Like a wild cat

Недавно Чу Ваньнин пошел в терапию. После каждой сессии он получал домашние задания, которые с небывалым усердием выполнял. Оно и понятно — основа всех домашек лежала в ведении дневника состояний. Все шло более-менее хорошо и спокойно, Мо Жань даже начал замечать, что его любимый без скомочивания может принять ванну, когда они устраивают свидания в отелях. Или проживание ревности, когда Мо Жань встречался в барах с друзьями, пока Ваньнин прятался от общества дома, заворачиваясь в одеяло. Он пил какао через трубочку и накручивал себя, вместо того, чтобы вчитываться в книгу. Нынче же он делает все то же самое, только вместо книги рисует иероглифы в специально отведенном блоке в своем дневнике. Пишет, анализирует, снова пишет, снова анализирует, приходит к выводам и ставит точки. Мо Жаня по возвращении встречает уже не дерганный и накрученный бойфренд, а более-менее поймавший дзен бойфренд. И в этом дзене его хочется целовать в щеки, тереться кончиком носа об его нос, а потом зарываться головой в живот и крепко-крепко обнимать его талию. И если бы раньше Чу Ваньнин пинал его коленками, отворачивался и отвешивал щелбаны, то теперь — обнимал ногами, а руками зарывался в густую шевелюру Мо Жаня, и выдыхал, расслабляясь. До того момента, пока не перешли на новый этап терапии. Когда из головы нужно переходить и задействовать тело. И вот тут Чу Ваньнин буквально посыпался. Мо Жань, честно, напугался, когда на пороге стоял бледный и потерянный Чу Ваньнин, с глазами побитой собаки. Настолько было ему страшно, что присел на коробку у входной двери и пробормотал: «нам дали странную домашку». — Какого плана домашку? — Мой наставник сказал, что нужно делать то, что я себе запрещал делать. Нужно научиться давать свободу телу и настроить контакт между телом и мозгом. Сначала Мо Жань не понял. А потом как понял, что просиял и, подняв на руки Чу Ваньнина, закружил его несколько раз. — Ты что творишь? — он уперся руками в плечи и поджал губы. — Показываю, как выполнять твою домашку. Я захотел тебя обнять, и я это сделал. Теперь твоя очередь, радость моя, — он улыбался и лучился любовью, чувствуя, как у Чу Ваньнина бегут мурашки по спине и рукам. — Делай все, что хочешь. Особенно со мной!

