Сожми ладонь на вересковом поле

      — Так вот, что они тебе рассказали, — выдохнул Саске, поворачиваясь на бок, лицом к Наруто. Они лежали на его постели вечером того же дня, когда родители Наруто поделились с ним небольшой историей о семьях-хранителях.       — Они сказали правду? — Наруто же говорил совсем шёпотом, потому что его волнение обычно заставляло повышать голос на несколько тонов громкости. Поэтому ему было проще шептать, чем стараться удерживать собственную громогласность.       — Возможно, и так, мне не рассказывали это с такой стороны, — а завораживающие чёрные глаза явно норовили закрыться на этих словах — было видно, что Саске устал за этот день. Хотя Наруто и близко не знал, чем тот занимается, когда они не видятся. У Наруто скапливалось такое количество вопросов, что он не был уверен, хватит ли всей жизни выслушать желаемое. Однако, прикрыв глаза, Саске всё же продолжил говорить, только медленнее: — Мой брат рассказывал, что хранители сами ушли отсюда, потому что люди боялись их. Нам… нам запрещено нести вред, а из-за страха именно это и происходило, люди причиняли зло даже друг другу и… поэтому с годами наше существование становилось лишь небылицей и сказкой, а семьи-хранители подстраивались под быт обычных людей и пытались не проявлять себя, — он шептал всё тише и тише, а когда голова скользнула немного ниже по подушке, несколько чёрных паутинок волос упали на щёку. Наруто и мысли не успел допустить, лишь машинально провёл кончиками пальцев по коже, заправляя выпавшую прядку за ухо, невольно улыбнувшись.       Но Саске этого, похоже, уже не почувствовал. Его утащило в сон прямо посреди фразы, и Наруто внезапно понял, что впервые видит его спящим. Плавный огонёк свечи, стоящей на столе за его спиной, лишь отбрасывал тень, истончающую и так острые черты лица Саске. Размеренное дыхание было тихим и спокойным, как щемящий нежностью ветер.       У Наруто в этот момент потупилось всё его любопытство, ибо он понимал, что Саске нужен покой. Потому, медленно поднявшись на постели, он развернулся и дунул на свечу, заставляя её потухнуть. После так же аккуратно лёг обратно, пытаясь в отблеске лунного света разглядеть очертания чужого лица, которое хотелось впечатать в память, выжечь там, зашрамировать, чтобы никогда не забыть. У него снова выпал шанс быть другом для Саске. И становилось уже не особо важно, кто или что он такое, ведь живой, прямо здесь — доверяющий настолько, что даже не боится заснуть рядом. Уязвимый, открытый, немного насмешливый и, Наруто всё же пришлось признать это, удивительно красивый. Ещё в детстве он помнил, как был зачарован этой внешностью, но со временем взросления она раскрывалась, словно бутон чудного цветка из невиданных земель.       От этой мысли Наруто смущался весь вечер, но взгляд так или иначе метался к лицу Саске, пока он ведал свою историю: поделился, как с братом сбежал от охотящейся за ними стаи. Рассказал, как они нашли своих родных, как объединились и им пришлось впервые в жизни давать отпор, ведь ранее они никогда не были воителями. Он подтвердил, что тех пропавших детей похитил волчий народ, и даже если они и забрали их с собой, то сейчас в живых уже никого нет. И всё же немного открылся: их сражения почти подходят к концу, и они потихоньку побеждают. Но ещё не всё закончилось, и им предстоит немалое сделать. Точнее, как сказал Саске — исправить ещё нужно многое.       