Чжунчи кинктобер 2023

      Чайльд вздрагивает и закусывает губу, едва удерживаясь от желания взвизгнуть. Он не поросёнок и не провинившийся ребёнок, чтобы доставлять Чжун Ли такое удовольствие. Нет уж, достаточно того унижения, что его уже порют, словно маленькое неразумное дитя, перекинув через колени и удерживая нечеловечески сильной свободной рукой.       Юноша цепляется за простыни и сжимает их так, что его костяшки белеют, и быстрым движением языка слизывает пот с верхней губы. Пока есть шанс, он пользуется передышкой, чтобы выдержать новую серию ударов стойко, как и подобает настоящему мужчине.       Однако вместо ремня кожи Тартальи мягко касаются кончики пальцев, оглаживая округлость задницы так, словно Чжун Ли изо всех сил пытается не надавить сильнее допустимого. Чайльд всё же шипит, но скорее из желания выразить недовольство, чем действительно ощущая боль.       Юноша не оборачивается и надувает губы, хотя прекрасно понимает, что возлюбленный не может его видеть. Это и неважно. Главное, что каким-то образом он показывает обиду, пускай Чжун Ли и не замечает этого.       Тарталья не собирается заговаривать первым. Нет уж, раз Чжун Ли такой умный, пусть он сам и выкручивается, если не хочет находиться в давящей тишине. Впрочем, ему, вероятно, и нет никакого дела до окружающей обстановки. — Прости, — бормочет мужчина, мягко касаясь спины возлюбленного и пробегаясь пальцами выше, к его шее.       Чайльд упорно молчит. Он не собирается сдаваться так просто, тем более тогда, когда Чжун Ли, кажется, достаточно раскаивается, чтобы выслушать любые требования. Но только мужчина сам должен попросить Тарталью озвучить их, иначе снова сорвётся с крючка, так ничего и не пообещав. Нет, юноша начинает понимать правильный подход к своему возлюбленному и совершенно не хочет терять шанс. — Аякс, — негромко зовёт Чжун Ли, осторожно сгружая молодого человека со своих колен на постель и так и не осмеливаясь лечь рядом. — Прости меня. Это было… слишком жестоко.       Чайльд только смеётся в подтащенную подушку, зарываясь в её мягкость лицом, но всё ещё ничего не отвечает. Он надеется, что выглядит достаточно зло даже сейчас, когда едва удерживается от того, чтобы простить мужчину. — Аякс, — повторяет Чжун Ли, и по скрипу кровати и добавившемуся рядом весу юноша понимает, что он залезает рядом. — Прости меня. Я был неправ. Что мне сделать, чтобы ты посмотрел на меня?       Тарталья закусывает губу, всё ещё надёжно спрятавшийся. Он чувствует, как от горечи в тоне возлюбленного в его сердце вонзается игла, и едва сдерживается, чтобы не явить на свет своё лицо слишком быстро.       Ладно, Чжун Ли хотя бы выглядит раскаявшимся. Во всяком случае, так кажется Чайльду. По крайней мере, он уже давно не так зол, как был, когда только проснулся. — Какого чёрта для тебя так важно это дурацкое время? — обиженно интересуется юноша, надувая губы. — Знаешь, действительно гораздо проще найти нормального человека, чем пытаться подстроиться под тебя.       Что-то в глазах мужчины вспыхивает нечто опасное, когда Тарталья вновь играет с его ревностью, но Чжун Ли ничего не говорит. Он лишь качает головой, насколько позволяет ему положение, и тяжело вздыхает. — Возможно, ты прав, — отзывается он так, что Чайльду хочется расплакаться. — Нет, я ничерта не прав! — выпаливает юноша прежде, чем успевает подумать. — Я хочу знать причину, только и всего. Почему ты не можешь просто сказать мне? — Я не могу, — только и отвечает Чжун Ли. — Даже если я… нарушу секретность, ты не поверишь мне.       