Детские чувства

- Нет. - Да. - Нет. - Да. - Нет! - Да! - Да не пойду я к нему больше! - рявкнул Матвей, когда его терпение наконец лопнуло. Необычно: в большинстве случаев во время их ссор чаша матери переполнялась гораздо раньше, и Матвей лишь молча сидел и слушал - вернее, делал вид, что слушает, - как она, всплескивая руками и меряя шагами комнату, выражала свое недовольство, возмущалась его поведением, проще говоря, отчитывала его. Но не в этот раз; сейчас мама проявляла чудеса невероятной выдержки и настойчивости и выглядела скорее усталой, чем сердитой - оно и понятно, после двенадцатичасовой смены-то. Матвея же вся эта абсурдная ситуация порядком раздражала. - Ни к нему, ни к предыдущему, ни к кому-либо еще, кого ты попытаешься нанять! - Матвей, - процедила мама, и вот теперь в ее голосе слышались нотки возмущения, а морщинки на лбу, казалось, углублялись с каждой секундой. - я вообще-то плачу за это. И немало. А ты прогуливаешь! - Ну, знаешь ли, - буркнул он, скрещивая руки на груди. - я с самого начала тебе говорил, что не собираюсь их посещать. Последние пару месяцев тема репетиторов у них дома была болезненной, будто гноившая рана, которую, к тому же, постоянно ковыряли. У Матвея так-то проблем с учебой никогда не было: ему нравилось узнавать новое, изучать явления из чистого любопытства, раскладывать знания по полочкам, соединять их в логические цепочки - хорошие оценки в его случае были следствием, а не причиной. Ему было интересно разбирать грамматические основы языков, рассматривать исторические события с разных точек зрения и строить алгоритмы; все - от анализа произведений по литературе и до алгебры, являющейся камнем преткновения у большинства учеников - у него получалось натурально, легко и чуть ли не играючи. Все, кроме биологии. С этим ужасным предметом у Матвея не задалось с самого момента перехода из начальной школы в среднюю. Сперва концепты, которые пытались вдолбить в головы беспечных пятиклассников, казались ему настолько очевидными, что не стоили внимания. Понимать-то там было нечего: сплошная зубрежка терминологии, которую все забудут через пару часов после написания контрольной, и потому трата времени, так и зачем ее учить? Ну он и не учил. И поплатился за это. Пошли четверки, потом, по прошествии пары лет - тройки. Нельзя сказать, что Матвею было совсем плевать, но и не волновало особо: то, что он не собирается связывать свою жизнь с биологией, он понял еще на самом первом уроке. А вот кому точно было не все равно, так это его матери. Оценки Матвея являлись для нее предметом особой гордости. Она всегда довольно, даже как-то тщеславно рассказывала о его успехах всем кому не лень - что у самого Матвея вызывало лишь недоумение: ну кому интересно слушать о школьных результатах чужого ребенка? Когда в седьмом классе он принес домой первую тройку, для нее это стало ударом под дых; а когда она перевела глаза на столбец “предмет” и увидела, что тройка эта была по биологии, то и вовсе выпала в нокаут. И с тех пор при любом удобном случае не затыкалась о том, что такими “успехами” по биологии он позорил ее статус медсестры. На счастье Матвея, ворчание утихло в девятом классе: он не собирался сдавать биологию на ОГЭ и уж тем более поступать в какой-нибудь медицинский колледж. Целый год - целый поистине тихий, безмятежный год - его не беспокоили ее претензии. Подфартило еще, что по расписанию биология у них тогда стояла сразу после урока у параллельного класса, так что на контрольные Матвей, никогда не являющийся адептом списывания (но ситуация вынуждала принять меры), знал ответы наперед и лишь потому удерживал на плаву свою слабенькую натянутую четверку. Но вот экзамены остались позади; начался десятый класс. У матери появилась новая идея-фикс: сделать из него медалиста. Но эти планы вдребезги рушились о реальность, в которой Матвей, оставшийся без удобного расписания, стабильно продолжил относиться к биологии со всевозможным