***

И он начал. Сначала со скрипом и жутким сопротивлением. Потихоньку-помаленьку выползал из скорлупы, чтобы обнять Мо Жаня и прямо в лицо ему говорить о своих ощущениях и чувствах. Слезы на глазах стояли у обоих. Чу Ваньнин после таких эмоциональных вылазок забирался в кровать и, свернувшись в клубок под одеялом, дремал, пока Мо приходил в себя (не мог поверить в свое счастье) и занимался делами, время от времени поправляя одеяло, заправляя волосы за ухо любимого или чмокая его в кончик носа. Дальше — веселее. Чу Ваньнин решил активно включиться в быт, а именно — научиться готовить. Он не уничтожал квартиру, ни в коем случае. Овощи в воке имели волшебный вид углей, плавающих в масле, потому что не был учтен расход ингредиентов (и Чу Ваньнин выбросил из головы тот факт, что в вок масло наливать не обязательно), а стены украшали жирные разводы. Потом он забыл, какое должно быть соотношение воды и риса, и в итоге чуть не спалил рисоварку. Благо ныне машинки умные стали и умеют отключаться автоматически в критические моменты. Лапша превращалась в клейстер, суп был пересолен, овощи в салате косплеили труху. Так могло продолжаться очень долго, пока в голове у Мо Жаня не загорелась лампочка. Его любимый постоянно измельчал то, что нужно было резать либо крупно, либо средним кубиком, а там, где требовалось минимум сил, выкладывался на максимум. Возможно, Ваньнин это делал неосознанно, чтобы как-то соревноваться на просторах кухни в готовке. Только Мо Жань — опытный учитель, а Чу Ваньнин — совсем юный покоритель ножей и черпаков. Поэтому предложил гениальную идею: — Попробуй готовить из теста. Булочки там, пельмешки, — в глазах Чу Ваньнина в этот момент пробежал откровенный страх. — Не бойся, — хохотнул Мо Жань. — Лапшу крутить не будешь. Они и попробовали. Мо Жань, как преподаватель в колледже основ приготовлений блюд, с щенячьим восторгом наблюдал, как его бойфренд крутит мясо, замешивает с разными специями и выливает ложку соевого соуса (от него специально спрятали солонку), раскатывает тесто в тонкий пласт, которое замешали в четыре руки, и стаканом вырезает маленькие кружочки. Мо Жань подключается — пока Чу Ваньнин, подобно котенку, разминает края у теста, Мо стаскивает в кучу обрезки, собирая в комок, и самостоятельно раскатывая этот комок в пласт. Начинки с чайную ложечку, а у Ваньнина не получается защипнуть края. Мо Жань и тут не теряется — подхватывает тесто с мясом, края аккуратно оттягивает, кончиками пальцев проталкивая внутрь мясо, и защипывает пельмешку, придавая форму ушка. У Чу Ваньнина от такой ловкости рук на лице застывает поражено-восхищенное выражение, на грани пускания слюней. — Родной, ты когда кружочек растягиваешь, делай это от центра, а не от краев. Так будет проще оттянуть тесто, если начинки будет много. — Хм, разберусь, — и с заалевшими ушами отвернулся, закусил губу и схватил кружочек теста. Мо Жань не может перестать улыбаться, когда они так тихо и по-особенному тепло и семейно проводят выходной за лепкой пельменей. Очень скоро стол украшают, пусть разной формы, целые отряды пельмешек. Мо готов танцевать, хлопать в ладоши и увещевать на весь мир: «Посмотрите, сколько у нас детей!», в то время как Чу закатывает глаза и бурчит под нос: «Которых ты съешь и сбросишь через несколько часов как балласт. Я на такое не подписывался». И сам улыбается, смущенно, уголками губ до едва заметных складочек у глаз и рта, что Мо Жань не выдерживает — целует так, будто не виделся с ним целую жизнь. Держит в ладонях за щеки, легкими поцелуями проходится по уголкам и складочками, одаривает лаской каждую трещинку на губах, которые раскрываются в приглашении. Приглашение принимается очень пылко — внутрь сразу проникает язык, шарит по губам, проходится по зубам, кончиком щекочет нёбо и, при поворотах головы, рисует круги по щекам. Чу Ваньнин под его напором шумно дышит и мычит, своим языком отталкивая чужой от чувствствительных щек. Вокруг их ртов собирается слюна — так они яростно и страстно сплетались языками. Мо Жань уже не может удержаться. Отрываясь от любимых губ, убирает руки Чу Ваньнина со своей талии, закидывает себе на плечи, своими же подхватывая разомлевшего бойфренда под бедра. Чу Ваньнин послушно скрещивает ноги на чужой талии, и так они двигаются в сторону кухонного островка из тумб, вновь и вновь соединяясь губами.

