Acceptance

Его хореографию не принимают. Все летит к чертям собачьим. Он был уверен, что безответственное отношение к хореографии сойдет ему с рук. Многое сходило. Ли успел настроиться на злость, разочарованный взгляд или длинную тираду недовольства. В сумме на придумывание движений ушло два вечера, на оттанцовку – один. Минхо знал, что подготовился плохо и станцевал тоже плохо, он просто хотел забыть об этом, сдать последние контрольные тесты и выдохнуть. Ему нужно было время, чтобы разобраться в себе и своих чувствах. Ему больше не хотелось тратить время на учебу. К великому сожалению (и удивлению), профессор Юн посмотрела на него с жалостью, промолчала при всех, а после занятия расспрашивала, что случилось. Она дала ему еще месяц, потому что знала, что Минхо может сделать лучше. Ли стало обидно: он был одним из лучших на потоке, его репутация просто не позволяла отнестись к такой серьезной работе безответственно. Он получил шанс, который не могли больше дать никому. Минхо чувствовал себя раздавлено, поэтому написал в общую группу, предложив напиться. Многие оказались свободны, хотя такое случалось редко: Феликсу понизили зарплату, он думал увольняться; на Хёнджина давили в универе, чтобы он наконец выбрал направление: танцы или рисование; Чан, обычно всегда молчавший о проблемах, записал длинное голосовое о вокалистке, которая хотела от него буквально невозможного. После пар Минхо забежал домой, убедившись, что коты не останутся голодными, если он задержится на подольше. Он переоделся в нечто более удобное и выбежал на улицу. Погода была приятнее всей последней недели: ветер, практически не холодный, приятно охлаждал разгоряченную кожу, небо, светло-голубое, без единого облачка, так непривычно смотрелось над их обычно серым городом. Ли слушал музыку, ловя себя на мысли, что мелодия, крутившаяся в голове все это время наконец обретает слова. Облегчение, которое чувствуешь, когда эфемерные желания начинают медленно претворяться в жизнь, нельзя сравнить ни с чем. Минхо зашел в магазин, ощущая приятное спокойствие, такое чуждое в последнее время. Он крупно провалился, но получил возможность отложить танцы, чтобы заняться пением. В его голове это походило на маленькую победу. Наверное, матрица не такая уж и сломанная штука. Они никогда не договаривались о том, что нужно приносить на пятничные посиделки: все заканчивалось либо тем, что каждый приносил то, что хочет, либо они скидывались на доставку. По этой причине, стоя в магазине, Ли долго выбирает между виски и коньяком. В последний момент хватает ром. От шестидесяти градусов его вставит быстро. Легкое настроение хочется поддержать алкоголем, может, это и окажется ошибкой, но кто Минхо такой, чтобы не поддаться желанию. И, хотя утром Ли обещал себе не пить, справедливости ради, утром он и стипендии потенциально не лишался. Совсем потенциально, конечно, но провались он второй раз – все заслуги перекроются более крупной неудачей. Квартира Чана как всегда встречает чем-то приятным, родным, отзывающимся в груди. Хан уже тут, раскрывает коробки с пиццей, Крис разогревает что-то на кухне, Минхо стягивает кроссовки, идя на громогласные выкрики Чанбина, спорящего о чем-то с Сынмином. – Спаси меня от него! – выкрикивает Ким, убегая к Чану на кухню. Со смеется, откидываясь на диван. Ли ставит бутылку на стол и под улюлюканье довольного Феликса и чуть удивленный взгляд Джисона тоже скрывается на кухне.

