Без единого слова

В это утро пары с Феликсом у них не совпадали. Минхо пришлось встать с самого утра, к первой, и освобождался он по плану уже после третьей — чтобы потом приехать на пятую, потому что нормальное расписание в этом семестре составить ему не удалось. У Феликса же занятия начинались со второй пары, зато и шли подряд, и уже после четвертой он мог ехать домой. Со смущённым смешком выдав с утра ему ключи — очень вовремя вспомнил; хорошо хоть вообще вспомнил, а не заставил Феликса куковать под дверью несколько часов — Минхо отдельно уточнил, помнит ли тот, как добираться. Получил в ответ сонный кивок и на этом, смирившись, что другого ответа ему не дадут, поплёлся на кухню завтракать. Судя по всему, Феликс утро очень-очень не любил, даже если перед этим высыпался — что, впрочем, Минхо в этот раз утверждать не мог, потому что спал тот в своей комнате. Другой человек бы во время кошмаров издавал бы звуки, шумел как-то, стонал, но в случае с Феликсом это так не работало, поэтому Минхо оставалось только догадываться. После ухода Сынмина он даже поколебался какое-то время, не предложить ли Феликсу снова переночевать в своей постели, но банально постеснялся. В конце концов, несмотря на все их наворачивания кругов друг вокруг друга, они так пока и не поговорили ни о чём полноценно. Так вот с утра Феликс хмурился, надувал губы, будто обижался на весь мир вместе взятый, и вообще походил на нахохлившегося цыплёнка, которому только жёлтого цвета и не хватало для полного соответствия образу. А с учётом его нелюбви к кофе ожидать улучшения настроения точно в ближайшие минуты не приходилось. Смирившись, Минхо уехал прямо так. Сам он тоже спал так себе, отчего-то то и дело полупросыпаясь большую часть ночи, бросая взгляд на часы и усиленно пытаясь заснуть обратно — но на час-другой, не больше. То ли обилие новых впечатлений роль сыграло, то ли не следовало так увлекаться и принимать участие в соревнованиях Феликса и Сынмина. Вдвоём быстро собрав и подключив компьютер, те принялись резаться в какие-то игры, и Минхо, сначала просто смотревший со стороны, потом не выдержал и притащил ноутбук, чтобы сыграть кооператив по сети. В результате полночи ему снились цветные танцующие зайцы, и сон… ну, не задался. Утро вообще в принципе особо не задалось в целом, и, снова со стаканом кофе в руках, Минхо раздражённо дошлёпал до аудитории и опустился рядышком с отчего-то растрёпанным Хёнджином. Остальных друзей и вовсе в обозримом пространстве не наблюдалось, что, в принципе, даже не удивляло. Это Минхо принципиально ездил даже на абсолютно ненужную им, айтишникам, философию, зарабатывая проходной балл посещаемостью, а того же Чанбина видели обычно хорошо если только на экзаменах. — Привет, хён, как поел, хён, как дела, хён, — лениво пробубнил лежащий головой на парте Хёнджин с одной интонацией и, не дожидаясь ответа — видимо, посчитав утренний ритуал приветствия исполненным — закрыл обратно глаза. Минхо помолчал, сонно собираясь с мыслями. Это он только Джисону же про Феликса рассказывал, да? Стоило говорить о нём сейчас, или просто лучше было притащить за общий стол в столовой и познакомить там? Стоило, наверное, сейчас, чтобы потом Феликсу не пришлось выслушивать дурацкие и неприятные вопросы. Впрочем, в их компании обычно именно Джисон славился невоздержанностью в речи и отсутствием фильтра между мозгом и языком, Хёнджин-то в основном как раз знал, где стоит остановиться. В основном; а может, Минхо просто перестраховывался, после рассказа Сынмина заразившись беспокойством от Чана. — Феликс теперь живёт у меня, — признался он, начав сразу с ключевого, самого важного момента новостей последних дней. Нет, были, конечно, и поважнее, но те уже точно казались явно неподходящими для обсуждения за спиной чисто с этической точки зрения. Смерть родителей Феликса и Чана, например. Нет, даже не так: эта новость вообще для обсуждения была неподходящей, не только за спиной, а в принципе. — Кто такой Феликс, — наморщился Хёнджин. На вопросительную интонацию его всё ещё не хватило, и вместо этого получилось почти жалобно. — Феликс, парень, с