Ликорис

      — Даже знать не хочу, что заставило тебя столкнуться с Хайтани, — тихо отзывается Мучо, проезжая по заснеженной дороге в сторону центра.        Фыркнув напряженно, Юзуха отворачивается к окну, не желая поддерживать разговор с парнями, что когда-то были на одной стороне с Хаккаем. Голова, забитая абсолютно разными спектрами эмоций, отдает ноющей болью в висках. Прикладывая подушечки пальцев и чувствуя, как с левой стороны бьется жилка, девушка морщит кончик носа под саркастичный взгляд Ясухиро. Однако, превозмогая неприятную мигрень, женская натура не способна удержаться от колкости в сторону наблюдающего.        Заправляя прядь влажных от снега волос за ухо, Шиба отвечает крайне язвительно, стискивая челюсти до неприятного скрежета:        — Даже знать не хочу, что заставило тебя переметнуться, — и моментально исправляется. — Вас обоих.        На долгие полминуты в автомобиле повисло молчание, и Шиба успевает рассмотреть вариант, где ее выкидывают на заснеженную дорогу, оставляя без возможности спокойно добраться до дома. Необходимо вовремя уметь придержать язык за зубами, если он дорог. Никогда не знаешь, чего можно ожидать от «Поднебесья». Парни, сидящие спереди, зашевелились и глухо посмеялись. Юзуха точно могла знать о преданности Санзу, но о принадлежности Мучо к поколению S-62 догадок не было. Впрочем, он дает ей ответ на этот повисший в воздухе вопрос одним лишь своим взглядом, прося выражаться менее агрессивно и быть более лояльной. Схож с Хайтани, схож с другими из этой угнетающей группировки. Пустой, но наглый взор, что дает им право пугать и избивать людей вокруг так, словно для них закон не писан.        Вжимая голову в плечи, Шиба прикрывает глаза наполовину, ерзая на заднем сиденьи чистого автомобиля, где пахнет дорогущей кожей. Двигая отмерзшими ногами и руками, что начинают постепенно гонять кровь по телу, Юзуха пытается отогреться и настраивает себя на вариант не встречаться с этими двумя мудаками взглядами даже на миллисекунду. Зная себя, она точно не сдержится в словах, а выхватить может не только красноречивыми угрозами.       — Все еще не согрелась? — спокойным голосом напоминает о себе Мучо, откидывая все подколы вдаль.        Тонкие девичьи брови в удивлении взлетают вверх. Не знает точно, как нужно благодарить за такую маленькую, но все же заботу тех, кто везет ее домой по чужому приказу. Кусает кончик языка и стискивает пальцами тонкую юбку. Да и стоит ли вообще их за это благодарить? Точно нет.       Не настолько, подонок, выходит, как ее соулмейт.        — Все в порядке. — формальный ответ за проявленное неравнодушие.       Раздается тихий хриплый смешок. Не знай она кто эти парни, то вполне могла спутать с обычным классом молодежи, что умеют быть в меру веселыми по мимо истощающейся серьезности.       — Да ладно тебе. Не стесняйся, Шиба, — отчетливо выделяя ее имя, поворачивается Харучиё, одной рукой прибавляя температуру печки.        Мысли, словно оборванные размытые картинки, заполоняют разум,  прокручивая все ненужные сюжеты. От такого голова точно должна была взорваться. Встреча с соулмейтом совсем не вовремя произошла. Последние силы уходят на переваривание информации. Что с ее младшим братом и почему именно Хайтани-старший. Почему именно сегодня? Гопник, что уже нарушил закон убийством и состоит не в просто банде, а в преступной группировке. Юзуха тихо вздыхает, не понимая, что ей с этим делать. Бежать слишком глупо, да и гордость кричит обратное. Не должна она убегать из своего родного дома, бросать близких людей лишь из-за этой глупой неурядицы.        Указательным пальцем выводя узоры на замерзшем стекле, девушка крайне лениво сморгнула усталость, и губы сложились буквой «о» издавая невольный вздох.       — Ты проехал.        — Чёрт.       Лаконичный диалог служил ее скорому освобождению. Больше не придется дышать через раз и дергать замок на зимней меховой куртке до трагичной поломки, а после отдавать Такаши на починку. Как только она закроет за собой дверь, сможет спокойно выдохнуть, и мигрень пройдет сию секунду.        Понимание, что встретят ее пустые стены, что успели остыть от теплого уюта, нагоняло тоски до мышечного сжатия где-то в горле. На ватных ногах вылезая из салона автомобиля, Юзуха не стала прощаться и оглядываться. Она должна ровно пройти мимо и проскочить в дом, не теряя своего сильного вида. Эта маска актуальна всегда. Ей абсолютно точно некогда обнажать свои раны и передавать правление внутренней хрупкой девочке — не в этой жизни. Там, где правит преступность, этого произойти не может, и Шиба будет защищаться. Однако, дойдя до калитки, открывающееся автомобильное окно оказалось громче металлической затворки, которая поддалась тонким пальцам не с первого раза.        — Не поднимай шум, тебя все равно сегодня не пустят к брату. Нам тоже проблемы не нужны, — предупреждает Мучо, тут же выруливая на дорогу.        Убедившись, что окно полностью закрыто, Харучиё поворачивается к своему другу, стягивая маску со рта наискось, частично обнажая шрамы в уголках рта.       — Мы же не станем открывать Хайтани все карты? — с хитрым прищуром интересуется блондин, с азартом приглядываясь.        — Скажем ли мы, что эта девчонка из дома Шиба? — перенимая настрой Харучиё, старший стучит пальцами по рулю в предвкушении. — Конечно, нет.        — Нихуя не скажем, — по-слогам соглашается Санзу, натягивая маску обратно, маскируя шрамы, что так не нравятся Мучо.        Какими бы опасными на самом деле эти двое не выглядели на потасовках и при своих делах пошутить вот так вдвоем над своими же — это за милую душу. Санзу, что довольно-таки изощренный манипулятор по своей натуре, наслаждался до приятных мурашек с электрическим разрядом, что бегут по телу из раза в раз, когда кто-то, стоящий выше него, не знает скрытой информации. Игра в стратегию всегда разгоняет кровь по телу, иногда похлеще насильственных движений к слабакам.        — Пусть сам копает и ломает себе башку до полного износа, — посмеивается водитель, выруливая.       — Дохуя важными стали. Хоть как-то помучаются с нашего молчания.       Слепо протягивая друг другу кулаки для любимого дружеского стука, они стремительно удаляются в центр Токио, на границу двух ярких районов, сетуя разные сюжеты и реакции. В их излюбленном стиле — немного заарканить игроков.       Переживая за брата, Юзуха с накатившей пассивной агрессивностью скидывает верхнюю одежду в коридоре. Наплевав на влажные ботинки, она даже не ощущает тепла, ступив на прогретый пол. Забегая в ванную, Шиба упирается обеими руками по краям керамической раковины и с трудом заставляет себя взглянуть в зеркало: растрепанные ветром каштановые, с любимым отливом персика волосы местами сбились в подобие колтунов и уже не казались символом чистоты. Кожа на щеках покраснела от жестокого ветра района Канто. Девушка приближается к зеркалу и подушечкой безымянного пальца касается нижнего века, издавая шипение. Слезы успели обжечь ее кожу, которую ветер, в свою очередь, обратил в неприятные взгляду и на ощупь ранки. Опускаясь лбом на самый край раковины, она глухо взвыла.        — Отвратительно. Все просто хуже некуда, — вырывается само собой, как проклятье, что мучает ее всю жизнь.        Неохотно всплывает момент в растерянной головке о том, как она, будучи прячущейся за свалкой металлолома, расчесывала свою ключицу. Янтарные глаза смотрят на собственное отражение с непередаваемым ужасом. Не шевелясь, словно ей вот-вот гильотина рухнет на шею, Юзуха собирает самообладание по крупицам. Голос соулмейта отдается неприятно громким звоном в ушах, голове и всем теле. Делая итак неизбежный выбор, измученная, с волнением поднимает джемпер катастрофически медленно. Ее жизнь — замедленная съемка, а дубль лишь один. Нет возможности записать на черновик и убрать в дальний ящик стола, пока не представится случай. Знает, что никогда не будет готова к этому. Руки девичьи подрагивают так, словно она нарушила свод законов и предстает перед всей страной полностью обнаженная и беззащитная. Это то, чего она боится больше всего в своей жизни. Однажды она чуть не оступилась. Могла легко стать убийцей своего родного старшего брата-мудака. Светлые ребра ощущают липкий холодок в жарком доме, и Юзуха жмурится изо всех сил. Джемпер летит в корзину с бельем, а глаза поочередно открываются, осматривая грязное пятно на ключице. Как только зрение фокусируется, пятно превращается в цветок.        Ликорис.        Ран Хайтани не был орхидеей, о чем так кричит его имя в значении.       Только обжигающе алым цветком, предвещающем смерть. До ужаса страшным и красивым одновременно.        Ни капли не повезло.        Шиба зажимает рот обеими руками и соскальзывает на пол, панически поджимая стройные ноги к груди. Держит свои коленки так же сильно, как и кричит надрывисто. Страх прошлого заставляет закусить запястье, чтобы подавить ужасный вопль раненной лани.        Это все не шутка. Метку не смыть водой и не стереть резинкой, словно ее кожа —заляпанный холст.        — Чёрт, чёрт! Чёрт!       Метка так и кричит о том, что ему должно быть по судьбе плевать, если кто-то посмеет тронуть Шибу. Плевать, ведь он сам украдет ее последний обрывистый вдох, смотря в ее стеклянные глаза с плохо скрываемой иронией. Хайтани самолично похоронит ее во влажной земле, прямо под снегом, далеко от вишневых деревьев. Зароет там, где даже птицы пролетать боятся. А затем будет стоять над ее могилой, склонив голову вбок, и восхвалять самого себя с победой в этой игре.        Выживая каждый день, сознание девушки перестроилось в шахматную доску где она, мелкая сошка, должна продлить себе каждый тревожный вдох и судорожный выдох. Передвигаясь на цыпочках, не зная, что такое «правильно» зная лишь «тихо», «неправильно» и «больно». До какого момента вселенная решила испытывать ее тело, что наросло рубцами горького опыта — в душе неизвестно.        