◦ ○ ◦ ҉ ◦ ○ ◦

Хан рядышком – тёплый. Минхо наваливается на него всем телом, прячет нос за чужим ухом. Приятно. – Ооооой, приятель, – Хан отодвигается, Ли видит перед глазами только широкую улыбку. – Тебе уже хватит. У него отбирают стакан, но сил, чтобы возмущаться нет. Язык во рту устал, и Минхо решает его не беспокоить. Хмурится только и дует губы. – Забрал у ребёнка игрушку, – замечает Чанбин, развалившись на кресле. Феликс хихикает откуда-то с пола, Джисон разворачивается, тоже замечая состроенную мордашку. Минхо снова видит только яркую улыбку, его треплят по волосам, он льнёт к ладони точно кот. – Хочешь обнимашки? – чужой голос – мед, Минхо жаждет в нем захлебнуться. В следующую секунду его сгребают в объятия, Ли устраивается на груди, закидывая на чужие колени ногу и пробираясь ладонями под кофту, к животу, потому что там теплее. Джисон хихикает, Минхо чувствует дрожащую под ухом грудь и не может не улыбаться сам, закрывает глаза, наслаждаясь игрой Хана с его волосами. – Сонни-и, – они лежат уже долго, Ли решает разбудить язык. – Надо домооой… – Зачем? – Джисон привстаёт, Минхо стонет, потому что становится неудобно. – Я хотел…хотел..по-го-во-ик-ить… Я перепил… – Да, чаги-я, ты перепил, – его целуют в лоб, он сейчас – расплавленное на солнце мороженое. – Вызовите нам такси, пожалуйста. Чан напряжен, Сынмин откровенно мотает головой. Нет, нет и нет. Что бы Минхо не хотел сказать, в таком состоянии этого лучше не делать. Хёнджин не в курсе, он оповещает, что такси заказано. У них семь минут. Ли остатками своего не затуманенного алкоголем мозга пытается понять, о чем хотел поговорить. Хотел ли? Может, о музыке? – Ты уверен, что это хорошая идея? – начинает Ким. – У него была загруженная неделя. Мало ли, что он решит тебе наговорить. Хан хмурит брови, отмазка…ну, Сынмин мог и получше придумать. – Я могу отвезти его, – Крис даже встаёт для уверенности, ищет джинсовку среди разбросанных вещей. – Что случилось, хён? Я сам его отвезу. К тому же ты пьян. Это все дохлый номер. Причин отговаривать Джисона от поездки нет, только плохое предчувствие. Сынмин и Чан переглядываются. У обоих в глазах сомнение, но из здравых идей только понадеяться на удачу. Они кивают друг другу. В такси душно, Минхо укачивает, водитель слушает странную музыку и ему в целом все не нравится. Хан хихикает. Кажется, он сказал все это вслух. – Скоро мы будем у твоего дома, Минни. Ли не хочет. И не помнит, зачем они к нему едут. – Ты поговорить хотел. Упс, снова вслух. О чем поговорить? Машина проезжает через шлагбаум, останавливается на подземной стоянке. Джисон тащит его к лифту. О чем я хотел поговорить? – Тебе понравился секс? Точно не об этом, но Хан как-то очаровательно теряется, чуть подкидывая его руки, чтобы удобнее перехватить подмышками. Минхо уже не идёт – его тащат, он не против. Ли пытается словить логическую цепочку, которую выстроила его больная голова, но самым простым объяснением является лишь то, что в последнее время Джисон ассоциируется именно с той субботой, тем разговором. – Это правда то, что ты хочешь узнать? – квартира уже перед носом, Хан лезет в передней карман его, Минхо, брюк, чтобы достать оттуда ключи. Ли икает. Дверь открывается. Следующая секунда – хаос. Кажется, что потолок и пол меняются местами. Его ведёт настолько, что он наклоняется, цепляясь за дверь. Все это – затащив Хана внутрь и вцепившись в его губы. Джисон не отвечает, стоит у двери мёртвой статуей. Минхо отходит. Не понравилось. – Эксперимент окончен. Я спать. Хан остаётся у двери ещё на несколько минут. Стоит, трогая губы. Ему требуется довольно много сил, чтобы закрыть входную дверь и пройти в спальню. Минхо лежит, завернувшись в одеяло. Прячется, кутается сильнее, когда слышит шаги. – Это была проверка. Ты её прошёл, – невнятный бубнеж из-под одеяла. Джисона такой ответ не устраивает. Он подбирается ближе, садится на кровать. – Что-то случилось? Минхо даже в пьяном состоянии ненавидит то, каким заботливым может быть Джисон. Они лучшие друзья, и Ли только что поцеловал его, но единственное, о чем может думать Хан, – какое такое потрясение сподвигло Минхо на эту авантюру. Он фыркает в коконе из одеял, не хочет говорить, да и не скажет ничего. Настроение игривое и, возможно, единственное, на что он сейчас способен, – легкий флирт. Не затуманенной алкоголем частью мозга он понимает, что в таком состоянии флирт с Джисоном получится тяжелым, а значит и начинать смысла нет. Ему с детства тяжёлые вещи таскать не нравилось. Хотя, когда он крутился с Ханом на руках, репетируя танцевальную связку, было легко и довольно приятно. – Ты не хочешь говорить со мной? Минхо мычит. Хочет или не хочет. Какая разница, если ему лень, и он устал? И, возможно, немного обижен, потому что даже находясь в ступоре на поцелуй можно было ответить. Хотя бы в качестве рождественского подарка, ну или подарка на День Благодарения. “Счастливого апрельского вторника, мистер Ли”. – Я могу остаться с тобой. Но только, если ты что-нибудь ответишь. – Останься, – тихо, устало и на выдохе. Потратить последние силы на такую просьбу приятно, Минхо уверен всего в нескольких вещах на Земле, и одна из них – спать в обнимку с Джисоном восхитительно. Глаза слипаются, он чувствует тёплые ладони на своих боках и чужую грудь, прижимающуюся сзади. – Ночи, чаги-я… Хан хихикает тихо, наверняка развеселенный таким беззащитным положением хёна, но если Ли и хочет сказать что-то строгое, то все равно не скажет.

