Без единого слова

Ладно, в этот раз у Минхо получилось. Хотя, конечно, судя по всему, Феликс был не в восторге. Он и так-то далеко не в восторге был с самого утра из-за того, что на него все косились, а уж в столовой-то особенно. Натянув капюшон снова по самый нос — хорошо хоть не в маске снова — тот присел на самый край соседнего с Минхо стула и поставил перед собой снова подозрительно полупустой поднос. Правда, если тот рассчитывал, что на этом всё и закончится, что его оставят в покое, то явно ошибся. Минхо бы намёк понял, представил бы остальным и больше не трогал, дал бы привыкнуть, но оба они не учли в своих планах и расчётах стихийное бедствие под названием «Хан Джисон». — Феликс! — радостно подпрыгнул тот и прямо со стулом принялся, скрежеща ножками по плитке, передвигаться ближе, вклинился между Феликсом и Чанбином и потянул за собой через весь стол свой поднос. — Ты видел новый челлендж в тик-токе?.. Явно смущённый Феликс окинул извиняющимся взглядом остальных, потому что громкость на свежепродемонстрированном Джисоном том самом тик-токе зашкаливала. Со вздохом закатив глаза, Хёнджин поднял руки и медленно, каждый раз очень аккуратно складывая ладони, показал что-то — ждавший первой с утра порции драматических жалоб Минхо с удивлением узнал только запомненное со вчера «прости», а там точно было куда больше всего. Вскинув брови, Феликс оживлённо зажестикулировал в ответ, и уже спустя несколько секунд на лице Хёнджина нарисовалась отчётливо различимая паника. — А можно медленнее? — жалобно попросил он вслух и сам над собой рассмеялся. — Я не успеваю понимать… Окончательно Минхо приводя в состояние какого-то дурацкого изумления, Феликс глубоко вздохнул и вдруг широко улыбнулся Хёнджину. Следующие его жесты были уже куда медленнее и точнее — примерно настолько же, насколько были точны вчера вечером, при обучении с нуля. Джисон рядом, кажется, находился в не меньшем шоке. — Мне кажется, или ему понравился Хёнджин? — выключив тик-ток, громким, почти суфлёрским шёпотом, слышимым почти на половину столовой риторически вопросил он. — Будь вежливее, Хан-а, — ткнул его в бок Чанбин, явно забавляясь его реакцией. Джисон с Хёнджином враждовали весь первый курс. А потом подружились — но как-то незаметно, продолжая вслух ругаться и грызться при первой же возможности. Минхо бы и не понял, не заметь он ненароком, что эти двое периодически встречаются друг с другом вдвоём — и даже тогда в основном переругиваются. Чанбин тогда двадцать тысяч выиграл, хотя не то чтобы Минхо этот факт раздражал: в пользу хорошего самочувствия лучшего друга он и не такое готов был принять. Впрочем, всё равно Чанбин отчего-то расстраивался этому куда сильнее самого Минхо, и даже несколько чашек хорошего кофе, которыми Минхо с ним решил расплачиваться, того не слишком порадовали. За прошедшее с тех пор время Чанбин уже перерос то раздражение и даже сам, пару раз спасая Хёнджина от навязчивых поклонников, напоказ ухлёстывал за ним, создавая у случайных зрителей не то иллюзию, что они вместе, не то что он такой же, но чуть менее отвергнутый — хотя всё равно несчастный и недолюбленный. И тем самым — и периодически бросаемыми в сторону Джисона взглядами — изредка заставлял Минхо сомневаться в его исключительно гетеросексуальной ориентации. — О, хён, ты же не знаком ещё! — спохватился, как ни странно, Джисон, и намекающе потрогал увлёкшегося разговором Феликса за плечо. Правильно сделал, в принципе, Минхо уже начинал чувствовать себя забытым и одиноким — но при всём при том лишать Феликса общения с кем-то новым и доброжелательно настроенным просто так, без весомой причины, откровенно не желал. — Знакомься, это Ликс, он не говорит, Ликс — это Чанбин-хён, он вчера тебя защищал! Искоса глянув на Минхо непонятным взглядом, Феликс попытался протянуть руку и, спохватившись, тут же опустил её и быстро поклонился. «Спасибо, — показал он. — Большое спасибо». Ну, на самом деле это звучало, точнее, выглядело как «очень спасибо», но Минхо уже, почти не задумываясь, прикидывал в голове то, что мог бы иметь в виду