которым я в столовой сидел, — терпеливо напомнил Минхо, сообразив, что это Джисон-то с ним познакомился и чуть ли не подружился уже, а остальные только со стороны смотрели. — Какие-то у вас слишком быстро развивающиеся отношения. — Хёнджин даже глаза в этот раз приоткрыть не соизволил: — Свадьба когда? — Ну тенденцию ты уловил верно, — после паузы признал Минхо. — Но вообще он не по этой причине переехал, а потому что хотел наконец-то пожить отдельно от брата. Кстати, Чан, на которого ты тогда слюни пускал, как раз его брат и есть. Хёнджин заинтересованно приподнялся… и под удивлённым взглядом Минхо, выдохнув, рухнул обратно на парту. — Неинтересно, — отрезал он. — Как пускал, так и перестал. — Так я тебе и не предлагаю, — иронично усмехнулся Минхо. — Я тебе про Феликса рассказываю. Хочу сегодня пригласить его к нам за стол в столовой. Ты же в курсе, что он немой, да? — Не-а. — Вот теперь Хёнджин, посерьёзнев, выпрямился и взглянул на него уже куда более осмысленно. — Правда, что ли? — Зачем мне врать? Просто хочу, чтобы к нему отнеслись, ну, знаешь… — По-человечески? — помог тот формулировкой. Минхо благодарно кивнул: — Ну да, именно. Учитывая… тенденции, я очень хочу, чтобы он вписался. Бросив быстрый взгляд на часы, Хёнджин улёгся обратно на парту: — Ну расскажи о нём хоть, что он за человек такой вообще, что ли. Что в нём такого, что тебя так накрыло? — Меня не «накрыло», — рефлекторно фыркнул Минхо. — Ликс… он мягкий, но в то же время умеет быть жёстким, сильным. И, пусть он не говорит, но знает язык жестов… — Же́стовый язык, — задумчиво поправил его Хёнджин. — Что?.. — Жестовый, — повторил тот. — Язык жестов — это язык показать или хуй, я не знаю, а то, что ты имеешь в виду — это жестовый язык. — Хёнджин-а! — укоризненно уставился на него Минхо. — Можно без мата? — Можно, но лень, — зевнул тот. — Что там ещё, хён, умеет твоё сокровище? Слышит хоть нормально? Не знал только про немых, всегда вроде ещё и глухота в комплекте шла. — Да нормально он слышит. — Минхо покачал головой. — И пишет нормально. И читать очень любит. Просто не говорит. — А как вы разговариваете тогда? — заинтересовался вдруг Хёнджин. — Ты же жестовый язык не знаешь точно. — Ты-то про него откуда вообще знаешь? И он пишет. На телефоне. — Бабушка после инсульта говорить перестала, — пояснил тот. — И мы вместе с ней когда-то учили. Давно, правда, мне лет семь, может, было, я уже почти ничего и не помню, но тем не менее. Минхо взглянул на него новым взглядом. Нет, он и раньше понимал, что за красивым лицом Хёнджин прячет — иногда слишком глубоко — острый ум, но каждый раз, получая этому факту подтверждение, Минхо удивлялся как в первый. — Ну ты даёшь, — пробормотал он и получил в ответ лишь гордую ухмылку. Мгновением спустя Хёнджин торопливо выпрямился, завидев в дверях преподавателя, и больше у них поговорить не получилось. *** Ко второй паре подгрёбли Чанбин с Джисоном, но уже к самому началу, когда поговорить уже толком ни о чем времени не хватало. Не то чтобы, конечно, Минхо так уж собирался, но все равно отчего-то было обидно. Особенно после философии, особенно с учётом того, что второй у них стояла математика — мозг кипел, и очень неплохо было бы отвлечься на что-нибудь, над чем не пришлось бы слишком уж много и сильно думать. Но — не повезло. Более того, после пары, даже не дожидаясь их, с воплем о том, как он проголодался, Чанбин умчался в столовую самый первый. Дёрнувшись за ним следом, Джисон, видимо, адекватно оценил собственное положение и уровень лени — и остался идти как шёл, под руку с Хёнджином. Посмеиваясь, Минхо в одиночку шагал следом за ними, лелеял теплоту в душе и с нетерпением ждал встречи с Феликсом. Столовая встретила его — их — неожиданным столпотворением, точнее, жидкой толпой, скопившейся на свободном пятачке у столов с грязной посудой. Ещё не понимая, что происходит, Минхо — Джисон сразу, игнорируя всё и вся, потащил Хёнджина к раздаче — всё равно подошёл ближе, уже на последних метрах понимая, что это собрание здесь не просто так, а вокруг чего-то… кого-то. Протолкавшись в первые ряды, он не сразу