◦ ○ ◦ ҉ ◦ ○ ◦

Утро знаменуется разрывающей голову изнутри болью и ноющими мышцами ног. Минхо тянется вниз, чтобы начать разминать лодыжку, но вовремя чувствует нечто тёплое и мягкое, прижимающееся сзади к его голой шее. Ли, одурманенный ранним подъемом и последствиями вчерашнего, не сразу распознает причину плотно окутывающего его тепла. Он грешным делом думает на котов, почувствовавших тревожное поведение вчера вечером. Неспешный поток мыслей прерывает знакомый шум из кухни – вот это точно Дуни переворачивает миски в поисках еды. Минхо кряхтит, переворачиваясь, и замирает статуей, чуть не сталкиваясь носом со спящим Джисоном. Хан выглядит умилительно: из приоткрытого рта виднеется кончик влажного розового языка, руками он сжимает наволочку в поисках контакта, морщит нос от попадающей на глаза полоски света. Ли хочет встать, но ещё больше хочет запечатлеть в памяти картину спящего, спокойного Джисона. Он устраивается поудобнее, стараясь не потревожить Хана. За окном гудит проезжающая машина: не громко совсем, но достаточно ощутимо, чтобы скривить губы в ухмылке. Утро становится все более «утренним», наполняясь привычными звуками зарождающейся жизни. Минхо чувствует, как чужая рука перекидывается на его талию, и Джисон, обретший наконец долгожданную опору, придвигается ближе, переплетая их ноги вместе. Уютно. Они ночевали друг с другом не раз и не два, но Ли никогда не позволял себе задерживаться в кровати надолго. Сегодняшнее воскресное утро позволяет наконец расслабиться и насладиться видом чужих мягких щёк и веера пушистых чёрных ресниц вблизи. Ли копошится чуть, пытаясь оттолкнуть ткань, касающуюся его ноги. И снова замирает. Испуганно. В который раз. Когда понимает, что неидентифицированный кусок ткани в ногах является шутливо подаренным галстуком, который Минхо выиграл у Феликса во время вчерашней пьянки. Воспоминания всплывают в голове медленно, как картинки в диапроекторе: утром он плохо сдает хореографию, потом стоит в магазине рядом с алкогольными полками, разыгрывает партию в домино, сидя на теплом паркетном полу Криса, потом лежит на плече Джисона в такси, следующим кадром – его (небезпроблемно) поднимают на нужный этаж. И последнее, самое ужасное, озаряющее больную голову яркой, почти неоновой вспышкой – легкий поцелуй переплетаемых их с Джисоном губ. Минхо встает слишком резко, настолько, что потревоженный Дори спрыгивает с кровати, недовольно убегая из комнаты. Ли стоит около постели точно статуя с острова Пасхи: неподвижный, серый и без единой эмоции на лице. Две недели назад его шестое чувство уже подсказывало, чем все это закончится: Минхо сорвется. Он думал, что все будет не так плохо и до физического контакта точно не дойдет. Хотя в сложившейся ситуации плюсы тоже есть: Ли успел придумать какую-то странную отмазку и был безбожно пьян. – Прости, – вырывается самой собой. Он уходит из комнаты, прикрывая дверь. Крепкий сон Джисона сейчас – благословление. Ли принимает душ, кормит котов и успевает позавтракать бутербродами. Проходит несколько часов, Хан спит, а до первой пары остается сорок минут, поэтому Минхо принимает умное, осознанное решение самостоятельного человека, вышедшего во взрослый мир: он сбегает. Пробирается тихо в спальню, вытаскивает какие-то вещи вслепую, уже в соседней комнате понимает, что свитшот в руках принадлежит Хану. Боже. Да, он все еще учится на заочном и посещение пар не больше, чем просто развлечение, но сейчас Минхо чувствует острую потребность в первой паре по физической культуре. Он наверняка будет там втроем с какими-нибудь сумасшедшими идиотами, ненавидящими сон… Ну а что он может поделать? Ли перебрал все возможные варианты оправданий за те два часа, что ходил по дому на цыпочках, чтобы не разбудить Джисона. Он проиграл в голове вариантов двести развития событий: от абсолютного игнора, дружеских шуток и множества вариантов серьезного разговора до романтического признания в любви, когда Хан предлагает съехаться и приносит еще одного кота. Ни одна возможная развязка ему не понравилась, даже последняя. Потому что это абсурд. Минхо стыдно, но не настолько, чтобы победить страх неизвестности. Ему нужно время, чтобы решить, как он хочет поступить. Ли оставляет на кухне записку, что убежал на пары. Без пояснений, чтобы случайно не соврать. Ставит только рядом тарелку с оставшимися бутербродами, чтобы Джисон мог подкрепиться. Погода на улице промозглая, он натягивает рукава чуть ниже положенного. Минхо покупает кофе около университета, чтобы спокойнее пережить этот день. Он не волнуется за Хана или квартиру: у Джисона запасной комплект ключей, и спать он будет еще долго. Ли обещает себе придумать что-нибудь позже. Он разберется со всем и останется в плюсе, как и всегда. Дружбу с Ханом терять так просто он не намерен.

