Лига 17. Погонщик

      Впереди проход через порт, полный грузовых контейнеров и складов, и наконец выход город. Отправив сообщение о прибытии Азуми, почти сразу получил ответ с координатами и временем нашей встречи. Пройдя мимо толпы, спешащей к остановкам такси и общественного транспорта, и сверившись с картой, свернул в тихий переулок меж складов и частных домов.       Одинокий гроулит, зарычав, спрятался за мусорным баком, сверкая темными глазами, а я, скользнув по грязной в колтунах шерсти и тощему телу взглядом, пожал плечами и, не обращая внимания на оскалившегося покемона, отправился дальше.       Не дикий, слишком грязный и худой. Скорее всего, потеряшка, или, может, хозяин выбросил. Можно было бы поймать и сдать в приют, за отлов и заплатить могут, но…       У меня нет совершенно никакого желания ним возиться, а без боя он явно не дастся. Да и покемона подходящего, водного, например, в команде нет. Можно, конечно, и Вишню против него поставить, но мало ли, может, больной чем, бродяжкин иммунитет так-то на порядок ниже, чем у диких. Позже, когда буду выманивать самку аркуна, вот тогда да, отловом займусь плотно и всерьёз, там чем больше суеты среди городских покемонов, тем лучше для меня.       Жаль псину, конечно. К улице и самостоятельной жизни он явно не приспособлен, но… может, и прибьётся к кому-нибудь, для складов, строек, частных домов или гаражных кооперативов сторожевые собаки не такая уж и редкость… Так что могут и прикормить.       Завернув за очередной склад, огляделся, сверяясь с картой. Вроде верно иду, хотя все ещё чувствовал себя очень непривычно, лавируя среди почти однотипных зданий в один-два этажа, которые были явно контрастирующими с высотками центра.       Такие места… По-своему опасны. Не потому, что незнакомы, а скорее, потому, что здесь очень просто снять место и так же просто затеряться в переулках. Жители же здесь — народ достаточно замкнутый и ведут свою жизнь, иногда, а то и часто, расходящуюся с общепринятыми законами и правилами.       Например, проходя мимо одного из складов, я видел, как внутрь в подвал заносили игровые автоматы, скорее всего, там что-то вроде нелегального казино или игрального зала. Проходил мимо автомастерской, без вывески, железная ставень была открыта, и тощий мужчина лениво курил, сидя на сложенных в стопку шинах, пока другой копался под потрёпанной легковушкой. Маленькие магазинчики, которые можно опознать только по открытым дверям и окнам, за которыми видно образцы товара. Многие такие магазины, ларьки, и мастерские расположены в полуподвалах или на первых этажах, над ними же расположено жилье владельцев, рабочих и редких снимающих квартиры или комнаты жильцов. Понятное дело, что говорить о каких бы то ни было лицензиях на торговлю, документов на мастерскую, или разрешения на сдачу жилья в аренду у них днём с огнём не сыщешь, да и искать никто не станет.       Редкие одинокие частные дома кажутся тихими и нежилыми. Окна всегда закрыты либо ставнями, либо шторами. Но жители никуда не делись, просто тут живут либо нелегальные рабочие, либо рыбаки, и те, и другие сейчас уже на работе и только ближе к вечеру вернуться в свои жилища. Дворы либо отсутствуют, либо маленькие, узенькие, неухоженные, с выцветшей травой и без привычных загородному частному сектору заборов.       Тихо здесь тоже по-особому. Нет шума города, но вон где-то визжит болгарка, её звук издалека узнаваем. Где-то что-то заколачивают и, видимо, идёт ремонт, потому что тёплый ветер вместе с пылью доносит запах краски. Иногда слышно глухой надрывный рокот с трудом протискивающихся по улочкам фур, не иначе как магическим образом поворачивающих на перекрёстках, или шуршание моторов редких автомобилей местных жителей. С побережья доносятся крики винглов, на крышах воркуют пидоувы, можно услышать, а то и увидеть переругивающихся пиджи и спирроу. Небо разрезает длинный протяжный крик фирроу, на подоконниках или террасах иногда можно увидеть отдыхающих мяутов и разных других некрупных домашних покемонов, а если заглянуть в сливной ров, то на его бортах можно увидеть вышедших попить ратат и травяных покемонов, а в водах — заплывших подъесть мусор барботчей и шелосов.       Жизни здесь хватает, а вот пешеходов практически нет, за полчаса ходьбы я не встретил ни одного. Зато обратил внимание на расклеенные по стенам выцветшие от времени и непогоды объявления.       Некоторые из них просто плакаты, другие сообщают о каких-то услугах или событиях.       Взять, к примеру довольно старую листовку, сообщающую что бар “Лью Истранд” сменил график и теперь открыт с двенадцати ночи.       Или объявление, на котором написано просто “шины” и номер связи.       Продают ли там шины, ремонтируют ли их, заменяют и красят? С таким же успехом может быть просто название местной “дури”. Точно знают только местные.       Такого в центре города не встретишь. Там закон о местах распространения рекламы соблюдают намного строже: все на стендах, за которым следят жители квартала или микрорайона, а если какой-то идиот свою пописульку прикрепил, например на подъездную дверь, то ему не только пиздюль от разгневанных свидетелей прилетит, но и нехилый такой штраф, который, вот незадача, становиться тем больше, чем чаще подобное нарушение происходит.       Так что читать объявления, просто расклеенные везде где можно было, как минимум странным, а как максимум — почти запретным.       Хихикнув от подобной мысли, я покачал головой.       Да уж, как много можно узнать, просто глядя с другой стороны, хотя…       Скривившись от вони давно протухших продуктов, я поспешно перешёл на другую сторону переулка подальше от валяющихся прямо у стены огромных мусорных пакетов.       Нет, жить я здесь точно не хочу. Да, тихо, да, недорого, судя по многочисленным объявлениям о сдаче комнат или даже квартир, но в тоже время…       Грязь, мусор, который может валяться на улице неделями и вонять, какой-то хлам просто брошенный, где придётся, вроде свалившегося в водосток сломанного компьютерного кресла, отсутствующие как факт тротуары. И что-то мне подсказывает, что по ночам на улицах не так безопасно, как кажется днём.       Нет, такого в центральных районах я никогда не наблюдал. Хотя и казалось странным, что местные власти так запустили ситуацию, но на самом деле все было логично.       Большая часть жителей здесь достаточно мало обеспечена, часть — дальнобойщики, эти все время в рейсах, кто-то ходит в море и рыбачит, эти тоже дома редко бывают, другие работают на нескольких работах и домой приползают только поспать, некоторый процент — это наркоманы, алкашня и азартные игроки, на чистоту этому контингенту насрать с высокой башни, а часть здесь просто не живёт, а свою жилплощадь сдают под склады и офисы различных мини-компаний, которых тут тоже не мало. А ещё немаленькая часть — просто чернорабочие и нелегалы. И лишь единицы, что живут над своей работой, например, магазинчиком или автомастерской, держат свою территорию чистой.       Так что у большинства просто нет ресурса, чтобы париться ещё и о чистоте района, они живут от работы до работы и от зарплаты до зарплаты. И я могу это понять, вспоминая как сам бывал выжат после тренировки, работы и учёбы, когда просто падал на кровать после душа и засыпал, даже не думая о том, чтобы раздеться или там, например, вещи куда-то убрать. Не до того просто было. Не до того.       Прижавшись к стене, пропустил мимо себе нагруженный коробками мини-грузовик и свернул с переулков на одну из более широких улиц, ведущих к центру, потопал по дороге, сверясь с картой. Это должно быть где-то здесь…       До кафе, в котором предложила встретиться Азуми, ещё восемь километров. Пешком я дойду туда часа за три и успею в назначенное время.       Вот только… Зачем пешком, когда можно взять в аренду велосипед?       