понял, кто стоит к нему спиной, зато второго человека узнал сразу: пятикурсник, Ли Шину, местный химбо, разминал кулаки и мрачно сверлил взглядом своего соперника. — То есть извиняться не собираешься? — хрипло поинтересовался он. — Придётся заставить тебя понять, против кого ты пошёл. Иди-ка ближе… …И замахнулся. Даже не вполне разобравшись, Минхо уже знал, что ему не нравится то, что происходит, очень не нравится, и принялся пробиваться ещё ближе, внутрь круга, поймав одновременно ненароком очень знакомый взгляд из-за спины Ли Шину. С интересом следивший за развитием событий, заметив не требовавшие лишних объяснений действия Минхо, Чанбин тоже шагнул вперёд. Ну да, Минхо вообще-то был настолько психом, что даже в одиночку бы влез, пытаясь растащить. А уж с Чанбином-то рядом и желать больше нечего было: в обхвате бицухи Ли Шину тому точно проигрывал. Что уж говорить о них обоих, действовавших вместе? Однако они не успели. Стоявший спиной к Минхо человек в центре круга вздрогнул, поднял голову и сбросил капюшон. Только тут, уткнувшись взглядом в слишком знакомый затылок, к которому прижимался губами ещё совсем недавно, успокаивая, Минхо узнал этого человека и ненадолго замер, ошарашенный. Ли Шину хватило этих мгновений с запасом. Шаг ближе. Замах. Ли Шину бросал кулак словно камень — тяжёлый, прямой, неостановимый. Каким чудом Феликс увернулся — Минхо не понимал. Если бы чуть промедлил, притормозил — ему бы не просто разбило лицо, нет, за счёт разницы силы, за счёт разницы габаритов переломало бы кости с одного удара. Но, не сделав ни единого шага, Феликс просто отклонился вбок, словно в фильмах с легендарным Брюсом Ли, пропустил кулак мимо себя — и, обхватив запястье, потянул его ещё дальше, изящно уступил дорогу. С громким, неожиданным даже для такого тела грохотом Ли Шину рухнул на пол и тут же завозился, тяжело и зло поднимаясь. Минхо… стыдно, позорно, но он просто встал, ошеломлённый, глядя на происходящее, глядя, как Феликс снова ловит и перенаправляет в сторону удар, почти ласково касается носком ноги коленной чашечки, и как Ли Шину снова падает на подломившуюся ногу. Отступив, Феликс вопросительно фыркнул и отряхнул руки, будто показывая, что он всё, он закончил. Он-то, может, и да, но Ли Шину — нет; снова поднявшись, тот зарычал — и вот теперь Минхо, словно холодной водой, облило страхом, заставило очнуться, зашевелиться и шагнуть вперёд, заслонить Феликса собой. Ещё секундой спустя справа от него тихой, мирной, спокойной и невозмутимой стеной замер Чанбин. — Отойди! — непонятно, кому из них — кому-то — приказал Ли Шину сквозь зубы, и, не сговариваясь, оба они покачали головой. — Дай мне… Это маленькое ничтожество! Да он плевка моего не стоит! Он посмел!.. Как Феликс посмел — Минхо собирался думать потом. Попозже. Всё равно подумать явно было о чём; но сию секунду, стараясь не отвлекаться, он следил взглядом за каждым движением Ли Шину и, сам того не замечая, сжимал кулаки. — Нет, — в конце концов вырвалось вдруг у него. — Ты его не тронешь. — Съеби и больше не доставай младших, — по сути, но не по форме поддержал его Чанбин, точно так же, с хрустом, разминая ладони. Выглядело это явно куда внушительнее, чем у того же Ли Шину, как минимум за счёт комплекции, и кто-то из стоявших вокруг девчонок восхищённо охнул. Впрочем, судя по угрожающему ворчанию, как раз на того, кого хотелось, угроза не подействовала вовсе. Прикосновение к плечу сбило Минхо с настроя, и развернулся он почти испуганно — но, нахмурившись, тут же замер с наполовину поднятой рукой. — Ликс? — сдвинул он брови, удивленный решительностью, написанной на его лице. — Что?.. Феликс молча, без особых проблем отодвинул его в сторону, шагнул к Ли Шину и замер перед ним: мелкий, худой, упрямый, прямой и напряжённый. Отчего-то вновь не смея даже шевельнуться, Минхо просто стоял у него за спиной и словно на экран смотрел под Чанбиново восхищённое: «Самоубийца хренов…». Конечно, Ли Шину не выдержал провокации и буквально набросился на Феликса. Что тот сделал — Минхо не то что не понял, не разглядел, не успел разглядеть и только кое-как умудрился сдержать