От сквиба сквибу

— Ты, может, так…а я пока в другую сторону, а? — Погнали. Кажется, дело все же пошло на лад, хоть и чуть медленнее, чем хотелось бы — пришлось подбивать над колесом целую проржавевшую панельку, нашпигованную упрямыми гайками, потому где-то там что-то там, по ваниным догадкам, не прилегало должным образом. Работали слаженно — Колпаков подковыривал отвёрткой, Факов после остервенело заколачивал, словно в жизнь свою гвозди забивал, чтоб не ляпала, не гремела. — Ничего-ничего, — пыхтел подвспотевший Ваня, — Ничего. Все доедем. Даже не опоздаем. Всегда добирались, никаких не было…посядут потом с мамками-бабками за столами, кто их там…ну кто вот этого нетопыря ещё может ждать дома, а? Не поверю, что баба есть, емое! Даже в мужика не поверю. Он хохотнул, но как-то кисло, без огонька. Андрей неопределенно хмыкнул, поддёрнул ещё одну гайку — та издала скрипучий, ехидненький звучок. В голове сам собой пронесся вопрос, который задавать, конечно, Колпаков не собирался, — тем паче, что в контексте прозвучало бы совсем уж невежливо. «А кто тебя дома ждёт?». Объясняй потом, что не с подъебкой, а из чистейшего, как первый, до дворника снег, любопытства… — А ты сам-то не особо торопишься, да? — вдруг спросил Факов, вперившись куда-то в автобусный бок, в нем, видимо, узрев для себя что-то до крайности интересное, — Или тоже кто-то встречать будет? Колпаков невесело улыбнулся под нос. — Да у меня как раз без мамок-бабок, обычная командировка. В Чите заказы отдам — и назад, в Омск, на склад. Оттуда, наверное, уже в Питер поеду, но это смотря как ребята-волшебники настрочат мне вечных коробочек… — Коробочек…а это что ещё? — нахмурился Факов. — А это такие упаковки подарочные с приколом, — пояснил Андрей, — Ты открываешь одну — а там ещё коробка. Открываешь ее — ещё коробка. И так до бесконечности. Заклинание дублета вроде бы, точно не скажу. — Поубивал бы, — тяжко выдохнул Ваня. Некоторое время гайки крутили молча. — А в Питере ждёт кто? Ну вот, не знаю…баба есть? Или…ну...словно как баба, в общем? Андрей не мог не отметить, насколько долго и старательно Ваня подбирал слова, чтобы вопрос этот прозвучал небрежно и мимоходом. Так довыбирался, однако, что получилось ровно наоборот — грузно, напористо и почти даже требовательно. Колпаков отрицательно покачал головой — его огромистая тень в бликах притараненного из салона фонарика задергалась по земле словно в приступе падучей. — Никто не ждет. Я один живу, давно уже…почти год как. — Так это и не давно, — быстро бормотнул Факов и с особой какой-то рьяностью долбанул по гайке. По губам его побежала невесть к чему уже знакомая Колпакову детсадовская улыбка. — Да все привыкнуть не могу никак, — неожиданно для себя затарахтел Андрей — за спиной ночные луга как будто только и шептали, что «рассказывай», — И ведь не то что бы большая была любовь, просто…это у меня как будто проклятье такое, с самого детства — крепко привязываюсь к людям, потом все никак не могу отпустить. Вот и тут — знакомы были со школы, после потерялись, после нашлись. Ну раз нашлись, так уж точно судьба, не бывает же таких совпадений бессмысленных, верно? А вот и не судьба никакая — ушла. — Моя тоже ушла, — буркнул Факов, — Да и хуй бы с ней. Пять лет назад собрала мне вещички, выставила в подъезд — лучшую жизнь живу с тех п…ай, блять! И быстро мизинец в рот — молотком проехался. Колпаков сам аккуратно добил гайку, пока та посылалась ко всем гайковым матерям невнятным ваниным бубнением. — Я вот даже раскис слегка, — хмыкнул Андрей, когда Факов чуть поутих. — Ты? Шот не вежю. — А вот было дело, — улыбнулся Андрей ваниным круглым глазам, — Ходил за ней…долго ходил, а зачем — сам не пойму сейчас. Помню, притянулся к ней как-то утром, она на работу собиралась, я ей обычно там берлинеров разных прихватывал, чтоб перекусить, говорю — ну скажи ты мне, Неля, чем я тебе настолько не хорош? Не ради отношений даже, потеряно все, понимаю, сердцу не прикажешь…просто любопытно. Мало зарабатываю? Располнел и не худею? Сквиб? Что? А она смотрит так…не с жалостью даже, а с какой-то растерянностью. Говорит — ты слишком мягкий, Андрюш. Ты очень хороший. Слишком даже хороший. Это я, по-хорошему, должна была к тебе поутру бежать и умолять вернуться. Но вот ты сам ко мне бегаешь, с берлинерами этими — и меня просто воротит. — А я вот берлинеры страсть как люблю, — ни с