А ведь сады мне даже не нравятся

– Господин, господин, для вас письмо! – громко отрапортавал военный, низко поклонившись легату. Шото недовольно поднял голову. У него отчего-то возникло острое чувство дежавю. – Адресовано мне? – уточнил Тодороки, устало потягиваясь. Сегодня он спал удивительно плохо. Чего-то остро ему не хватало. Две прошлые ночи, пока они находились в поездке, он на удивление спал превосходно. Вокруг такие же спящие двадцать девять человек. Двадцать восемь – солдаты, один – омега, новый слуга. Еще двое несут дозор. Несмотря на землю под телом и отсутствие привычной перины, он высыпался. То ли запах, то ли еще что. – Да-да, господин, письмо именно для легата на ваше имя. – Кто отправитель? – Императорская семья. – Вот как, – Шото погладил подбородок. – А ну-ка, открой его. Лицевой стороной ко мне! – потребовал он. Воин кивнул, медленно разворачивая свиток. Мало ли кто-то вложил внутрь ядовитого порошка. Подозрительно часто письма начали идти. Но ничего такого не оказалось. – Господин, – легионер медленно подошёл, низко кланяясь и протягивая письмо. Тодороки поморщился и забрал его из рук альфы. – Свободен, – бросил он, вчитываясь в текст. «… роспуск на полгода…» Шото еще раз перечитал текст. Императорская семья хочет… что? Сенат дал добро?! Тодороки нахмурился. Его легионеров хотят отпустить домой, к семьям. В ближайшее время войны не предвидится, а помимо его есть и другие легионы в любом случае. Солдатам урежут жалование вдвое… Вряд ли для правительства тяжело их содержание: казна полна золота. Просто, наверное, в верхах кого-то не устраивает, что легионом управляет «несмышлёный» восемнадцатилетний юнец. Полгода. Полгода! За это время легионеры обрастут жиром и превратятся в ленивых толстопузых сенаторов! Хотя с таким-то жалованием. – Дрянь! – Шото с силой ударил кулаком о стол в гневе. В ближайшем будущем, можно полагать, они собираются снять его с должности легата?! Да как смеют! Тодороки так долго до нее шёл. Многие смеялись над его потугами, кто-то говорил, что негоже в господа метить, когда нос не дорос. Но в отчаянный момент именно Шото смог взять руководство и одержать победу. А они! От подступившего гнева альфа начал рычать. Новобранцы, конечно, будут очень рады. Но бывалые бойцы… разве приспособлены они к жизни в городах? Нет, конечно, увидеть своих омег и детей… но… – Эйджиро! Позовите его ко мне сейчас же! – Тодороки остервенело швырнул кусок пергамента в стену. Сейчас их распустят на срок, а после и навсегда. Придумают хитроумную причину, почему можно не собирать его легион. И что же? Кем Шото останется? Легат без своего легиона не легат… Киришима появился незамедлительно. Он мгновенно уловил настроение практически друга. Подобрал письмо, прочитал. И резко почернел лицом. – Господин, я… должен сообщить об этом? – тихо спросил Эйджиро. – Да, – Шото хрустнул пальцами. У него самого сил не хватит, сорвется. Тодороки еще в детстве решил. Или он будет господином, или умрёт. Жизни никчемного слуги ему не надо. Он родился в семье знати. Отец сразу сказал ему, что содержанца не потерпит. Родился с клыками – будь хищником. Родился богатым – властвуй. – Господин, а… – Киришима подался в его сторону, собираясь что-то сказать. Но Шото не был готов сейчас слушать его. – После, Эйджиро! Тот виновато поклонился и быстро удалился. Тодороки остался один. В голове сразу же всплыло множество вопросов. С его жалованием он без труда смог построить себе большой дом. Есть куда возвращаться. Но… чем он будет там заниматься? От одной мысли, что придётся пойти в стратеги и политику ему становилось дурно. – Быть чьим-то слугой… подчиняться… Это сродни рабству, а не раб, я свободен! – Шото мгновенно завелся, начав злиться. Он вообще отличался особой вспыльчивостью и крикливостью. Хотя слова с делом у Тодороки не расходились. Сказал «убью», значит, убьет. По-другому еще никогда не было. Из-за слова «слуга» Тодороки вдруг вспомнил о своём новом приобретении. Ему вдруг стало интересно, где