***

Оторваться друг от друга — задача нереально сложная, поэтому Мо Жань, даже не вынимая своего члена из мягких и горячих глубин Чу Ваньнина, двинулся в душ, проваливаясь все глубже на каждом шагу. Хотелось завалить его на пол и продолжить вбиваться, пока вся сперма не заполнит живот Чу Ваньнина до вздутия, а яйца не опустошатся до боли и сухих оргазмов. Однако пельмени сами себя не уберут и не сварят, а Чу Ваньнин опять упрямился все утро, хотел съесть все, что наготовит, чтобы одному Мо Жаню не давиться его чудо-стряпней, поэтому на завтрак только выпил кружку чая и закусил сушкой. Наполнение чужого живота до выпячивания снизу было восхитительной фантазией, но слушать громкие урчания, которые заставят прятаться и огрызаться его любимого, что только-только начал вылезать из панциря зашуганности, не хотелось. Поэтому первостепенной задачей было быстро ополоснуться от пота и спермы и наесться от пуза. А вот уже после — можно было бы развалиться на диване, фоном включить какие-нибудь не нагружающие мозг программы, а там уже можно снова развратничать, отбросив все границы и рамки. Мо Жань честно держал себя в руках. Он натянул прелестную клеенчатую шапочку на голову Чу Ваньнина, чтобы тому волосы не мочить. Выкрутил вентили на нужную температуру воды, затащил не сопротивляющегося, но надувшегося, Чу в душевую кабину (тот дико бесился от этой шапки, но сейчас, когда даже сил держаться на ногах не осталось, он с тихими бурчаниями был внесен в душ). Чу Ваньнин вяло помогал намыливаться Мо Жаню, пока тот его не развернул и не начал активно подмывать промежность. — Перестань, мерзко, — брыкался Чу Ваньнин, крутя задом в попытках уйти от проворных пальцев, что кружили у ануса и щекотали яички. — Никакой мерзости, это забота, — парировал Мо Жань, вцепившись в тазовую косточку, дабы прекратить чужие брыкания. — Стой на месте, а то поцарапаю. — Не царапайся, щекотно, — тот начал жаться животом к стене, подальше от прикосновений. — Забота заботой, а эти места я мог и сам помыть. — Что естественно, то не противоестественно, я всего лишь помогаю тебе продлить состояние расслабления. Не нужно напрягаться, — палец все же проскользнул в мягкое и открытое отверстие, на что Чу всхлипнул. — Вот так, сейчас будет чисто и приятно. — А ты? — Ваньнин слегка обернулся и отлип от стены, чтобы в один шаг прилипнуть уже спиной к торсу Мо Жаня, сильнее насаживаясь на пальцах. — А я выносливее. И если мы будет продолжать в таком духе, — на этих словах он добавил второй палец и активно начал вытрахивать сперму из Чу Ваньнина, тот сильнее прижался лопатками к чужой груди и сильно всхлипнул. — То вообще отсюда не выйдем. А еда, над которой ты так старался, испортится. — Потом еще… мхн, приготовим. — Ого, это что, предложение? — Мо Жань растянул стеночки, чтобы протолкнуть уже третий палец и двинулся в сторону простаты. Ответа не последовало, но буквально пару минут такой стимуляции, и Чу Ваньнин почти с кошачьим криком изверг семя на кафельную стенку их душа. Мо Жань помогал переживать оргазм, вытащив пальцы наполовину и оглаживая ими стенки у самого входа. Губы скользили по плечам, а нос время от времени врезался в шапочку с забавным шуршанием. Это шуршание быстро привело в чувство Чу Ваньнина и он резво слез с пальцев и снова начал бурчать: — Прекращай шуметь, ушам больно. И вновь ополоснувшись, смыв со стены разводы спермы, они вышли из душевой. Ну, как вышли: Мо Жань вновь подхватил под бедра Чу Ваньнина и понес в сторону стиральной машины. По пути прихватил полотенце с крючка, и пока Ваньнин стягивал шапочку и поправлял волосы, Мо Жань вытирал его тело от быстро остывающей влаги. Теплый, порозовевший, разомлевший Чу Ваньнин, несмотря на сведенные в недовольстве брови, спокойно сидел и даже болтал ногами в воздухе. У Мо Жаня красной лампочкой горело желание подтянуть его бедра к краю, уложив на спину, прижать колени к груди, вылизать, чтобы слюна рекой лилась из расслабленного колечка мышц, и по этим рекам засадить и трахать-трахать-трахать, чтобы его Ваньнин цеплялся за свои ноги, за его руки, и стонал тихо, но сладко-сладко, до мурашек по телу… Возбуждение и не думало спадать, только сильнее сводило живот, поэтому Мо Жань отвернулся, чтобы вытереться самому, но далеко не отходил. И тут у Чу Ваньнина в голове всплыло: «Делай, что хочешь. Особенно со мной!». Ну, он и сделал. Слез со стиральной машины, чтобы оказаться вплотную к Мо Жаню. Его пшенично-бронзовый оттенок кожи прекрасно смотрелся с его бледно-розовой кожей. Он был горячим и заманчивым, и, если это было его интерпретацией домашнего задания по физическому раскрытию, то он его выполнит. Мо Жань как раз спустился полотенцем, чтобы вытереть лобок и попытаться что-нибудь сделать со стоящим по стойке смирно членом, когда Чу Ваньнин вцепился мертвой хваткой в его тазовые косточки. — Родной, что ты… — но договорить ему было не суждено. Чу Ваньнин со всей грацией лизнул вдоль позвоночника. По мокрому следу он провел кончиком носа, и вновь широко лизнул, уже ближе к левой лопатке. Он лизал меж лопаток, целовал мокрые следы и собирал губами излишки слюны и капельки воды. Так медленно он опускался все ниже и ниже, сам становясь на колени. Мо Жань тяжело и громко дышал, ежесекундно покрываясь мурашками, сжимал кулаки и едва не порвал полотенце. Его терпению настал конец, когда Ваньнин широко провел языком по крестцу в сторону правого бока, где укусил и засосал кожу. Только губы оторвались с тихим причмокиванием и язык самым кончиком мазнул по получившейся отметине, Мо Жань отбросил полотенце и развернулся. По щеке Ваньнина проехалась мокрая и злобно покрасневшая головка, под которой уже вовсю пульсировали набухшие вены. Он только чмокнул кончик, когда бойфренд рывком поставил его на ноги, развернул и толкнул, чтобы он устроил корпус на стиральной машине, и навалился сверху, проталкиваясь внутрь.