разгильдяйством. Ворчание мамы возобновилось, более того - переросло в самую настоящую ругань, сперва заставшую Матвея врасплох, а затем и вовсе ставшую раздражать настолько, что хотелось просто закрыть уши руками. Но в упрямстве его мать мог переплюнуть разве что он сам, и получать плохие оценки по биологии стало делом принципа. И мама, увидев, что учиться самостоятельно он не собирался, и будучи явно неспособной заниматься с ним сама, наняла ему репетитора. А потом еще одного. И еще. Бесполезно: отходив одно занятие, Матвей каждый раз начинал прогуливать, игнорируя и их звонки, и возмущенные замечания мамы, ожидая, когда она, наконец, сдастся. - Все, Матвей, мне надоело, - произнесла она, скидывая с плеча громоздкую сумку с формой. У Матвея пронеслась сладкая мысль, что до нее в конце концов дошло и она все-таки отстанет от него, но мама продолжила все тем же усталым бесцветным тоном: - Я попрошу Стаса с тобой позаниматься. Матвей в изумлении на нее уставился. Услышать имя бывшего друга детства в этом контексте было настолько неожиданно, что ему потребовалось несколько раз проиграть эту фразу в голове, чтобы понять ее смысл. - Чего? - тупо произнес он в итоге. - А он-то тут причем? - Стас собирается поступать на медицинский, - она пожала плечами с таким видом, будто его вопрос был настолько глупым, что ответ не требовал пояснений. - Соответственно, сдает биологию. Соответственно, разбирается в ней достаточно, чтобы подтянуть твои оценки. - Это-то я знаю, - процедил Матвей, чувствуя новый прилив раздражения из-за того, в какую сторону зашла их перепалка. - Не пойму вот только никак, с чего ты вообще взяла, что если я не занимаюсь с репетиторами, то стану заниматься с ним? - Ну, может быть, - ее тон так же набирал недовольство, пока она доставала из сумки халат, покрытый чем-то, что подозрительно сильно напоминало рвоту, и засовывала его в стоящую подле стиральную машину. - перед знакомым человеком у тебя наконец проснется совесть и ты перестанешь вынуждать меня тратить деньги на уроки, которые ты все равно прогуливаешь. И Стас-то уж точно гораздо ответственнее тебя, - она нажала на кнопку старта и, пресекая всяческие возражения, вышла из комнаты. Матвей закатил глаза. Положение становилось все более незавидным. Однако время шло, а тема больше не поднималась. Сперва Матвей действительно все время ожидал, что мама скажет ему, что на следующий день назначено их занятие по биологии, или, может быть, что Стас сам зайдет, учитывая, что жил он в квартире напротив. И сам факт того, что одна только мысль об этом заставляла Матвея стиснуть зубы, а его нутро - заплестись в толстый тугой узел, натянутый до предела от нервозности, безмерно его раздражал. Но прошло несколько дней, потом - неделя. В разговорах с ним мама больше ни разу не касалась этой темы, как и его оценок по биологии в принципе. Сперва это настораживало. Потом - удивляло. И наконец, когда бдительность Матвея уснула, когда внутри него уже затеплилась надежда, что все это был просто дерзкий, беспардонный, но безобидный блеф, в четверг после уроков мама позвонила ему с работы. - Ты дома? - не здороваясь, спросила она. Матвей отрешенно угукнул, дочитывая строчку на последней странице главы. - Хорошо. Стас придет через несколько минут. - Что?! - Матвей мгновенно вскочил с кровати; брошенная книжка полетела на пол и закрылась, так и оставив тайной, чем же заканчивались похождения главного героя романа, но Матвей не обратил на это внимание: в голове предупреждающе замигала красная лампочка. - Прямо сейчас? Какого черта?! Я не… - Не хочу ничего слышать, - холодно отрезала мама. В трубке послышались отдаленные звуки возни; она прикрыла рукой динамик, что-то кому-то сказала и вновь вернулась к разговору: - Мне пора бежать, отключаюсь. Скоро вернусь и надеюсь застать вас обоих за учебниками, - и отключилась. Несколько секунд Матвей стоял, в шоке уставившись на телефон, а потом, стиснув зубы, со злости швырнул его на кровать