◦ ○ ◦ ҉ ◦ ○ ◦

Минхо врет. И прежде всего – самому себе. Целую неделю он бегает от проблем, погружаясь в создание хореографии и написание текста песни. Идея танцевать под нечто свое возникает внезапно, но Ли цепляется за нее, как за последний шанс доказать что-то. У него много друзей, занимающихся музыкой, у Чана целая студия, в конце концов. Что-что, а песню записать для него проблемой не будет. Что касается Хана? Они, кажется, поссорились. Минхо не уверен. Он не ответил на сообщение Джисона после того, как сбежал, потому что был на паре. Ли правда не мог ответить. Для Хана это оказалось довольно очевидным знаком: Минхо сбежал, не ответил, а значит нужно отстраниться, чтобы дать друг другу время. Ли знал, что Джисон грустит, узнал от Феликса. Он был благодарен за очередной шанс, который ему давали, чтобы все исправить. Минхо твердо решил: у него появились силы и эмоции, которые нужно выплеснуть, а значит он закроет свои хвосты по учебе и потом разберется с личной жизнью. Это в общем-то и было его взрослым решением. Чувства-чувствами, но из университета его и так, и так выпереть могут. Ли пишет-пишет-пишет. Никогда еще он не был так вдохновлен тем, что делает. Он поет песню Сынмину в пятницу, когда тексту нужны лишь незначительные правки, а хореография отрепетирована и заучена до идеала. Киму нравится, очень нравится, он подсказывает только, где можно взять ноту повыше, и смотрит пронзительно так, как только он может. Минхо знает, что Сынмин опять все понимает, но это не раздражает даже, потому что он всегда все понимает. К Чану он приходит вечером в субботу, они проводят всю ночь, записывая и редактируя мелодию. Ли благодарен настолько, что обещает весь остаток месяца водить Криса по ресторанам и кормить говядиной.