Только отогревшись на полу в ванной, Юзуха прочувствовала, как непривычно горят участки кожи, где он касался ее. Непривычно и тревожно. До такой степени, что она явно будет весь вечер стирать кожу мочалкой до царапин, лишь бы смыть грязь, страх и не чувствовать его присутствия под кожей. Еще раз кусает тыльную сторону ладони, чтобы почувствовать нечто другое. Боль отрезвляет и дарит краткий выплеск адреналина, который можно потратить на скудный ужин и забыть новую главу ее кошмарной жизни. В голове стоит облик Хайтани-старшего и Шиба упирается рукой о стену перед собой, вставая. Его улыбка лживая, как и их связь. Мотает быстро головой и отгоняет от себя подобные ассоциации с ублюдком. Будет трясти головой, пока вся кровь не поступит в мозг.       — Это бред, — сипло вырывается.       Просто слишком много потрясений, и нервная система истощилась. Поэтому ей сейчас так сильно хочется спать. Хайтани лишь украл ее последние частицы самообладания. И вся эта идиотская шутка совсем не вовремя. Переставая терзать волосы у корней, Шиба находит в себе титанические силы, чтобы встать. Точно не может доверять тому, с чем никогда не сталкивалась. Идиотская вселенная с идиотской игрой в сводницу. С ней все будет в порядке. Если она как можно дольше не встретит Хайтани, все будет намного лучше. Умывая лицо прохладной водой, Юзуха кивает сама себе, без зазрения совести смотрясь в зеркало. Нужно держать свою маску как можно прочнее и просчитывать новые ходы на клетчатой доске.        Младший Хайтани не считает, что помочь старшему равняется быть на побегушках. Они часть друг друга. Полное дополнение одного целого. Те, кто посмотрят косо на подобное проявление семейных уз, не смогут собрать и костей. Иногда хочется посетовать о том, что их авторитет слишком сильно заставляет уважать и испытывать страх от одного лишь присутствия. Если уж ему будет необходимо присмотреть за неожиданным соулмейтом, что свалилась как град посреди лета, Риндо без разъяснений поможет избавиться от этой головной боли.        Наблюдать за нетерпимо хмурым братом было крайне неприятным осадком. Нет возможности спокойно позавтракать, потренироваться и просто, блять, пройти мимо. Жгучий взгляд прямо в спину нагнетает до желания сломать пару костей. Жаль, что под руку лезет лишь прибившийся брошенный кот. Ран половину ночи просидел на кухне за столом в полной темноте, и когда Риндо успел проснуться от жажды, то лишь скривил недовольное лицо, включая свет, застав не вовремя. Даже не шевелится, продолжая крутить черт его знает какую фигурку оригами из салфеток по счету. Бессильно потирая ладонью лоб, Хайтани-младший разворачивает стул спинкой вперед и лениво опускается, кладя одну руку поверх нее.        — Впервые не могу понять, что ты испытываешь, — скомкано бросает Риндо, опуская очки за тонкую оправу на обеденный стол.        Эмоции на лице его старшего брата не меняются. С виду походит на внутренний бой, когда несколько эмоций выскакивает одновременно, протаскивая за собой разных заголовков мысли по истощенному разуму. Ран двумя пальцами отшвыривает от себя незавершенную оригами-фигурку и выпускает воздух сквозь сжатые зубы.        — Как соулмейта встретишь, так и поймешь, — сухо отзывается старший и разминает шею до хруста позвонков.        Такое звучание Риндо любит и приветствует. Только сейчас оно не в тему. Вряд-ли он сейчас пойдет и утопит свою родственную душу в ванне или задавит подушкой. Черт его знает, какие мысли в этой несносной башке.        Изображая мыслительный процесс больше для вида на публику, единственному зрителю Риндо присвистнул.        — Ну, знаешь, ты походишь на обезумевшего. Не хочется мне совсем проходить аналогичный путь, Ран, — глаза старшего медленно переводят внимание на брата, слушая каждое слово. — Лучше я буду тяготить свое существование без таких заёбов. Отсюда делаем вывод, что соулмейт мне не нужен.        Последние слова нарушает хлопок. Ран отвесил подзатыльник младшему брату, неохотно, будто через силу, вскидывая брови вверх.        — Балбес.        С трудом насладившись давящей на виски тишиной, Риндо принимается складывать бумажные белые салфетки обратно в подставку для них, предпринимая новую попытку разговорить брата.        — О чем ты думаешь? — интересуется, отгоняя сон хотя бы на пару часов.       Сщурив взгляд, Ран пытается нажать на паузу своих нескончаемых мыслей. Ее волосы, всхлипы, дрожащие ноги, замерзшие в тонких капроновых колготках, испуганное лицо и ярость, когда он бил ее возлюбленного. Гадал, умная ли она или молчала от страха, что проник в хрупкое тельце, заставляя повиноваться, дабы избежать проблем. Какого чёрта девчонка вообще сунулась на самую громкую битву насмерть. Связь ли это ее звала или любовь к тому практически мертвецу настолько сильна, от чего Ран и злился каждую минуту после приезда с Канто.       Склоняя голову набок, совершенно, не замечая как распущенные волосы лезут в худое лицо, он прикрывает аметистовые глаза, хрипло вздыхая.        — Не знаю, — честно тянет Ран. — Сразу обо всем и ни о чем.        — Схожу-ка я за жаропонижающими, — елейно выходит.       