Довольно ухмыльнувшись, когда, наконец, нашёл искомый магазин я толкнул выцветшую от старости дверь велосалона.       Внутри, к моему изумлению, было чисто и прохладно — работал кондиционер. Велосипеды, самокаты, велорикши и даже мотороллеры стояли аккуратными рядами.       Оживившийся с моим приходом продавец выслушал и моментально подобрал подходящий для меня велосипед. Помог настроить высоту сидушки и руля, закрепить яйцо в корзинке спереди, оформил прокатный жетон и, зарегистрировав меня в программе пользователей, объяснил, где и как можно оставить велосипед, когда он перестанет быть мне нужен, и как списывается оплата. Меня все устроило, и вышел я из салона, катя, рядом двухколёсного ярко синего друга.       Выпустив из покебола Вишню, Аякса, зубата и спирроу, я оседлал велосипед и поначалу медленно и неуверенно, а после все смелее и быстрее поехал в город.       Вишня новый вид тренировки приняла с неугасающим интересом. Бегать ей очень уж нравилось. Аякс же восторга не проявил, но тоже оценил нововведение. Мышь и птиц молчаливо согласились, прекрасно зная, что выбора у них нет.       Ездить было поначалу не привычно, слишком уж давно я не катался на велике, но как же было все же классно вспомнить это ощущение свободы и скорости…       Затормозив перед первым светофором, означавшим начало центральных районов, оглянулся на запыхавшихся покемонов. Разминка прошла хорошо, дальше уже с такой скоростью не поездишь, да и небезопасно. А отдых тоже нужен, потому уже собирался отозвать их по покеболам, как Аякс резко схватил меня за шкирку и оттянул в сторону вместе с велосипедом. А на место, где я только что стоял приземлилась внушительных размеров скалка, с грохотом покатившись по асфальту.       — Ах ты выблядок кривой коровы и пьяного тракториста, чтобы я тебя в моём доме больше не видел! — из дома рядом вылетел растрёпанного вида мужчина в одних трусах, который отбивался от грозного вида старика с палкой от метлы.       —П-па… Папа… Ой, не бей, не бей, виноват! Виноват!       Вишня, зарычавшая было, была сразу же мной отозвана в покебол, а я ошарашенно оглянулся на вышедшую следом и изрядно запыхавшуюся старуху необъятных размеров и протянул ей скалку.       — Спасибо, молодой человек. Дай Арсеус тебе здоровьечка…       А потом пожилая женщина, приподняв передник с боевым «Кья!» устремилась вслед за быстро удаляющимися стариком и мужчиной размахивая скалкой и сыпя проклятьями в сторону старых болванов и сукиных сынов, рождённых от связи мака и скунтанка.       Посмотрев ей в след, я переглянулся с покемонами.       — Беру свои слова назад что общественная жизнь здесь не кипит.       Аякс махнул хвостом, и я криво ухмыльнулся.       — Спасибо. Ты снова меня спас.       Аудино только осклабился и помог перекатить велосипед через дорогу. Поблагодарив его ещё раз, я, несмотря на недовольство, отозвал покемонов по покеболам и, убедившись, что все в порядке, поехал дальше, уже куда внимательнее смотря по сторонам. Смена районов была похожа на проведённую невидимую границу. Вот ты был среди однотипной застройки, разбитого асфальта и пустых улиц с выцветшей от пыли травой, а вот уже и лужайки с газонами зеленеют, небольшие мусорные урны появились как грибы на каждом углу, и свежие заплаты пахнут битумом на дорожных ямах. Жилье здесь подороже, кварталы почище и поухоженнее, а жителей побольше. Редкие высотки, чаще в собственности разных компаний, много разных магазинов, заведений, общественных зданий, кафе и небольших домашних ресторанчиков. В целом ощутимо уютнее становиться и комфортнее.       Проезжая мимо остеклённой остановки, где висела свежая карта района и транспортных маршрутов, обогнал ожидающий пассажиров автобус. И ещё раз порадовался что решился арендовать велосипед.       Никаких пробок. Никакого ожидания, никаких тебе толкучек и споров, кто на каком месте будет сидеть, никакого лишнего информационного шума и страха проехать свою остановку, потому что заснул. Да ещё и никаких пересадок чтобы добраться напрямик до нужного места…       И как раньше в голову не приходило, что это может быть настолько удобно… Покачав головой, я объехал лужу и затормозил, сверяясь с картой. Еду правильно, и до места встречи уже не так уж далеко. На автобусе я бы добирался дольше, может быть, часа полтора или два, а ещё пришлось бы пересаживаться, а так… Сорок минут активного кручения педалей и почти на месте. Осталось два квартала проехать…       И обошлась мне поездка до смешного дешево, меньше десяти йен. В прочем, оно и понятно, по большей части велики берут в аренду именно на месяц, а то и больше, на целый сезон, и цена тогда уже вполне нормальная, а вот так, доехать из точки А в точку В, — это редкость, и расчёт цен тут совершенно другой.       Оставив велосипед на одной из стоянок и оплатив поездку через ситедекс, я огляделся, рассматривая кафе.       Красивое, с летним павильоном, в цветах, посетителей пока не так уж много, но кто-то вон уже пьёт кофе на террасе. Заглянув во внутрь и убедившись, что Азуми на месте ещё нет, я отправился в ближайший книжный магазин, где засел перед стеллажом с учебниками и принялся просматривать вступительные тесты этого года.       И видел наглядную разницу между обычными тестами высокого уровня и тестами в моём Палдейском самоучителе…       Самоучитель по сложности превосходил все.       Зато я хотя бы понял, как мне подступиться к многим темам, которые я ранее не понимал.       Так и сидел, следующие полтора часа перебирая учебники и время от времени записывая материалы, которые в дальнейшем нужно изучить плотнее.       Продавец немного косился, но, увидев самоучитель, понимающе покивал и даже дал совет, в какие учебники заглянуть и какие темы могут быть полезны для подготовки. Также рассказал, что в электронном варианте на книги будет скидка, хотя те же каллиграфические тетради все же надо покупать именно в бумажном варианте, чтобы отточить почерк.       Оторвался я от учебников и книг только после сработавшего будильника. Так что, попрощавшись со словоохотливым продавцом и взяв визитку, гарантирующую скидку в интернет-магазине, я отправился на встречу с Азуми, мысленно перебирая те темы, что следует поднять, чтобы все пошло по плану…       В кафе посетителей явно прибавилось, кто-то пил кофе, кто-то перекусывал, кто-то беседовал, но… Среди всех этих людей Азуми я не наблюдал. Помрачнев, я ещё раз медленно прошёлся по посетителям кафе взглядом пытаясь уловить хоть какие-то знакомые признаки…       Опоздала?       Она ненавидит опаздывать.       В этот момент в дальнем углу мелькнули хорошо узнаваемые розовые пряди, и я выдохнул.       — Не узнал, виктини тебе благоволит.       Азуми в широкополой светлой шляпке и приталенном зелёном платьице улыбнулась и покачала в руках бокал с коктейлем из разных оттенков оранжевого с явным присутствием льда и блёсток.       — Может быть. Вполне может быть.       Когда я сажусь и ставлю яйцо на стол, она жестом подзывает официантку и я заказываю похожий коктейль, что у неё, только тёмную версию.       Жду свой заказ. Молчу. Думаю, как начать разговор. И только когда черно-синий с блёстками коктейль приносят вместе с небольшим десертом, понимаю, что все это время таращился на нее как дурак.       Азуми лукаво усмехается, а я наконец отвожу взгляд и хмыкаю, пробуя десерт.       Мягкий, чуть вяжущий сладковатый вкус темно-синего блюбери в рассыпчатом бисквите хорошо сочетается с куда более ярким, сочным и сладким кремом из магобери, которым бисквит пропитан.       Я щурюсь, глядя на нее, и приподнимаю бровь, когда она морщится, попробовав свой десерт.       — Он из спелонбери с помегбери, — вздыхает она, отставляя креманку, — они для меня слишком острые.       