Феликс в подобной ситуации. — Он тебя благодарит, — прокомментировал он. — Я, кстати, тоже, спасибо, Бин-а. Чанбин сдвинул брови, и по выражению его лица Минхо мог сказать, что тот почти обижен. — Не за что благодарить, — сердито отозвался тот. — Я поступил как нормальный человек. — Ладно, ладно, с меня пиво, — посмеиваясь, вскинул руки Минхо. — Так лучше? — Точно, — оживился Чанбин. — Послезавтра собираемся? Меня Чан спрашивал, а я не знал, что сказать. Чан? Вроде бы договорились же и насчёт него, и Сынмина?.. Недоуменно переглянувшись с Феликсом, Минхо уточнил: — А как давно спрашивал-то? — Да ещё тогда, в пятницу, — отмахнулся Чанбин. — Ты ему понравился, вот он и захотел снова. Так что, приводить его? Удивительно, как кардинально всё изменилось за какую-то неделю — даже меньше, за пять дней. Теперь о Чане Минхо знал, кажется, куда больше самого Чанбина, да и общался с ним совершенно точно куда чаще. Правда, это всё ещё не значило, что Чанбина стоило оставлять в неведении. — Как тебе сказать, Бин-а, — наморщил Минхо нос. И тут же расслабился, чувствуя, как аккуратно касаются его ладони под столом пальцы Феликса. — Он и сам придёт, и Сынмин тоже, если ты его знаешь. И Ликс, потому что Чан его брат, а Ликс ещё с выходных живёт у меня. Конечно, в первую очередь Чанбин услышал то, что ему было важно больше всего. Минхо вообще забавляло это свойство человеческой психики, а уж помноженное на чанбиновскую склонность к отсутствию фильтра между мозгом и языком в некоторые моменты — так особенно. — Это Хан у тебя ночевать больше не будет, что ли? — нахмурился тот. — Негде, — под риторическое, но всё равно удивлённое молчание Джисона пожал плечами Минхо. — Можешь приглашать к себе. Вот, вот именно в такие моменты он сомневался по поводу ориентации Чанбина! Быстрый взгляд в сторону Джисона, лёгкий, еле заметный румянец — да всё, буквально всё говорило за то, что Чанбин скрывал что-то, возможно, не только от них, но и от самого себя! Боялся посмотреть правде в глазах!.. И тут же, разрушая все подозрения Минхо, Чанбин коротко усмехнулся и кивнул. — Надо Чану позвонить, — сказал он. — Подтвердить тогда. Ну ладно, не все. Возможно, не подозрения об ориентации, возможно, объект влечения этой самой ориентации. Хуже всего — ну, для Минхо — было то, что он даже не мог спросить: и повода не было, и спугнуть боялся. А то Чанбин же мог сунуть голову в песок и упереться рогом, отказавшись признавать даже очевидное. Не-е-е-ет, его следовало додавливать планомерно и очень аккуратно, по чуть-чуть, возможно, и вправду в следующий раз предложить Джисону переночевать у Чанбина. Ну так, эксперимента ради. И чего Минхо вообще по этому поводу так беспокоился, спрашивается? Не маленькие дети, справятся сами. Не маленькие дети в этот момент как раз, словно назло, каким-то чудесным образом, абсолютно без повода принялись кидаться друг в друга горошинами, пытаясь попасть в рот. Кажется, стоило Минхо на мгновение отвлечься, как это начал Джисон, спровоцировав чем-то Феликса и тот, то ли ленясь печатать, то ли просто под воздействием эмоций бросил в того первым попавшимся под руку. — Йа! — вскрикнул Чанбин, уже прижавший было телефон к уху и недовольно раскрыл рот: — А я? Прикрывая рот, Феликс захихикал так, что даже Минхо смог расслышать его неровный, некрасивый, но такой искренний смех. Не обращая на них обоих внимания, прикусив высунутый от старания язык, Джисон откинулся как можно дальше и старательно прицелился. Горошина улетела куда-то в сторону Хёнджина, потому что Джисон не удержал равновесие и полетел спиной на пол, а Минхо с Чанбином на пару, чуть ли не сбивая стол и Феликса заодно, кинулись вдвоём его ловить. Нет, правда, в другой ситуации Минхо бы даже не шевельнулся, и чтобы подозрения проверить, и чтобы Чанбину приятное сделать — если, конечно, подозрения оправдались бы. Но не в случае, когда Джисон мог расшибить затылок и растрясти последние мозги, находясь при этом гораздо ближе к самому Минхо, чем к Чанбину. Интересно, ревнивый взгляд помогающему Джисону подняться Минхо показался или тоже, как