А потом была очередь Наруто. Он не скрывал ни своё волнение, ни своё отношение к произошедшему с семьями-хранителями. Но всё же главный вопрос задать не смог, даже в единый его сформулировать не выходило. Ведь он заключался в том, действительно ли из-за хранителей в том году у них был и урожай, и не было болезней и… остальное? Делал ли Саске так, что родители Наруто не знали о том, что он приходил сюда? Потому что, при мысли о происходящем в тот год возникало очень много несостыковок. Родители сказали, что мальчика с рынка больше никто не видел, но они же столько раз гуляли на вересковом поле. Их не замечали? Правда ли это или кто-то помог им, чтобы они оставались незамеченными?       Наруто и не осознал момент, как заснул с ворохом вопросов в своей голове. Он раньше уже понимал, каково это — спать с кем-то в одной кровати. Но вот просыпался с Саске он впервые, и это его удивило. Настолько, что он лежал, хлопал глазами и боялся пошевелиться. Похоже, во сне они машинально взялись за руки, и сейчас их пальцы до сих пор переплетались. Саске всё также лежал на боку, но был настолько близко, что их носы едва не соприкасались. Недавно поднявшееся солнце давало достаточно света, чтобы рассмотреть его вычерченную природой красоту. И Наруто не знал, как дышать, поэтому делал плавные тихие вдохи через раз, втайне желая продлить мгновения их близости.       Но неумолимое всё равно произошло, и Саске проснулся через несколько минут. Его веки от сонливости медленно приоткрывались, чёрные ресницы трепетали, а взгляд был рассредоточенным, всё ещё затянутый пеленой сна. Он совершенно мирно смотрел в глаза Наруто, не отрываясь и тихо дыша. Словно его совсем не смущало, что они так непозволительно близко.       Наруто казалось, что прошла целая вечность, и в то же время самые крохотные мгновения, которых было абсолютно недостаточно, когда они услышали шаги в доме. Тогда оба вздрогнули, а Саске резко поднялся на постели — всё ещё не расцепляя их рук — и осмотрелся. Наруто на долю секунды показалось, что он отчего-то покраснел.       — Я приду вечером, — тихо бросил Саске, всё же наконец поднимаясь с постели, и, не оборачиваясь, раскрыл окно, ловко юркнув на улицу. Без лишнего шума, точнее совершенно без него. Как и раньше.       — Я буду ждать, — для чего-то вслух произнёс Наруто, хотя уже остался один. Он и сам себя не понимал. Отчего щёки пылают, а сердце заходится грохотом так, словно вот-вот вырвется из груди? И что будет делать Саске днём? Куда он уходит? К своей семье?       Лишь к вечеру, медленно плетясь домой из кузни, вновь с обожжённой рукой — в неудачный момент порвалась перчатка — Наруто осознал, что у него все мысли сводятся лишь к одному человеку. Почему? Почему он не может думать ни о чём или ком другом? Он даже не обратил внимание, что сегодня его впервые похвалили.       А дома он вновь повторял словно кем-то написанное: баня, ужин с родителями, вялый и неосмысленный диалог, а после — Наруто ушёл в комнату. Он пока был один, но сразу расправил постель, подложил вторую подушку рядом — мама зачем-то её убрала — и осмотрелся. Затем сходил за водой и наложил в тарелку отварного картофеля и ломти вяленого мяса, захватив всё с собой. Просто в этот раз пирожков не было, а со свежими овощами у них было туго — урожай с каждым годом становился всё хуже и болезненнее. И он не знал, будет ли Саске голоден, но неосознанная забота о нём зажглась, словно фитиль, вспыхнувший от искры чёрных глаз.       Их встречи внезапно стали постоянными. Днём они не виделись, но Наруто с какой-то невообразимой скоростью привык засыпать и просыпаться вместе с Саске. Хотя утром он не оставался, уходил почти сразу, как раскрывал глаза. Однако он всегда дожидался, когда Наруто проснётся, или будил его сам. Чтобы не уйти, не попрощавшись. Чтобы обязательно сказать, что он вернётся.       