и стал лихорадочно думать. Уходить из квартиры было не вариант: раз мама сказала, что Стас придет через несколько минут, он должен был вот-вот выйти на лестничную клетку, и столкнуться с ним там представлялось более чем вероятным развитием событий. Матвей бросил взгляд за окно, хмуро оценивая свои шансы покинуть квартиру, спустившись по скользким после дождя трубам и подоконникам с четвертого этажа. Расценив их как нулевые, он понял, что вариантов побега не было; мама все точно рассчитала, предупредив его в самый последний момент. Удрученные мысли прервал звонок в дверь. Легкий, краткий - будто бы звонивший нажал на кнопку и тут же боязливо одернул руку. Матвей застыл, невольно задерживая дыхание; звонок повторился, на этот раз более протяженно, удостоверяясь, что его услышат. Бесшумно, на цыпочках, Матвей пробрался к выходу из комнаты и выставил голову в коридор, сверля взглядом входную дверь. Что ж, раз сбежать не представлялось возможным, оставалось лишь сделать так, чтобы он сам ушел. Но Стас оказался настырным. Звонки продолжались около десяти минут, повторяясь с точной, педантичной периодичностью и с каждым разом теряя свою легкость и становясь все более длинными, сводя Матвея с ума и поражая своей неустанностью. В конце концов, после особо продолжительного, громкого и заставляющего все в голове звенеть - честное слово, когда-нибудь он точно отключит этот звонок, - Матвей, проклиная то ли Стаса, то ли маму, то ли само понятие биологии, плюнул на все и пошел открывать дверь. - Что? - прямо с порога заявил он в очередной раз вознесшего руку к звонку Стасу. Он окинул его скучающим взглядом; Стас же ответил на это хмурой, недовольной миной. - Так ты все-таки был дома, - хмыкнул он, кивая в сторону двери. - Можно войти? - Зачем? Твоя квартира напротив, - Матвей не сделал и попытки отодвинуться в сторону, чтобы пропустить его, а продолжал испытывающе, оценивающе на него смотреть, про себя довольно подмечая, что Стас поежился под его взглядом. - Спасибо за напоминание, - процедил он с нескрываемым раздражением. Матвей ничего не ответил; ему хотелось прямо сейчас прекратить этот пустой диалог и захлопнуть дверь, но в таком случае, несомненно, звонки бы не прекращались еще час до тех пор, пока мама не вернется домой. - Я, эм… пришел, чтобы позаниматься с тобой биологией, - без надобности пояснил Стас. - Твоя мама не сказала тебе? Матвей вздохнул и отодвинулся, давая ему возможность пройти. Стас тут же прошмыгнул внутрь. Матвей закрыл дверь и повернулся к разувающемуся парню. - Слушай, - начал он, и Стас поднял на него взгляд. - давай сразу кое-что проясним: я не собираюсь учить биологию. Я не делал этого с репетиторами, а уж с тобой, - Матвей еще раз сверил его взглядом. - и подавно. Так что давай ты просто посидишь тут, пока мама не вернется, можешь заниматься учебой или еще чем, а потом скажешь ей, что не получилось и ты не можешь со мной заниматься. Окей? - Нет, так не пойдет, - нахмурился Стас, поднимаясь и аккуратно ставя туфли на полку для обуви. - Я обещал тете На… Надежде Николаевне, что подтяну тебя. Ты должен дойти хотя бы до четверки. - Шутишь? Мне тройки-то, и те рисуют. - А твоя мама сказала, что рисуют как раз четверки, - Стас устало вздохнул. - В любом случае, я не согласен. Знаешь, я и сам-то не в восторге от идеи быть твоим репетитором, но я глубоко уважаю Надежду Николаевну и сдерживаю свои обещания. Так что будь добр, достань свой учебник по биологии, - Матвей не шелохнулся, продолжая упрямо смотреть на него, и Стас, не убежденный его отрицательным вкладом в их совместное занятие, поспешил добавить: - Быстро. Матвей едва заметно усмехнулся, хоть внутри у него все и закипало от гнева: - Возомнил себя учителем? Как с ребенком будешь со мной обращаться? - Если ты будешь продолжать так себя вести, то у меня не останется другого выбора. Повисла напряженная пауза. Стас наконец встретился с ним взглядом, фокусируя ледяные, обычно бегающие скрытые