того ни с сего брякнул Факов — и, видимо, тут же понял, что именно брякнул, потому что мигом затрещал, — Ну, не все, конечно! Шоколадные там люблю, банановые, с карамелью, клубничные…может, ты ей просто плохие приносил, невкусные какие? — неловко отшутился Ваня после липкой, как сгущенка, паузы. Колпаков прибрал со лба влажноватые прядки. — Старался, вроде, вкусные, — пожал плечами он, — А может, знаешь… Не ей даже приносил, а сам себе. Много думал над этим потом. Может, подарки такие — это и не то, что я ей хотел подарить, а что для себя самого приятным считал. Косяки ими заглаживал. Не такой я, наверное, был и хороший парень. Просто умел казаться. — А она у тебя волшебница была? — Ага. Работала со всяким зверьем, лечила магических тварей. Но дома у нас никого никогда не жило, даже кошки. Я Каприза себе позволил только как разошлись. Говорила — мне на работе живности хватает, дома будут только люди. Факов неодобрительно фыркнул. — Люди-ублюди. Людям до зверья как раком до Китая, — уверенно заявил он, — Ну, с волшебницей, ты, конечно… Чего хотел-то, спрашивается? Хотя, у меня вот простячка была — а что толку, игра равная. — И ты ей рассказал, кто такой? — А есть что рассказывать? — Ваня собрал густые брови домиком, — Я ж ничем от нее не отличаюсь, разве что побольше знаю про всю магию-хуягию. Да и толку? — Да как же так? — удивился Колпаков, — А про те же войны троллей поговорить? Факов расхохотался так громко и искренне, что Андрей даже поначалу не мог понять, обижаться ему за издевку или смеяться вместе. — Скажешь, емое, — Ваня, наконец, провсхлипывался достаточно, — Какие ей войны троллей, нахрена они ей? Ей что так, что эдак это было бы пофигу. Это все мужицкие разговоры. Она меня не за то выставила, что я ей про троллей мало рассказывал, уж поверь. — А за что…если не секрет? — поспешно добавил Колпаков. Факов скорчил мину, рукой прошёлся по топоршащимся волосам. Казалось, ему зудит что-то рассказать, только нет уверенности, что будет верно понято. — Да хуй знает, — выдавил он, наконец, — Знаю, что не за троллей, вот и все. Ну что, последняя — и пробую заводить? Андрей кивнул. Отвёрткой он уверенно поддел гайку… — Сука ж ты…! Ладонь запульсировала болью, разнылась. Кровью мелко закапало на землю. — Надо же так неудачно… — Колпаков с удивлением глядел на потемневшую, потеплевшую, не свою как будто ладонь, на отвертку, вывалившуюся из другой руки. — Ну ты-то ещё больше ею махай, ага, — загремел вдруг откуда-то голос Факова, — Возьми, сожми крепко, я сейчас… Ваня крепко сжал его же ладонью рану, показал, как надо — и побежал к водительской дурацкими гигантскими шагами. Вернулся спустя пару мгновений с бинтами. — Давай-ка, Андрюш, теперь уже отпускай. Замотаю тебя. Странное это «Андрюш» тоже было теплым — но не таким напористым как кровящая рука, а мягким, будто даже ласковым. И лицо у Вани было мягким, пока наматывал бинты на ладонь. И руки были, на удивление мягкими, осторожными, не тревожащими почём зря — даром что сами ладони все в каких-то ранках, порезах и нарывах там-сям. — Спасибо большое. Что-то я тут сплоховал… — Да ну где ты сплоховал, все же уже сделали, с кем не бывает, — покачал головой Факов, — Ты и помогать мне не должен был вообще, ты…иди, короче, в кабину, я тут сам докручу. — Да я ж могу сидеть, — запротестовал Андрей. — Иди-иди, — Ваня ухмыльнулся, — И радио там вруби, чтоб нетопыри знали, что едем уже. А то заснули все небось. Колпаков поднялся. — Спасибо за первую медицинскую, Иван. С меня — коробка берлинеров, — весело отрапортовал он, подражая мелкочинным военным, раненой ладонью приложившись честью ко лбу. Улыбка сползла с лица Факова так стремительно, что Колпаков даже отреагировать не успел на эту перемену погоды — все так же и стоял, радостно щурясь солдатиком. — К пустой не прикладывают, Андрей, — сварливо отозвался Факов после небольшой паузы, — Да и благодарностей не надо — что должен был, то и сделал. Не девушка же твоя, чтоб берлинеры жевать, — добавил он невпопад. — Да не девушка…ты просто сказал, что любишь…– недоуменно протянул Андрей в попытке объясниться, но, кажется, какой-то моментик, сам не зная как, умудрился подпортить. Факов спиной к нему молча добивал панельку — ничего и не оставалось больше, кроме как топать в кабину. Радио врубать не стал. Пусть люди спят, раз уж приснули, что ему, в самом деле, жалко, что ли?