садовник пропадает. После наказания Шото поспешил уйти оттуда, отчего-то почувствовав себя дурно и виновато. Он даже не поинтересовался, где этот омега будет ночевать. Для самого Тодороки такие вещи никогда не были проблемой из-за военной жизни, поэтому он и ожидал такого же от окружающих. Но что-то подсказывало ему, что этот паренек на такое не способен. Один удар розгами заставил его визжать… Вспомнив об этом, альфа вздрогнул. Ему захотелось пойти и посмотреть, где сейчас этот Изуку. Не отлынивает ли от работы. На мгновение его задержали бумаги, что лежали на столе. Но Шото легко от них отмахнулся. Если они уходят к семьям на полгода, то это больше не имеет смысла. Альфа вышел, солнце сразу же заставило зажмуриться. Он мысленно ругнулся и двинулся по направлению к лесу и своему небольшому садику. По пути Тодороки столкнулся с Мезо, у которого и поинтересовался: – Постой-ка, – он нарочито равнодушно посмотрел на альфу. – Господин, – тот развернулся к нему, поклонившись. – Куда пошёл ночевать тот вчерашний омега? – спросил Шото, всеми силами изображая безразличие. Он и сам не понимал, почему его это так сильно волнует. – Господин, мне это неизвестно. После нашей беседы он вернулся в сад. – Ясно, – Тодороки поджал губы. – Ладно, свободен, – махнул он рукой и нахмурился. Перепады температур очень сильные, ночью должно было быть холодно. Куда бы он мог пойти? Легионеры не пустили бы его к себе ни под каким предлогом. Во-первых, с точки зрения практичности: Изуку занимал бы лишнее место. Во-вторых, омега… Обычным альфам в сторону омег смотреть негоже, а к военным требования всегда более жёсткие. Если кто прознает, что они без нужды резкой с омегой ночевали, то на них никто жениться не рискнет и замуж не выйдет. Да и с омегой… ситуация аналогичная. Шото подошёл к лесу, медленно обогнул свою палатку, направляясь в сад. Мидория был там. Как и в прошлый раз он сидел на корточках и ковырялся в земле. Разница со вчерашним днём была лишь в том, что сегодня Изуку подвязал чем-то волосы. – Эй, – Тодороки медленно подошёл, навис над ним. Всё та же сухая почва. – А? – Мидория обернулся, и страх застыл в его глазах. Он поспешил подняться и поклониться. Шото прищурился, внимательно на него глядя. Кажется, вчерашнее наказание пошло омеге на пользу. – Смотрю, со вчерашнего дня ничего не изменилось… Изуку удивлённо на него посмотрел. В его глазах так и застыло, мол, а что должно было измениться. – Э… как видите, господин, но я прикладываю все усилия, – отозвался неуверенно Мидория. Его взгляд бегал по земле и саду, видно, боялся поднять глаза на Тодороки. Тот на это лишь улыбнулся. Да, так и должны вести себя слуги. Смотреть господам в глаза они права не имеют. Это привилегия даётся лишь людям, равным по статусу. – Где ты ночевал этой ночью? – задал волнующий его вопрос Шото. Он пытался выкинуть из головы желание узнать больше о его жизни, но почему-то не мог. – О… я был здесь… – развел плечами Изуку. – То есть, э… я спал здесь, господин, – неуверенно добавил он. Шото лишь глаза закатил. Похоже, одной разъяснительной, воспитательной беседы с Мезо недостаточно. – Ты ночевал на земле? – уточнил альфа. – Д-да, – Мидория кивнул, – ох… я просто не нашёл другого места. Поэтому не решился уходить из сада… – Хм, – Тодороки прищурился. Он наклонился, вглядываясь в уродливое веснушчатое лицо. Изуку испуганно поежился, отклонившись назад. – Боишься меня? – М… господин, я, – Мидория вздохнул чуть нервно и подался вперёд, собираясь будто поднять глаза, но вовремя одумался. – Да? – О… я… – Или всё же нет? – Шото качнул головой, – скажи. – Господин, я… же просто… – омега растерялся. Он явно не знал, какой ответ не заставит Тодороки злиться. – Не волнуйся, скажи мне. Обещаю, каким бы не был ответ, я ничего не сделаю тебе, – хитро улыбнулся альфа. Раньше такой ерундой он не занимался. – Ну… да, я боюсь, – Изуку кисло улыбнулся. – Слуги всегда боятся своих господ. – Почему? – Я… боюсь боли, – виновато объяснил Мидория. Тодороки