Я пожимаю плечами и молча меняю креманки местами под непонимающим взглядом       — Можешь взять мой, он сладкий. — её глаза расширяются, и я неловко отворачиваюсь, поджав губы. — Я люблю острое.       Она не отказывает, но сильно краснеет, когда подтягивает к себе десерт и осторожно зачерпывает его ложкой.       Я не фанат острых десертов, но делаю вид, что все нормально сосредотачиваясь на ярко-красной посыпке на взбитых сливках и оранжевом сиропе, пропитавшем бисквит.       Сидим. Молчим. Думаем о своём. Она поглядывает на меня, я поглядываю на нее, иногда взгляды встречаются, и мы оба, словно сговорившись, делаем вид, что ничего не было, и отворачиваемся.       Азуми выглядит мило в этой шляпке и платье. Но глубокие тени под глазами, прикрытые лёгкой косметикой, и сухие, потрескавшиеся губы выдают, что последние дни у неё были не самыми лёгкими. Я хотел бы узнать причину, но лезть с вопросами время ещё не пришло.       Ей тоже есть что спросить, я знаю. Вижу. Чувствую, как осторожно, почти невесомо скользит взгляд по телу. Она корректна, но меня все равно передергивает. С некоторого времени мне категорически не нравится чужое внимание.       Ухмыльнувшись, демонстративно облизываю ссадину на губе и Азуми вздрагивает и, покраснев, быстро отводит глаза.       Ухмыляюсь, шире откидываясь на удивительно удобное плетённое кресло.       — Спасибо.       В этот раз разговор первым начинаю я. Почему-то с этого смешно и немного злорадно.       Она смотрит изумлённо и мотает головой, отчего выбиваются парочка прядей, которые она неловко заправляет за уши. Снова розовеет, но взгляд уже не отпускает. Медлит чуть дольше, но все же принимает подачу.       — Ты… как?       Я пожимаю плечами. Такой прямой вопрос, что даже удивляет немного. И в то же время как всегда тактично. Но я не вижу смысла уходить от вопроса.       — Нормально. Уже нормально.       Она не спрашивает, как было раньше. Сама знает. Сама видела, когда была первой и единственной, кто мне позвонил.       Ее голос тогда, нервный, срывающийся, отчаянно убеждающий и звенящий где-то в затылке, не давал скатиться в совершенно отвратительную истерику. Все эти убеждения держаться, то, что она сейчас приедет, то, что надо говорить, то, что она что-нибудь придумает…       Она заставила меня успокоиться. Было необходимо успокоиться, чтобы успокоить уже её саму. Напуганную и плачущую по кому-то вроде меня, что было совершенно чуждым и неудобным, но заставляло держаться, искать какой-то здравый смысл и откладывать все это на потом. Потому что я просто не мог позволить себе сорваться, когда кто-то другой уже сорвался за меня.       Я вряд ли забуду, как уговаривал ее не делать глупостей и не ехать ко мне, бросив все, черт знает куда. Высланные деньги, которые были столь необходимы, чтобы выбраться из этого бардака. Готовность сделать все, чтобы помочь и продержаться.       И… Просто спасибо тут уже не отделаться. Это самое меньшее, что я могу ей дать… Это простое, но искреннее спасибо.       Мы снова молчим. Смотрим в свои десерты и пытаемся собраться с мыслями. Оба знаем, что это тот самый раз, когда мы дошли до точки, что дальше только откровенность. Неприятная, но жизненно необходимая.       — Хотела сказать…       — Думал, надо…       Снова замолкаем, а после смеёмся, отводя взгляды. Стало чуть легче, и я киваю.       — Ладно, давай ты первая.       Азуми криво улыбается и опускает взгляд. Её пальцы так сильно сжимают опустевший, бокал что белеют костяшки. Она молчит долго. И наконец вскидывает голову, глядя непривычно прямо и даже жёстко.       — Это я толкнула того парня под машину.       Я моргаю и растеряно потираю бровь.       — Что? Нет, стоп…       Она смотрит, и я вижу, что руки у неё дрожат. Почему-то это вызывает облегчение.       — Почему?       Она быстро окидывает кафе взглядом, словно ища пути побега, но не найдя, снова смотрит на столешницу, словно пытаясь собраться с силами, и тяжело вздыхает.       — Долгая история… не…       — У меня есть время.       Перебивать, может, и грубо, но сейчас по-другому нельзя. Иначе отшутится и отмолчится.       Она молчит. Долго крутит в руках бокал и наконец сдаётся.       — Это… Случайно получилось на самом деле. Вернее… Не совсем. Но…       Она тяжело вздохнула и потёрла глаза.       — Ты же знаешь, что у меня дополнительные занятия часто на утреннюю смену выпадали. Ну и учились в результате в одном классе. Он очень неприятным типом был. Знаешь, из тех, что любят за спиной что-то плохое сделать, а потом радуются чужим проблемам. И… Так получилось, что его часто с тобой сравнивали… Не в его пользу, как понимаешь.       Я приподнимаю брови, а Азуми хмыкает.       — Он часто нормативы через пень-колоду и задним числом сдавал, гадости другим мелкие делал, иногда чужие работы списывал или за свои выдавал, доказательств не было, но все знали, а отчислить повода не давал, поскольку попробуй докажи, а учителя, ты же знаешь, не вмешиваются в разборки. Кто первый сравнил, я не в курсе, но так и пошло, что он накосячит, а тебя ему в пример поставят, он и затихнет на время. Но… Очень уж он тебя после этого невзлюбил. Все среди своих подпевал говорил, что ты выскочка и надо тебя проучить…       Я медленно киваю. О том, что некоторые тренеры, приходившие на отработки в покецентр, считают меня зазнавшейся выскочкой, я слышал не в первые. Те, кто пришел честно долги отработать или там научиться чему-то, те нормально относились, с ними и работать было хорошо, и поправить можно, и сами по себе в работу вкладывались.       Но на нормальный контингент всегда найдется один или два долбоклюя, которые пришли на отработки, чисто чтобы часы отбить. Работу они всегда делали на «отъебись», хорошо еще, если не вредили, учиться ничему, понятное дело, не хотели, да и в целом частенько саботировали процессы, чем доставляли немало проблем. А тут еще и трудоголик в моем лице маячит, так чего скупиться на то, чтобы как-нибудь не обосрать.       Оно, в общем-то, и понятно, я часто ведущим по смене в травматологии был, а тут эти, ржут, нихрена не делают, инструменты разбрасывают, стерильность нарушают, покемонов, бывает, дразнят, так что гонял я подобный младший персонал и в хвост и гриву, так, чтобы у них времени ни вздохнуть, ни перднуть не было.       Понятное дело, это никого не радовало. Мне и угрожать пробовали, и наезжали, что я не по понятиям себя веду, и игнорировать пытались, но я упертый и если сказал, что часы не спишу, а надбавлю, то действительно надбавлю, да еще и с отзывом почему, за что и как.       Учитывая, что отзывы все эти сразу после смены идут в главный корпус в надзорный кабинет, то приятного, конечно, мало. Потому как проверяют там дотошно и в камеры посмотреть не брезгуют. В результате хрен нарушителям, а не списанный долг. Хорошо ещё, если его не увеличат и не подключат Джени, чтобы принудительное списание оформить вместе с закрытием возможности отработки.       Так что да, в их глазах я тот еще ублюдок, подлизывающий Джой вместо того, чтобы быть на стороне «собратьев тренеров».       Но, мне, честно говоря, всегда было абсолютно насрать. Я в травму пришел, чтобы работать и учиться, а не «дружеские» связи заводить, тем более что работы было зачастую хоть жопой жуй. В результате и получилось, что общался я в основном с Азуми и наблюдал за преподавательским и надзорным составом, ну и теми, кто работать пришел, а не хуи пинать       Видимо, зря…       Азуми тем временем продолжает.       — Потом я его однажды в нашей учебке застала, он еще чем-то на компьютере был занят и не сразу меня заметил, но как меня увидел, сразу ушел, нахамил еще перед уходом, обидно было жуть. Я только потом, когда успокоилась, поняла, что это вообще не его смена. Позже, когда я еще наставнице по травме помогала с составлением списков по дежурствам, узнала, что он в списках на ближайший зачет, хотя и не должен был там быть, а другого ученика, который там вместо него был, отстранили от экзамена. А в тот день… мы случайно встретились. Правда.       