The oceans shall freeze

I'm slipping into the deep end I'm in over my head I can't catch my breath I'm slipping into the deep end Feel the current within I can't help, I give in Deep End, Ruelle

Исак Без Эвена усадьба кажется зловещей - огромной крепостью в бескрайнем черном море. После того как слезы высохли, Исак сидит на пороге несколько часов прежде чем понимает, что его новый хозяин не скоро вернется домой. Он молится, что, когда тот придет, то сжалится над ним; пусть Исак и знает о том, что молитвы не имеют здесь силы. Всё же это единственное, что у него осталось. Его никогда не наказывали, не били как Еву и Вильде, когда они были детьми. Его мать была слишком больна, чтобы воспитывать его подобными строгими способами. Единственный раз, когда она сорвалась, был кошмарен, но такое случилось всего единожды за его спокойное детство. Он знает, что это сделало его слабым: подтверждением было то, что на ровной бледной коже спины, на которую глазел Николай, не было отметин. Исак почувствовал, как на его коже проступают мурашки – сначала из-за огромного пространства этого дома, а затем при мысли о надвигающемся наказании за его дерзкое поведение. Он его выпорет? Он порежет его? Сможет ли Исак сдержать крики? Эта мысль заставляет его содрогнуться от страха, а плечи задрожать от ужаса. Он стыдился своего страха, пусть и всегда думал головой, в отличие от Евы, которая была импульсивной. Он бы не выдержал побоев от северянина. Ему нужно было что-то – что угодно – чтобы унять свою злость. Чтобы отвлечься, Исак подобрал глиняные миски со стола, и помыл их в остывающей воде котла. Он разорвал одежду, в которой спал, чтобы сделать тряпку и вытереть стол, а затем ножи и вилки. После он встал на коленях, повернувшись к двери, как хороший невольник, готовый угождать. Чем дольше он стоял там, тем больше бремя его страха давило на него, подобно наковальне. Ожиданию не было конца. Он проклинал свою покорность. Берсерк собирался выпороть его до крови в любом случае, так зачем ждать здесь, свернувшись на полу, как хорошенькая куколка? Он чувствовал себя глупо, но отсутствие Эвена развязало ему руки, и Исак решил исполнить свое желание осмотреть усадьбу. Масляная лампа, которую Эвен зажег для их первой еды, до сих пор горела, пусть и тускло, поэтому Исак аккуратно поднял ее, прежде чем пройти по длинному коридору. в деревне у него никогда не было такой роскоши, и сейчас он жадно впитывал в себя свет. Сияние осветило множество проходов и пятнистые стены цвета яичной скорлупы. Исак касался их кончиками пальцев, пока шел. Казалось, что здесь бесконечное число комнат. Были маленькие – даже меньше, чем комната Исака, и большие с грубо отесанными полами и без мебели. У самой большой в конце коридора была роскошная дверь, на которой были выгравированы сложные руны, которые Исак и не надеялся понять. Он мог оценить эту красоту глазами, поэтому позволил пальцам обвести символы в восхищении. Его захлестнуло негодование в этот момент – как вышло так, что Эвен, чудовище, отнимающее жизни и ввергавшее целые поселения в хаос и разруху, был настолько любим богами, чтобы жить в месте, подобном этому? Легкое прикосновение к двери открыло ее настежь - это испугало его. Никого здесь нет, напомнил он себе и затем глубоко вздохнул, прежде чем войти. Не похоже на остальные части дома, здесь стены были коричневые с застарелыми пятнами, расползшимися по углам. Однако эта комната была величественна. В центре стояла громадная кровать с балдахином и навесом из белого хлопка. Исак отодвинул его в благоговении. Четыре человека запросто поместились бы на этой кровати, а Эвен держал ее здесь, не используя – это было заметно по слою пыли, покрывающему кровать. Исак вспомнил, как ему приходилось делить ложе с матерью, когда он был еще очень мал – еще до того, как она смогла позволить себе купить новую. Такие излишества были непостижимы для него. На краю кровати лежало стеганое одеяло – единственное цветное пятно в комнате. Исак осторожно развернул его, открыв живую мозаику из голубой и красной ткани – оно было прекрасно. В этой огромной комнате больше, чем во всем доме, было холодно из-за прохладного воздуха, который просачивался через грубо сделанные