Тарталья закатывает глаза и фыркает. — Более того, ты мог просто спросить, — продолжает мужчина, не дождавшись момента, когда молодой человек надумает заговорить. — Незачем было пытаться меня усыпить. — Ладно, это было нечестно, — бормочет Чайльд, прячась в подушке. — Но ты бы мне не ответил! Ты никогда не отвечаешь, если я спрашиваю по делу! Ерунда, которую ты говоришь, я не могу считать нормальным ответом, понимаешь? — Понимаю, — глухо признаёт Чжун Ли.       Этот ответ не приносит Тарталье ровным счётом никакого облегчения. Чжун Ли, по крайней мере, мог бы пообещать, что расскажет ему больше! Пускай это и было бы ложью, Чайльд хотя бы немного бы успокоился. — Тогда ты должен понимать, что кидаться на меня с ремнём — плохая идея, когда сам виноват, — бубнит юноша в подушку.       Он прекрасно понимает, что Чжун Ли не бросался на него, но всё равно задет. К тому же, если он близок к истине, разве есть дело до небольших нюансов? В конце концов, они уж точно не планировали ничего подобного на сегодняшнюю ночь. Тарталья уж точно бы запомнил, если бы возлюбленный предложил ему порку. И уж точно бы не брыкался, как маленький ребёнок, пока Чжун Ли устраивал его удобнее на своих коленях. — Понимаю, — повторяет мужчина.       Чайльд даже выныривает из подушки, уставившись на возлюбленного, прежде чем несильно ударить его по плечу. — Прости меня, — бормочет Чжун Ли, завладевая его рукой и касаясь костяшек пальцев юноши губами. — Я виноват.       Тарталья даже готов поверить, что виноват был один лишь Чжун Ли, когда смотрит на его выражение лица. Как вообще может быть иначе? Чайльд не может быть виновен в том, что немного поколдовал над кружкой Чжун Ли, прежде чем дать её ему! Конечно, не может!       В конце концов, он просто хотел знать, что произойдёт. Он даже и не думал лезть в одежду возлюбленного или обыскивать его. Нет уж, на такую низость юноша никогда не согласился бы. Но вот немного подшутить, заставив задержаться до утра, не посчитал дурным.       А жаль. Пускай Чайльд никогда не возражал против боли, но всё же предпочитает, чтобы его предупреждали заранее, когда следует её ожидать. Он же не ребёнок малый, чтобы быть за просто так выпоротым! Пускай он сам предложил нечто подобное, но он ведь просто защищался от гнева мужчины и пытался отвлечь его внимание, только и всего!       Тарталья позволяет Чжун Ли притянуть себя ближе и прячет лицо в его плече, нисколько не сердясь, что тот лежит на расстеленной кровати в рубашке. Это мелочь по сравнению со спокойствием момента. Особенно приятно Чайльду, что мужчина так быстро поверил, когда он испуганно лгал про время, даже не удосужившись проверить, правду ли лопочет юноша. Тарталья не знает, отчего, но он рад, пускай и проявляющемуся в малом, но всё же доверию. — Чжун Ли, — бормочет молодой человек, играясь с концом волос возлюбленного.       Мужчина просто мычит, оставляя быстрый поцелуй на ухе Чайльда. — Теперь я не успокоюсь, пока… пока мы не повторим это, — со смешком уведомляет Тарталья. — Но более нормально. — В следующий раз, — обещает Чжун Ли мягко.       Чайльд кивает и блаженно закрывает глаза, расслабляясь.       Однако недолго ему удаётся лежать в объятиях возлюбленного. Кровать нещадно скрипит, прежде чем сломаться пополам, и Тарталья взвизгивает, скатываясь на пол. Он уже слышит грохот в отдалении квартирки, но не может понять, что происходит, пока не распахивает глаза.       Хоть юноша уже и был бледен, он становится белым, как бумага. В его небольшой спальне, поверх бардака лежит огромной дракон, яростно выдыхая из ноздрей пар. Вернее, нет. Он, судя по всему, растянулся по всей квартире и ломает её своим большим телом. — Привет, — бесцветным голосом шепчет молодой человек, умоляя всех известных ему Богов немедленно избавить его от страданий.