вскрик, когда Ли Шину приземлился прямо перед ним: нелепо, лицом вниз, разбивая нос и рот о плитку, кроша зубы, под испуганные охи толпы. — Какого?.. Что здесь происходит?! — очень вовремя — или, наоборот, не вовремя — растолкав народ, в круг ворвался профессор математики, с урока которого Минхо только-только было ушёл. Маленький, сухой, лысый старичок, он всё равно производил почти гнетущее впечатление каким-то невозможным образом, заставив вытянуться буквально по струнке всех присутствующих. Даже Ли Шину, кое-как поднявшись, просто стоял, буравя взглядом пол. Видимо, было нечто в его жизни, чего мог бояться и такой химбо, как он: то ли зачёт по математике, то ли и вовсе отчисление. Поднимая градус происходящего до полной нелепости, староста их собственного, третьего курса, пребывающего, оказывается, здесь почти полным составом, скомандовал во весь голос: — Внимание, курс, поклон учителю!.. М-да. Судя по выражению лица профессора, они все, хором, были в той ещё жопе. *** — Какого хрена! — разорялся Чан, спешно вызванный кем-то из учебной части. Конечно, дожидаться, пока Феликс напишет свои оправдания, в деканате не стали, просто позвонили тому, кто, в отличие от, мог разговаривать ртом. Уверения Минхо — и Чанбина, к слову — что Феликс не виноват, что он лишь защищался, конечно, свою роль сыграли, но чуть было не им же самим во вред: подозрительно уставившись на них, декан принялся допытываться, а не они ли сами Ли Шину и побили вдвоём. И только заступничество панически прибежавших Хёнджина с Джисоном и притащивших с собой добрую половину курса, их спасло. Поесть, конечно, не получилось в принципе. Попасть на оставшиеся в этот день пары — тоже. Приехавший Чан, поговорив с деканом наедине, вывел их на парковку, и там, стоило Феликсу взяться за ручку пассажирской двери автомобиля Минхо, Чана и сорвало. — Почему, стоило мне оставить тебя одного, тебя сразу втянули в неприятности! — возмутился он. Брови Минхо медленно поползли вверх. Интересно, каким это образом он Феликса в неприятности втянул, учитывая, что, во-первых, он сам пришел в столовую после начала конфликта, и, во-вторых, даже не знал, что Феликс способен за себя постоять? Нет, в теории о последнем он мог бы догадаться, да. Слишком уж характерно Феликс двигался. Слишком плавно, слишком аккуратно для человека, у которого диагноз вроде как подразумевал — ну ладно, у детей, по крайней мере, как Минхо понял, а понял он мало, если честно — проблемы с какой-то там моторикой. Слишком цепок, хваток и точен оказался Феликс. Следовало бы сказать «грациозен», но в первую очередь это была грация хищника, не танцора: человека, привыкшего к эффективности, а не эффектности. Феликс сейчас, прислонившись плечом к пыльному кузову, молчал, уставившись куда-то в пол. На его лице, пожалуй, по мнению Минхо было написано раздумье — не жалость, не обида или что-то в таком духе. Нет, Феликс определенно обдумывал нечто важное, почти не слушая Чана… Или так казалось ровно до тех пор, пока Феликс не шагнул к тому вплотную и громким хлопком по груди не заставил заткнуться. «Минхо меня…» — тычок в его сторону, тычок себе в грудь; непонятные жесты. Феликс уложился в две секунды. Э-э-э… Минхо его что, завис и задумался Минхо, щурясь и пытаясь понять по выражению лица Чана, о чем вообще речь. Прищурившись, тот поднял взгляд и оглядел его, недоумевающего, с ног до головы, будто впервые. И тут же отвлёкся обратно на Феликса, буквально-таки метнувшегося обратно к Минхо. Чувствуя, как заледеневшие на осеннем ветру пальцы обхватывают запястье, как отчего-то дрожащее тело прижимается ближе, Минхо рефлекторно принялся расстёгиваться — потому что, черт побери, он из дома ушёл, несмотря на то, что был за рулём, в куртке, а Феликс, судя по всему, только в свитере, хотя ему и пришлось идти пешком несколько минут до остановки. Мгновение он колебался, снимать ли куртку с себя вообще, но в конце концов, решив, что та достаточно объёмна для двоих, просто запахнул, не застёгивая, полы на спине Феликса, и придержал ладонью под острым взглядом Чана. — Что? — раздражённо спросил он. Терпения после