Риндо использует подобную тактику слива только в случаях, когда сам не знает, что может сделать, и, откровенно говоря, когда не хочет участвовать в этом бедламе.        — Сядь.       Грозно зыркнув из под опущенных усталых глаз, Ран поднимает вальяжно указательный палец и опускает его вниз, приказывая в своей манере старшего. Этот тон не терпит шуток и улизнуть не удастся. Риндо понимает состояние брата только сейчас. Дело касается девушки. Ей не получится переломать ноги или выкрутить суставы, как бы печально это ни звучало. Здесь нужна другого рода лояльность.        — Мне нужно, чтобы ты проследил за ней, Риндо, — уставший голос, наконец, выдает самую безобидную и разумную идею на старте, даруя спокойствие хотя бы на остатки этой ночи. — Хочу знать, как она проведет грядущий день. Нужно приметить, куда пойдет и с кем будет общаться. Проследи за ее состоянием. Мне необходимо знать, какой она покажет себя в людных местах.        — Это все? — немного с разочарованием тянет младший Хайтани, вытягивая перед собой руки на стол.        — Да. Нужно изучить с расстояния. Сделаешь?        В глазах Рана колеблется призрачная надежда на совершенно непредсказуемый результат. Откидывается на спинку стула и старается перебороть желание поспать всеми возможными способами. Собирается выключить чайник и как только Риндо видит банку кофе на кухонной стойке, не удерживается от цоканья языком. Всякий раз, когда он лишает себя сна, думая, что в состоянии соорудить около десятков гениальных планов на все исходы, по коже ползет лишь раздражение.       — Да, сделаю. Только вали спать. На тебя страшно глянуть.        Раздражение от недосыпа брало явно вверх, как только Риндо покидал их с братом Роппонги. Плюсами служило полное отключение внутренних и внешних раздражителей, когда Хайтани брался за дело, которое всплывало в уме на первой строке важности. Наблюдая за тем, как довольно не хрупкий соулмейт уверенно идет к дверям городской больницы, Риндо помотал головой. После вчерашнего всплеска эмоций эта девушка с ледяным спокойствием на лице, плотно сжатыми губами и ровной спиной скрывается за стеклянными дверьми многоэтажного здания, вызывает некое клокочущее подозрение. Как любая другая перепуганная трусиха, она должна была по дешевому сценарию бежать сломя голову, снося все и всех на своем пути. Но нет, Риндо не увидел ни капли отчаянья на сосредоточенном личике.        Звук прибывающего лифта резанул по барабанным перепонкам, и, скрипя зубами, младший Хайтани направляется в сторону лестницы, чтобы уж точно не привлекать никому не нужное внимание. Поспи он еще пару часов, было бы куда лучше отслеживать каждое быстрое перемещение этой несносной девчонки, что теперь была головной болью Риндо.        Слушая, как затихает быстрый стук сердца, Юзуха стоит перед дверью, ведущую в палату, еще несколько минут, приводя свои эмоции и мысли в порядок. Пытается визуализировать в голове шахматную доску, чтобы не проколоться. Как старшая, она должна быть сильной и не имеющей права показать слабость даже перед Хаккаем. Поджав губы, девушка проходит в палату и встречает живого, но сильно побитого брата, который доедает суп из больничной столовой.        — Хаккай, — улыбка на губах появляется сама собой. А ноги передвигаются более решительно.        Подражатель Такаши так и не научился улыбаться, когда больно. Не настолько силен, чтобы преобразовать свою боль в сильную радостную эмоцию, которая заставит поверить окружающих в то, что все под контролем. Смысла в этом нет, когда ты сам не веришь. Хаккаю предстоит большой путь в выращивании воли. Смотрит на Юзуху с чувством вины, а густые брови опускаются, придавая еще большую скорбь.        — Прости меня, Юзуха. — его голос подрагивает точно так же, как и его губы.        Стискивая зубы, девушка мягко улыбается и кладет руку на плечо своего младшего брата, проявляя заботливый жест. Как и всегда, Юзуха перед ним сильная.        — Ну и досталось же тебе! — с легким смешком вырывается, когда взглядом пробегается по забинтованной голове и сотни пластырям по его телу.        — Мне попались сильные противники.       «Очень сильные, Хаккай» — в мыслях соглашается Шиба.        — Перед тем, как отрубился, даже показалось, что слышал твой голос, — он чешет затылок одной рукой и ставит поднос на тумбу. — Думаю, это видение придало мне сил и уверенности. Я не один.        Теперь плакать готова была Юзуха. Какое облегчение, что он счел это за галлюцинацию. Как же хорошо становится дышать с пониманием, что лгать ему не придется. Хотелось бы Шибе самой поверить, что ее там не было. Пусть это был бы дурной сон. Ей не важно, что у Хаккая страх сильнее. Важно, что все же во многом он мощнее ее самой. Сейчас, оставляя поцелуй на его голове, девушка принимает железобетонное решение стать спокойной насчет младшего брата и самой разобраться со своей проблемой. Трудность издает жжение по области родственной татуировки на ключице, а тело совсем немного чувствует утомляемость. Ей нужно больше поспать, чтобы набраться сил.        — Я передам Мицуе, что к тебе уже пускают посетителей, — робко шепчет засыпающему парню и тихонько, бесшумно скрывается за дверью.        На улице, не далеко от больницы, ее уже ждет измотанный брат ее соулмейта. Светлые глаза оглядывают ее с головы до ног, будто оценивая.        — Прыгай, прокатимся. — Риндо опирается на байк, пересекаясь с удивленным взглядом девушки, которая держит в руках мобильник.        Высказывая противостояние, она хмурится, уверенная, что победит в этой схватке. Риндо Хайтани — отличный подражатель. Зеркалит всю ее мимику и монотонно смотрит на циферблат часов, что болтаются на правой руке. Манипуляция не срабатывает, потому что Шиба все еще молча и упрямо стоит на месте. Юзуха не сделает Риндо, а он не сделает ее. Упорство может заставить стоять их так до момента, пока уличные фонари не начнут освещать улицу. Его брату достался соулмейт, равный Риндо по гордости и упрямству. Будет наверняка сложно возиться с ней.        — Ты же не глупая, да? Никому из нас не нужны всякие трудности, но время идет, — рассуждает Риндо, закатывая глаза в сероватое небо. — Ран попросил привезти тебя, и я это сделаю. Даже если мне придется силой примотать тебя к своему байку. Пойди навстречу и отмени планы на сегодня один раз. Это же не так сложно, верно?        Промычав от раздумий, Шиба кивает и перекидывает сумку через плечо. Не услышав ни одной угрозы, появился пункт на адекватного брата ее отвратного соулмейта. Риндо действительно попросил вежливо, даже по-детски, в каком-то плане. Странно думать о том, что и он страдает от этой связи.       — Ладно, — не сдается, а лишь делает одолжение.       Залазит на высокий байк следом за парнем и прикрывает глаза, стараясь настроить себя на нежеланную встречу с безэмоциональным лицом.        Риндо, правда, считает, что она наверняка очень сильно хочет попрощаться с жизнью, когда заметил, как она пересела на край кровати избитого им и его братом придурка, а после провела по щеке ладонью. Его не интересует, как он может находиться в сознании и даже говорить. Риндо впервые не знает, как Ран отреагирует на поцелуй, что девчонка оставила на лбу своего неудачника. Учавствовать в этом ему не хотелось. Да только уже по ногам и рукам связан. Выделен билет как в первый ряд, так и дана работа в написании сценария.        Пальцы в белесых перчатках сильнее надавливают на руль, прокручивают и переключают передачу, прибавляя скорости. Одна проблема за другой. Издавая глубокий вздох, Хайтани действительно хочет разобраться, как работает эта связь родственных душ и какие изменения стоит ожидать от Рана. Кроме бессонной ночи и беспокойства он ничего ровным счетом и не заметил. Старший не похож на влюбленного, значит, хлопот куда меньше. Прятать два трупа не особо хочется.       В Роппонги Юзуха была всего пару раз, и то пробегом. Район светится неоновыми вывесками и оказывается намного благоприятнее, чем Канто. Наверняка так кажется, потому что здесь Шиба не видела крови и массовой бойни. От мимолетной мысли, что по преступной линии здесь всем заправляет ее соулмейт и его брат, с чьего байка она плавно соскакивает, заставляет грудную клетку сжаться до неприятных спазмов. Хотелось укрыться в безопасном месте, которое она еще не обрела. Станет ли Ран этим местом? Нет. Что за глупые раздумья она же не в конец спятила. Громадный многоквартирный дом светится огнями почти на каждом этаже, кроме самого последнего. Время не предполагает, чтобы она успела сосчитать количество этажей в многоэтажке. Прищурив взгляд, Юзухе удается разглядеть лишь пару огоньков на последнем этаже, а оторваться смогла только когда Риндо легонько толкнул ее пальцем в узкое плечо.        — Мы попросили всех съехать с нашего этажа, — разбавляя молчание, отвечает Хайтани. Он кивает, прося Шибу следовать за ним.        Попросили. Ну конечно. С трудом сдерживая цоканье, Шиба уже представляет эту просьбу, подкрепленную дракой или очередным убийством невинных жителей. А чего она хотела, когда жизнь вертится в кругах группировок будущих якудза? Приходится принимать реальность такой, какая она есть. Горькая и тягучая, как жевательная резинка, что не соскрести даже с подошвы.        Проходя в квартиру, что находится в полумраке, Юзуха по неосторожности впечатывается щекой в чей-то торс. Поднимает удивленные глаза на объект столкновения и видит два аметиста. Холодное выражение лица, волосы, заплетенные в две тугие косы, нагоняет панику. К ее удивлению, Ран таскает не форму «Поднебесье», а однотонную темно-серую футболку и обычные домашние штаны. Она действительно ждала, что он всегда в форме и, возможно, даже спит с телескопкой, не забывая смывать с нее чужую кровь.        — Долго стоять собираешься? — его низкий баритон прошибает с ног до самой макушки, заставляя отложить в сторону сумку.        