Азуми подняла взгляд и отставила стакан.       — Это было на переходе. Большая толпа, все ждут своего светофора, оживлённая дорога, я даже не поняла сначала, где он, только по голосу узнала… Он с каким-то парнем говорил… Довольный аж до тошноты.       Она замолкает, но под моим взглядом слегка отводит глаза.       — Ты же помнишь постановление об авторском праве?       Я, помрачнев, киваю, уже примерно понимая ситуацию.       Азуми тяжело вздыхает.       — Ну и я подслушала… Он хвастался, что скопировал твою дипломную работу и что уже написал заявление о том, что ты плагиатчик, своровавший его разработки, что даже пара ребят согласилась помочь и тоже заявления написала и тебя после этого выкинут с черным билетом, а все работы будут им приписаны, и что ты ничего доказать не сможешь…       Десерт в креманке давно уже превратился в невнятную кашу, а руки противно дрожали от желания что-нибудь швырнуть и грязно выругаться. Но нет. Не сейчас, сейчас перебивать нельзя. Поэтому держимся. Слушаем, держимся, не психуем.       — Я вспылила, мы поругались, а потом я его толкнула…       Азуми закончила все так обыденно, что я даже не сразу понял, что все закончилось.       Молчим. Смотрим друг на друга. Я рассеяно потираю затылок медленно приходя в себя и осознавая ситуацию, она нервно постукивает пальцами по бокалу из-под коктейля.       — М-да…       Я наконец вздыхаю, откидываясь на спинку стула, рассеяно разглядывая потолок.       — Дела-а… служба безопасности же в курсе? Хотя чего я, конечно в курсе…       Азуми кивает. Я снова вздыхаю.       — Тебя хоть не сильно мурыжили-то?       — Ч-что? — она наклоняет голову, забавно приоткрыв рот, а потом встряхивается. — Кир, я тебе тут такое рассказываю а ты беспокоишься, что меня мурыжила служба безопасности? Ты вообще нормальный?       Равнодушно пожимаю плечами, слабо хмыкнув.       — Ну да, вполне, а что, мне надо разразиться стонами, воплями и причитаниями, какая ты не хорошая и что девочке не пристало?       Она замолкает, глядя на меня расширенными глазами, пока я растекаюсь в кресле под весом медленно накатывающего облегчения.       — Ну похуй мне, что ты его толкнула. Ну толкнула и толкнула, кто по морде обидчику ни разу не давал, тот и не жил считай. Живым остался, и то хорошо. И по уму я тебе вообще спасибо за это сказать должен. Потому что я б потом по незнанию бы вляпался по самые гланды. Но все ж хорошо закончилось, так и чего… Так, стоп. Стоп, не реви. Не реви, кому говорю!       Азуми, ссутулившись, криво улыбается, растирая протянутыми ей салфетками слезы по лицу. Икает и наконец, не выдержав, всхлипывает и срывается в самые настоящие слезы. Я нервно сую ей салфетки, чтобы утереть лицо, и наконец, вздыхая, встаю, чтобы обнять. Она утыкается лицом прямо в рубашку, и я чувствую, как быстро намокает ткань и как трясутся худые плечи под моими руками.       Все, что я могу, — это растеряно оглядываться по сторонам в попытке найти подсказку к действиям у редких, делающих вид, что не замечают, посетителей кафе и неловко похлопывать по спине.       Когда она наконец успокаивается, официант приносит воды, и я измученно плюхаюсь на своё место, протягивая ей новую партию салфеток, взятых с соседнего стола. Она шмыгает носом и сморкается, утирает слезы, все еще судорожно вздыхая и потихоньку выравнивая дыхание, прежде чем украдкой взглянуть на меня; я отвечаю неловкой улыбкой, пытаясь оттереть следы слез с рубашки.       — Ты… Ты правда не сердишься?       Когда она наконец подает тихий и хриплый после слез голос, я обреченно вздыхаю.       — Почему… Сержусь. Но не из-за этого хмыря, а из-за того, что ты дура. Нет чтобы мне рассказать и вместе что-то придумать или сразу диалог под запись и с доказательствами в деканат, тем более ты Джой и право вето имеешь, да и доверия тебе от деканата больше, чем мне, но нет, надо самой начать боевые действия и вляпаться по самое не балуй…       — Прости. — извиняется она без малейших колебаний. Но глаза у нее светятся, и я наконец вздыхаю…       — Да чего уж там… В списки ты меня тоже из-за этого внесла, да?       — Угу, — она шмыгнула носом, — я боялась что он успеет что-то спланировать, жалобу там подать или брешь кем-то из сообщников прикрыть, и тогда все будет зазря.       Я со вздохом киваю и подзываю официанта.       — Кофе с имбирем, томато-ягодой, тремя, нет, четырьмя ложками сахара и сливками мне, и латте с карамелью, корицей и сиропом для нее.       Официант, записав заказ, уходит. А а я потираю виски, чувствуя, как зарождается головная боль.       — Ладно, хорошо, что это мы обсудили. И… Спасибо, что рассказала мне.       Азуми кивает. Я же, помолчав, еще раз обдумав и приняв ситуацию, наконец сажусь поудобнее, зачерпывая давно потерявший всякий вид десерт.       На вкус он все же слишком острый с кислинкой, но сейчас это действительно самое оно.       — Теперь, собственно, моя очередь… Ну, во-первых, извини, я не привез с собой четки, и, видимо, верну их попозже. Во-вторых… Спасибо за деньги, без них было бы туго.       Я отправляю ей две тысячи, и ситедекс звякает переведенной суммой, а Азуми вскидываться, желая возразить, но я перебиваю раньше, чем она открывает рот.       — Я не приму отказа. Мы друзья, а денежные долги не способствуют дружбе.             Голубые глаза Азуми в этот момент расширяются настолько, что мне кажется, еще немного и они станут вдвое больше обычного. Руки мелко дрожат, когда она сглатывает и берет у подошедшего официанта свой латте.       Я забираю кофе с сухим кивком и отвожу взгляд.       Для нее это важно. Возможно, даже важнее, чем я думаю. Но для меня сейчас это просто способ подобраться поближе.       Накатило чувство отвращения к самому себе вместе с безысходным пониманием, что по-другому… По-другому я пока не могу. Дружба — это рискованное удовольствие. И для того, чтобы она была крепкой… Нужна крепкая связь. Именно эту связь мне необходимо установить.       — Это ведь не все, да?       Азуми смотрит серьезно, и я, наконец очнувшись от мыслей, киваю.       — Верно… есть еще пара вещей, но я не уверен…       — Давай. — Азуми кивает, и я вздыхаю, говорить об этом неохота, но… Я отвожу глаза к деревянному потолку кафе. Поговорить об этом все же надо.       — Слушай, не то чтобы это было сильно важно, но… Где можно что-то узнать об условиях вступления в семейные кланы?       Азуми закашлялась, и я протягиваю ей оставшиеся салфетки, раздраженно цыкая.       — Не смотри на меня так. Я и сам знаю, что рожей не вышел, но у меня выбора нет.       — Ты… Хочешь вступить в семью Джой?       Она отставляет свой кофе и смотрит на меня растерянно, словно не до конца верит моим словам.       Это так откровенно, что даже неприятно. Настолько, что на минуту я снова ощущаю себя неликвидным товаром, лежащим на прилавке рынка, который осматривает покупатель, пытающийся понять, как это вообще здесь оказалось.       Отпускает так же быстро, но чувство омерзения заставляет растереть запястья и, морщась, отводить взгляд, пытаясь хотя бы как-то изобразить смущение.       — Не то чтобы хотел… Но…       — Это… Будет сложно. И… Ты уверен? Это… Не самая лучшая мысль. — Азуми осторожно берет меня за руку, и я кривлюсь сильнее, сдерживая желание избежать прикосновения.       — Я в курсе.       Молчу под внимательным, даже каким-то сочувствующим взглядом, ощущая, как холодная ладонь поглаживает мою руку, давая необходимое сейчас чувство присутствия здесь и сейчас.       — Азуми, у меня… Выбора нет. Понимаешь?       