Чжунчи кинктобер 2023

      Тарталья проклинает тот день, когда отказался от предложенных ему палочек. Он бы не ощущал себя столь одиноко в крепости Меропид, тешил бы себя надеждой, что господин Чжун Ли придумает что-нибудь, или просто мог бы занять себя мыслями о нём более радужными, чем были на самом деле. Возможно, он бы потерпел хотя бы день и подумал бы один раз вместо двух, прежде чем кидаться за настойчивым голосом. Впрочем, может быть, и нет.       Но верно то, что он был бы счастливее. Ему повезло, что после длительной битвы с китом он смог выжить. А каково было бы, умри он? Господин Чжун Ли, вероятно, тосковал бы так же, как и семья юноши. Нет, ему решительно нельзя было умирать. Как хорошо, что всё же хотя бы где-то он не подвёл.       Однако что ему делать с неловкостью? Что делать с тем, что он… что он не знает, что нужно делать? Конечно, господин Чжун Ли теперь не верит, что он знает хотя бы одну традицию. Справедливо, впрочем, но всё равно обидно. Чайльд никогда не любил искать скрытые смыслы, не любил ломать голову и плести лишнего там, где в этом нет необходимости. Наверное, именно поэтому постоянно попадает в передряги, вызванные недомолвками и хитростями.       Тарталья никогда особенно не интересовался любовными отношениями. У него не хватало на эти глупости ни времени, ни сил. Да и кому нужна вся эта романтичная ерунда, когда можно просто хорошенько подраться? И что ему делать со своим титулом злостного нарушителя? Чайльд не возражает против того, чтобы доставлять людям страдания, но не тогда, когда должен оберегать их.       Хорошо, что Чжун Ли не похож на милую даму, неспособную постоять за себя. У Тартальи попросту не поворачивается язык грубить ему и не возникает желания нарушать неуловимые правила. Плохо то, что от этого Чайльд ощущает себя ещё более неловко.       Он не может противостоять своим желаниям, тем более, когда они являются ещё и проверкой его способностей. Он решает соблазнить Чжун Ли и добивается цели. Стоит праздновать победу, верно?       Совершенно нет. Чайльд слишком много раз в жизни разглагольствовал о вещах, о которых на самом деле не имел представления, чтобы прекращать и теперь. Правда, он кое-что да знает, но этого маловато. Конечно, ни один смертный не сможет добраться до уровня просвещённости господина Чжун Ли, но Тарталья боится, как бы он не выглядел слишком жалко.       Что, если Моракс не захочет иметь с ним дело? Что, если ему не нужен кто-то настолько неопытный, как Чайльд? При желании юноша мог бы собрать ещё около тысячи «что, если», и это совершенно не облегчает его существование. Больше хитрости он ненавидит вопросы, не имеющие ответа.

***

      И всё же Тарталья не отказывается от своей идеи. Более того, он с интересом изучает пока ещё не горящие свечи, заставляя нервно бьющееся сердце успокоиться. Он не должен бояться. Это недостойно воина, в конце концов. Более того, воина, столько уже сделавшего за пока короткую жизнь.       Чайльд отдаётся рукам Чжун Ли, более сухим и грубым, чем он ожидал от человека, ведущего столь праздный, как ему кажется, образ жизни. Юноша заглядывает бывшему Архонту в глаза, просто чтобы убедиться, что Чжун Ли сходит с ума так же, как и он, и получает ответ гораздо более красноречивый, чем он ожидал.       Золото ярко сверкает, отражая на самом дне отблеск тех свеч, что сейчас горят, и Тарталья кажется самому себе бабочкой, случайно завязнувшей в янтаре. Разве не таков он по сравнению с Архонтом? Вероятно, один день Моракса может ощущаться длиннее всех его жалких лет.       Чайльд медленно смелеет следом за тем, как Чжун Ли стягивает с него одежду. Он не может не становиться увереннее, когда ощущает взгляд, полный столь страстного обожания и восхищения. Тарталья попросту не имеет сил закрыться достаточно, протягивая обе руки возлюбленному и обвивая его шею.       Поцелуй получается смазанным и быстрым, но юноша не жалуется. Он прижимается к Чжун Ли всем телом, не сразу понимая, что мужчина что-то шепчет, и лениво разлепляет глаза. Бывший Архонт, полуодетый, с горящими глазами и, кажется, подрагивающим руками, выглядит слишком не по-настоящему, чтобы Чайльд поверил в действительность происходящего.       Он и вправду собирается отдаться этому существу? Правда готов променять драки и флирт с дамами на хотя бы одну ночь с ним? Тарталья тысячу раз бы ответил «да», если бы собирался тратить драгоценное время.       Он никогда особенно не думал ни о дамах, ни о кавалерах. Ещё меньше он думал о чистоте духовной. Всё это глупости и сказки, был уверен Чайльд. Так отчего же он сейчас так волнуется? Разве правда может простая близость с кем-то сводить с ума?       Что ж, Тарталья совершенно не жалеет, что не познал её раньше. Только Чжун Ли является нужным ему человеком, только он правильный. Все остальные… Как юноша не хотел о них думать, так и не собирается. На кой они ему, если у него есть его Чжун Ли?       Чайльд даже не хочет драться или, по крайней мере, дёргаться, когда ощущает на плече небольшую, но горячую каплю воска. Он просто шипит и быстрым движением языка обмахивает губы. Пожалуй, это всё же странно. Не так больно, как он ожидал, но всё же горячо. Впрочем, в этот вечер странно всё.       Тарталья не хочет переживать в одиночку. Ему больше нет в этом нужды с тех пор, как у него появился Чжун Ли, оберегать психику которого Чайльд не видит нужды. Нет никого более сведущего в пытках и насилии, чем существо, прожившее среди людей шесть тысяч лет, уж Тарталья уверен.       Он целует Чжун Ли сначала в щёку, а затем притягивает к себе, чтобы завладеть его губами, не заботясь ни о дрогнувшей и плеснувшей воском свече, ни о тихом вздохе удивлённого возлюбленного. В конце концов, Чайльд никогда не умел сдерживать чувства. Так почему бы не поделиться ими?