Одиночная крупица внутри нее ощущает приятный трепет от того, что соулмейт рядом стоит прямо перед ней и смотрит своими омутами. Только вот все оставшиеся клетки, привыкшие видеть угрозу, запаниковали с совершенно новой мощностью спирая дыхание и проталкивая сердце в пятки. Не успевая сориентироваться, Шиба чувствует, как теплые мужские пальцы обхватывают ее наверняка холодное запястье и тащат ее за собой. Идет следом за долговязым Хайтани по широкому и длинному коридору, а после, когда он открывает дверь в комнату, замирает на месте. Прямо как дичь перед дулом охотничьего ружья.        — Да заходи уже, несносная, — по тону его можно понять, что терпение на исходе и вот-вот рванет.        Юзуха слушается. Переступает порог и оказывается в помещении, похожее на общую зону братьев. Она садится на диван и отодвигается к краю, стараясь не обращать внимание, как тепло покалывает запястье благодаря контакту. Она обязана выбросить из головы всю чушь о родственных связях.        — Зачем меня притащили сюда? — выскакивает само собой, когда Ран опускается рядом с ней.        — А тебя разве тащили? — одаривает хищным оскалом, что не укрывается от ее настороженных глаз. — Риндо вежливо попросил тебя об этой услуге, и ты согласилась.        Горло сжалось в спазме несколько раз, и Юзуха отводит взгляд в сторону. Хайтани прав, она сама согласилась поехать с ним. Отпираться сейчас бессмысленно. Необходимость вытерпеть этот вечер становится основой в ее голове, которая перестала болеть. Как только она соприкоснулась с соулмейтом ее мигрень, что мучила ее со вчера, прошла мгновенно. Просто глупое совпадение, считает Шиба.        — Ты ошибся, — злобно изрекается пялясь на старые постеры одной из стен. Все про байки и бои. — Я не хочу принимать в этом участия. Эта связь проблемная для меня.       Светлые брови Рана ползут вверх, как бы утверждая самому себе правоту. Знал ведь, что она так скажет. А еще знал, что все равно приедет и увидится с ним без свидетелей. Поворачивается корпусом к девушке, что так мечтает исчезнуть под его взглядом. Испариться и стать ничем. Так, чтобы ничего от нее не осталось. Почему же он вызывает у нее настолько сильный страх? Даже Тайджу не такой свирепый. От Тайджу можно было избавиться, а вот от Рана не получится. Это на всю жизнь.        Вдруг комнату наполняет краткий и негромкий смех. Почти бархатный. Это не дарит спокойствие, а лишь путает девичье сознание, которое бегает туда-сюда, ища укрытия.        — Мне плевать, чего ты хочешь, прелесть. Хочешь ты или нет, нам нужно поддерживать контакт друг с другом, чтобы не загнуться в одно ебаное утро, — Ран наклоняется в ее сторону и кончиком носа почти касается ее мягких волос. — Не порть мое итак отсутствующее настроение и дай свою руку.        Видя, как она отчаянно старается сжаться в комочек от его присутствия, желчная злость подступила к горлу, выбивая гортанный рык. Не дожидаясь, Хайтани самостоятельно обхватывает узкую, маленькую, по его мнению, ладошку и сжимает своими пальцами, ожидая, когда настигнет мечтательное спокойствие. Связь же так работает? Рядом с родственной душой должно быть лучше, чем в одиночку. Его тело, налитое свинцом, невольно расслабляется, но сообщения Риндо, всплывающие перед глазами, мелькают бегущей строкой, не останавливаясь.       Она была у этого уродца в больнице.        Она успокаивала его.        Она целовала его на прощанье.        Заполучить девушку на пару часов времяпровождения для Рана сложным не было никогда. Осознавать, что его соулмейт хочет сбежать от него, дарит чувство превосходства, которое трещит по швам от следующего абзаца: Юзуха хочет сбежать к другому. Слепая ярость готовится пробить прутья металлической клетки, в которой заперта, когда голос в голове кричит «моё, она полностью моя». И Хайтани готов убить слабака, поселившегося в девичьем сердце, что должно принадлежать ему. Парадокс заключается в том, что в свое сердце он ее не пустит. Инстинкт собственничества играет с его разумом в ублюдские игры.       — У тебя есть два пути, прелесть, — растягивая гласные, вещает Хайтани, неосознанно поглаживая ее костяшки. — Ты заканчиваешь трепать мои нервы и делаешь то, что я говорю. Также ты можешь продолжать делать все, что ты делаешь, но в конечном итоге ты измучаешься бегать по больницам как посетительница.        — Зачем ты…       — Я доходчиво объяснил? — обрывает Хайтани, выдавливая из ее приоткрытых губ тихое «да».         Аура, исходящая от соулмейта, кажется ей удушающе сильной. От этого и возникло отвращение к связи у Шибы. Липкой коркой по телу расползается непринятие и полное отторжение всего происходящего. Каждое слово Хайтани было подкреплено угрозой, словно все его озвученные мысли являлись печатями на важных бумагах. Желание вырвать пальцы из его руки бьет колоколом в сознании, а от каждого незатейливого поглаживания по ее фалангам Юзуха пропускает вдох, не намеренно доводя себя до кислородного голодания.        — Вы уже всех перебили. Неужели этого мало? — брови сводятся к переносице, когда Шиба слышит свой слишком высокий голос, который начинает ломаться от шквала потрясений.        — Мы? — играючи спрашивает Хайтани, ожидая услышать больше подробностей. Интересно, как много девчонка знает и кому следует укоротить язык.        — «Поднебесье», — тихо бурчит, решая что потертые постеры на стенах полное уродство. — Вы избили всех. И тебе недостаточно?        В словах соулмейта Ран чувствует не только страх. Впервые ощущает ее злость, и приятное чувство скапливается на кончике языка. Намеренно придвигается ближе. Касаться ее стройного бедра, скрытого юбкой, тоже приятно. Как и видеть, где пересекаются их руки. Сейчас ему этого достаточно. Тактильный голод практически утолен.        — Эта ситуация не касалась тебя. У нас с Изаной были свои дела, а сложилось так, что «Тосва» перешла нам дорогу, — вяло поясняет Ран, опуская подбородок на светлую девичью макушку с тихим вздохом.        Зверь притаился совсем ненадолго. Не шевелясь, Юзуха напрягает почти все мышцы в теле, оставаясь готовой к его перепадам настроения. Играет с ней, как тигр с канарейкой. Загнал в открытую клетку и к выходу подставил свои клыки, даруя лишь один выход из прутьев. Пытаясь протолкнуть по горлу большой давящий ком, Шиба жмурит глаза.        — А Изана проблем прибавил. Взял и подох. Теперь придется самому разбираться. Для этого ты и здесь, прелесть. Я не должен быть нервным изо дня в день, иначе от «Поднебесья» ничего не останется, — от пояснений с наигранной тоской, будто это что-то не столь важное, Юзуха больше не слышала стук своего сердца.        Ее сердце рядом с ним, кажется, не бьется совсем. Пытаясь визуализировать воспоминания в Канто, Шиба смогла выцепить одно: у всех красная форма, но только Хайтани расхаживали в черной. Словно они действительно короли. Янтарные от резкого освещения глаза округляются, собирая ниточку событий из груды информации. Четыре Небесных короля. Речь шла об основателях этой группировки. Ее соулмейт не просто участник, что выполняет указания. Он один из тех кто раздает их. Худые коленки принимаются трястись, и все тело кричит о панике, пока шестеренки в голове работают на износ. Шибе казалось, что она слышала выстрел в своей голове, когда встретилась с омутами соулмейта. Только вот выстрел этот был предназначен Курокава Изане.        — Зачем ты все это рассказываешь мне? — вжимает голову в плечи и лишь когда Ран отстраняет свой подбородок от ее макушки, смотрит на него снизу-вверх, исподлобья.        Нависая над ней, словно грозовая туча, испытывая превосходство и искусно манипулируя, Ран проводит кончиком языка по нижней губе, смачивая пересохшие губы. Разгадка в том, что Тайджу стоило бояться лишь на физическом уровне. Старший Шиба очень силен, но всегда оставался тупым, как пробка. Жизнь подкинула ей сильного в изощренных пытках соулмейта, так еще и ловкого манипулятора, чьим словам не верить нельзя. Это один из пунктов, за что уважают Хайтани. Тайджу мог избить ее до переломанных ребер, мог выкрутить конечности, сделать так, чтобы его родная сестра плевалась кровью еще много дней, в то время как Ран Хайтани может сказать несколько слов и уничтожить ее в щепки. Весы опасности с легкостью перевешивает ее соулмейт.        — А ты довольно милая, — язык у Рана не поворачивается добавить «и проницательная». — Выбирай меньшее из двух зол, прелесть.        Юзуха инстинктивно дергает рукой и отскакивает с писком, когда он опаляет ее шею горячим дыханием, от которого сводит все внутренности. Хочется сбежать еще сильнее, чем несколько минут назад. И теперь Ран знает, за какие ниточки ему дергать. Судьба все же благосклонна к нему, раз преподнесла очень симпатичную родственную душу. Не глупую, но такую, что шугается от контакта с ним, как прокаженная. Позволяя Шибе отскочить на самый край мягкого, обитого светлой тканью дивана, парень подпирает кулаком подбородок и в удивлении, словно потешаясь над ней, наклоняет голову влево. Смотрит озорным взглядом, как Юзуха разглаживает юбку, и ждет, когда же она заправит светлый локон за ухо. Только она не делает этого. Не открывает ему свой очаровательный профиль и его перфекционизм летит с небоскреба на раздолбанный асфальт.       — Я итак ничего не делаю, чтобы… злить тебя! — сердито выплевывает Юзуха, выделяя особенно слово «злить» сквозь сжатые зубы.        Когда страх в хрупком теле зашкаливает, а Шиба молча проглатывает угрозы служащими наживкой, эмоции меняются на ярость. Сидя на чертовски удобном диване, девушка старается как можно меньше выливать язвительных ответов на соулмейта, терпение которого подобно стихийным бедствиям. Никогда не знаешь, когда произойдет извержение вулкана, смерч или цунами, что омоет весь город кровью. Взгляд Хайтани походит на шаровую молнию, что жалит каждый участок ее бледной кожи, оставляя после себя смертельные, но прекрасные узоры.        Хмыкнув, Ран сохраняет леденящее душу спокойствие на своем лице. Не показывает, как внутри все ураганом сносит, даря приятный импульс. Его родственная душа показывает зубки. Все-таки может, когда хочет. Достаточно смакуя приятный исход, побеждает на данном этапе рациональность. Он не позволит ей ни капли доминирования. Ни одной секунды, где Юзуха могла бы чувствовать себя на высоте рядом с ним. И выше головы она не прыгнет, потому как он с мгновенным свистом спустит ее обратно вниз.        