за стеклами очков глаза на его. Несколько секунд они молча интенсивно смотрели друг на друга, меряясь то ли решимостью, то ли недовольством действиями собеседника. В конце концов Матвей сдался; черт с ним, быстрее было просто провести занятие и выпроводить его восвояси. Он со вздохом отвернул голову: - Ты в любом случае сам сбежишь. Проходи на кухню, я за учебником, - и улизнул в комнату, не предоставляя ему удовольствия одарить его снисходительной победной ухмылкой. Насколько Матвей мог судить из этого крайне неприятного короткого взаимодействия, Стас совсем не изменился с последней их встречи пару лет назад - и одновременно: очень изменился с тех пор, как они были детьми, - разве что, еще немного вытянулся, став при этом, вне сомнений, одним из самых высоких парней из всех старшеклассников их школы, но при этом было заметно, что теперь он во всяком случае привык к своему росту, перестав неловко спотыкаться и размахивать долговязыми конечностями, не осознавая своих размеров. Помимо этого - все то же холодное, неэкспрессивное лицо, будто навечно застывшее с выражением плохоскрываемой брезгливости ко всему, что было ему не по душе, сочетающееся с заметной любому стороннему наблюдателю крайней нервозностью. И уж конечно, Стас остался точно таким же занудой. Матвей вытащил учебник из рюкзака и вышел из комнаты. Когда он прошел в кухню, Стас уже сидел за столом, согнувшись чуть ли не пополам, чтобы достать до сидящей на полу рядом с ним кошки Муси. Стас легко провел рукой по ее голове, и та довольно замурчала; невероятно, но на губах у парня играла мягкая безмятежная улыбка. - Она тебя помнит, - прокомментировал вошедший в комнату Матвей, усаживаясь за стол напротив гостя и кладя учебник между ними. Стас что-то тихо пробормотал. - Что? - Я говорю, - повторил он, выпрямляясь и отпуская Мусю, которая сразу же шмыгнула куда-то к батарее. - что ничего не поменялось с тех пор, как я был здесь в последний раз, - он повернулся к Матвею. Тот пожал плечами: - Не то чтобы у нас была возможность что-то изменить. Мама постоянно на работе, с тех пор как… он ушел, - на несколько секунд повисла неловкая пауза. - Если ты пришел сюда заниматься биологией, то давай уже быстрее с этим покончим. - А… да, - Стас пододвинул к себе учебник. - Есть какая-то определенная тема, которую ты не понимаешь? - Матвей неопределенно пожал плечами и промолчал, показывая свою абсолютную безразличность на то, что происходит. - Понятно, - Стас кивнул и открыл учебник на первом параграфе. - Тогда давай начнем с самого начала, - он пробежался глазами по строчкам, перевернул страницу, вновь прочитал что-то и посмотрел на него. - Можешь назвать мне основные положения клеточной теории? Воцарилась тишина. Матвей смотрел прямо на него, упрямо не отводя глаза, но продолжал молчать, будто его ничего и не спросили. Спустя пару секунд молчания Стас неловко отвел глаза, а его брови вновь беспокойно свелись к переносице. - Я помогу, - произнес он наконец. - Первый принцип: клетка является универсальной функциональной единицей живых организмов. Второй принцип… - Стас намекающе помолчал, но Матвей и бровью не повел, и в итоге он продолжил: …клетки имеют схожее строение и химический состав. Ну и третий принцип… - в этот раз он даже чуть вытянул вперед руку, сжав губы и с надеждой смотря на Матвея. Матвей вздохнул и, несмотря на то, что до этого твердо решил молчать, заключил, что лучше прекратить его жалкие попытки и все же ответить. - Клетки образуются при делении других клеток, - пробурчал он. По лицу Стаса будто волной пробежало облегчение. Он вновь легко улыбнулся и кивнул. - Да, правильно, - он опустил глаза в учебник, вновь пробегаясь по напечатанным строчкам. - Итак, клеточная теория является, м, краеугольным камнем современной биологии… Стас продолжил объяснять ему основы цитологии, которые они прошли еще пару месяцев назад в самом начале четверти, и за контрольную по которой Матвей, вполне ожидаемо, получил