и всё остальное, был тщательно скрываемой правдой?.. *** Их отношения с Феликсом не стояли на месте, хотя со стороны могло и казаться иначе. Но не то чтобы Минхо любил выносить напоказ эти отношения — любые отношения, честно говоря, по крайней мере, после Сана — да и Феликс, кажется, когда дело не казалось пускания пыли в глаза старшему брату, вовсе не горел энтузиазмом демонстрировать свою ориентацию всему университету. Максимум, что они делали на учёбе — держались за руки, и то там, где никто не видел. Ну приобнимал Минхо его за плечи пару раз, и что с того, Джисона и Хёнджина он приобнимал временами точно так же, ну, может, менее нежно. Ну, может, позволял в своё плечо уткнуться или лбом о него постучаться в отдельные моменты, когда Феликса крыло до фейспалма, точнее, фейсволла, точнее, фейс… в общем, крыло от действий Джисона в очередной раз. Зато дома всё было иначе. Проще. Легче. Спокойнее, наверное, увереннее. Не трудясь обсуждать каждый раз медленно меняющуюся динамику, они всё равно спрашивали друг друга взглядами: это нормально?.. А если я сделаю вот так? Положу руку вот сюда? Лягу рядом с тобой? Без капли стеснения, устраиваясь на диване, Феликс уже не оставался на другом его конце, а подползал под бок к Минхо, ближе, часто — с пледом, если они собирались что-то смотреть, или просто так, если учиться. Не выдержав, Минхо перетащил лампу из собственной спальни, устроил её сбоку — и теперь, подложив подушку под поясницу, позволив Феликсу усесться между ног и прислониться спиной к груди, он мог читать что-то с ним вместе, чувствуя ровное тепло его тела и наслаждаясь самим тем фактом, что мог быть с ним рядом. Ему нравился процесс — настолько, что почти не хотелось бежать к результату. Секс, конечно, они тоже не обсуждали, но между ними были вовсе не платонические отношения, нет — пусть и с учётом отсутствия поцелуев. Но даже Минхо не мог спутать ни с чем блеск в глазах Феликса, стоило ему забыть одежду в спальне и выйти из ванной, замотанному в одно полотенце. Феликс смотрел на него так, будто видел сокровище, будто хотел это сокровище съесть на месте — жадно, возбуждённо, прикусив губу. И пусть тот сбежал через мгновение, к себе в комнату и не выходил ещё пару часов, Минхо до конца вечера ещё жгло всё тело фантомными ожогами от его горячего взгляда. Да и сам Минхо… Не всегда он реагировал адекватно, то есть сообразно ситуации. Вроде бы обладая достаточно ровным либидо, всю жизнь удивляясь рассказам сверстников про «у меня встал невовремя», в эти дни Минхо с трудом справлялся со внезапными волнами возбуждения в самые неожиданные моменты. Стоило Феликсу спрыгнуть с дивана и встать в низкую стойку, демонстрируя умения в тхэквондо — опорная нога согнута до максимума, готовая в любую секунду распрямиться, а вторая выставлена перед собой, прямая, способная нанести сильнейший удар — как Минхо вынужденно подтягивал выше собственные ноги, чтобы скрыть эрекцию. В другой раз, смеясь, Феликс клал ему руку на бедро и от переизбытка эмоций сжимал с силой пальцы — и Минхо, ловя себя на мысли, что останутся следы, снова начинал ёрзать и пытаться хоть как-то сменить положение. Он знал, что Феликс видел. Не мог не видеть — но тот никак не реагировал, только отводил взгляд, будто стараясь его не смущать, и точно так же не инициировал ничего сверх их обычного взаимодействия. Ну, слишком «сверх», потому что по мелочам они прокалывались оба, что тут, что там. Помогая ему готовить ужин, проходя мимо, Феликс с лёгкостью приобнимал его за талию со спины и тут же разжимал руки, будто бы просто придерживая, чтобы Минхо случайно не сделал шаг назад или не взмахнул не в ту сторону ножом. В свою очередь, Минхо становился позади него, клал собственные ладони поверх феликсовых и показывал, как правильно нарезать зелень, слоить сашими, как и в каких пропорциях смешивать специи к основным видам кимчи. Видел бы Джисон — не преминул бы пошутить по этому поводу. Но он не видел, потому что в гости его Минхо пока не звал — будто стеснялся, что ли. Или, может, обживался просто, привыкал быть не