Игра продолжится прямо сейчас.        С легкостью и неожиданностью Ран обхватывает ее руку, больно давит сильными пальцами на лучевую кость и вжимает лицом в тканевую обивку дивана. Слышит лишь тихое копошение под собой и сжимает губы. Настолько пытается быть сильной, что вынуждает его причинять боль. Заводит руку ей за узкую спину и, выкрутив, вновь прижимает к позвонкам на спине. Ловит ее болезненный хрип, что для его слуха является одной из самых приятных мелодий, а после дергает на себя, окольцовывая второй рукой за талию. Боже, блять, насколько она мелочная для него.        — У тебя будет время обдумать наш разговор, — хриплым полушепотом говорит Хайтани и громко выпускает воздух из легких. — Не дергайся. Тебе ясно?        Девичья спина прижата к его торсу, и Ран слегка ослабляет захват на ее руке, позволив опустить голову. Смотрит, как красивого цвета волосы обрамляют ее лицо со всех сторон, вскоре полностью скрывая. Убедившись, что его соулмейт успокоилась, парень подносит пальцы и трогает на мягкость. Убеждается, насколько сильно девушка следит за своим внешним видом и, подхватив локон, ловко заправляет ей за ухо.        — Пусти! — Юзуха слабо дергается в его руках. Чувствует, как связь ликует от контакта, но от этого сбежать и хочется.        Она что-то говорит ему, рычит и пытается даже пнуть ногой, но его мысли в голове громче настолько, что удается услышать лишь последнее:        — Ты отвратительный настолько, что существовать с тобой в одной стране тошно!        — Надоела, — тихий вздох оглушает все звуки в комнате.       Ран обхватывает широкой ладонью тонкую шею и сжимает меньше, чем в полсилы. Знает, что ей достаточно. Головокружительно приятно ощущать, как под его пальцами бешено бьется жилка. Приятно видеть ее распахнутые почти янтарные глаза, что смотрят прямо на него с сожалением. Сожаление Юзухи — плохо замаскированный страх. Вторая рука крепче сжимает ее талию, и Хайтани с трудом сдерживает гортанное рычание. Собственник внутри ликует, также как и убийца. Если ему нужно показать ей наглядно, чего не стоит делать и говорить, это только в радость.        — А так? Все еще тошно существовать со мной в одной стране или уже более сносно? — его мурчащий голос растекается по ее венам. Даже когда он перестает давить на ее шею, Юзуха все еще не двигается.        Проводя носом по линии ее скул, Хайтани сдерживает порыв подцепить клыками ушной хрящик. Для этого еще будет уйма возможностей. На сегодня он достаточно хороший урок ей преподнес.        — Я не буду ни во что влезать, — с интонацией проигрыша тихо отвечает Шиба.        Знает, что он может сломать ее итак по кусочкам собранную жизнь. Понимает как самое легкое уравнение. Ран слегка стискивает ей плечо и издает краткий хрип. Ключица, где разросся ярый Ликорис, стягивает на некоторое время. Понимая, что происходит, Хайтани опускается лбом на плечо Юзухи. Предупреждение. Соулмейты не могут причинять вред друг другу. Не подумал. Вспылил, чтобы поставить ее на место. Связь должна строиться на взаимопонимании, нежности и часто моментальной влюбленности. Только вот их связь ненормальная и болезненная. Начать заново и иначе нет возможности, даже если можно было бы отмотать время.        Ран не умеет и честно не хочет уметь по-другому.       Юзуха не боится побоев, но за близких опасается и дает заднюю. Смиряется, а в голове связь кричит, что это правильно. Прогоняет смешанные чувства в голове, и ей кажется, что кровь в теле меняется. Испытывает прилив сил, словно отдохнула довольно неплохо. За один вечер такое невозможно. Прошло чуть больше часа. Шиба встречается с аметистовыми глазами напротив и понимает, что Хайтани отстранился от нее сам. Разглядывает с близкой дистанции и хмурит брови. Изучает и пропускает не первый стук в дверь.        — Ран, — протяжно зовет Риндо, приоткрывая дверь, впуская еще больше света.       — Свали.        — Я купил тофу и шиитаке. Ты сказал, что приготовишь сегодня, — нетерпеливо голосит парень, снимая очки.       — Свали.        Забывая моментально про голод и обещанный мисо-суп, Риндо переводит взгляд на его соулмейта. Будто проверяет, жива ли она спустя долгое время, проведенное в компании Хайтани старшего, а вопрос про ужин — всего лишь предлог.        — Так ты приготовишь или мне самому возиться? — поправляя очки на переносице, что немного съехали, Риндо радуется любимому делу — «выбесить старшего».        — Да, — вздыхает Ран. — Свалил сейчас же.        Тихонько закрывающаяся дверь не мешает соулмейтам изучать друг друга. Не отрываясь от глаз напротив, Юзуха и Ран, спокойно в унисон успокоили дыхание и, почти не моргая, будто в наваждении, пытаются залезть друг другу в душу. Шиба вскользь ловит мысль прямо за кончик о приготовлении ужина и, поборов зевоту, удивляется. Ран Хайтани и кухня совсем не вяжутся вместе.