тройку, не удосужившись даже почитать учебник. Но вопреки его ожиданиям, занятие прошло не так ужасно, как можно было представить. Стас не объяснял так, как было написано в учебнике - как будто автор относился к читателям как к недалеким, если не сказать тупым, людям, при этом вставляя тут и там не поясненные термины. Стас, напротив, разговаривал с ним на равных; рассказывал так, будто это была какая-то история, где клетка - главное действующее лицо; подбирал подходящие аналогии и метафоры, объясняя то, что Матвей не понимал, и задавал вопросы, на которые хотелось отвечать, подталкивая и поощряя его, даже если отвечал он неправильно. Ближе к середине урока Матвей поймал себя на том, что втянулся, и час пролетел незаметно. Он во всех красках вспомнил то ощущение, которое испытывал, когда годы назад они были друзьями: в отличие от большинства других людей, ему было просто легко говорить со Стасом. - Что ж, - пробормотал Стас по прошествии часа, задумчиво постукивая карандашом по учебнику. - я не думаю, что твоя проблема в том, что ты чего-то не понимаешь. Скорее, просто не учишь, но это можно исправить, - он что-то обвел карандашом и передал учебник Матвею. - Прочитай эти параграфы к следующему занятию и ответь на финальные вопросы. Если что-то будет непонятно, пиши, постараюсь объяснить. Я дам тебе мой номер телефона. Едва они успели обменяться контактами, послышался звон ключей и щелчки в замочной скважине, после чего дверь открылась и из коридора раздался веселый женский голос: - Матвей? Стас? Вы занимаетесь? - Мы уже закончили, - ответил Матвей. Мама вошла в кухню, на ходу расстегивая пальто. - Правда? И как прошло? Я тут пирожные купила, давайте попьем чай. Матвей хотел было ей ответить, но Стас опередил его: - Спасибо, но я уже собирался уходить, - он аккуратно поднялся из-за стола, стараясь не задеть ластящуюся к хозяйке Мусю. - У меня еще домашнее задание осталось. Он попрощался с мамой и вышел в коридор. Матвей вышел вслед за ним. - Так занят, что даже на чай не можешь задержаться? - в голосе против его воли скользили нотки обиды; его действительно несколько укололо то, что, как только он подумал о том, что со Стасом было достаточно приятно общаться, тот сразу же собрался уходить. - Мне правда пора идти, - извиняющимся тоном ответил Стас, беря с полки свою обувь. - В любом случае, я свободен по вторникам, четвергам и субботам - в рамках разумного, конечно. Так что можем заниматься в один из этих дней. Матвей пожал плечами: - Без разницы. Просто напиши мне за день. - Хорошо, - Стас улыбнулся ему, и от этой улыбки внутри Матвея что-то екнуло. - Тогда до связи. - Ага, - ответил ему Матвей, захлопывая за ним дверь. А про себя подумал, что тому не следовало так торопиться с выводами. И с того момента началась их игра в салки. Матвей начал игнорировать его точно так же, как он делал это и с предыдущими репетиторами. В конце концов, мать полностью промахнулась: при виде знакомого лица никакой совести в нем не проснулось; разве что робкие нотки ностальгии, которые было легко подавить, как только “лицо” скрылось из виду. Ему не составило сложности избежать занятий: дважды соврать про факультатив после уроков в тот день, когда Стас предлагал провести урок, на третий - просто проигнорировать его сообщение, рассудив, что намек был достаточно прозрачен, а если нет, то ни у кого не хватит сил и терпения вечно толочь воду в ступе: у каждого есть предел. Не будет же он вечно за ним гоняться… - Вижу, на сегодня ты закончил. …думал Матвей, пока эта фраза, сказанная слишком уж знакомым голосом, не прозвучала у него над ухом, когда он покидал кабинет географии после последнего урока в следующий вторник. От неожиданности Матвей вздрогнул и поднял на собеседника взгляд, но увидев перед собой недовольную гримасу Стаса, удивление на его лице тут же сменилось раздражением. - Что ты здесь делаешь? - Пришел узнать, по какой причине ты игнорируешь мои сообщения и пропускаешь