал, как его бедра задрожали. - Прости, - задыхался Исак, - прости. Эвен не понимал. Похоть застила его разум, вся кровь с его тела прилила в те места, которые они оба еще не видели. Он влажно поцеловал его щеку, - - За что ты просишь прощения, глупый мальчишка? Он заставил себя замолчать, дать Исаку шанс объяснить, и сказать Эвену перестать, если он хотел этого. Исаку понадобилось время, чтобы прийти в себя, его глаза все еще были полуопущены, и он казался пьяным. После этого он сказал, - Я не смогу тебя побрить начисто вот так, - он сказал это застенчиво, как будто Эвену было дело до волос на его лице, когда Исак сидел у него на коленях, и его член был у ягодиц Исака. Он мог бы засмеяться, но вместо этого держал бедра Исака так, чтобы он не двинулся, и подвинул его вниз так, чтобы Исак почувствовал, как сильно Эвен хочет его. - Мне все равно, - с жаром сказал он, его голос осип от желания, и Исак слабо простонал, прежде чем подвинуть свои бедра назад. А после этого лезвие упало с трясущихся рук Исака, падая к его ногам, и заставляя его вздрогнуть. Эвен посмотрел вниз, когда Исак нагнулся, чтобы поднять его, но его взгляд был прикован не к лезвию, а к розовому шраму, который виднелся на совершенной ноге Исака. Он порозовел из-за ванны, которую принимал Исак, но линии были старые. Это был шрам с прежней жизни, когда Исак был просто крестьянином в маленькой деревушке Ютландии. И пусть это было с того времени, когда Эвен не знал его, он почувствовал себя незначительным. Исак принадлежал ему, и всегда был его, даже если никто кроме богов не мог знать, что было предначертано им обоим. Этот шрам нанесли намеренно, он был прямой, как будто его выполнили недрогнувшей рукой, которая могла принадлежать только человеку. Эта мысль заставила его гореть. Не из-за жара похоти, которая поглотила его, но из-за пламени ярости, которая чувствовалась совсем по-другому. Кто-то поднял руку на Исака, чтобы сделать ему больно намеренно. И это были не чудовища из монстров его деревни, а кто-то из деревни Исака. Он поднял тунику Исака, заставив его вздрогнуть, но вместо того, чтобы дотронуться до того, что между бедер Исака, он погладил обнаженное бедро. - Кто это сделал? – спросил он мрачно. Исак взглянул на шрам хмурым взглядом. Эвен ненавидел это, потому что это напоминало то, как Ева смотрела на него раньше, разбитая при мысли о руках Николая на ней. - Она уже давно мертва, - вяло сказал Исак, пытаясь натянуть тунику на свои бедра, но Эвен не позволил ему. - Она? – настойчиво спросил Эвен, - она умерла во время налета? Он надеялся, что да, или даже лучше, если она умерла от его топора. - Нет, - сказал Исак, грустно качая головой, - моя мама умерла летом. Собственная мать Исака сделала это с ним? Эвен не мог понять, и эта несправедливость взбесила его. Его мать была доброй женщиной. У Эвена до сих пор были нежные воспоминания о том, как она укачивала его, когда он впадал в смутное, беспокойное состояние, из-за которого все остальные отшатывались и избегали его. Она давала ему молоко и хлеб, когда он не мог найти желания вставать с постели. Она была самой доброй женщиной, которую он знал, и за эту доброту боги отплатили жестокостью. Он перестал верить в них той зимой, что была убита его мать, и это открытие только подкрепило нехватку его веры. Как мог Исак, который был так добр, так чист, так светел, иметь мать, которая могла ранить его? - Это была не ее вина, - сказал Исак, его руки свернулись вокруг шеи Эвена успокаивающе, когда это Эвен должен был утешать его. Поэтому он провел руками по спине Исака, оставив их на пояснице. Он убедил себя, что это для утешения Исака, а не его собственного. Исак положил свой лоб на Эвена, его теплое дыхание задевало обветренные