Она медленно качает головой, а я, вздыхая, запускаю пальцы в волосы, болезненно дергая себя за отросшие пряди. Успокоиться. Сейчас важно успокоиться.       — Я сейчас… знаешь, человек без всего. Я когда Орлахон покинул, думал, что вот найду себе место, обоснуюсь, поступлю в обычную школу, найду постоянную хорошую работу и смогу, знаешь… Просто жить. Пить кофе по утрам, получать зарплату, делать какие то итемы, тренироваться, иногда путешествовать или тусоваться с друзьями. Учиться и участвовать в школьных мероприятиях, может быть, однажды заработаю себе на дом и смогу привести туда свою мать. Потом, может, и партнера себе найду… Семью заведу… а если не получится, то и хрен с ним, ничего страшного, вернусь в Орлахон, отдышусь и попробую снова…       Она сжимает мою руку, а я без сил отвожу глаза, отхлебывая почему-то кислящего напитка, который должен был быть сладко-острым…       — Я облажался, Азуми. — я смотрю наконец ей в глаза серьезно и прямо. Наконец-то честно. — У меня ничего нет. Места для жизни нет, постоянной работы нет, шансов где то учиться нет, потому что денег на учебу или на съём жилья тоже нет. Родни и друзей, готовых поручиться, одолжить средств или вовсе дать у себя перекантоваться, нет. Даже места, куда я могу вернуться, тоже больше нет. Мать просто уехала, бросив дом и меня, а сам дом, скорее всего, уже занят или разграблен, или вовсе сожжён.       Я бессильно откидываюсь на кресло, поняв, что все это время подавался вперед. И наконец закрываю глаза. Молчу, сглатываю слишком вязкую горькую слюну, прежде чем вздохнуть и сесть прямо.       — А тяжелый труд, он, знаешь нихрена не оправдывается. Я лез и рвал жилы, пытаясь достичь того, что мне не дано, и… Вместо этого… Потерял даже то немногое, что у меня было.       Вдох, выдох. Закрыть глаза. Вдох, выдох. Открыть глаза. Вдох…       — Мне больше некуда возвращаться. У меня больше ничего не осталось.       Выдох. Кривая улыбка.       — Кир, — руки Азуми мягкие, холодные, но крепкие, сжимает так, что захочешь — руку не выдернешь. Я и не пытаюсь, только отвожу взгляд туда, за окно, где ходят прохожие и покемоны, где ярко светит солнце, где кипит жизнь.       — Я устал. Устал ничего не иметь. Устал быть никем. Поэтому… Я хочу попробовать. По крайней мере… У меня будет какая-то цель. Что-то за что можно цепляться, пока я буду продолжать все это вот…       Азуми кивает и наконец отпускает руку. И я обнимаю ладонями кружку.       Мы молчим. Медленно пьем свой кофе, который уже остыл, и думаем каждый о своем.       — Я узнаю, Кир. Я обязательно узнаю. Ты… Подождешь?       Я киваю, и она слабо улыбается. Я же отвожу взгляд и начинаю бессмысленный разговор о всякой ерунде, что бы только развеять атмосферу неловкости и тревоги. Азуми подхватывает, и наконец оба расслабляемся.       — Есть еще пара вещей, которые я бы хотел у тебя узнать. — говорю я, кофе и десерт давно закончились, и настроение, испорченное необходимой откровенностью, наконец пришло в достаточную норму, чтобы можно было продолжить говорить о делах.       Азуми наклоняет голову, и розовые пряди падают на лицо. Она небрежно убирает их за ухо, а я неожиданно думаю, что именно розовый семейный цвет волос Джой ей очень идет.       — Спрашивай.       — Просьба достаточно специфичная, но мне нужна подготовительная литература для поступления на медицинский. А также любые сравнительные данные о медфакультетах средней и старшей школы, которые у вас есть.       — Это внутренняя информация, — Азуми хмурится и накручивает прядь волос на палец. И на мой кивок усмехается. — Рада, что ты понимаешь. Я достану. Не проблема, но ты уже выбрал, какую специальность хочешь или пока общей базы и травматологии будет достаточно?       — Пока не выбрал. — девушка кивает и складывает из салфетки журавлика.       — Понятно, если хочешь совет — выбирай хиругию.       Я приподнимаю брови, а Азуми хмыкает.       — Связка из хирургии и травматологии — одна из самых востребованных и с достаточно высокой ставкой. Минусом можно, конечно, посчитать, что обучение только с пятнадцати лет разрешено, но тебе это в плюс. За это время ты успеешь и общую практику с теорией подтянуть, и рекомендации с допуском на все типы получить. Да и не напряжно это выйдет, ты ведь и так основы хирургии часто в травме используешь.       Так-то подумать, Азуми была чертовски права. Я действительно большую часть времени посвящал именно «сложным» пациентам. Рваные, колотые и резаные раны были для меня интереснее, чем синяки, царапины и ушибы, переломы важнее растяжений связок, а ожоги с отравлениями и вовсе завораживали. И пускай полноценных операций в приёмном покое травматологии не проводят, а «критических» пациентов лишь стабилизируют и отправляют в хирургию, но мелких манипуляций вроде наложения швов, вправления выпавших органов, фиксации переломанных костей или порванных мышц, а также обработок ожогов или разъеденных ядом областей — всего этого более чем хватало.       Смены часто бывали адскими, но… мне действительно нравилась эта работа. И более того мысль о том, чтобы заниматься этим на постоянке, не вызывала того отторжения, которого могла бы.       С другой же стороны… Отбор на эту специальность, мягко говоря, зверский. И если практические и теоретические отборы я после усиленной подготовки пройду, то вот набрать достаточное количество часов работы ассистентом в хирургии и заработать рекомендацию, будет уже очень и очень сложно.       В основном, потому что хирургическое отделение весьма закрыто. Им практически нет нужды брать себе помощников «с улицы», когда есть уже обученные и натасканные свои. А это означает, что придётся не просто впахивать, а пахать так, чтобы тебя заметили. Так, чтобы тебя захотели взять. Более того, чтобы тебя предложили взять.       —Я обдумаю это предложение. — киваю серьёзно, но Азуми ухмыляется слишком уж лукаво. — Что?       — Когда ты так говоришь…       — Вот не надо, не надо — морщась, отмахиваюсь от усмехающейся девушки. — Я действительно обдумаю это, хотя, честно говоря, хотел бы что-то попроще.       Азуми только плечами пожимает, явно не принимая мои слова всерьёз.       — Ещё что-то?       Я фыркаю, глядя на часы и понимая, что время вопросов и ответов уже подошло к концу и, пускай есть что ещё спросить и что прояснить, но… Хватит на сегодня, если, конечно, не хочу все испортить…       — Пока вроде нет. Ладно, пошли уже, мне ещё яйцо сдать на хранение и покемонов проверить после тренировки…       В покецентр идём вместе, рука об руку. Она рассказывает о забавных ситуациях в мое отсутствие — я слушаю. Потом меняемся. Я рассказываю о поездке зайцем на поезде и о том, как ужинал с дальнобойщиками, а она смеется и шутит.       Уже в самом покецентре помогает оформить яйцо в инкубатор и обещает о нем позаботиться. Предложение просканировать, чтобы узнать, кто внутри, я отклоняю, а она не спорит, только пожимая плечами. Когда прощаемся, она вдруг подаётся вперёд и обнимает. Крепко. До хрустнувших ребер, а потом, покрасневшая как перезрелая тамато-ягода, убегает, оставив меня у дверей растерянного и оглушённого.       Я провожаю её взглядом и обессилено проваливаюсь к стене, качая головой.       Она не плохая девчонка, она правда не плохая… Но… Мне слишком нужно обрести хоть какую-то уверенность, и это сближение с ней — это все, что я могу придумать на данный момент, чтобы получить пусть призрачную, но надежду на гарантии.       Это мерзко, но в отношениях тот ведёт, кто менее эмоционально вовлечён. И хотя я не знаю, почему Азуми так активно пытается сблизиться со мной, но уверен, что у неё есть свои причины, а потому я предпочту использовать, чем быть использованным.       Жестоко? Ну, что ж… Жизнь такая. Зато решил сразу кучу серьёзных проблем. Что уже большой плюс.       Ухмыльнувшись, заставил себя встряхнуться и потопал к парку.       