кивнул. Другого ответа он и не ожидал. Но почему-то он его сильно расстроил. – Что ж… – появилось какое-то глупое желание не быть для него врагом. – Кстати говоря… я возвращаюсь домой, как и весь легион… – Шото вздохнул. – Тебя беру с собой. Там сад больше этого, будет, где развернуться. Можешь собирать вещи… – бросил он и ушёл. На душе появилось какое-то странное чувство. Те пару минут, что он стоял рядом с Изуку, всё в его душе успокоилось. И не тревожило больше даже то, что легионеров его распускают. Начало казаться, что всё будет хорошо, что через полгода их вновь соберут, а его не лишат звания! Официально, конечно, забрать должность очень сложно, а вот неофициально можно и с балкона скинуть… Тодороки вернулся к Эйджиро, застав его в печальном расположении духа. Тот присел обессиленно на лавку. Судя по суетящимся вокруг людям, он уже поведал, что все возвращаются домой. – Легионерам и так положен отпуск… – кисло сказал Шото, присев на лавку рядом с Киришимой. – А с ноября по март они и так находятся практически на отдыхе! Занимаются, как городские, зданиями и прочей физической работой. Чувствую, Эйджиро, неспроста они всё это придумали. – Господин, – Киришима обернулся к нему, – что вы имеете в виду? – А как ты сам думаешь? Видимо, подсидеть меня хотят. Никому не нужен такой легат, – Тодороки усмехнулся. – Может всё и образуется, господин. Империя на подъеме, столы ломятся от еды, а казна – от золота. Быть может за те последние невероятно удачные бои сенат решил отблагодарить вас отпуском? – Эх… – Шото поморщился. – Полгода! Полгода! Увы, это слишком большой застой. Сейчас лето, а они отправляют нас по домам. Это даже не станционный лагерь, это… – альфу передернуло. Эйджиро вздохнул, но так и не нашел, что сказать. Тодороки тоже решил зазря не засиживаться и направился собирать вещи. Он не представляет мирную жизнь. Без тренировок новобранцев, без бесконечных боев и ожидания войны… Завтра же на рассвете все легионеры были готовы. Они собрались куда скорее, всё же приучены к походной жизни, но выезжать в закат было не лучшим образом. День легион двигался целенаправленно в сторону городов. А после солдаты разделились на несколько отрядов, направляясь каждый в свою сторону. Шото даже не нашел, что сказать напоследок. Никогда не было такого. Если уж легион распускали, то тут же переформировывали. А так… распустить распустили, а собрать не соберут. Свой дом Тодороки построил совсем близко к столице. Поэтому вместе с ним долго ехали множество солдат. Но, попав в город, разбежались, как крысы от света. Разве что несколько преданных воинов осталось. Да и лишь те, кто служил слугами у Шото. Изуку пришлось посадить на отдельную лошадь. Тодороки почему-то постеснялся вновь ехать вместе с ним. Так ещё и не престало ему со слугами якшаться. Просто посадил Мидорию на лошадь и ударил ладонью ей по заднице, заставив побежать вперед. Омега сразу же перепугался и вцепился остервенело в поводья. Его лицо всё было перекорежено от ужаса. Легионеры тихо посмеивались над ним, но ничего не говорили. Дважды Изуку чуть не упал с лошади. – Всё, Кацуки, считай, лишили меня жизни. Смысла жизни, – вздыхал Шото, слезая со своего коня. – Господин, зато вы вернулись домой, – постарался его подбодрить Эйджиро. – Да к… – Тодороки вздернул руку, собираясь грязно ругнуться, но почему-то всё же промолчал. Его взгляд упал на Изуку, что никак не мог слезть с лошади, и всё мысли вылетели из головы. Шото подошел к омеге, чье лицо было совершенно зеленым. Мидория дрожащими руками держал поводья, а его глаза чуть ли не выкатывались из орбит. Альфа хотел было усмехнуться его слабости, но почему-то не получилось. Организм на физическом уровне отказывался смеяться над ним. – Ой-ой, ты ж сейчас кульком с картошкой с лошади свалишься! – послышался голос Киришимы неподалеку. Он быстро подошел к ним и помог Изуку слезть. – Аккуратнее надо быть. – Д-да-да… спасибо, – тот глупо улыбнулся, зашатавшись. – Ох, только не блевани, – Тодороки, глядя на