Чжунчи кинктобер 2023

      Тарталья даже не успевает заметить, как оказывается в машине. Тем не менее, он уже сидит в салоне и оглядывается по сторонам, пытаясь разглядеть спину нового клиента. Какого чёрта он сзади, а не рядом с Мораксом? Чайльд не может ответить. Вероятно, чтобы не испортить там обивку влажными шортами. Иных вариантов юноше не может даже придумать.       Что ж, это не его дело. Если уж клиенту угодно тащить его в машине так, пускай. Зато точно не придётся начинать работу раньше того момента, как они прибудут в место назначения. Тарталья не возражает против секса в машине, наоборот, весьма увлекается острыми ощущениями, но не в тот момент, когда должен вернуться домой целым и невредимым, заработав денег.       Разве что Чайльд начинает чувствовать себя несколько неловко, заметив мелькнувший взгляд золотых глаз в зеркале заднего вида. Юноше не нравится их выражение, определённо не нравится. Что за настойчивость читается в них? Что за… Отчего ему кажется, будто эти глаза, словно клинки, способны вспороть его сердце?       Глупости, глупости, убеждает себя Тарталья. Всё это глупости, не более. Его фантазия всегда была весьма богата, так что нет ничего странного в том, что она шутит над ним дождливой ночью.       Да и Моракс сам по себе выглядит достаточно подозрительно, следует признать. Он слишко воспитан и ухожен, чтобы подбирать таких, как Чайльд. Нет, конечно, склонность к насилию, терпеть которую готовы только проститутки, может быть у кого угодно, наоборот, богатство зачастую как раз даёт чувство вседозволенности, но… Ну, разве пойдёт богач в дешёвый круглосуточный магазин и согласится на предложение едва не голодранца? Тарталья ни за что не поверит в подобную глупость.       Впрочем, знал ведь Моракс его имя. Вдруг специально искал, наслушавшись рассказов знакомого? Чайльд тяжело вздыхает. Это всё похоже либо на романтические бредни, продающиеся на каждом углу, либо на похищение с целью убийства.       Тарталья закрывает лицо руками. Отлично, он идиот. Как связана наружность Моракса и убийство? Как вообще можно представить его убивающим кого-то? Нет уж, он устанет извиняться, если попробует сделать нечто подобное. Да и Чайльд далеко не слаб, нечего переживать.

***

      Юноша сидит, уныло прислонившись лицом к стеклу. Он наблюдает за тем, как барабанящие капли медленно скатываются, заменяясь новыми, и не решается заговорить. Гробовая тишина, сопровождаемая шумом дождя и звуком скользящих по мокрой дороге шин, похоже, волнует только его. Что ж, если Моракс доволен, он не собирается перенапрягаться. — Мы приехали, — наконец уведомляет мужчина и тянется за мокрым зонтом, не желая мокнуть на улице.       Тарталья кивает и принимается быстро отстёгиваться. Он должен поторопиться, если хочет показаться достаточно услужливым для небольшого вознаграждения. Юноша пытается рассмотреть хоть что-то в свете фонарей, но не успевает сделать и шагу из машины, как у него перед носом возникает Моракс.       Протянутая рука кажется слишком услужливой, чтобы Чайльд не почувствовал себя глупо. Кто вообще помогает проститутке выбраться из машины? Душевнобольной? Да и этот нелепый зонт, который Моракс держит над их головами… — Нам туда, Чайльд, — уведомляет мужчина, расплывчато указывая рукой на многоэтажное здание.       Юноша кивает, подавляя желание подшутить. — Если угодно, я могу быть Тартальей, — зачем-то бормочет он, позволяя Мораксу взять его под руку. — Как угодно, — отвечает ему Моракс, усмехаясь. — Это не имеет значения. Всё равно оба имени ложны.       Тарталья ничего не отвечает. Он снова ощущает холод, окатывающий его влажное тело и появляющийся из ниоткуда. В чём дело? Разве не логично было предположить, что оба прозвища весьма нехарактерны для русских людей? Впрочем, его истинное имя тоже хорошо, но он, по крайней мере, не отдаёт привкусом дешёвой трагедии, как два других. — Хорошо, — соглашается молодой человек. — Буду Чайльдом.       Он закусывает губу и жмётся к мужчине чуть больше, чем то необходимо, с затаённой радостью, впрочем, не приносящей ему никакого удовлетворения, отмечая, что Моракс не только не возражает, но и прижимает к себе его локоть сильнее.