Честные отношения… Мы пока ещё не готовы к этому. Ни я, ни она. Но первые шаги на пути доверия сделаны, и… Возможно, однажды я смогу сказать ей, что она мой друг, уже не ставя во главу этой дружбы взаимное использование и выгоду.       На перекрёстке меня обогнала группа дошкольников, сачками пытающихся поймать дразнящую их баттерфри.       Бабочка крутилась и не улетала, явно наслаждаясь детским шумом и суетой.       Мне же едва не прилетело сачком по затылку, благо увернуться успел, хотя ещё долго с лёгкой завистью смотрел им в след.       Покачав головой, усмехнулся. Да, хорошо быть маленьким и беззаботным. Знай, гоняй себе покемонов, а мне, вон… Делами надо заниматься, в парк ещё идти. В другое время я бы и не пошёл вовсе.       Воспоминания были неприятными, а шрамы от укусов гусениц хоть и зажили и постепенно рассасывались, но все ещё были достаточно очевидными. Хотя чего-чего, а опыта зачистки я приобрёл более чем достаточно. Драгоценного опыта, приучившего никогда не недооценивать противника, даже если это маленький катерпи.       Навоевал я там тысяч так на десять за самих гусениц, которые давно уже утекли как вода, и вот сейчас тысяч пять должны быть платой за само участие, но… их достаточно перевести через банк, а не высылать отдельное извещение о необходимости прибыть для получения дополнительной награды, которое висело в электронном ящике и изрядно смущало размытыми формулировками.       С другой стороны…       Учитывая, что я прошёл всю зачистку от начала и до конца, пусть даже и в финале не своими покемонами, а одолженными (но кому, собственно, какая разница?), то я, судя по всему, прошёл-таки в число участников, которым выдадут ещё и предметы в качестве подарков.       Хотя, конечно, обидно будет, если это все лишь догадки и получу я лишь деньги да какую-нибудь утешительную грамотку…       Так что хотя я и пытался ни на что не надеяться, но предвкушение все же ощущал.       Домик лесничих встретил меня отдыхающим Кайдзимаро, пьющим чай, Эйсимом, щеголявшим уже зажившим порванным ухом, и крутящимся под ногами маленьким битавом, который размахивал лапами и активно что-то бормотал.       Замечая меня, Эйсим улыбается и протягивает руку.       Пожатие выходит привычно крепким и уверенным. Я криво ухмыляюсь, чувствуя, как лёгкое беспокойство по поводу этого неутомимого и безнадёжно упрямого парня меня наконец покидает. Он в порядке, и это здоровски.       — Я уже думал справки о тебе наводить, а ты, смотрю, жив, здоров и даже из больнички вышел, — Эйсим довольно хмыкает и хлопает по плечу.       — А что со мной сделается. Отлежался, оклемался и в бой.       Выглядит он действительно намного лучше, чем когда я видел его в последний раз. Тогда его увезли-таки на скорой, когда он прямо посреди лагеря свалился от убойного комбо в виде сильнейшего отравления, анафилактического шока, развившегося из-за аллергии, и передозировки антигистаминных препаратов, которые он пил чуть ли не пачками.       И хотя в зачистке последнего самого крупного гнездовья катерпи он не поучаствовал, оказавшись на больничной койке, но общий вклад у него был неоценимый, и это признавал даже я, который вообще даже не задумывался над настоящей сутью происходящего.       Сейчас, взглянув на ситуацию со стороны, я очень ясно видел всю подноготную, которую раньше не замечал, увлечённый процессом.       А план на самом деле был весьма прост.       Использовать неопытных молодых тренеров как пушечное мясо, пока более опытные боевики, а может, и сами парни, завершают зачистку, собирая все награды.       Идея была очень даже годной, если так смотреть.       Неопытные тренеры считали охоту на катерпи лёгкой затеей, и их было достаточно много, чтобы вырезать большую часть гусениц. Они приходили по объявлениям, через знакомства и сарафанное радио, ни о каком отборе даже речи не шло. Способен охотиться? Добро пожаловать. А ещё они не могли никаким образом оспорить своё положение, поскольку даже не осознавали его. Как результат, единственное, что им светило, — это награда за сами головы гусениц и небольшая дополнительная сумма за участие.       Но это было лишь вершиной айсберга. Вторая волна, из более опытных и сильных тренеров, — это уже не ребята с улицы, а тщательно подобранные и отдельно приглашённые бойцы из знакомых, знакомых знакомых и друзей.       Именно они были командирами рейдерских группы, уничтожавших костяк популяции, состоявшей из максимально сильных и агрессивных гусениц. Именно в такой отряд под руководством Эйсима меня и приткнул Рикс, чтобы я поднабрался опыта и посмотрел, как оно на самом деле без прикрас и бывает. И только поэтому я и смог зайти так далеко и в целом могу на что-то претендовать.       Финал — зачистка главного гнезда. Она должна была послужить чем-то вроде соревнования среди сильнейших руководителей рейдерских групп, дошедших до этого момента. Но…       Парни переиграли всех.       От этого стало даже смешно. Так наебать всех участников, это, конечно, надо уметь. Даже интересно, какую именно награду парни обговорили СЕБЕ. Уверен, что это нечто совершенно особое, о чем другие участники так никогда и не узнают. Но я все равно спрошу, уж больно интересно.       Эйсим хлопает по плечу так, что я едва удерживаюсь на ногах, и подозрительно радостно скалиться, притопывая ногой в настолько явном нетерпении, что это явно не к добру.       — Вовремя ты пришёл, я уж заждался.       — Не балуй, — Кайдзимаро грозит ему пальцем и пожимает мне руку, поднимаясь с завалинки и отставляя чай. — Ещё ничего не решено, вдруг не согласится.       Я только и успеваю поднять брови, как махнувший рукой лесничий уже скрывается где-то в доме. И почти сразу возвращается, держа в руках небольшую пастельно-розовую коробку, перевязанную ярким розовым бантиком.       В груди явственно екнул восторг и нетерпеливое ожидание.       — За вклад в защиту Заповедного парка Голденрода Кирио Эльсар награждается пачкой покеблоков от кондитерской «Смурф». Благодарю за службу!       Кайдзимаро бьёт кулаком в грудь, и я растерянно отвечаю тем же жестом, принимая неожиданную награду.       Руки мелко подрагивают, когда я рассматриваю свой приз, втягивая едва ощутимый сладкий запах выпечки. Розовая матовая упаковка с рисунком танцующего майма младшего и глянцевых золотистых звездочек. Приятно увесистая и… так хорошо лежащая в руках…       — Наконец-то, — Эйсим довольно вздыхает, — поздравляю и все такое, но…       Не шибко слушая, я уже было потянулся к банту, как посылка внезапно из моих рук исчезает, а Эйсим, держа её над головой, сверкает глазами.       — Давай в обмен?       Под моим мрачным взглядом улыбка у него несколько меркнет, а я пытаюсь успокоиться и не послать его с такой выходкой нахуй, даже не давая шанса что-то сказать.       Повисший на штанинах битав, просящийся на ручки, отрезвляет, и я наконец понимаю, что происходит, и обречённо вздыхаю.       — Ты снова решил поднять фею?       Эйсим неловко улыбается, но наконец сдувается и кивает. Шутливый настрой пропадает, и он становится хорошо знакомым серьёзным, упрямым и целеустремлённым Эйсимом, которого я знаю.       — Из головы не идет, что тогда произошло…       Он тяжело вздыхает, глядя на коробку в своей руке и горько и криво улыбается, и эта улыбка мне совершенно не нравится, такая она… больная и неправильная.       Щенок отцепляется от моих штанин, и Эйсим, не колеблясь, подхватывает его на руки, пока тот, счастливо ворча, облизывает его лицо розовым языком.       — Не хочу повторения произошедшего.       Я опускаю взгляд. Восторг и ожидание давно сменились опустошением и горьковатым послевкусием.       Пережить смерть покемона — это уже тяжело. Тем более не одного, да ещё и таким почти… нелепым образом… Быть загрызенным катерпи…       Да, изначально это было его ошибкой, но… Такого я и врагу бы не пожелал. Слишком страшно и горько.       