него, вздохнул. Он усердно сопротивлялся своим дико странным желаниям быть добрым с этим омегой. С чего бы вдруг? Ни с кем таким не был, значит, и с этим не будет! Шото чинно прошествовал к воротам своего величавого дома. Конечно, не такого роскошного, как у Сицилии, но тоже очень богатого. Все уже прознали о его возвращении и ждали с нетерпением. Ворота отворились, Тодороки прошагал внутрь, тут же отдавая лошадей конюху. Он вздохнул полной грудью. У своего дома всегда есть какой-то особенный аромат. Слуги тут же побежали во двор – встречать его. Все начали кланяться и ликовать в честь его возвращения. Шото улыбнулся. Да, такого приема он заслуживает. А Мидории стоит поучиться у других слуг почтению и уважению. Красивые невысокие деревья, длинные изогнутые дорожки из притоптанной глины, посыпанной песком. Всё так красиво, чисто, богато. Тодороки медленно проходит внутрь дома, поднимается по белоснежной лестнице. Он быстро отдает слугам распоряжения, вновь чувствуя приятный вкус главенства. Но это никак не умаляет бремени, что свалилось на него. Вернуться домой, зажить обычной жизнью, больше не быть легатом. Шото вздохнул, обернувшись на выход. Больше нет его легионеров под боком, готовых выполнить любой приказ. Бакугоу с Киришимой поклонились и поспешили удалиться. Их ждут дела. В отличие от Тодороки, у них обоих есть некоторая личная жизнь, семьи, смысл находиться здесь. У Шото же никакого смысла нет. Единственное, чем он может заниматься здесь, – отдыхать. Но такими темпами его точно лишат должности. – Господин, вы желаете отужинать? – к нему подскочил какой-то маленький слуга с жуткими глазами. Альфа глянул на него, а после накричал. Опять сорвался. Окружающие сильно его раздражают. Тем более теперь. – Г-господин, может быть, ванну…? – А ванну налей, – милостиво согласился Тодороки. – И проваливай с глаз моих! Не зли! – тут же горячо воскликнул он. Все слуги тут же начали извиняться и поспешили разбежаться по углам. Шото выдохнул, потерев переносицу. В легионе страшно важна дисциплина. Да и многие солдаты тупоголовы, не понимают без крика и ругательств. Вот он и привык к такой манере общения. Обычные люди из-за этого его побаиваются. – Э… г-господин, – позади него послышался напряженный голосок. Тодороки вздрогнул. Он и забыл, что этот невежа всё ещё здесь. Альфа медленно обернулся. Скрестил руки на груди, сверху-вниз осмотрел омегу. Тот выглядел взволнованным, даже напуганным. – Что такое? – Шото подошел к нему, слащаво улыбнувшись. – Помощь моя нужна? – он засмеялся. Все его внутренности твердили о том, что с этим мужчиной он должен вести себя спокойно, даже… по-доброму. Но воспитание и опыт твердили обратное. Здравый смысл подсказывал, что это глупость несусветная! Однако сопротивляться Тодороки мог не всегда. И в моменты, когда грубость куда-то испарялась, он просто становился злорадным и подленьким. – Э… – Мидория вздрогнул, а после нахмурился. Кажется, он не понял, к чему были такие странные реплики. – Куда я могу пойти, господин? И к кому обратиться? Вы прогнали всех слуг… – тихо пробурчал омега. Альфа лишь устало закатил глаза. Одной воспитательной беседы с Мезо точно недостаточно. Жаль, что Мезо теперь под рукой в случае чего нет… – Пойдем-ка лучше со мной, – Шото качнул головой, медленно направляясь вглубь дома. Изуку послушно последовал за ним. Он неуверенно оглядывался по сторонам, ежась. Омега старался не отставать, но у него это плохо получалось: Мидория глазел по сторонам и чуть не врезался во все статуи и колонны, что попадались на пути. Тодороки только глаза на это закатывал. – Развлеки меня пока что. – О… как? – Изуку нагнал его, – господин, как я могу вас развлечь? – Ну, во-первых, – Шото глянул на него и скривился, – не подходи так близко. Лицо у тебя уродливое, смотрю на него и в уныние впадаю. – О… как прикажете, – Мидория покорно опустил голову, отставая на шаг. – А, во-вторых, придумай сам. Чего это я за тебя думать должен, – альфа фыркнул. Омега от его слов впал в