окна. Сначала нерешительно, Исак завернул себя в одеяло, как в плащ, прежде чем уйти. Его успокоил слой пыли на всем в этой усадьбе. Эвен бы и не заметил, что Исак … перенес вещь из одной комнаты в другую. Что было одно одеяло для человека, у которого такая роскошь пропадала впустую каждый день? Он только устроился перед камином – завернувшись в одеяло, как дверь громко распахнулась, принося в дом вихрь из мокрого снега, морозного воздуха и Эвена. Он был похож на чудовище в своих волчьих шкурах, пока не убрал их и не открыл свое обманчиво молодое и красивое лицо. Исака нельзя было одурачить, и он убедился в этом, когда Эвен рассмотрел его и бросил на него мрачный взгляд. - Где ты нашел это? – спросил Эвен, его голос звучал низко и опасно. Исак немедленно упал на пол, его плечи тряслись. Ему было стыдно, и он злился на себя за то, что не был храбрым. Как Ева, - подумал он. Но темная часть его разума прошептала, - и посмотри, что случилось с ней. Оглушительное грохотание сапог Эвена, который двигался на него, заставило его дрожать еще больше, пока одеяло, так оскорбившее Эвена, не свалилось с его тела к ногам. Он завизжал больше от страха, чем от боли, когда Эвен схватил его за локоть и поднял с пола. - Никогда больше так не унижайся передо мной, - решительно сказал Эвен, – тебе не пристало так. Твое место не на коленях. Исак был в замешательстве. Это было то, где он должен быть. Он был невольником, а Эвен его хозяином. Всё же он кивнул, его тело тряслось с того места, где большая рука Эвена сжимала предплечье. Проницательный взгляд прошелся по телу, прежде чем нахмуриться, а его рука упала с руки Исака на изгиб бедра. Исак замер, пока не понял, что Эвен тянется к порванному краю его туники. - Зачем ты сделал это? – спросил он, перебирая разодранную ткань. - Чтобы убраться, - беспомощно ответил Исак, не уверенный, будет ли он наказан за то, что признался в этом. Все действия Эвена так и кричали о неуверенности. Это сбивало с толку после жизни, которая была основана на предсказуемости. - Не рви свою одежду, чтобы сделать тряпки, одежда для того, чтобы ты ее носил, - он произнес это особенно резко, и Исак мог только предположить, что это из-за того, что он испортил собственность Эвена. Исак кивнул, голова его склонилась. - Иди спать, Исак, - сказал Эвен, его голос смягчился, и он провел своей огромной рукой по золотистым кудрям, прежде чем отойти с одеялом в другой руке. Исак хотел попросить его обратно, и в какой-то момент уже собрался сделать это. Но потом понял, что всё больше непредсказуемость Эвена сбивает его с толка. Мрачная мысль окутала его: он был бы счастлив, если бы его побили и показали его место – это лучше чем постоянное состояние неопределенности. Но он ничего не сказал. Он вернулся в постель и уснул, обхватив себя руками, чтобы согреться. Он проснулся от прикосновения теплого, изношенного хлопка к плечам и жара. Дернулся, сбрасывая покрывало, чтобы вытереть пот с брови. Сонно глядя на простыни, которые он скинул, он не сразу заметил яркие узоры синего и красного. Это было то самое одеяло, что Эвен отобрал у него предыдущей ночью. Исак поднял его, бережно окутывая плечи, влажные после сна. Эвен вернулся и укрыл его, когда он спал. Мысль о том, что он приходил в его комнату, пока Исак был беззащитен и спал - ужасала. Всё же, что это означал этот жест? Это могла быть извращенная игра, - с горечью подумал он. Предложить невольнику награду взамен на послушание, уговорить его подчиниться, чтобы не сопротивлялся, когда великодушный хозяин решит взять его. Исак не был настолько глуп, чтобы повестись на такое. Я буду бдителен, - пообещал он самому себе. Он подумал было оставить одеяло на полу как знак отказа, но вместо этого оставил на плечах. Желание успокоить себя было сильнее. Покинув спальню, он почувствовал заманчивый запах мяса и свежего хлеба. Ему пришлось заставить себя не идти так быстро. Только потому, что Эвен накормил его вчера, не значило, что такая же роскошь будет дарована ему сегодня. Исак видел огромное тело Эвена сзади - он навис над котлом, пока Исак неуверенно подходил ближе. Ева всегда ругала его за то, что он ленивое избалованное отродье, прежде чем браться за хлопоты и выполнять работу