Like a wild cat

Чу Ваньнин пьет теплую воду с лимоном и не может устроиться удобно на стуле. Промежность до сих пор тянет после их родео выходного дня. Тело бросает в дрожь, а на работе приходится врать что есть сил, что его просто продуло под кондиционерами. Не будет же он отчитываться перед всеми, что не мог сдержать криков, когда его долбили до закатывания глаз, слез и дичайших оргазмов. Он закусывает губу, потому что от его легких передразниваний Мо Жаня понесло жестко: без смазки он сразу же задал быстрый темп. Однако услышал, как Ваньнин кусает руки и звучно стукается тазовыми косточками о пластик стиральной машины, поэтому слегка отошел с Чу Ваньнином, не вытаскивая себя, подхватил того под бедрами и, заведя ноги за свои бедра, трахал на весу. Чу Ваньнину пришлось вцепиться в край машинки, чтоб не упасть. Он кричал и извивался, прогибался в спине и отклячивал зад, потому что в таком положении по его простате член долбил подобно молотку по наковальне. Ему было достаточно несколько секунд, чтобы из глаз брызнули слезы, а из члена — сперма. Мо Жань же ни на секунду не останавливался, только сильнее сжимал худосочные бедра и царапал кожу. Чу Ваньнин уже был на грани потери всех сил, когда опустил голову и сквозь мокрую пелену увидел, как низ живота ритмично увеличивается на каждом толчке. С его члена потекла струйка влаги, когда он увидел даже очертание головки сквозь тонкую кожу своего живота. Несколько минут, и больше не было сил, только душераздирающий вопль, когда накрыло сухим оргазмом. Мо Жань пришел в себя лишь в тот момент, когда Чу Ваньнин упал в обморок на машинку. На очередном толчке он проехался корпусом по технике и даже не зацепился. В голове у Мо тогда заорала сирена, что же он наделал?! Он сделал шаг, когда понял что наступил на что-то влажное. Этим влажным была лужица спермы и смазки из члена Ваньнина. Мо Жань медленно вышел из опухшего отверстия и в ужасе уставился на то, что всегда влажные и пухлые стеночки сейчас были вывернуты и на грани разрыва кожи. Он впал в дичайший экстаз от ласки Ваньнина, а когда услышал его стоны на грани криков — вообще слетел с катушек и трахал все сильнее в состоянии транса. И вот теперь его любимый лежит без сознания, с отяжелевшими конечностями, ярко-алой задницей и вывернутым наружу анусом. Когда Ваньнин пришел в себя, Мо Жань извинялся и ползал в ногах больше часа, называя себя последними словами, на грани истерики. Самое смешное, что да, зад горел огнем и будто по телу проехался асфальтоукладчик, но Чу Ваньнин чувствовал себя так залюбленно-разнеженным, что хотел еще. Хотел еще этого ощущения невесомости, этой приливной волны, которая качала его на грани оргазма без рук. Даже судороги и корчи, предшествующие сухому оргазму, казались внеземным, космическим опытом. Казалось, что у них с Мо Жанем из маленькой шалости получилось перейти на новый уровень связи. А Мо Жань тем временем решил устроить… целибат. Ну, то есть он сам на себя повесил табличку «секса нет и не будет примерно никогда, пока не научишься дружить с головой». Если бы мог, то трусы верности б еще напялил. Ну, так, чисто для подстраховки. Такими темпами, думается Чу Ваньнину, что скоро им понадобится семейный психотерапевт. После их дикого секса прошло уже четыре дня, а Мо Жань все так же морозился и отказывался хоть как-то идти на контакт. То есть поговорить вечером, поговорить за ужином, обняться на диване, а перед сном получить поцелуй в лоб и пожелание спокойной ночи — их программа максимум. И это совершенно не то, чего добивался Чу Ваньнин. Сегодня вечером он идет на очередную сессию, и ему нужно завуалированно рассказать не только о своих физических победах и внетелесных опытах, но и узнать, как исправить то, что называется кризисом в отношениях.