***

      Первым делом, только войдя в тёмную квартиру, Тарталья отмечает запах каких-то благовоний. Впрочем, это не имеет значения. У него, насколько он знает, нет аллергии на запахи. А вот Моракс, неожиданно прижавший его к стене, заставляет юношу собраться.       Чайльд упирается кулаками в грудь мужчины, ощущая под своими руками только, кажется, тысячи слоёв ткани, и усилием отодвигает Моракса чуть дальше. Обычно он не применяет силу, предпочитая выставить себя перед клиентами в более выгодном свете, но сейчас не такая ситуация.       Тарталья ожидает удивления, но мужчина только кивает и принимается скидывать кое-где всё-таки подмокшее пальто. — Приношу извинения, — негромко говорит он. — Я… забылся.       Чайльд мотает головой и фыркает. — Я совершенно не возражаю, — уверяет он. — Но после того, как мы обговорим условия. — Условия, верно… — Моракс поднимает голову, повесив пальто на вешалку, и улыбается. — Каковы они?       Юноша нелепо моргает. Или он дурак, или… Да, скорее всего, он просто дурак. — Зависит от желаний, — удивлённо отвечает он и поспешно добавляет: — твоих… э… Ваших.       Моракс задумывается. Чайльд не понимает, над чем можно столько ломать голову, но не влезает раньше времени. — Я попрошу тебя остаться на всю ночь, — наконец говорит мужчина.       Тарталья лишь приподнимает брови. Это не тот ответ, какого он ожидал, но уже хотя бы что-то. — Хорошо, — быстро соглашается он. — Это всё? — Этого мало?       Чайльд вздыхает. — А предпочтения? — интересуется он настолько мягко, насколько вообще может. — Ах, это, — Моракс отмахивается, словно от пустяка. — Я не собираюсь быть с тобой грубым.       Юноша хочет уведомить его, что это всё ещё не ответ, но одумывается. Он ведь может не расшифровывать цену, если никто не давал ему конкретных заявок, верно? Лишние пару тысяч, скорее всего, не станут для Моракса причиной отказаться… — Прекрасно, — напевает молодой человек.

***

      В конце концов удивлён оказывается именно Чайльд. Во-первых, он совершенно не ожидал, что Моракс просто отдаст ему свой кошелёк, признавшись, что не любит лишней мороки с подсчётом. Во-вторых, он действительно держит своё слово и не пытается применить насилие. Ну и наконец…       Тарталья, наверное, никогда не поймёт, к чему настолько длительные прелюдии, если Моракс не должен получать от них никакого удовольствия. Чайльд даже забывает свои шальные мысли о том, что его могут убить, полностью отдаваясь мужчине. Он возражает и тогда, когда Моракс скользит ниже, прижимаясь к линии позвоночника не то поцелуями, не то укусами. Хоть юноша и не особенно любит чужие следы на своём теле, сейчас слишком приятно, чтобы сопротивляться. Сейчас он вовсе не хочет двигаться.       Мужчина настойчиво кусает ягодицу, прежде чем оттянуть её в сторону и с жадностью прижаться поцелуем к мягкому кольцу мышц. Тарталья глухо стонет, сжимая рукой простынь, и пытается подняться на колени, прижимаясь к мужчине так, как только может.       Он чувствует, как пульсирует его член от ощущения языка где-то настолько глубоко, чувствует ритм крови у себя в висках, и задыхается. Он не ожидал даже, что это может быть так приятно.       Чайльд закусывает губу и сжимает веки до полной темноты, не осознавая, что язык медленно, но верно и упорно увеличивается, проникая всё глубже и глубже с нечеловеческой силой и изворотливостью.