upd10

— А это кто? Джон прочистил горло для ответа, но Роуз его опередила. — Череп. Вынуждена признать, мы друзья, а он, как видишь, недавно начал проявлять интерес к неформальным стилям. Вот, готика больше всего привлекла. Ничего, если он побудет с нами? Каркат — а это точно был он, хоть и ни капли не напоминал себя обычного — пожал плечами, хмурясь при этом с откровенным подозрением. — Хер с ним, пусть, раз новенький. Череп, эй, ты только Ктулху знаешь, или она про нас рассказала уже? — Эм… — растерялся Джон. Интересно, узнал ли его Каркат? Особо близко они не общались — так, иногда здоровались в коридоре, и то спорно. В плане, Джон здоровался, а Каркат огрызался. С другой стороны, общались-не общались, с таким жутким маякижем и заунывным голосом и отца родного не признаешь… — Только Ктулху, если честно. — А. Ну, это Летучая Мышь, — Каркат махнул рукой в сторону Канайи, которая выглядела так, словно одновременно была в шаге от расхохотаться и хлопнуть себя по лицу ладонью, — а я Канцер. — Канцер? — отозвался Джон прежде, чем сумел себя остановить. Блин, он должен быть загадочным, а не тупым! Ну просто что это за прозвище такое — рак? Особенно на фоне «черепа» и «ктулху»?! Ответом ему послужил такой каркатовский взгляд, что стало одновременно нежно и страшновато. — Канцер. Чтоб ты знал, — сурово нахмурился Каркат, — наша субкультура напрямую связана со смертью. Оглянись, если не заметил. Ну, вот и сложи два плюс два, если в твоем черепе еще не совсем пусто! Кажется, на лице Джона, сложившего рак и Карката даже слишком удачно, отразился такой ужас, что Роуз привстала на цыпочки и потянулась к его уху. — Джон, выдохни, родители у него умерли, причем с разницей буквально в год, давно еще, оба от… ну, ты понял. Джон сглотнул. История, начавшаяся с глупого «Роуз сказала, что этот придурок из школы — гот, вот бы сделать вид, что я тоже», резко набрала обороты. Но страшно почему-то не было. — Череп, а ты случайно не боишься пауков? — поинтересовалась Канайя (Летучая Мышь!) внезапно. Джону даже не пришлось врать: — Случайно не боюсь. И вообще насекомых не боюсь, — честно признался он. — Это важно? — Сегодня — да, — отрезал Каркат. — Мы идем искать пауков. Они играют важную роль в готической эстетике, более того, они символизируют трудолюбие, и приносят удачу. Конечно, половина из этого — чушь собачья, но мы с Ктулху сегодня хотели с ними пообщаться. На руках… подержать… Несмотря на то, что звучал Каркат как заправский нерд, почему-то не казалось, что он горит энтузиазмом. И как же непривычно было слушать Карката, тщательно фильтрующего речь! Уже три минуты без «сраковысер в жоподырке»! Куда катится мир? В общем, хотя Джону, а уж тем более Черепу, было рановато судить, что там Каркату нравится, а что нет, он начал подозревать, что история с пауками выросла не из одного только желания сблизиться с братьями нашими меньшими. Хотя предположить, что Каркат их боялся, тоже было странно — они как минимум собрались в центре кладбища глубокой ночью. И вот по этому поводу негласный лидер неформальной молодежи не высказывал вообще никаких опасений. Интересный такой, конечно. Сердце невольно забилось чаще. Да уж — кто бы знал, что капитан школьной волейбольной команды по ночам тает от готических мальчиков рядом со свежей могилой попробуй разбери кого, дай бог не своей же бабушки. Шли под негромкую музыку со старого плеера Карката. В какой-то момент после абсолютно бесконечного «Bela Lugosi's dead», которому остальные подпевали хоть и негромко, но очень даже успешно, раздалось прям от слова совсем не мрачное «once upon a time, a few mistakes ago», которое Канцер тут же переключил — девчонки и бровью не повели. Кажется, у готической богемы был очень богатый культурный багаж. От этого стало только более заманчиво. Черт его подери. Влажный темный перелесок буквально орал: «если пауки где-то и есть, то точно здесь!», и Джон обратился во внимание. Несмотря на то, что зрение, тем