Им не всегда удавалось многое обсудить, а иногда и вовсе не было места разговорам — Наруто временами выдыхался так, что, едва коснувшись подушки, засыпал мгновенно. Он даже не почувствовал, когда Саске, отчаянно краснея, впервые погладил его по волосам и щеке. Не знал, как во сне прильнул к тёплой ладони и как расширились чёрные глаза от этого жеста, а Саске затаил дыхание, думая, что разбудил. Но Наруто продолжил спать с этим прикосновением, вовсе не подозревая о нём.       Наруто же надеялся, что Саске не знает, как он рассматривал его спящего — ведь иногда Саске тоже уставал настолько сильно, что едва мог пару слов связать. Его мирный сон был убаюкивающей колыбельной для Наруто, который всё же не спрашивал, отчего волдыри на его руках заживали за ночь. Он почему-то не решался говорить о том, какие слухи доносились до него на рынке: все вокруг судачили о необычайно богатом урожае, хотя даже посадок столько не было. О том, что лежачие больные внезапно стали выздоравливать, а вересковая пустошь вновь расходилась в своём цветении.       В течение дня Наруто было некогда рассматривать округу, но вечерами он старался уловить окружение взглядом и, видя действительно ожившую природу, задумывался — не из-за Саске ли это? Он вернулся больше месяца назад и больше не пропадал ни разу, словно уберегал Наруто от волнения. Надолго ли он — Наруто тоже не спрашивал. Потому что не представлял себе, что ему делать, если Саске вновь исчезнет.       Постепенно его истории становились более красочными, чем полными событий, будто он не хотел заострять на них внимание. И вот, в одну из июльских ночей, они вновь лежали вместе: Саске — на спине, смотря в потолок, а Наруто — на боку, смотря, конечно же, только на Саске, который рассказывал об удивительных местах. О водопадах, которые Наруто едва мог себе представить. Что же это за чудо такое — высоченный столб нескончаемой воды? Почему он не заканчивается? Почему не выходит из русла? Каково это — чувствовать брызги на щеках от такой мощи?       Наруто засыпал Саске вопросами, но тот тихонько посмеивался да пожимал плечами, мол, я и сам всего не знаю.       А потом рассказывал дальше: о горных вершинах, настолько безжизненных, что даже мох там казался чудом. О том, как в таких местах в низине цветёт вся растительность, но пройди выше и не увидишь ничего, кроме голых скал. Однако подняться на самый верх стоит, хотя бы ради того чтобы узреть небосвод такой красоты, описать которую невозможно. А если стоять в правильном месте, то сможешь поймать мгновение, когда сами облака будут стелиться у тебя под ногами.       Наруто слушал, как заворожённый, затаив дыхание. Даже придвинулся чуточку ближе, чтобы услышать каждое маломальское словечко. У него было хорошее воображение, и он очень старался представить всё это, рисуя себя и Саске на той самой вершине горы или у того водопада, где, оказывается, можно было искупаться. Или лежащих на земле и смотрящих на невероятное сияние, которое Саске описывал как зелёные и фиолетовые линии вспышек света в ночном небе, подсвечивающие звёзды ещё ярче.       Однако внезапно он замолчал. Смотрел в густую темноту июльской ночи, и Наруто слышал, как дыхание стало волнительно-прерывистым. Он тоже отчего-то заволновался, подхватывая настроение Саске, словно его окутывало штормом, своими волнами накрывающим каждое мгновение.       — А ты бы… ты бы хотел уехать отсюда? Я бы мог показать тебе всё это, если бы мы вместе… — казалось, Саске с трудом давалось каждое слово, а обрывок фразы и вовсе повис в тишине тяжёлого выдоха.       — Да, — недолго думая, ответил Наруто, — я бы очень хотел, вот только я навряд ли смогу когда-нибудь покинуть этот дом, — горечь от этих слов чувствовалась даже в шёпоте.       — Почему? — теперь Саске даже повернулся к нему и смотрел так, будто темнота ему не помеха, — ещё лет пять, и ты станешь совсем взрослым, будешь волен идти куда угодно.       — Нет, я же единственный ребёнок, — Наруто не знал, что Саске видит его грустную улыбку и чуть прикрытые глаза, — я обязан остаться с родителями и заботиться о них в старости. Обычно это делают младшие или, если живут в одном селе, все дети и по очереди, но… Я не смогу их бросить. Из-за этого мы часто ругались, ведь они стараются уберечь меня, потому что у них больше никого нет, но я… Я и в кузню поэтому пошёл, чтобы хоть что-то решить самому.       — Но твоя мама же носит дитя, — удивлённо прошептал Саске, — и когда она родит…       — Не родит она, — прервал его Наруто. — Это уже… кажется, это четвёртая попытка, она, как и все женщины, с того года… с того года у нас здесь не родилось ни одного ребёнка, — он раскрыл глаза, — даже мой мастер свою дочь сватает в других деревнях, чтобы она не оставалась здесь и не чахла.       — Вообще ни одного? — впервые у Саске голос повысил тональность и был буквально ошарашенным. Он даже немного приподнялся на кровати, словно выглядел очень взволнованным. По крайней мере, Наруто объяснил себе это таким образом.       — Нет, — Наруто тоже поднялся, почему-то захотелось повторить за Саске, чтобы оставаться к нему ближе. — Мои родители даже сказали, что пока не будут искать мне невесту, потому что здесь семью не построить.       — Мне… мне надо идти, — Саске вдруг подорвался с места, рванув к окну, но оглянулся и замер, видя лицо Наруто. Он-то хорошо различал каждую морщинку в уголках век, опущенные уголки губ и плескающуюся тоску в тёмно-синих глазах. Затем перевёл взгляд куда-то на улицу, потом снова на Наруто. Мгновение, два, три, и его напряжённые донельзя плечи опустились, а руки повисли вдоль тела. Он шумно вдохнул и вернулся обратно, укладываясь на постель.       — Не уйдёшь? — тихо спросил Наруто, когда Саске наконец устроился поудобнее.       — Не сейчас, — донёсся краткий ответ, — давай лучше спать. Утро вечера мудренее.       Наруто не знал, почему слушался Саске раз за разом. Но всё же покорно закрыл глаза, улавливая, как в ночной тишине беспокойное дыхание рядом становилось тихим и равномерным. Где-то на грани полудрёмы, прежде чем провалиться в глубокий сон, ему показалось, как чужая ладонь мягко сжимает его руку. А впрочем, наверно, и это ему приснилось.       Утром Саске разбудил его, когда заря только-только стала пробиваться. Едва заметные очертания становились всё более явными, но спросонья Наруто не особо заметил то, как на него смотрели. И лишь негромкий шёпот донёсся в самое ухо: — Мне нужно идти. Меня не будет пару дней, хочу кое-что сделать. А потом обязательно вернусь к тебе.       Что-то согласно промычав и ощутив тонкие прохладные пальцы в своих волосах, легонько тормошащие их, Наруто лишь попытался податься этому прикосновению, как всё исчезло. Когда он нашёл в себе силы раскрыть глаза, то вновь был один.       Саске не солгал, его в действительности не было два дня. Хотя отчего-то Наруто посещало чувство, что он больше не вернётся, и ставшими долгими вечерами, когда он был один и вовсе не мог уснуть, думал о том, что… что дальше? Сколько они так будут прятаться? Сколько ночей пройдёт в шёпоте или тишине, которая делилась на них двоих? Что будет, если они вместе выйдут на улицу?       Сердце странно-пугливо сжималось при мысли, что если Саске покажется на людях, то ему причинят вред. Этого нельзя допускать, ни в коем случае. Потому Наруто готов видеться вот так, втайне, пока… Он и сам не знал, что должно произойти, чтобы он передумал. Саске занимал все его мысли, Саске мерещился в тех местах, где его быть не должно, Саске был у него где-то там, в груди, оберегаемый всем нутром.       