губы. Когда он заговорил снова, его голос был тих, будто ему стыдно, - Она была душевнобольной. Эвен почувствовал, как напрягается на этих словах, но Исак не заметил. Его глаза затуманились и стали влажными; очевидно, он вспоминал прошлое. - Она была такой с тех пор, как я был ребенком, поэтому мне приходилось заботиться о ней. Люди пытались помочь. Добрые жители, и Ева конечно, - он хлюпал носом, пытаясь сдержать слезы, - но она никогда так и не поправилась. Мама Эвена плакала, когда поняла, что Эвен страдал от душевного недуга. Он чувствовал, что смотрит на нее в зеркало, когда увидел, как Исак утирает слезы рукавом. - Что она сделала с тобой? – тихо спросил Эвен, страшась ответа. Исак всхлипнул за Эвеном, но в этот раз не от вожделения, а от тщательно сдерживаемой боли. - У нее был припадок, и она напала на меня. Она думала, что я - не я, а мой отец, - Исак натянул тунику на бедра, и в этот раз Эвен позволил ему. Шрам на коже Исака напоминал ему, что сделала мать Исака с ним. И хуже того, что мог сделать Эвен. - Я пытался уйти, остаться с Евой на ночь. Но она ударила меня сзади, - тихо сказал Исак, - а затем она провела раскаленной кочергой с очага по моему бедру. Я потерял сознание после этого. Эвену в уши ударила кровь, когда он представил это. Как Исак лежал без сознания на земле в грязной хижине, где он жил, а кровь заливала его штаны и стекала на землю. И это сделала одна душевнобольная женщина. Эвен был мужчиной, и намного больше Исака во всех отношениях. Он мог сделать намного хуже. Эта мысль бросила его в холод, и он почувствовал знакомое разъединение, которое оттолкнуло его от своих родителей в год перед их смертью. - Поздно, - отрывисто сказал Эвен. Он встал, держа руку на талии Исака, когда снял его с колен. Он мягко освободил его, подталкивая к двери. - Я сам займусь своим бритьем, тебе надо поспать. - Поспать? – сказал Исак, и в его голосе был оттенок раздражения. Эвен видел очертания затвердевшего достоинства, которое выглядывало из туники, и заставил себя отвернуться от этого зрелища. - Да. Спать, Исак. Исак надулся, но подчинился, отправившись в кровать. Пусть Эвен ничего не хотел так, как свернуться вокруг него во сне, он надеялся, что Исак уйдет в свою комнату сегодня. Исак поменял свое решение в последний момент, и повернулся. Он подошел к Эвену, и поцеловал его во влажную челюсть, прежде чем пробормотать – спокойной ночи, - и его губы тронула робкая улыбка. Эвен не мог оставить ее просто так, и поцеловал лоб Исака, сказав, - Спокойной ночи, Лилль Соль. Довольный, Исак покинул руки Эвена и направился к кровати. Наконец-то один, без невольников, Эвен позволил себе рухнуть у очага. Раскаленная кочерга высовывалась из пламени, и смотрела на него в ответ обвиняюще. Больная мать Исака взяла это и прислонила к мягкой плоти, и почти убила его. Исак сказал, что это была не ее вина, потому что он был добр и слишком мягок, но он ошибался. Долгом его матери было защищать его, и она нарушила его в тот момент, когда прислонила кочергу к его ноге. Сейчас обязанностью Эвена былo заботиться, и это будет полностью его виной, если недуг приведет к тому, что он причинит Исаку боль. Он бы лучше прижег кочергой себя, чем своего мальчика. Но он был уверен, что мама Исака думала так же, прежде чем забылась в припадке. Желания ничего не значили, когда ты не мог контролировать свой собственный ум. А как люди постоянно говорили ему, он был чудовищем. Берсерк. Он получил это прозвище не просто так. Нет. Он не допустит ту же ошибку, что мать Исака. С такими мыслями он взял миску с водой, которую Исак оставил на столе, и потушил огонь и ряд факелов. Он сидел там, наблюдая, как умирает пламя, а кочерга остывает, прежде чем вернуться в кровать.