***

Поворот ключей в замочной скважине, кажется, звучит как гром среди ясного неба. Чу Ваньнин рывком открывает дверь и заходит в квартиру. Слышны булькающие звуки и тихий бубнеж телевизора с кухни, и только там горит свет. Ваньнин, не глядя по сторонам, скидывает обувь, бросает рабочий портфель на коробку, и, стоя в сумраке коридора, собирается с силами. На сессии несколько человек активно хвалят его за прогресс, а проблемы предложили решить, опять же, через контакт тела и разума. Поэтому сейчас он стоит в коридоре, глубоко дышит и готовится как перед прыжком с крыши. Он даже не слышал, поздоровался ли с ним Мо Жань, звук крови в ушах заглушает абсолютно все. Набрав побольше воздуха, он громко начал: — Мо Жань, я знаю, что у нас произошла небольшая размолвка ввиду недопонимания. Ты думал, что навредил мне, когда на самом деле доставил нереальное, неземное удовольствие. Я хочу повторить это еще раз. Много раз. Поэтому, пожалуйста, выеби меня. Не обязательно на столе или машинке, место вообще не имеет значения. Значение имеешь ты, я и наши чувства. Поэтому сейчас я пойду мыть руки, а ты… — на этом он хотел закончить, но, дабы тот снова не встал в позу «но-я-сделал-тебе-плохо-и-это-разрушает-меня», добавил. — Когда я зайду на кухню, будь раздетым. Надеюсь на твое благоразумие с примирением. И горячим сексом. Стыдно было, словами не передать как. Он скидывает пальто, заходит в ванную и смотрит на свои розовые щеки и грустные глаза. Если такой вид разжалобит и быстрее поможет уложить их с Мо Жанем в постель, чтобы любиться ночь напролет, то он постарается. После этой речи на душе легче, правда уши горят, потому что мозгом он снова сваливается в самопожирание. И успокаивает себя лишь тем, споласкивая руки от мыла, что в любом случае он проведет анализ, заперевшись в комнате с дневником. Мо Жань откажется — спрячется сразу, согласится — на следующее утро порефлексирует под долгожданное гудение мышц после секса. Чу Ваньнин умывается, снова глубоко дышит в попытках успокоить бешеный пульс, и выходит из ванной. Ноги медленно несут в кухню, и, зажмуриваясь, что есть сил, он заходит туда. На кухне слышится только бульканье в кастрюле — Мо Жань либо суп, либо бульон варит на лапшу. Телевизор, что до этого тихо работал, замолчал. И звука дыхания Мо Жаня даже не было слышно. Он не мог уйти, не отключив газ и не убрав посуду с конфорки — его гордость преподавателя основ приготовления блюд не позволила такой халатности, Чу Ваньнин знает это не по наслышке. Он слегка приоткрывает один глаз, чтоб через мгновение распахнуть оба и побледнеть от ужаса. В ответ на него уставилось три пары глаз, одни из которых сразу же опустились вниз. Да, не каждый день друзья родителей, по приходе домой, с порога просят выебать до беспамятства и полного рта слюней их родственника. Мо Жань, наоборот, сидит с розовыми щеками и шальными глазами. Да, он бы с радостью выпрыгнул из штанов, если это действительно нужно для примирения с Чу Ваньнином. Только сидящие рядом Сюэ Чжэнъюн и Сюэ Мэн их эксперименты не вынесли бы: Сюэ Чжэнъюн по-отечески застебал, а Сюэ Мэн, в меру своей закомплексованности темой секса и ипохондрии относительно ЗППП, обрыгался и упал без чувств. Поэтому после храброй речи любимого человека на кухне воцарилась полнейшая тишина. А когда он только переступил порог кухни, Сюэ Чжэнъюн сидел с розовыми щеками, дабы откровенно не заржать, Сюэ Мэн схватил упавшую ранее ложку и принялся прихлебывать суп, а Мо Жань… Мо Жань был готов сразу бежать в спальню, чтоб сломать там замки. Он знал, что как только Чу Ваньнин откроет глаза, увидит их маленькую семейную компанию, пулей умчится в спальню. Замуруется там со своим дневником, настроит тысячу и одну теорию, доведет себя до морального истощения, только после этого выйдет и терапия полностью потеряет весь смысл. А Мо Жаня выставят за дверь и больше никогда не пустят домой. Чу Ваньнин пару раз моргнул. К бледному лицу постепенно прилило столько крови, что того гляди оно лопнет. Антуражу придали еще и вылезшие под глазами и на лбу венки. — И тебе привет, Юйхэн! — первым прервал немую сцену Сюэ Чжэнъюн. — Ой, — только выдохнул Чу Ваньнин. — Я, пожалуй… — Нет-нет, это мы пойдем. У вас тут дела семейные, мешать не будем, тем более суп доели, — скороговоркой начал Сюэ Чжэнъюн и принялся суетиться, собирая свои вещи и отодвигая посуду. — Суп был восхитительным, правда, Мэн-Мэн? Тот только в ответ невнятно угукнул и опрокинул тарелку с остатками супа в рот, откладывая ложку. — Ну вот, нашей маме меньше забот-хлопот. Спасибо за гостеприимство и спокойной ночи. За четой Сюэ меньше чем через 5 минут захлопнулась входная дверь. Чу Ваньнин привалился к стене и медленно по ней съехал, комично брякнувшись задницей на пол. Мо Жань начал потихоньку приходить в себя и тоже принялся суетиться — собирать посуду со стола, ставить все в посудомойку. Потом обернулся и увидел скомочившегося Ваньнина, бросил все и упал перед ним на колени. Того трясло и глаза застилала пелена слез, но он не давал эмоциям выхода. — Ну что ты, родной, — Мо Жань сгреб его в свои объятия, перетащив зад с холодного пола на свои теплые колени. — Всякое бывает. Тем более дядя… дядя понимающий. Он не будет как-либо это комментировать. — Какой кошмар, — бормотал Чу Ваньнин пряча лицо на чужой груди. — Я опозорился на несколько поколений вперед. — Ничего подобного, — вторил ему Мо Жань. — Ты огромный молодец, правда. Ты высказал как мог, ты преодолел большой барьер, это прекрасно. Я, к слову, тоже хочу с тобой помириться. Я знаю, что поступил отвратительно, я сделал тебе больно, очень больно, мне страшно, что я… — А ну молчать, — Ваньнин отлепился от его груди, схватил за грудки и с очень грозным видом начал трясти. — Ты понимаешь, что несешь? Я еще раз тебе говорю, что именно ТЫ и ТВОИ действия, за которые себя коришь, доставили мне нереальное, неземное удовольствие. И я хочу еще много раз его испытать. С тобой. Поэтому, — он расслабил ладони и устроил их на чужой груди, опустив голову. — Что, родной мой? — Мо Жань погладил его по голове, помогая собраться с мыслями. — Рефлексировать буду потом, а сейчас раздевайся. У нас будет секс.