по дому самой, но он не думал, что настолько ленив, чтобы проспать первое же утро своих новых обязанностей. Исак подпрыгнул, когда Эвен резко развернулся, почувствовав присутствие Исака. - Доброе утро, - жестко сказал Эвен, уставившись на Исака своими пронзительными глазами. Впервые с первой встречи, его песочно-блондинистые волосы были зачесаны назад, открывая брови, голубые глаза и красивое лицо. Исак быстро отвел взгляд. Красивое лицо не означает доброе сердце, напомнил он себе. Ему хотелось ударить по сильной челюсти перед ним, и заставить Эвена почувствовать хоть на мгновение ту горечь, что испытывал Исак. Но он еще не желал умереть, и вместо этого сказал “доброе утро”. Он ожидал, что Эвен сделает что-то еще, например, перекинет его через стол, чтобы выбить дух за вчерашний проступок, но тот спокойно прошел мимо Исака с двумя глиняными мисками в руке. Исак смотрел, как он ставит их и наполняет похлебкой из котла. Он не осмеливался двигаться, пока Эвен не поднял вопросительно бровь и не сказал: -Чего ты ждешь? Садись и ешь. Я и ты единственные в этом доме, и здесь две миски. Исак был в замешательстве, не понимая его веселый тон и эти короткие слова, пока не понял – Эвен поддразнивал его. Исак не знал, что и думать, поэтому сел, ударившись о стол. Эвен не заметил – он окунал свои длинные пальцы в густую похлебку и убирал мясо с кости. - Простите, что изучал дом без вашего разрешения, хоз…Эвен, - сказал Исак, останавливая себя. Он еще не привык к тому, как это делают на Севере. Эвена, казалось, не волновал промах Исака, потому как в этот момент он поднес мясо к своему рту, вгрызаясь в него. Исак вчера думал, что Эвен дразнит его за то, что он неряха, но сейчас понял, что для Эвена кто угодно бы казался опрятным. - Не извиняйся, - просто сказал Эвен, - ты остался один на целый день, естественно, ты решил побродить по дому. Он что, согласился со мной? Исак не был уверен, поэтому промолчал, растерянный и уверенный, что Эвен отверг его извинение. Когда Эвен закончил, то посмотрел на Исака многозначительно, и только тогда Исак понял, что не прикоснулся к своей миске. Он протянулся к ней и оторвал мясо от кости, прежде чем поднести к губам. Он постарался не состроить гримасу, когда масло потекло вниз по подбородку, но Эвен выглядел довольным при виде этого. - Сегодня мне нужно вернуться к своим обязанностям, поэтому меня не будет почти весь день. Я приготовил первую пищу, вторая – твоя обязанность. Исак кивнул, покорно уставившись в свою миску. Готовить он сможет, пусть даже и не очень хорошо. После паузы Эвен продолжил. - Я хочу напомнить тебе, что тебе нельзя покидать дом, даже чтобы прогуляться по землям вокруг. Исак помнил, что таков был приказ вчера, но думал, что это был приказ человека, который боится, что ценная добыча сбежит. Однако Исак не был каким-то трофеем, и, более того, ему некуда было бежать. Только идиот осмелился бы попытаться. Он почувствовал, как хмурится в замешательстве. Он видел из открытого окна, что земли вокруг дома Эвена много и она свободна. Идеальна для того, чтобы сеять, когда придет весна. Он не видел мотивов в приказе Эвена и, вероятно, его раздражение проступило на лице. Он никогда не умел скрывать свои чувства. - Исак, - Эвен нежно взял его за подбородок, но Исак вздрогнул. Эвен выглядел взволнованным при этом движении, и Исак испугался, что сейчас его ударят, но выражение лицо Эвена смягчилось, когда их взгляды встретились. - Тебе запрещено покидать дом, это приказ. Я зря …сорвался вчера. Этот дом теперь и твой, и тебе можно изучать его, когда захочешь, но не земли. Усадьба была и его домом тоже? Усадьба была тюрьмой, хотелось выплюнуть Исаку, но он прикусил язык. Когда Эвен продолжал смотреть ему в глаза, Исак понял, что он ждет ответа - как будто того, что он владеет Исаком, было недостаточно для приказа подчиниться. - Да, Эвен, - ответил он тихо. Только после этого Эвен отпустил его лицо, позволив Исаку опустить глаза на безопасное место – свои колени. Смотреть в глаза Эвену было опасно. Это заставляло его сердце колотиться, а ладони потеть от страха, и от чего-то еще, что он не мог пока назвать. Исак медленно ел, помня о скользком масле на своих губах и соленом мясе на