И если он хочет, чтобы маленький покемон-фея в его руках вырос большим и здоровым, то ему придётся хорошо поработать, а покеблоки… это хороший первый шаг для длинного и сложного пути: сделанные из ягод витаминные лакомства чрезвычайно полезны для детенышей покемонов, облегчая для них переход на обычное питание с детских смесей, а так же хороший витаминный старт для молодых покемонов, готовящихся к началу своих первых тренировок. Для подростков и взрослых покемонов они в качестве витаминной подкормки уже не годятся, дозировка недостаточна, зато они существенно улучшают внешний вид, чем и пользуются тренеры, участвующие в контестах. Там это нечто вроде повсеместно используемого и разрешённого допинга.       Для меня же покеблоки не шибко полезны, поскольку приготовленны по рецептам, наиболее подходящим для типа феи и психика, да и я совершено точно не буду участвовать в контекстах, а покемон из яйца неизвестно когда вылупится и даже сильно не факт, что будет подходящего типа, но это в любом случае дополнительная подкормка и хорошее лакомство, за которое покемоны готовы пойти на многое. Тем более, что мне надо подготовить тайнамо к полноценным тренировкам, и это могло быть для него хорошим стартом.       Но…       Я знаю Эйсима. Этот парень упрям до невозможности и в тоже время достаточно честен, чтобы предложить равноценный обмен. Более того, я хотел бы сохранить с ним хорошие отношения, поскольку его весьма обширные связи среди волонтеров, приютов, отлова и прочих подобных учреждений — это совершенно не лишне для такого тренера, как я, которому время от времени необходимо расширять команду или искать какую-нибудь не пыльную работёнку…       Взвесив все за и против, я медленно кивнул, соглашаясь его хотя бы выслушать. Это заставляет его широко улыбнуться и, просияв, закопаться в свой рюкзак, прежде чем достать из него…       Лиственный камень?       Растерянно моргнув, я забираю камень из большой ладони и, чуть хмурясь, просматриваю его на просвет.       Зелёный, полупрозрачный, на свету кажется, что внутри него настоящие прожилки, словно у листа. А если чуть потереть, он становиться едва ощутимо влажным и распространяет ощутимый запах травы и листьев. Хорошее качество, а судя по неровному сколотому краю с коричневатыми и желтоватыми элементами, это и вовсе природный образец весьма хорошей энергоёмкости…       Но…       — Мне эти покеблоки сщас по зарез нужны, — Эйсим вздыхает. — Я хочу с битавом в контесты сунуться, это сейчас самое оно для его развития, безопасный опыт наработаем, внешность подтянем, ну а потом, как чуток сильнее станет, уже боями будем заниматься, но…       Эйсим снова горько вздыхает, и я вижу выражение раздражения и недовольства, промелькнувшего на лице.       — Ты цены за покеблоки Смурф для фей видел? Дороже, блин, только для драконов, призраков и психиков. Я думал инфаркт жопы словлю, когда цены увидел.       Эйсим наконец отпускает на землю битава, который тут же снова начал бегать, описывая вокруг него круги, и рассеянно дёргает себя за лохматые волосы.       — Купить-то я их купил, мне реально надо, но по деньгам в полный минус ушёл. Когда Кайдзимаро для наград вызывал, я уже было порадовался, а тут такой облом. Камень-то мне нахрен не упёрся, подходящих покемонов под него у меня тупо нет. Сколько уж я старика уламывал, чтоб по-тихому обменяться, ну, то есть, чтоб мне чьи-то покеблоки или там поффины отдали, а взамен им камень в награды мой запихнули, я был даже готов что-то из своих предметов в добавок накинуть, ну чтобы равноценно было, но Кайдзи упёрся рогом как райхорн, что награда должна по-честному выдаваться. Вот мне и приходиться сидеть здесь, караулить, кто за наградами приходит, чтобы обменяться. Ты вроде как последний.       Он смотрит исподлобья и шумно вздыхает, а я рассеянно закусываю губу, взвешивая варианты, потому как м-да.       Ситуация малость щекотливая.       Покеблоки могут и самому пригодиться, но они имеют срок годности, типовой состав и сильно не факт, что моим покемонам понравится их вкус. Да, в любом случае можно их скормить даже через нежелание, как скармливают обычные витамины и добавки, но… надо ли? Зато их оторвут с руками, если выставлю их на комиссионку.       С другой же стороны, лиственный камень природного происхождения, довольно неплохой чистоты и, соответственно, энергоёмкости — недорогой, но качественный итем, усиливающий травяные атаки и являющийся эвольвером для некоторых покемонов.       Вот только мне он опять же без надобности, поскольку подходящего покемона у меня для него нет, а в яйце сильно вряд ли покемон травяного типа, поскольку оно не имеет характерного запаха.       Все, что я могу, — это продать камень или выставить его на обмен. Причём последнее даже выгоднее, чем продажа. Да и свершается часто существенно быстрее.       Возможно, мне удастся обменять его на электрический камень, который мне в будущем очень понадобиться для эволюции моего пока ещё тайнамо в электроса…       Приняв моё задумчивое молчание за отказ, Эйсим тяжело вздохнув, достаёт из сумки нераспечатанную коробку с покеболами.       — Здесь полный сет грэйтболов плюс премьербол. Больше у меня ничего нет.       Теперь уже я молчу слишком ошарашенный таким внезапным поднятием цены.       Видя, как я недоуменно таращусь на него со все возрастающим подозрением, Эйсим наконец усмехается:       — Не парься так, я их по скидочному купону получил, по такой цене, что обычный сет вышли.       Это и поставило точку моему сомнению. Предлагают — бери! Тем боле Эйсим не хуже меня знал, что все-таки переплачивает, но сам назначил цену. И раз это его устраивает, то я буду последним идиотом если откажусь.       — Окей, сделка.       Видя, как он сразу же распечатывает коробку с покеблоками и угощает ими подпрыгивающего щенка, я довольно щурюсь, убирая покеболы и лиственный камень в слинг.       Не зря съездил, ой не зря. Поездка в Голденрод уже по успеху превзошла все мои ожидания, как и поход в парк.       Грэйтболам я особенно не мог нарадоваться. Более мощные и надёжные, чем обычные покеболы, они и стоили почти на четыре сотни покеен дороже, так что урвать полный сет, да ещё и с премьерболом, было большой удачей. Не то чтобы мне было кого ловить, но я собирался расширить команду и чем ивельталь не шутит, поймать себе кого-нибудь мощного и в приоритете сильного. Вроде… например скайтера или там лапласа. Тем более что лучший способ спастись от агрессивного покемона, если не можешь убежать, — это… поймать его. В любом случае это выигрыш времени, а мощность грэйтболов здесь только в плюс. Жаль конечно, что это не ультраболы, но там и цена от полутора тысяч за штуку в зависимости от магазина и региона…       — Ты куда сщас?       Я вздрагиваю, вынырнув из мыслей и снова сосредотачиваюсь на уже собравшемся Эйсиме. И хотя вопрос кажется несколько странным, я все же пожимаю плечами и озвучиваю пункт направления.       Эйсима это явно радует, он щурится и предлагает пойти вместе, все равно оба идём на автовокзал.       Пока шли, разговаривали, делились последними новостями. Я слушал о его работе в приюте и о планах на тренировки с битавом, в ответ поделился тревогами насчёт скорой эволюции спирроу и получил пару дельных советов.       Уже на автовокзале пожелали друг другу удачи и, пожав руки, разошлись по остановкам.       Меня ждал Луссил, а Эйсим боялся опоздать на автобус в Азалию: там в приюте его ожидал флабебе, от которого отказался его тренер.       Глядя в широкую исчезающую среди толпы спину, задумался о превратностях судьбы.       Вот хороший вроде бы парень. Сильный, опытный, хороший боец и воспитатель, разве что слишком мягкий к своим любимцам, но я не лучше. И все же…       Напрягает меня его несгибаемое упрямство, от которого иногда дрожь идет. Слишком уж он зацикливается на собственных целях.       