сегодняшнего дня, полного событий, у него только на Феликса, пожалуй, и хватало. — Нет, — Чан неожиданно отвёл взгляд. — Ничего. Что такого ему сказал Феликс, что тот сразу сдулся?.. Ну, показал, точнее, но какая вообще разница? Чем можно было взять и заткнуть Чана разом и полностью, заставить замолчать… виновато замолчать, пожалуй? — А если ничего, тогда мы поехали домой, — вздохнул Минхо. И, поколебавшись несколько очень-очень длинных секунд, добавил: — Ты с нами? — Работа, — всё ещё виновато покачал головой Чан. — Я позвоню вечером, Ликс-а, ладно? Завозившись, Феликс выглянул наружу из-под куртки и закивал ему, щекотно утыкаясь в грудь при каждом кивке подбородком. И вдруг выпустил Минхо, разжал руки, вырвался наружу, в холод, и бросился Чану на шею. Поймав себя на том, что улыбается, Минхо поспешно натянул на лицо обратно маску безразличия. Всё-таки, когда эти двое ладили между собой и не впутывали в свою вражду его, это откровенно радовало. И надо же было Чану всё испортить… — Соскучился по дому? — хмыкнул тот. — Может, хватит капризов, вернёшься? Вместо ответа, которого, по понятным причинам, он дать не мог, Феликс с силой ударил его по плечу раскрытой ладонью — больно, но явно даже не до синяка. И, фыркнув так, что даже Минхо заметил, тот развернулся и неторопливо, чеканя каждый шаг, двинулся обратно. Даже не пытаясь снова залезть под куртку, Феликс дёрнул его за рукав и потянул к машине. — Тогда мы поехали, — уже гораздо суше сообщил Минхо и с силой распахнул водительскую дверцу. *** Феликс устроился напротив него на диване, скрестив ноги, с телефоном в руках. — Итак, жестовый язык… — низким голосом начали динамики. Минхо непроизвольно вздрогнул — и, заметив его реакцию, Феликс вздохнул, выключил воспроизведение и молча протянул ему телефон. Стало стыдно. — Прости, — вместо телефона Минхо поймал его ладонь и легонько сжал пальцы. — Просто эти искусственные интонации… Послав ему ободряющую улыбку, Феликс покачал головой: нет, мол, всё хорошо, ничего страшного — и кивнул на экран: читай. Руку, кстати, так и не забрал. Вместо того, чтобы и правда читать, Минхо, кусая губы, уставился ему в лицо. — Можно, спрошу?.. — вопросительно начал он. — Про то, что сегодня было? Феликс кивнул. Кажется, недовольным он не выглядел — впрочем, и воодушевлённым ожидаемо тоже. В конце концов, у него были свои планы на этот вечер, на обучение этому самому языку жестов, а Минхо своими вопросами, кажется, рушил ему всю картину. — Ты занимался боевыми искусствами? — предположил и так уже очевидное Минхо. Снова кивнув, Феликс потянулся к телефону. Лукаво вдруг ухмыльнулся и после секундного поиска показал ему изображение: сложенную особым образом ладонь и подпись под нею: «Год». Затем медленно, неторопливо, напоказ, убедившись, что Минхо смотрит, растопырил все десять пальцев, показал отдельно два — и сложил ладонь жестом с картинки. — … Двенадцать лет? — после паузы удивился Минхо. Засияв, заулыбавшись, Феликс закивал в третий раз и ожидающе уставился на него, словно подгоняя с новыми вопросами и, кажется, решив совместить приятное с полезным. Задумчиво повторив за ним тот же жест — для лучшего запоминания — Минхо с интересом наклонил голову набок: — А чем именно? Наморщив нос так, словно собирался его укусить, Феликс открыл и сунул ему под нос жестовую азбуку. И с выражением лица, явно подразумевавшим «смирись, ты сам этого захотел», показал ему горизонтально три пальца. — Риыль… — пробормотал Минхо. Получил свободной рукой щипок за колено — и ещё один сразу после, — ойкнул, нахмурился и присмотрелся: — Тиыт? Меньше, чем через минуту он сумел составить слово «тхэквондо», в принципе, уже в середине догадавшись, о чём речь и предположив вслух — но Феликс всё равно упрямо показал до конца. И добил сложенным из пальцев сердечком. — Это тоже что-то значит? — провокационно вскинул бровь Минхо. Феликс снова ущипнул его, однократно и, судя по выражению лица, принципиально. Посмеиваясь и посылая в ответ воздушный поцелуй, Минхо ждал, что тот смутится, а не коснётся поочерёдно губ и сердца и ожидающе вскинет брови. Обучение началось.