один, а с человеком, мнение которого ему действительно важно — и который теперь точно никуда бы не делся, потому что риэлтор прислал Минхо подтверждение хозяина дома и зарегистрированную копию договора о субаренде. Всё, ближайший год — если, конечно, никаких эксцессов бы не случилось, — Минхо должен был прожить не один. С этой точки зрения их отношения с Феликсом его немного страшили. С одной стороны, они, казалось, так хорошо понимали друг друга, с другой же — что, если они поссорятся? Расстанутся? Не смогут существовать друг с другом в одном пространстве — что тогда? Конечно, разумом Минхо понимал, что тот пункт про невозможность расторжения без его согласия незаконен, что Феликса поддержит любой суд, что его самого заставят вернуть деньги за всё время проживания… но вообще-то его пугало несколько другое. Его пугала близость, теперь уже осязаемая, как дым в воздухе. Конечно, «пугала» — не так, как с Чаном, не так, чтобы в страхе отказаться и от неё, и от Феликса в целом. Нет, Минхо просто страшился кардинально менять свою жизнь, делать решающие шаги — вне зависимости от того, в чём эти шаги бы заключались. Не то чтобы он по жизни был трусом — но решался на некоторые вещи всё-таки не сразу и считал, что это простительно. Именно поэтому он уже не первую минуту стоял перед дверью Феликса с договором в руках и то и дело поднимая руку, чтобы постучать — но так и ни разу не прикоснулся костяшками пальцев к деревянному полотну. Не то чтобы именно это изменило бы его жизнь окончательно — нет, всё или уже изменилось, или должно было поменяться в будущем; однако почему-то Минхо терзала такая тревога, будто бы он брачное предложение собирался делать, а не распечатанные бумажки отдавать, которые сами по себе даже ничего не значили. Стоило ему в очередной раз попытаться заставить себя постучать, как дверь распахнулась сама, ошарашивая Минхо и вводя в какой-то дурацкий ступор. С другой стороны замер не менее удивленный Феликс, явно вообще-то собиравшийся куда-то из комнаты выйти. Ожидаемо тот пришёл в себя первым. Недоумевающе хлопнув ресницами, Феликс вопросительно вскинул брови, а когда это не помогло, то аккуратно потрогал его за всё ещё поднятую руку. Только тут Минхо отвис, потряс головой и, смущённо улыбаясь, всё-таки протянул тому бумаги. — Вот, — неловко пробормотал он. — Договор пришёл, это твоя копия… Тихая радость, появившаяся на лице у Феликса, по определению не могла быть громкой физически, но Минхо почти что наяву слышал его восторженный вопль. По крайней мере, приоткрытый рот, лихорадочно перебегающий взгляд с выдернутого из рук Минхо договора на него самого — всё говорило о том, что Феликс очень, очень рад. И, в общем, Минхо уже успел обозвать себя параноиком, с облегчением улыбаясь Феликсу в ответ, как тот одним легким движением заставил его осознать, что все подозрения были верны. И — обрадоваться этому как никогда. Отложив куда-то договор и шагнув навстречу, всё ещё сияя улыбкой, держа его взгляд своим — и всего его держа на месте своим взглядом — Феликс бесцеремонно закинул вытянутые руки ему на плечи, сцепил их сзади, не давая сбежать. Будучи не столь значительной, разница в их росте всё же давала о себе знать, и, интуитивно наклоняя голову, Минхо ещё не понимал, зачем он это делает — но не делать этого уже не мог. Не мог не встретить губы Феликса на полпути, не заставляя его тянуться, точно чужого, нежданного, не-своего. Не мог не обнять его в ответ — такого тонкого, но неожиданно сильного под ладонями, под слоями ткани, наличие которых между ними Минхо сейчас не чувствовал в принципе. Поцелуй получился коротким, Минхо и сообразить ничего не успел: прикосновение в секунду-две — и Феликс отстранился. Не обращая внимания на лезущие в глаза светлые пряди, он широко улыбнулся Минхо и рассмеялся не над ним — только ему одному, будто разделяя вместе с ним какой-то огромный радостный секрет. Юркий язык быстро скользнул по губам и снова спрятался; только несколькими секундами спустя Минхо осознал, что так и продолжает, тяжело дыша, смотреть всё туда же, будто собака Павлова