Феи… Почему он выбрал именно фей?       Они медленно взрослеют, долго развиваются, боевики из них опять же, за редким исключением, не шибко мощные… Да и редкие.       И все же… Он сосредоточился именно на них. Вполне вероятно, что я что-то упускаю и опять недооцениваю, а значит…       Надо исправляться. И никто другой не расскажет мне о феях, приютах и отлове больше, чем Эйсим, который от подобных тем тащится.       А потому да. Найти точки соприкосновения. И первый шаг сделан. Дальше больше. Я получу силу, влияние и связи, даже если ради этого придётся пересмотреть свои взгляды.       Двойной бургер и имбирная газировка в качестве этакого сытного обеда в ожидании своего автобуса.       Этакое олицетворение жизни. Привычное и знакомое.       Остро покалывающие нёбо и язык пузырьки ледяного газа, древесная горчинка на корне языка, и ощущение сухого жара, прокатывающееся по телу вместе с последующим ознобом после каждого глотка.       И мягкие булочки с соусом, меж которых сочное, жаренное на углях мясо с листьями салата, огурчиком, тонкими ломтиками помидорки…       Это есть жизнь. Определённо. Ни одно блюдо из так называемой «здоровой» пищи не способно дать этого чувства. Поэтому да, фастфуд все же иногда решает.       В автобусе удалось занять место у окна. Впереди был целый день поездки, рядом кто-то уже переговаривался, кто-то уже натягивал маски для сна, а я…       А я засел за блок физики и просидел над ним два с лишним часа, прежде чем голова полностью перестала соображать.       Можно было бы поспать, но что-то мне подсказывало, что это плохая идея. Может, потому что в виске уже неприятно давило, а может, из-за странного ощущения смутной тревоги, которое обычно означало накатывающие волнами кошмары.       Так что вместо сна я закопался в новостную сводку на ситедексе в надежде отвлечься и, может, узнать последние сплетни или глянуть статьи какие-нибудь…       И… новости меня вот совершенно не порадовали       Хотя бы потому, что первым, как назло, выпали объявления о съёме жилья в Луссиле и… Одно конкретное, очень знакомое объявление.       Глядя на дату, я мрачно ухмыльнулся.       Мне бы такую наглость, как у моей домовладелицы. Не прошло и двух суток с моего внезапного отъезда, как все… Новым жильцам здрасте, а вас тут и не стояло…       Мрачно вздохнув, я оббежал взглядом сонных пассажиров рейсового автобуса. И ведь знал, что у каждого из них свои проблемы и тревоги и все равно чувствовал какую-то иррациональную злобу. Сидят тут, в ус не дуют, нормально у них все… С-суки.       Стиснув зубы усилием воли, заставил себя успокоиться и снова перечитать объявление, что ещё больше ухудшило настроение.       Вот же мразь крашеная… чтоб ей сдохнуть в красной корче. Я бы на это посмотрел. Я б в рожу-то ей помоев лично вылил полный ушат, чтоб захлёбывалась в собственной блевоте, гнида ходячая… Я бы…       Закрыв глаза, сосредоточившись на дыхании, я упорно просчитывал про себя.       Раз, вдох. Два, задержать дыхание. Три… Выдох медленно до четырёх. Пять снова задержка…       И… обидно. Зло и обидно до сведённых пальцев и скрипящих зубов.       Я ведь пытался! Много раз пытался дозвониться, но эта дрянь…       Эта дрянь просто сбрасывала и добавляла номер в черный список, заставляя снова и снова оплачивать сервис свободных номеров в глупой и даже в чем-то наивной попытке дозвониться.       И черт бы с деньгами, которые я за съём заплатил сильно наперёд. Хрен бы с одеждой, шмотки всегда новые можно купить.       Но вон инструменты для крафта, которые у каждого мастера индивидуальны и стоят очень больших денег, чётки Азуми и, самое важное, отцовский воркбук с записями и рецептами создания предметов…       За это точно стоит побороться.       По идее, следовало бы прийти с заявлением в полицейский участок и на законодательном уровне через суд, если необходимо, вернуть себе вещи и сумму за аренду. Это займёт немало времени и…       Что хуже всего, за это время от вещей вполне могут уже избавиться, если ещё не избавились. И в таком случае все будет совершенно бесполезно.       Тяжело вздохнув, закрыл вкладку Луссильского вестника, переключившись на новости Голденрода. Надо было как-то отвлечься, хотя я подозревал, что ситуацию это сильно не улучшит…       И оказался отвратительно прав.       «Очередное нападение аркуна в Мэйдей парке! Сколько это будет продолжаться?» — гласил кричаще крупный заголовок.       — Да что ж такое-то… — со стоном я закрыл вкладку, даже не особо вчитываясь. — Че сразу в говно-то влетаю…       Единственное, что было хорошо, — нападение в этот раз обошлось без жертв, тренер был опытным, его покемон без проблем отбился от нападавшего и в потери можно записать только порванную куртку и энное количество нервных клеток.       Повезло, ничего не скажешь. Прошлое нападение закончилось намного хуже, тренер оказался в больничке со сложным переломом руки, а покемон, его защищавший, погиб от множественных ран.       Побарабанив пальцами по подлокотнику кресла, я невидящим взглядом воззрился в окно, где мелькал проносящийся мимо лес.       Ситуация, конечно, не очень хорошая, но… Определённые плюсы в ней есть.       У меня есть как минимум около недели в запасе, прежде чем старая сука залатает свои раны и снова пойдёт в атаку.       А значит… Есть возможность потренироваться и подготовиться.       Саму тактику, конечно, придётся на ходу уже прорабатывать, да и помощь полковника Ханта тут будет точно не лишней, он эту дрянь знает как облупленную и сможет подсказать и…       Может, даже удастся рейнджеров или, чем хонтер не шутит, самого Ханта на тренировочные бои развести. В конце концов лучше них наставников для охоты мне не сыскать, а даже пара серьёзных боев существенно повысит шансы моей команды на выживание.       И хотя я совершенно не собираюсь ставить все на прямой поединок, предпочитая сосредоточиться на засадах, яде и, возможно, каких-то ловушках, но… Лучше быть готовым. В охоте, как показала практика, ни в чем нельзя быть уверенным. Так что надо будет зельями запастись, что ли…       Мысли сами собой перескочили с охоты на мисс Китти и заказанные ей травы.       Совсем забыл о них, и хорошо, что хотя бы сейчас вспомнил. Где их брать, я, правда, по-прежнему не представляю, и… думая о том, как вредная старушенция прополощет мне мозги за отсутствие своего заказа, стало почти физически плохо.       Нет, она не оскорбляла или унижала, но в своей язвительной вежливости была так убийственно виртуозна и так азартна, что могла продолжать это долго. Очень долго. Более того, от отношения хозяйки оранжерей зачастую ещё и зависело поведение постоянных работников. А работать там, где тебя постоянно стебут, припоминают язвительно все косяки и старательно принижают… Или так же азартно и старательно хвалят за какие-то удачные решения, потому что они понравились руководству… Оказалось достаточно неприятным даже для меня. И если за нормальную зарплату это ещё можно было стерпеть, то за те несчастные сто покеен в сутки и работая исключительно на репутацию и выплату долга, который, как мне казалось, я уже давно выплатил и даже возможно, переплатил.       Я был бы святым, не иначе, если бы не чувствовал себя наебанным и использованным.       Так что сейчас по зрелому размышлению все, что я хотел, — это расстаться с хозяйкой оранжерей без скандала. Да черт бы с скандалом, хоть как-то бы расстаться. А то отгулы и вот отпуски она даёт, хоть и язвит как последняя стерва, а увольнительную сильно вряд ли подпишет без боя.       Автобус звучно загудел, спугнув с дороги стадо стантлеров, и я, решив подумать о всех проблемах позже, с интересом уставился в окно…