более в неудобных линзах, у него страдало, взгляд мгновенно уперся в целые шали из паутины на невысоких кустах вокруг. У Карката, вроде как, тоже. Но останавливаться около них тот почему-то не спешил. — Канцер? — аккуратно позвал Джон. — Там вон, это… Паутина. Хоть жуй. Возвышенный стиль общения ему ну никак не давался. — Она не подходит, — отмахнулся Каркат, как-то показательно не глядя, но Канайя возразила: — Вообще-то, подходит. По крайней мере для начала. Пойдем ближе. Каркат выругался себе под нос. Подозрения Джона начали оформляться яснее — неужели альтушка-полторашка на платформах, добавляющих ему сантиметров пятнадцать роста, просто оттягивал момент? — Они не ядовитые, — попытался приободрить его Джон. Пауков было немного — штуки три, и те, заслышав шум, зашевелили тоненькими лапками. — И действительно очень, эм… подходят эстетике или как там… — Иди-ка сюда, малыш. — Роуз протянула руку и коснулась липкой паутины тонкими пальцами. Паук покачнулся и куда-то исчез — то ли провалился вниз, то ли скрылся в ветках. — Ой. Джон поступил не так осмотрительно — протянул руку и зачерпнул жирную тварюгу прямо в ладонь. Каркат рядом с ним негромко замычал и отступил. — Эй, ну-ка, приятель, не так быстро! — неудавшийся беглец, явно намеревающийся затеряться у Джона в рукаве, был мигом пересажен на другую руку. — По-моему, они не очень хотят с нами сближаться. Но, типа, жизнь такова, что не все идет по плану, и так далее… — Убери его от меня, — слабо попросил Каркат, когда Джон протянул ему руку. — Убери. — А как же эстетика? — усмехнулась Роуз. — Ну же, Канцер, ты же хотел преодолеть свой страх… — Ты знаешь, как говорил Лавкрафт? «Страх — самое сильное из человеческих чувств!» Я что сделать должен?! — Череп, давай его сюда, — Роуз протянула ладони, и Джон аккуратно стряхнул в них подобалдевшего паука. — На самом деле, ты прав. А знаешь, что еще говорил Лавкрафт? Каркат, очевидно, смущенный и все еще напряженный, опасливо на нее покосился. — «Самый древний и самый сильный страх — страх неведомого», — продолжила девушка. — Поэтому сейчас этот маленький миленький членистоногий сядет прямо тебе на… Произошло сразу три вещи: Роуз подалась вперед, будто и в самом деле собиралась запулить пауком в Карката, Каркат дернулся и приглушенно вскрикнул, и его талия встретилась с руками Джона. Как-то так получилось — видимо, Каркат бросился к нему, как к наиболее близкому средству защиты, а он, даже подсознательно ужасный гей для конкретно этой мужской особи, послушно поймал его в объятия. Из интересного — Каркат толкнулся в его торс спиной только сильнее, будто и в самом деле решил, что Джон обязательно спрячет его от неадекватных блондинок и их девушек. — Ну, изначальная цель, конечно, не выполнена, но зато ты наконец-то пообнимался с парнем. Когда бы еще? — усмехнулась Роуз по пути обратно. Джон косился на Карката с опаской и сочувствием — того, кажется, даже потряхивало от стресса. — Череп, слышь, а ты вообще… ну, боишься чего-нибудь хоть? — поинтересовался Каркат вместо ответа. — Я? Арлекинов и клоунов. Очень, — признался Джон честно. После того, что он видел сегодня, грех было малодушничать. — Ну вот. Я без пауков, ты без стильных кукол вуду, — вздохнул Каркат. — Я без полетов на самолетах, видимо, а Летучая Мышь без сна в гробах. — Ну уж нет! Я обязательно когда-нибудь… м-да, — Канайя покачала головой. — Никто не без греха. На следующий день в школе Джон отбил Каркату «пять» в качестве приветствия и сопроводил это очень странным звуковым эффектом — чем-то между «пчу-у-у» и «бдыщ». — Странно, что ты боишься клоунов, Эгберт, — хмыкнул Каркат, отряхивая руку от крепкого шлепка. — Ты ж один из них. На, пока не ушел. Он достал из сумки черный конверт с каллиграфической надписью «Приглашение» поверх и сунул его ошарашенному Джону в руки. — В десять у меня. Дресс-код. Не опаздывай. На восковой печати, склеивающей конверт, был изображен паук. Джон удивлённо моргнул.