языке. Эвен сидел напротив него всё это время, глядя на его рот до тех пор, пока последний кусок мяса не исчез. Сейчас казалось, что он доволен. Он встал, заворачиваясь в волчьи шкуры как в броню, прежде чем направиться к двери. Его глаза на долгое мгновение задержались на Исаке, прежде чем он ушел, и деревянная дверь громко захлопнулась за ним. Как только он ушел, Исак почувствовал, как напряжение, которое он и не знал, что нёс, уходит. Передышка была короткой - затем желудок свело от тошноты из-за еды. Она была слишком плотная. Слишком тяжелая для крестьянина, подобного ему, который привык к простой кухне – например, капусте и рыбе. Завтраком обычно были хлеб, мед и высушенные фрукты. Несмотря на то, что он часто жаловался, что они едят одно и то же, сейчас всё, что ему хотелось - это знакомый вкус свежей жерухи вместо перченой дичи. Он думал о широких пустых землях снаружи дома Эвена. Земля была мертвая, замерзшая под слоями снега и льда. Она казалась безжизненной по сравнению с равнинами Ютландии, но вырастет ли в них жизнь этим летом? Исаку непременно хотелось выяснить. Эвен сказал, что усадьбу можно изучать, поэтому Исак изучал. Он перевернул каждый пустой горшок и вазу, засовывал руки в каменные кувшины, пока не нашел несколько старых семян. Это было глупо, но они напоминали ему о доме. Снаружи было слишком холодно, чтобы сажать что-нибудь сейчас, но летом было бы идеально. Исак жаждал выйти на улицу и найти плодородный кусочек почвы, но приказ Эвена на мгновение остановил его. Как будто Эвен узнает, что я покидал дом, - раздражённо убеждал себя Исак. Берсерку неважно, чем занимается Исак, если только он не мешается и не трогает то, что принадлежит Эвену. Поэтому Исак смастерил себе тонкий плащ из тряпки, которой Эвен накрывал стол. Через мгновение он накинул явно старые ненужные медвежьи шкуры Эвена. Сейчас Исаку казалось, что Эвену нравятся только волчьи. Они казались тяжелыми на тонких плечах Исака, но он знал, что будет рад им, как только окажется снаружи, на холодных равнинах Халогаланда. Он втянул последний глоток теплого воздуха, прежде чем открыть дверь и шагнуть наружу. Земля была твердой под его ногами, и почва казалась безнадежно мертвой. Сильный порыв ветра ударил по румяным щекам, окрашивая их в розовый. Исак задрожал, стуча зубами, засунув руки в медвежьи шкуры, он крепко сжимал семена. Все что он видел, было белым. Почва была покрыта снегом, и на неё было больно смотреть - с застекленевшими участками, которые сползали на мягкие участки, практически не видные в море белизны. Исак следил, куда он идет, чтобы не наступить и не поскользнуться. С каждым шагом земля казалась все более твердой и замерзшей, но Исак продолжал идти. Несмотря на то, что его руки побелели, а глаза увлажнились от холода, он чувствовал себе живее, чем когда-либо, с тех пор как Эвен взял его на руки и увез далеко за голубые моря от дома. Исак почувствовал теплые слезы, вызванные ветром. Они начали течь по холодным щекам в открытый рот. Тогда он понял, что в последний раз чувствовал ветер на своем лице, когда корабль отплывал от Ютландии. Стоя здесь на замерзшей чужой земле, один, не видя ни одной живой души покуда простирался глаз, Исак жаждал оказаться дома. Но больше того он злился. Злился на то, что захватчики выбрали его деревню – на Еву, за то, что она была насколько глупа, чтобы вмешиваться, и теперь ее схватил изверг, и больше всего он злился на Эвена за то, что тот не относился к нему грубо, в то время как с Евой наверняка происходило что-то немыслимое. Он споткнулся и чуть не упал назад, погруженный в свои мысли, и у него было лишь коротенькое мгновение, чтобы опуститься в неожиданно мягкую землю, прежде чем нога провалилась туда, скидывая его вниз, в темноту. Он чувствовал, как уши звенят от падения, и сморщился, стараясь подобрать свои пожитки. Он прижал руки к земле, пытаясь встать на трясущихся ногах. Вскрикнул, когда нога подкосилась - он подвернул ее, когда упал. Глаза слезились, но наверху он увидел тусклый свет темного неба, которое смотрело на него в ответ. В этот момент он понял, что он провалился в одну из медвежьих ловушек, которые часто встречались и в Ютландии. Их деревушка была маленькой – в