У Наруто было немало друзей в этом селении, пока он был ребёнком. Но постепенно они все взрослели, характеры менялись, из милой ребятни они становились подростками со своими желаниями и думами. И так же медленно, но верно их ребяческая дружба подтиралась, становилась неким соревнованием: кто сильнее, умнее, кто первее начнёт общаться близко с девочками, а кто первее уйдёт в подмастерья. Наруто же проигрывал по всем фронтам, ведь сил у него было не очень много, ибо долгое время родители заставляли его учиться писать, считать, вести бумаги и обучали коммерции. А из-за того, что он был единственным ребёнком в семье, когда у всех остальных были ещё братья и сёстры, за ним следили более пристально, ограничивая и оберегая. И постепенно он оставался один.       Но после вернулся Саске и… Наруто был уверен — с кем бы он ни дружил, он ни к кому так не относился. Никто не вызывал в нём желание быть ближе, слушать смирно, глазами впитывать образ, запоминать голос и все виды улыбок на том лице. При Саске сердце ухало, словно в ночной глуши сыч посылал зов; при Саске щёки горели и взгляд бегал от чудного смущения. А ещё Наруто верил ему. Пускай не сразу после разлуки, но всего за пару дней, а может, за первую неделю сердце отболело и вновь распахнулось, впитывая каждую встречу, каждое мгновение.       Вечером третьего дня, когда Наруто уже задул свечу и накрылся одеялом, готовый засыпать, послышался шорох. Тихий, словно ткань колыхнулась. Когда Наруто раскрыл глаза, то заметил силуэт у окна — едва различимые черты были узнаваемы из-за лунного света, и он вовсе не успел испугаться. Лишь поднялся, чтобы вновь зажечь фитиль, пока Саске садился с ним рядом.       — Я кое-что тебе принёс, — шёпот Саске разорвал тоскливую тишину, и он немного повернулся, доставая из привязанного к талии мешочка пучок перетянутых бечёвкой трав и кореньев. От них веяло лёгким ароматом, приятным и не приторным. — Вот это завтра, как сможешь, положи в комнате, где спит твоя мама.       — Зачем? — Наруто чуть прищурился, рассматривая непонятную для него вещь.       — Это оберег для её здоровья и здоровья дитя, — Саске вложил его в руки Наруто, — только спрятать надо так, чтобы никто не нашёл. И смотри, чтобы вода не попала. И… когда твой брат родится, положи связку там, где он будет спать.       — Брат? — тихонько повторил Наруто, поднимая глаза на Саске. — У меня будет… брат?       — Да, у неё мальчик, — слегка улыбнувшись, Саске робко отвёл взгляд в сторону. — И в остальном… мы не знали, что всё настолько плохо, — он будто бы оправдывался, — поэтому… если в ближайшие дни будет происходить что-то необъяснимое для тебя, то не пугайся, хорошо?       — Что-то необъяснимое? — Наруто улыбнулся в ответ, покрепче сжав пальцами плотно завязанный пучок. — Не знаю, что меня может поразить больше, чем ты сам. Спасибо, Саске.       Наруто положил свободную руку на ладонь Саске, мягко сжимая и заглядывая ему в глаза. Вспыхнувший румянец на его светлых щеках Наруто легко объяснил смущением из-за благодарности.       А после диалог у них как-то не завязался, потому что Наруто, когда хотел что-то спросить, лишь переводил взгляд на Саске, и тот спешно отворачивался, наверняка думая, что его краснеющее лицо не заметно. Наруто терялся в догадках, отчего же это происходило, а после и вовсе перестал заморачиваться. Просто погасил свечу и прижался лбом к плечу Саске, словно пытаясь показать, что границ между ними и вовсе никаких нет. Наруто просто не думал о них, но в этот раз всё же запомнил, как засыпал, сжимая его ладонь в своей руке.