В других вселенных

      Тэхён тихо проходит на кухню в поисках младшего. Ранее светлая и чистая комната теперь стала гораздо темнее: кажется, немного даже поменялся интерьер. На подоконнике не было привычных цветов, за которыми они так любили ухаживать вместе. На сером гарнитуре покоились упаковки от еды быстрого приготовления. Хоть и мягкие утренние лучи солнца пробивались через тёмные жалюзи, которые хозяин квартиры, видимо, благополучно забыл закрыть, на кухне было всё также мрачно. Самого Чонгука старший находит спящего сидя прямо за столом. Взгляд неспешно пробегает по гладкой поверхности, подмечает пару бутылок соджу и один-единственный стакан, видимо, принадлежавший младшему. Из груди вырывается тихий и усталый вздох. Он также медленно подходит к мирно сопящему парню, пару минут борется с желанием прикоснуться до желанного тела, а затем прикасается. К волосам.       Мягкие, почти невесомые прикосновения отдаются приятным теплом по чужому телу. Чонгук недовольно морщится, бормочет себе что-то непонятное под нос, пока чьи-то пальцы аккуратно наматывают локоны. Раньше так любил делать Тэхён. Когда они лежали вместе на кровати в обнимку, старший не упускал возможности зарыться в волосах.       Эти совместные воспоминания глухой болью в сердце отпечатываются, и он нехотя глаза приоткрывает, с трудом поднимая тяжёлую голову с поверхности стола. Всё-таки нужно завязывать с алкоголем.       — Милый, — совсем рядом раздаётся такой знакомый и нежный голос, что чонгук не верит своим ушам. Он поворачивает голову в сторону звука и смотрит на размытую фигуру, хлопает ресницами, пытаясь сфокусировать взгляд на объекте, но получается плохо. — опять ты ешь что-то непонятное... ты так и не научился готовить?       Постепенно взор фокусируется, и у чонгука дыхание перехватывает от того, что он видит. Точнее говоря, кого. Это Тэхён. Тэхён, мать твою за ногу!       — Чонгук, милый, — нежная рука всё ещё медленно гладит по голове, а после опускается на щеку, и младший от таких касаний готов заплакать. Тэхён смотрит ему прямо в глаза, и в них читается такая неумолимая тоска, какая, наверное, преследует Чонгука на протяжение месяца с того злополучного дня. — хватит себя губить. Проживи свою жизнь за нас обоих, пожалуйста.       Одинокая слеза медленно бежит по щеке, и старший стирает её одним движением. Во всех словах, действиях его читалась нежность и тоска по родному человеку. Но Чонгук и пошевелиться не может, лишь проглатывает ком в горле, чувствуя, как внутри что-то разбивается вдребезги.       — Тэхён... — через силу выдавливает младший, стараясь взять себя в руки. — Тэхён...       Наверное, звучит очень жалобно. Очень беспомощно. Очень... тоскующе. Но Чонгуку всё равно: он так соскучился по своему любимому.       — Выполни мою последнюю просьбу, милый, — голос Тэхёна тоже дрожит, но он старается казаться сильным для младшего. Гладит большим пальцем по щеке и нехотя отстраняется, напоследок одаривая его привычной тёплой квадратной улыбкой.       — Вернись ко мне, — шепчет одними губами Чонгук также жалобно, моргает и от бессилия голову обратно на стол кладёт, задыхаясь в слезах. Пропал. Это был последний раз, когда он увидел Тэхёна живым после аварии.