ней было немного мужчин и совсем не было воинов. Единственный способ защитить скот и посевы от заблудших животных - делать медвежьи ловушки, подобной этой. Однако Эвен был сильным и ловким, и у него не было ни посевов, ни скота, чтобы защищать. У такого человека не было причин использовать медвежьи ямы. Он прижал трясущий палец ноги в ботинке к твердой стене, и попытался подтянуться, заплакав, когда нога не удержалась. Но он попытался снова. И снова, и снова, пока, наконец, боль было невозможно терпеть. Он позволил себе заплакать от бессилия, когда до него дошло реальное положение дел. Было так темно, что он с трудом видел, что впереди него, но знал, что сейчас он глубоко под землей. Грязь вокруг него была холодной и замерзшей за долгую зиму. Когда он пытался схватиться за мерзлую почву, его нежные руки начали кровоточить, и, пойманные в ледяную скорлупу, соскальзывали. Из этой ямы не было выхода. Он умрет здесь. - Кто-нибудь, помогите мне! – закричал он, и его собственный воздух отразился от стен, напоминая, насколько пустынна земля вокруг дома Эвена. Эвен не вернется еще долго, и Исак умрет к этому времени. А если он и придет домой вовремя, нет никакой уверенности, что он заметит, что Исака нет. Исак был всего лишь принадлежностью, такой же бесполезной, как предмет красиво сделанной мебели в огромном пустом доме Эвена. Он один в этой темной дыре, где никто не смог бы осудить его. С этой мыслью он крикнул – “Эвен, помоги мне пожалуйста”, прежде чем холод поглотил его. Когда Исак очнулся, знакомый звук стучал в его ушах. Он сделал вдох и почувствовал ржавчину и волчьи шкуры. И тогда он понял, что звук под его ухом - сердцебиение Эвена. Он всхлипнул с облегчением, и почувствовал, что его крепко держат руки, прижимая к сильной груди, как будто утешая. Исак почувствовал, что его зубы начинают стучать. Глаза были сухими от холода, но это не останавливало его от громких истеричных всхлипываний, когда тепло Эвена просочилось к его костям и привело в чувство. Эвен выругался при этих звуках и отодвинул его лицо от груди, чтобы посмотреть на него. - Пожалуйста не плачь. Я с тобой. Так и было. Исак по-прежнему был холодным, но руки Эвена вокруг него были горячими. Исак вцепился в него, бесстыдно успокаиваясь в объятиях своего похитителя снова. Он вяло отметил, что никогда не слышал, чтобы Эвен просил о чем-нибудь еще. Но он просил Исака не плакать. Эвен двинулся, и Исак испустил негромкий крик, когда его подняли и перекинули через плечо. Это было унизительно, но затем, когда он почувствовал, как Эвен взбирается вверх и наружу, он понял, для чего это было нужно. Он крепко держал одну руку на спине Исака всё время, пока они не оказались на твердой земле. После этого всё происходило очень быстро. Эвен укачивал Исака в своих руках как ребенка, прежде чем дошагать до дома. Исак вздрагивал от силы его поступи. Дом, который до этого казался зловещим, теперь был утешением после того, как Исак провел часы в пустой темноте. Эвен опустил его на ковер из медвежьей шкуры перед камином. Когда он отодвинулся, Исак издал стон, и Эвен замер. - Тебе больно?- спросил он, внимательно осматривая дрожащее тело Исака, как будто раны были тем, что он мог бы побить до повиновения. - Да, но мне кое-что нужно, - сказал Исак. Он почувствовал, как краснеет от стыда. Он знал, что ведет себя как ребенок, но столкновение со смертельной опасностью смирило его гордость. - Ты позволишь мне укрыться моим одеялом? Тем, что ты отдал прошлой ночью? Эвен не признавался, что он сделал этим утром, но это без сомнения был он. Исак не был уверен – возможно, он нарушил какую-то негласную договорённость между ними – чтобы не признавать добрый поступок Эвена, но Эвен казался ошеломленным. Он уже собрался извиниться и сказать, что Эвен, конечно же, не давал ему одеяла, когда тот покинул комнату. Он быстро вернулся с одеялом Исака и свертком тряпок в руке. Исак прижался к нему – одеяло успокаивало даже, когда его руки были в крови, а тело трясло от холода. Когда Эвен придвинулся, чтобы взять руку, Исак подскочил, думая, что тот собирается отобрать его маленькое утешение. Но он только нежно развернул скрюченную трясущуюся руку, прежде чем придвинуть к груди и завернуть