занятия, - сердито отчеканил Стас, продолжая следовать за ним сквозь поток одноклассников. - Кстати, я посмотрел твое расписание, и никаких факультативов у тебя нет. - Ты что, сталкер? - фыркнул Матвей, ускоряя шаг. - Просто пытаюсь добросовестно исполнять обещание, данное твоей матери. Матвей попытался оторваться от него, но, лавируя среди заполнивших коридоры учеников и учитывая их разницу в росте, Стасу не составило труда идти с ним вровень - черт бы побрал этих дылд. Так что Матвей, оставив попытки потратить лишнюю энергию, перестал пытаться сбежать, но, совсем не настроенный на беседу с ним, уставился в пол, игнорируя его порывы продолжить диалог. Но несмотря на свое безвыходное положение - Стас следовал за ним по пятам, сперва до раздевалки, а затем и на выход из школы, - Матвей не собирался так просто отдавать ему очередную победу. Он был настроен довести Стаса до белого каления, чтобы тот сам пожалел, что не плюнул на это дело сразу. Стас ничего не сказал и не торопил его, когда он нарочито медленно обувался и натягивал на себя пуховик, но Матвей видел, как он, уже полностью одетый, беспокойно трясет ногой и то и дело бросает взгляд на наручные часы. Стас так же не особо настаивал на том, чтобы Матвей объяснился по пути домой, да и сам вскоре перенял его молчание, что Матвей принял за хороший знак, но зря: когда он, все еще не говоря ни слова, вошел в квартиру и попытался захлопнуть дверь прямо перед его носом, Стас придержал ее ногой, вырвал у него из рук и открыл, а после притянул парня за ворот куртки и нарочито спокойно, но четко произнес: - Клянусь, если ты сейчас не пропустишь меня внутрь и не объяснишь, в чем дело, я ударю тебя. Матвей, надо сказать, был застигнут врасплох; кроме того, он совсем не ожидал от Стаса такой силы: ну дылда и дылда, но дрыщавый же совсем, кто бы мог подумать? Ошибка: сильные руки держали его крепко, чуть ли не приподнимая над полом, и уже после пары рывков Матвей понял, что попытки выбраться из его хватки были тщетны. После нескольких секунд молчаливой борьбы он сдался, раздраженно фыркнул и бросил: - Ладно, проходи. Стас отпустил его, и они вошли в квартиру, закрыв за собой дверь. Матвей аккуратно разгладил ворот куртки, осматривая его на предмет повреждений. Стас скрестил руки на груди: - Ну? Матвей устало вздохнул, думая, каким образом было лучше всего донести свою мысль до такого тормоза; после нескольких секунд молчания он произнес: - Тебе нравится право? - Право? - неожиданный вопрос выбил Стаса из колеи. Его лоб разгладился, а глаза удивленно округлились. - Ну, не то чтобы очень нравилось. Но причем тут… - Ты учишь его? - перебил Матвей. Стас нахмурился: - Конечно, учу. Это же школьный предмет. - Ну и бестолочь, - буркнул он и принялся разуваться. И о чем с такими вообще говорить? От внезапно прилетевшего в его сторону оскорбления Стас явно опешил: - Что, прости? - Я говорю, - начал Матвей терпеливым тоном, как неразумному ребенку объясняя ему очень очевидные вещи. - что это бессмысленно. Ты же собираешься поступать на медицинский? Так на кой черт учить право, если оно тебе даже не нравится? Ты мог бы потратить это время на подготовку к экзаменам, на отдых или на что-нибудь еще, понимаешь? - он изобразил руками весы, держа в каждой ладони по ботинку. - То же самое и со мной. Так уж вышло, что биология - один из самых бесполезных предметов для меня, но в отличие от той же истории или литературы она мне не нравится. Так что не вижу смысла учить ее. - Но ты же мог бы стать медалистом! Матвей с недоумением уставился на него. Вся эта чушь с медалью, которую, несомненно, передала Стасу мать, начинала всерьез действовать ему на нервы. - А зачем мне это? - Стас не нашелся с ответом. Матвей расценил это в свою пользу и удовлетворенно кивнул. - То-то же. Надеюсь, мы друг друга поняли, так что, если тебе больше нечего сказать, то можем прекратить эту пустую трату времени. Говорю прямо, раз уж намеков ты не понимаешь: захлопни дверь, когда будешь уходить, - с этими словами он развернулся и направился к комнате, но его вновь нагнал оклик Стаса: - Ты знаешь, почему я выбрал медицинский? Матвей остановился в проходе и бросил на него подозрительный взгляд. - Предполагаю, что ты хочешь помогать людям или еще что-то в этом духе. - Ну, это тоже. Но основная причина была в твоей маме, - Матвей удивленно вскинул брови. Стас слегка улыбнулся и продолжил: - Когда мы были маленькими… она казалась мне кем-то вроде доброй волшебницы. Всегда веселая, добрая, позитивная. Готова помочь в любой ситуации. А когда мы ранились, разбивали носы или коленки, то действовала исключительно профессионально, да так, что мы мигом забывали про боль и глаз от нее оторвать не могли. - Еще бы, она же медсестра. - Суть в том, - подытожил Стас. - что благодаря ей даже будучи ребенком я научился не бояться боли или крови и со временем уже сам старался помочь тем, кто получал травму, и показать, что бояться нечего. Твоя мама помогла найти мне то, чем я действительно хочу заниматься в жизни, и за это я всегда буду ей благодарен. И думаю, - он поднял взгляд на Матвея. - что у тебя тоже есть причины быть ей благодарным. Матвей тихо выругался. Он ненавидел, когда у него пытались вызвать чувство вины - но черт его побери, если это не работало. Стас прекрасно знал, на какие струнки нужно было надавить, чтобы заставить его колебаться. - Есть предложение, - продолжил Стас. - Ты сказал, что тебе не нравится биология, и вообще ты бы… предпочел потратить время на что-то более полезное, - Матвей перевел на него взгляд. - Что ж, я тоже заинтересован в том, чтобы прекратить репетиторство как можно скорее. Так что у нас общая цель. - И что же у тебя за предложение? Стас вздохнул и немного помедлил, но все же не отступился: - В общем, я подумал, что можно привнести в занятия элемент игры, - Матвей смотрел на него вопросительно, чувствуя, как глубоко внутри него разгорается интерес. - Вернее, даже не в сами занятия, а в их суть. За каждый твой успех ты будешь получать награду, а за проступок - наказание. Награду будешь выбирать ты, а наказание я. Если не согласен, то вернемся к классической схеме занятий, - Стас смутился и отвел взгляд в сторону. Матвей задумался. То, что Стас предлагал ему, было как минимум… любопытно. И раз уж отвязаться от него не получалось, то почему бы немного не повеселиться? - Какого рода награды и наказания? - уточнил он. Стас сперва, судя по всему, удивился вопросу, но после секундного колебания произнес: - Любого, это будет зависеть от ситуации и индивидуального мнения выбирающего. Если хочешь, можешь установить ограничения. Матвей вновь задумался. Ситуация действительно становилась все более интригующей. В голове одна за другой проносились мысли о том, что он может попросить в качестве награды. Матвей чуть смутился, пусть и совсем не удивился, когда понял, что добрая половина этих идей принадлежала маленькому мальчику, испытывающего неоднозначные чувства к его лучшему другу; его давние, давние желания, которые точно выходили за рамки классического определения награды. В лучшем случае таким образом он бы смог его вытравить, а худшем - хотя бы развлечься и удовлетворить давно забытые потребности. И если он собрался экспериментировать, то устанавливать ограничения было ему не на руку. - Хорошо, - произнес он спустя минуту. - я согласен. Никаких ограничений я ставить не буду, - он встретился взглядом со Стасом. Серые глаза встретили его с подозрением, но сам Матвей ощущал в своих глазах танец озорных искорок. - Но это означает, что ты тоже не должен ставить ограничений. Стас замялся; если ему казалось, что что-то тут нечисто, то он был в этом абсолютно прав, думал Матвей, но все же почти тут же Стас решительно произнес: - Разумеется. Среди них вновь повисла пауза, явно заставляющая Стаса чувствовать себя не в своей тарелке. В конце концов Матвей усмехнулся: - Тогда снимай куртку и начнем наше занятие.