Ветер из былых времён

      Утреннее июньское солнце неспешно поднималось из-за вустерширских холмов. Озаряя своим светом окрестности, оно отражалось в окнах и на стенах одного заслуживающего внимания поместья. Переливаясь в запутанных тёмных коридорах, словно призрак, солнце «поцеловало» и главного обитателя жилища, которому творение Гелиоса было ненавистно — члена баронской фамилии Лонгинов, сына Джозефа Фрэнка Лонгина, Джеймса Альберта Лонгина. С трудом и рутинным отвращением приоткрыв ленивые глаза, шестнадцатилетний мальчик окинул взглядом свою комнату: первой жертвой его хищного взора стали стопки полюбившихся книг. Несмотря на молодость, Джеймс был начитанным ребёнком, который «съел» немало книг. Начав со сказки про лису и пустельгу, маленький барон теперь жадно поглощает мысли таких людей как Томас Пейн, Аристотель и Антон Лавей. Отчасти благодаря им, ум Джеймса пылал ярче самой активной звезды перед окружающими всякий раз, когда ему требовалось компенсировать внутреннюю пустоту. Когда парень посмотрел на них, в несвежем его уме всплыли недавние воспоминания о неравной интеллектуальной схватке с одним парнем старше него и ошеломляющей, как казалось Джеймсу победе над ним. От выигрыша в споре про существование Иисуса Христа над дилетантом в этом вопросе у юного барона гордость столь расправила плечи, что остаток дня после этого он общался со старым приятелем-кассиром, как его отец общается с подчинёнными — бескомпромиссно, жёстко, не оставляя пространства для выражения мнения. Приятное ощущение вкупе с осознанием нового дня уговорили его заправить шёлковую постель и надеть свою тёмно-синюю школьную форму.       — Так, всё готово. Ничего не упустил, — сказал Джеймс, неспешно застёгивая портфель. На столе его ждали традиционная овсянка и яичница с беконом. Также было молоко с нарезанными бананами. Съев всё и прибрав за собой, Джеймс отправился в школу.       Она представляла из себя частное учебное заведение с уклоном в медицину, со строгими преподавателями. Это было похожее на аббатство здание. Джеймс не имел друзей, кроме приятеля Роберта Блэка. Пройдя мимо великолепных домов, он по обыкновению вошёл в школу. Там его уже поджидал старый знакомый:       — Джим, привет! У нас скоро история, где ты был?       — Приводил себя в порядок, — в своей хладнокровной манере ответил Джеймс       — Давай быстрее! Сейчас опоздаем! — запыхаясь, Роберт даже немного подталкивал своего друга, что очень не нравилось последнему       — Чего ж тогда ждал меня? Ноги отказали? Или ум опять ушёл в фантазии?       — Эй, я между прочим творю! — возразил Робби       — «Ага. Херню, как и всегда,» — невозмутимо пронеслась в голове барона мысль.       В классе всё было как обычно. Тёмно-синие поля форм учеников блестели в аудитории словно рождественская ёлка, все смирно ожидали мистера Брауна, мужчину средних лет, особенностью которого было говорить «Джас!» всякий раз, когда ему что-то удалось. Ребята смеялись, но полагали, что это связано с его пристрастием к творчеству Луи Армстронга и Чета Бейкера.       И вот, в дверях заметили привычные манипуляции с указкой и учебниками. Это несомненно был мистер Браун. Поприветствовав его, все приготовили домашнее задание: доклад об архаическом периоде в Древней Элладе (Греции). Для Джеймса это должно было стать его очередным увлекательным путешествием в мир прошлого, однако ему запомнилась одна история: однажды герой Мессин Аристомен восстал против оккупантов. Он проиграл, скрывался в лесу и находился на грани смерти. Он притворился мёртвым, и его сбросили вместе с трупами в яму. Аристомен вот-вот был готов принять смерть, но будто из ниоткуда появилась лиса. Герой ухватился за её хвост и выбрался. Так он был спасён.       — Мистер Лонгин, вы меня слушаете? — холодный голос учителя вывел Джеймса из раздумий. Уничтожительный взгляд первого казалось бы должен был заставить краснеть парня. Но Лонгин младший был не из тех, кто поддаётся обстоятельствам, не проверив свою невероятную фортуну:       — Приношу извинения, мистер Браун, я проверял конспект на предмет ошибок, когда вы начали говорить о них.       Преподаватель обычно начинал свою лекцию с определения вероятных огрехов учеников и Джеймс надеялся, что попадёт в точку своими словами.       Браун осторожно изучил глазами его парту и потом, со снисходительной улыбкой бросил:       — Ах, старый дурак! Как я мог забыть про то, что сам говорю? — сатирически проговорил учитель       «Все забываем. Причём в большинстве случаев осознанно» — заметил Джеймс       После этой причудливой фразы, урок прошёл как обычно — дискуссии и последующий приговор всем двадцати пяти учащимся в виде изучения демократии Афин. Для молодого аристократа домашние задания были не столько формальными обязанностями, сколько интересным исследованием и лекарством для пришедшего в паутину диковинных мыслей ума. Джеймс обожал исследования с самого детства, во всём и везде. Правда, иногда жуткие. Его первый интерес к медицине появился, когда он вскрывал секатором ящериц. Они были удивительно юркие, но это научило Джеймса терпению и изобретательности. Он придумывал всё новые способы заманивать их в ловушки, а затем расправляться с несчастными жертвами. Другое дело, он любил искусство, в особенности музыку, рисование и математику. Он говорил:       — Музыка — ключи от хитросплетённого лабиринта нашего разума. Рисование — лучший друг, который вынесет на себе все твои переживания, обиды и эмоции. А математика — пока неидеальный двойник видимой реальности.       Он превыше всех ставил именно её, так как «она, словно врач, выслушивает моё недовольство, предлагая мне терапию, которая избавляет меня от него, взамен высвобождая разум и всё более приучая его к ценности настоящего мира».       Оставшийся учебный день прошёл так же эфемерно, как и множество других, проведённых здесь. Засунув учебники и тетради в портфель, Джеймс направился домой. Яркое, жаркое, находящееся в зените солнце — невыносимое одним словом! Какое огорчение испытал Лонгин, просматривая прогноз погоды. Солнце, чистое небо. Тьфу ты! Он имел аллергию на солнечный свет и не любил загар, поэтому в таких случаях носил капюшон, что добавляло ему странности в глазах окружающих. Молча обогнув здания, он вышел на короткий путь к поместью. Открыв ворота ключом, Джеймс недоверчиво направился к дому. Ему не нравилось осознавать присутствие других в поместье, он желал лишь знать про нахождение в нём только самого себя. К его удаче, в нём никого не было, лишь гулкий ветер да успокаивающая тишина. Джеймс вздохнул с облегчением и пошел в комнату. Его ждёт жареная утка, традиционный чай и нехитрый салат из фруктов.