в чистую тряпицу. - Почему ты был снаружи, Исак? – спросил Эвен, его голос обманчиво спокойный, пока он наматывал ветошь между пальцами. Исак раздумывал солгать, чтобы спасти свою гордость, но что ему оставалось делать? Эвен уже видел его снаружи - после того, как он обещал не покидать дома. Возможно, наконец, Эвен прояснит его положение теперь, когда у него была веская причина наказать Исака. Эвен сдвинулся вниз к раненой ноге, поднимая взгляд на молчащего Исака. Его прикосновение было нежным и действенным – он просто обматывал тряпки вокруг подвернутой щиколотки, и всё же вид Эвена между его ног напугал Исака. - Я искал почву, чтобы посадить что-нибудь весной, - тихим голосом сказал Исак, представляя, как глупо это звучит. А затем разжал свободную руку, отпустив одеяло, и уронил семена позади себя. Исак удивился, что не потерял их в панике внизу, но они были здесь. - Ты ослушался меня из-за этого? – жёстким голосом спросил Эвен. Вот оно. Момент, когда Эвен наконец побьет его. Исак дважды оскорбил его, и Эвен был милосерден. В третий раз Исак мог не рассчитывать на доброту. На деле, он и не хотел ее. Как за ним могли ухаживать и касаться так нежно, когда его друзья страдали? Поэтому он впервые позволил себе развязать язык и сказать – “вы наконец хотите побить меня? Я могу раздеться и нагнуться, если вам будет так легче”. Затем он попытался сдернуть тунику, даже когда его конечности тряслись от страха и холода. Эвен резко схватил его дрожащие руки и прижал к себе. Исак приготовился к тому, что сейчас его ударят. Вместо этого, Эвен притянул его в тепло своих рук и коснулся головы теплыми пальцами. - Я никогда не ударю тебя. Исак почувствовал, как обмяк от удивления и, возможно, поражения. - Я принесу тебе семена - другие, хорошие семена, - сказал он коротко, презрительно осматривая те, что были больше похожи на камень, - И ты сможешь посадить их сам, под моим присмотром. Так будет честно? Так будет честно? Справедливо ли, что собаке позволено иметь свободное время? Исак знал, что Эвена не волнует, что есть - овощи или фрукты, мясные блюда последние несколько дней были свидетельством этому. Он просто позволял это для Исака, невольника, который не имел права ни на что, даже на свою собственную жизнь. - Справедливо, - сказал он, кивая, как от него и требовалось, когда Эвен взглянул на него сквозь беспорядочные темно-блондинистые волосы. На короткий, безумный миг, Исаку захотелось убрать волосы от лица, чтобы ничто не мешало увидеть его пронзительный взгляд. Когда он обернул одеяло вокруг плеч и засопел, вбирая уют от изношенной мягкой тряпки, Эвен не отводил от него взгляда. - Почему ты злился на меня? –откровенно спросил Исак. Возможно, это было глупо, но то, что он избежал наказания трижды, сделало его смелым. Если Эвен хотел бы причинить ему боль, он бы жестоко избил его. Вместо этого он простил его, спас и потакал его детским просьбам. - За то, что я забрал одеяло. Голубые глаза Эвена сверлили его в затянувшемся молчании, заставляя Исака залиться румянцем. Это из-за того, что его лицо так близко к пламени, - сказал он себе. Наконец Эвен произнес: - Оно принадлежало моей матери, - прежде чем подняться в вихре шкур и плаще. На мгновение, Исак подумал, что тот оставит его лежать здесь, трясущегося и раненого, но Эвен спустился на колени и поднял Исака на руки. Исак задержал взгляд на шее Эвена, его пальцы завернулись в теплую материю, которая покрывала ее. Эвен быстро унес его в комнату, его длинные ноги двигались почти агрессивно, прежде чем он дошел до кровати Исака и мягко положил его. Исак чувствовал себя ребенком, когда Эвен вытащил одеяло из его хватки и укрыл Исака. Он повернулся, чтобы уйти и Исак почувствовал, что испугался. - Спасибо, что спас меня, - сказал он резко. Эвен не повернулся, но Исак видел, как его широкие плечи напряглись, а затем расслабились. Он был уверен, что Эвен кивнул, прежде чем оставить его одного – одного с одеялом, которое согревало. *** Ютландия - полуостров, который составляет сейчас континентальную часть Дании. Местность представляла собой в основном равнины. Холугаланд - северный район Норвегии. Затопленная линия побережья, в основном это множество фьордов и островов.