◦ ○ ◦ ҉ ◦ ○ ◦

Понедельник – день Х. Минхо просит Сынмина прийти на просмотр, потому что волнуется сильно. Он теперь не только хореографию презентует, но и песню. Всего себя, считай открывает, все потайные мысли и постыдные эмоции, спрятанные внутри показывает. Он в белом: шорты по колено и рубашка с коротким рукавом, на плечах две развивающиеся атласные полоски, чтобы движения выглядели динамичнее. Одежда для него не самая удобная, но и хореография сегодня не про обычного Минхо. Обычный Минхо – про динамику, резкость, зрительный контакт со зрителем, чтобы краснели все, кто смотрит слишком внимательно. Все его хореографии тоже об этом, о сексуальности, скрытой, но очевидной. Сегодняшний Минхо – о душе нараспашку, волнительно поджатых губах, плавный движениях и стремлении сердце искренностью, а не сексуальностью покорить. Он подкрашивает веки белым, наносит на губы мерцающий бальзам и хайлайтер на щеки. Минхо хочет быть нежным, хочет летать по сцене. Ему дали время, чтобы собраться и разобраться в себе. У Ли на руках – карт-бланш на захват чужого внимания. Он это сделает. Он выходит на сцену, кланяется профессорам в приветствие. Представление перед комиссией – вот самая волнительная часть создания хореографии. Профессор Юн сильно рискует, не оценив его перед этим. А учитывая провальный результат до этого… Минхо лишь благодарит мысленно за доверие. – Что вы танцуете? – он этого мужчину впервые видит, замечает уставший вид и заметную седину на затылке. – Хореография на песню собственного сочинения. Удивленно выглядит не только профессор Юн, но и третья участница жюри – статная женщина в костюме с ручкой в руках. Интерес получен, Ли выдыхает. Все идет по плану. Мелодия начинается, он выходит в центр сцены. Гаснет свет, шторы чуть раздвигаются в стороны, Ли еще раз кланяется перед началом выступления и встает в пятую позицию. Медленно разводит руки в стороны, легкая ткань вздымается, точно крылья. Первый шаг – и он растворяется в танце. Он не помнит движений, но тело танцует само, он кружится, делает маленькие перетопы, вздымает руку, точно ищет невидимого партнера для вальса. Его история о поиске, любви и принятии. Он расскажет ее так, как никогда еще ничего не рассказывал. Звучит его голос, профессор Юн выдыхает, и это даже за музыкой слышно. Ноты льются, и Минхо не может не повторять слова про себя. Они с Банчаном проделали хорошую работу. Дверь в зал тихонько поскрипывает, какая-то тень пробирается вдоль дальней стены. В темноте не видно, но он думает, что это Сынмин пришел. Минхо надеется справиться хорошо, потому что жизнь его сейчас – танец, и тихие перекаты голоса на фоне:

Мы шли рядом, не зная, что это в последний раз Я оглядываюсь, чтобы узнать, остался ли твой аромат там…

Ли крутится, наклоняется и подпрыгивает, когда голос становится громче. Из балетных движений он знает только кривое па-де-ша, но и этого достаточно, чтобы связать хореографию воедино. Минхо упорно репетировал па глиссад и антраша , и, хотя балет совсем не его стихия, он знает, что выглядит хорошо, когда ловит взгляд женщины с ручкой:

Наша история была красивой и знай, Что воспоминания с тобой значат для меня больше, Чем что-либо еще…

Минхо кружится-кружится-кружится. В голове столько картинок, мыслей, на которые он почему-то не обращал внимание раньше:

Снова началась ночь после блужданий в длинном дне. Я столько всего не успел сказать…

Ли снова прыгает, разворачивается резко – его танец больше не вальс, не осталось нежности, которую он стремился показать в начале. Сейчас его герой сомневается, но решает признаться. И признание это, пылкое, горячее, внезапное, должно всех покорить. Минхо боится, что Ким запишет его выступление и покажет Джисону. Вернее, Сынмин в любом случае все запишет, но Ли немного волнуется, что Хан поймет все еще до личного разговора. Минхо бы этого не хотел, он немного устал бегать. Ли немного путает движения, но это все равно работает хорошо, песня набирает обороты:

Чтобы мне не было больно во сне, хочу позвать тебя. Не могу забыть моменты, которые так хочу вернуть обратно…

Голос чуть надрывный, берет высокие ноты, Минхо снова делает па-де-ша и замедляется. Первый порыв спал, теперь его герою нужно посмотреть на ситуацию с холодной головой:

Я знал, что мог одним словом изменить все, но не решился. Я заперт в глубоком сне и не могу выбраться…

Мелодия успокаивается, Ли замедляется. Песня – извинение, песня – о не озвученных им чувствах, и это само по себе говорит громче всех остальных слов. Ли снова танцует с невидимым партнером:

Я не мог вспомнить кусочек воспоминания с тобой, Поэтому думал, что забыл, Но когда сильно скучал, все время вспоминал твой облик, Что мог видеть лишь я…

Он оседает на пол, уставший не от хореографии, но переживаемых вновь и вновь эмоций. Пальцы немного подрагивают, а в горле собирается неприятный тревожный комок:

Надеюсь, ты хоть немного думаешь обо мне…

И, хотя Минхо уже чувствует, что сказал больше, чем мог, песня продолжается. Он поднимается на ноги и снова кружится-кружится-кружится, точно взрослеющий лебедь под пристальными взглядами владельцев зоопарка. Он не может подвести ожидания, которыми его со всех сторон обложили. Как бы то ни было, его герой должен двигаться дальше:

Наша история была красивой и знай, Что воспоминания с тобой значат для меня больше, Чем что-либо еще…

Это все. Герой Минхо сделал ровно то, что хотел и автор – рискнул. И будь, что будет, дальше. Чувства не спрятать навсегда. Как долго, сильно и отчаянно он не цеплялся бы за призрачную надежду скорого освобождения, это невозможно. Чувства, что засели глубоко внутри, поселились прямо в сердце, нельзя просто достать. Нельзя лишиться их безболезненно:

Снова началась ночь после блужданий в длинном сне. Я столько всего не успел сказать…

Дадут ему еще один шанс на исправление? Сможет ли он все-таки рискнуть? Минхо уверен теперь, что, даже получив отказ, будет чувствовать себя лучше. Он больше не хочет скрывать ничего и не будет. Его трагедия – о двух годах безответной, тихой любви, которая желает наконец вырваться наружу. И вырывается. Прямо сейчас с этими отчаянными движениями и словами:

Чтобы мне не было больно во сне, хочу позвать тебя. Не могу забыть моменты, которые так хочу вернуть обратно. Я знал, что мог одним словом изменить все, но не решился. Я заперт в глубоком сне и не могу выбраться…

Минхо делает еще один круг, вальсируя по сцене. Такие нежные танцы все еще не его, но сейчас, чувствуя, как все напряжение, накопленное за последние недели, освобождает тело, Ли устало улыбается. Он оседает на пол, поджимая колени к груди. Довольно по-детски, но и он, и его герой могут себе это позволить:

Чтобы не было больно во сне, Тихо позову тебя, Не могу забыть моменты, из-за которых хочется вернуть все назад…

Конец песни – его последняя надежда на хороший исход событий, Минхо не уверен, чем закончится для него сегодняшний день. Он и не может знать: слишком многое зависит от жюри, от Джисона. Звучат последние аккорды, его голос на фоне затухает:

Я знал, что мог одним словом изменить все, но так и не решился. Теперь тихо говорю себе…

Дальше он не помнит ничего. Включают свет, Минхо успевает смахнуть несколько покатившихся по щекам слезинок. Он стоит напротив жюри, не разбирая ни единого слова. Ли никогда не волновался на показательных выступлениях, но сейчас просто жалеет, что рассказал слишком многое. Минхо понимает, что все, кажется, прошло хорошо, когда профессор Юн хлопает его по плечу и обещает разобрать все в понедельник. У нее на лице радостная улыбка. Ли потерянно спускается в зал навстречу Сынмину. – Как я? – Ты отлично справился, хён, – Ким приобнимает его за плечо и отводит в раздевалку.