в ожидании сигнала. В ожидании позволения. Кажется, шутка про подкаблучника в его сознании перешла на новый уровень. Не в последнюю очередь заставляя себя отстраниться потому, что пытался доказать себе собственную самостоятельность, Минхо разжал руки, и Феликс тут же, будто обожжённый, сделал шаг назад. Улыбка исчезла с его лица сменившись тревогой; приоткрыв рот, тот вгляделся в лицо Минхо и, кажется, не нашёл того, что искал. В этот момент до Минхо наконец-то дошло, что не всё идёт так, как должно, как правильно. — Ликс-а? — выдохнул он, ощущая всем телом холод и пустоту — такие, каких, он думал, никогда больше не будет чувствовать после Сана, потому что не будет чувствовать никого. Ну, по крайней мере, тогда Минхо так думал. Не то чтобы он зарекался быть с кем-то — да и периодически с тех пор он находил себе кого-то, занимался сексом и, в общем, монахом не был — но отчего-то считал, что больше не сможет никому доверять и никого впустить. Феликс препятствий будто не видел. Будто Минхо, распахнув ворота, надвинулся на него вместе с забором и с грохотом захлопнул их за его спиной. Этого Феликс испугался — слишком быстрых шагов? Его навязчивости? Давления? Беспокойство на лице Минхо, которое он не сумел скрыть, хотя и пытался, выплеснулось наружу и в интонациях. Не понимая, что изменилось, почему они теперь стояли так далеко друг от друга, опустив руки, почему в воздухе почти буквально пахло обидой и расстройством, он попытался исправить это так, как умел и мог. Несмотря на то, каким… кем был Феликс, единственное, что нормально умел Минхо — это говорить. Ну и заботиться, ладно. Ненавязчиво. Наверное. Одним-единственным шагом сократив расстояние между ними до нуля, он на ощупь нашёл неожиданно ледяные руки Феликса и сжал, делясь своим теплом. — Ликс-а, — позвал он снова, уже увереннее, глядя в широко раскрытые глаза и пытаясь понять, о чём тот думает. — Я так рад, что ты здесь, и так боюсь сделать что-то, что тебе не понравится и о чём ты не сможешь мне сказать. Широко раскрытые глаза сузились тут же, и, чувствуя неладное, Минхо напрягся — но всё равно не угадал. Высвободив руку, Феликс раздражённо положил её Минхо на грудь, будто собираясь отстранить, и вдруг быстро, зло дважды ущипнул. — «Нет»? — охнув, удивлённо переспросил Минхо, сначала не поняв, что тот имел в виду. — Ты не хочешь?.. На этот раз Феликсу, видимо, показалось, что щипков будет недостаточно, и он, сжав зубы, ткнул его пальцем куда-то в рёбра. Попытался ткнуть снова — но не получилось. Сам того не зная, с первой попытки он нашёл слабое место крепости по имени Ли Минхо и заставил её выбросить белый флаг. Минхо, как никто другой из всей их компании, боялся щекотки. И, конечно же, изо всех сил этот факт скрывал, в рискованные моменты нападая первым или запугивая так, что к нему боялись приблизиться даже просто с угрозой пощекотать. До этой секунды. До этой чертовой секунды. Попросту не сумев сдержаться, он согнулся пополам, пища так, высоко, как кот, которому наступили на хвост, и тут же захлебываясь смехом, стоило Феликсу снова потянуть к нему руки. — Нет… — выдавил он, прикрывая руками рёбра как самые нежные, с текущей точки зрения, точки на теле, и взмолился: — Айщ, Ликс-а, не надо… Мгновение Феликс ещё непонимающе смотрел на него, не сообразив, что происходит — но потом до него вдруг дошло, и он рассмеялся тоже, снова как тогда, как Минхо помнил: неровно, теряя звуки, но очень-очень искренне. Хотелось снова наброситься на него с объятиями, может быть, действительно поцеловать снова — но Минхо не мог физически. Мало того, что он всё никак не мог перестать хихикать сам, так ещё и боялся, что проштрафился — непонятно, чем — слишком сильно, и Феликс попытается защекотать его снова. Черт, а всё-таки чем? Что он такого сделал?.. Закрыв глаза, он заставил себя подышать на счёт, чтобы успокоиться — и, когда снова поднял веки, всё ещё с разгону улыбаясь, Феликс уже напряжённо смотрел ему в лицо. Ждал чего-то, и Минхо опять не понимал, чего. Решившись — ещё раз, снова — он протянул Феликсу руку: — Поговорим?..