ступор. – Но я ничего не умею! – воскликнул он в растерянности. – Не удивлен, – закатил Тодороки глаза. – Дома я всегда занимался цветами, – вздохнул Изуку. У Шото по спине побежали мурашки. Он обернулся, анализируя омегу взглядом. Вдруг пришло острое болезненное осознание, что он ничего не знает об этом уродливом мужчине. – Цветами, говоришь… А чем ещё? – альфа прищурился. – Или и там ты был садовником? – Ну… да, – Мидория виновато улыбнулся. – Моя семья выращивала цветы, а я продавал их на рынке богатым господам. Мы… хорошо жили, – он вздохнул. – А сейчас, хочешь сказать, ты плохо живешь, – Тодороки навис над ним, нахмурившись. – Нет, что вы, господин, – омега опустил голову. Слуга, сказавший, что плохо живёт у своего хозяина, – покойник. – То-то же, – Шото усмехнулся. – А образование у тебя есть? – Есть, – Изуку неуверенно кивнул. – Мои родители не были знатью, но… были довольно богаты и могли оплатить мне некоторых учителей. Я… знаю арифметику немного, умею читать и писать. – Это, конечно, хорошо, – альфа погладил свой подбородок. – Жаль, совершенно бесполезно. У меня множество образованных слуг. – На удивленный взгляд Мидории он пояснил: – Думаю, какую еще пользу из тебя можно извлечь. – Я… немного играю на арфе, – рассказал зачем-то омега. Его голос звучал совершенно неуверенно. Небось испугался, что на улицу выкинут. – О, вот как, – Тодороки обернулся на него уже с большим любопытством в глазах. – Чего ж ты раньше молчал. Хорошо, я буду принимать ванну, а ты – играть! – решительно заявил он. Изуку удивленно на него глянул. – Господин, простите за грубость, но разве это не… – Не, – Шото перебил его. – Знаю, что ты хочешь сказать. Но мы с тобой слишком разного положения. Ты слуга, а я господин. Нет никакого значения, что ты там можешь увидеть. Стесняться тебя для меня так же глупо, как стесняться кур. – О… если так, – Мидория грустно опустил голову. Тодороки отдаленно подумал, что ему неприятны сравнения с животными. Альфе от этого стало не по себе. Но он даже не подумал прекратить себя так вести. – И ты будешь за ширмой, даже не надейся ничего увидеть, – бросил Шото и засмеялся. Изуку опустил ниже голову. – Да как я смею. Тодороки подозвал себе какого-то слугу, что пробегал рядышком, быстро уточнил у него о готовности ванны. Тот лишь кивнул, подтверждая. То ли он боялся разговаривать с ним, то ли Шото когда-то давно приказал ему отрезать язык, но этот бета всегда молчал при нем. Альфа завернул за угол и решительно вошел в ванную комнату, что находилась в сердцевине дома. Несколько слуг, что ещё были здесь, тут же начали кланяться. Тодороки снял свою обувь и спустился на ярус ниже. – Спрячься за ширму с глаз моих долой! – бросил он Мидории. Тот поклонился, закивав, и поспешил исполнить приказ. Альфа же раскинул в сторону руки, и двое слуг принялись аккуратнейшим образом раздевать его. Обнажившись, Шото медленно спустился на один ярус вглубь, спустился по небольшой лесенке из трех ступенек и наконец оказался в ванне. Медленно ступал дальше, чувствуя, как пол снижается, и он погружается в молочную воду. – Так, – он вздохнул, блаженно прикрыв глаза. – Принесите сюда арфу и поставьте к нему за ширму. А после, прочь! – распорядился он. Слуги поклонились и поспешили исполнить приказ. Тодороки же перевел взгляд на ширму, за которой скрывался Изуку. Судя по тени, омега спокойно сидел на стуле и не двигался. А Шото почему-то предполагал, что Мидория выкинет что-нибудь эдакое. Попытается, например, подглядеть за ним… Тодороки на его месте попытался бы подглядеть за самим собой. Самовлюбленности ему не занимать. Арфу принесли очень быстро. Слуги предложили масла и крема, но Шото прогнал их. – А теперь играй! – потребовал он. – Господин, я не очень хорош в этом, – осторожно заметил Изуку, подняв руки. Его пальцы коснулись струн. – Всё равно. Играй! – нахмурился Тодороки. Мидория кивнул. Альфа увидел это за счет тени, что была на ширме. Омега дернул за струны, странная мелодия полилась из-под его пальцев.