Чжунчи кинктобер 2023

      Тарталья отряхивается, словно только что искупался, и зачем-то крестится, прежде чем шагнуть под проливной дождь. На самом деле, вот сейчас ему и есть смысл избавиться от тут же напавшей на него воды, но юноша только зажмуривается и шагает ещё ближе к дороге. Наверное, он бы даже упал на неё, если бы не сердито сигналящий водитель, буквально пролетевший мимо, разбрызгивая грязь.       Сегодняшний день изначально не задался, решает Чайльд. Он так и не дождался обещавшую заскочить Тоню и не передал ей книгу, о которой она уже несколько месяцев тихо мечтала. Затем оказалось, что налоги несколько больше, чем он ожидал, а зарплату ему определённо не повысят до ближайшего года. Теперь ещё лучшая его одежда, в которой он выходит, как он называет это, в свет, безбожно испорчена.       Да уж, вряд ли он найдёт кого подходящего сегодня. Ни один сумасшедший не то что не захочет останавливаться, но даже не посмотрит куда-то мимо лобового стекла. Тем не менее, он должен дождаться хотя бы часа ночи, чтобы с чистой совестью уйти. Вдруг всё же именно сегодня он повстречает заблудшую миллиардершу, не питающую к нему ничего, кроме материнских чувств и не имеющую обременения в виде наследников? Ну или миллиардер, Чайльду уже без разницы. В конце концов, он умеет стараться.       Нет уж, пожалуй, он не не упустит своего суженного, если заглянет ненадолго в магазинчик, из которого только что вышел. Вряд ли продавец мечтает убить его и выкинуть труп на обочину, а немного отряхнуть одежду явно не повредит. Да и к тому же, разве кто-то вообще здесь остановится не с целью зайти в магазин?

***

      Тарталья уже, наверное, в десятый раз вздыхает, сверля кассу ничего не выражающим взглядом, когда слышит, как дверь распахивается. Юноша предпочитает остаться стоять спиной, даже не кинув любопытного взгляда поверх плеча. В прилипшей одежде, которая, кажется, пригодна только на помойку, одна его задница может выглядеть выгодно. Ни лицо, ни, тем более, волосы, уж точно не привлекут клиента.       Продавец тут же переключает своё внимание с Чайльд на кого-то поперспективнее. Тарталья уже уведомил, что не имеет ни налички, ни карты и зашёл просто переждать особенно сильный дождь, а потому не винит этого человека.       Чайльд хочет выписать самому себе повышение за то, насколько незаинтересованно он выглядит, когда кидает взгляд на вошедшего незнакомца, тщетно борющегося со своим зонтом. Сначала необходимо оценить его, чтобы не тратить сил попусту и не унижаться. К тому же, не стоит давать ему понять своё желание сразу, думает юноша. Так этот мужчина сразу станет слишком самоуверенным. — Я хотел бы воды, — наконец справившись с проблемой и оставив зонтик у двери, уведомляет мужчина, переводя взгляд с Тартальи на продавца.       Чайльд уходит куда-то к стеллажам, не желая лишний раз мозолить глаза, и присматривается к совершенно ненужным упаковкам, даже не читая, что же, собственно, в них содержится.       Он удовлетворён беглым осмотром. Некий господин не выглядит нищим. Пожалуй, он одет не в самые дорогие вещи, но Тарталья видит, что всё же и то, что на нём есть, сшито качественно. Скорее всего, если Чайльд сможет поймать свою добычу, он не останется без лишней копеечки.       Правда, Тарталья далеко не в лучшем виде, но это, как он надеется, весьма поправимо. В конце концов, он всё равно должен будет раздеться. Так какая разница, насколько скоро он это сделает?       Чайльд терпеливо дожидается, когда мужчина расплачивается, даже не удосуживаясь взглянуть на цену, и лишь после этого подходит ближе. Теперь никто не может помешать ему завладеть вниманием жертвы.       Юноше даже не требуется прилагать особенных усилий. Он был бы польщён вниманием незнакомца в любой иной ситуации, но сейчас не в силах ощущать гордости. Какая, к чёрту, может быть гордость, когда тебя, если повезёт, через несколько минут купят?       Тарталья склоняет голову набок и улыбается, надеясь, что выглядит достаточно счастливым, а затем приближается к мужчине достаточно близко, чтобы его можно было схватить, вытянув руку. — Прошу прощения, — бормочет незнакомец, стараясь сделать шаг назад и поспешно отводя взгляд. — За что? — интересуется Чайльд, облизывая губы и фыркая. — Разве Вы совершили что-то противозаконное?       Он упирает руки в бока, стараясь не замечать, как неприятно обхватывает его мышцы мокрая одежда, и улыбается. Человек лишь качает головой и направляется в сторону своего зонта, а соотвественно и выхода, и Тарталья понимает, что должен приложить больше усилий, чтобы не потерять его. — Ну же, неужели Вы смущены такой малостью? — спрашивает он скорее ради того, чтобы просто говорить. — Полагаю, я могу показать Вам вещи гораздо более возмутительные…       Тарталья подмигивает, счастливый, что вновь приковывает к себе внимание, и старается сохранить как можно более невинное выражение лица. — Что ж… — бормочет мужчина, определённо чувствующий себя неловко. — Раз так… — Что? — спрашивает Чайльд, не желая затягивать паузу, и ободряюще улыбается. — Я прошу прощения… — снова говорит незнакомец, не в силах оторвать глаз от Тартальи.       Видно, ничем не объяснённые извинения — его конёк, решает Чайльд. А ещё, очевидно, он полагает, что нет нужды прекращать пялиться даже тогда, когда извиняется за это.       Взгляд мужчины не такой, какой привык видеть Тарталья у своих клиентов. Они бывают заинтересованными или наглыми, но настолько непреклонными — никогда. Юноше даже становится неловко на те несколько секунд, в которые он забывает о своей второй профессии. — Серьга… — почти бессмысленно бормочет незнакомец, прежде чем взять себя в руки и прочистить горло. — Разве тут не было серьги?       Чайльд моргает, но старается не выдать удивления. Липкий и холодный, страх пробирается между его кожей и мокрой рубашкой и обхватывает горло. Неважно, говорит себя молодой человек, неважно. Его образ весьма запоминающийся, вот этот господин и не смог выкинуть его из головы, один раз увидев на улице. — Она может появиться, — с широкой ухмылкой предлагает Тарталья, подмигивая. — Всё, как пожелаете.       Нет, не может, но это не имеет значения. Деньги ему определённо нужнее красивой безделушки, а потому юноша не раскаивается, что продал её. Зато его постоянные дурацкие мелкие травмы из-за чрезмерной спесивости некоторых клиентов не отбирают ту часть средств, которая отложена на семью. — Чайльд, верно? — негромко спрашивает незнакомец, подталкивая Тарталью к двери и раскрывая зонт. — Приятно познакомиться, Чайльд.       Юноша понятия не имеет, откуда этот человек может знать его прозвище и какого чёрта он не забывает об этике, но просто кивает. Хочешь чего-то добиться от мужчины — прикинься дураком, он уже это давно усвоил. Ладно, он будет беспечен. — Верно, — щебечет молодой человек, улыбаясь. — А как мне называть Вас?       Несколько секунд задержки напрягают юношу, но он всё же покорно тащится вслед за мужчиной к его машине, стараясь держаться под большим зонтом. — Моракс, — отзывается тот, распахивая дверцу и предлагая спутнику сесть.