Звездная песня

      — Ну что, кто хочет испробовать отвар Императорских Листьев?       — Вот только не хватало еще дышать паром над кастрюлей! — презрительно фыркнул Брайтон, поджимая ноги и закутываясь в одеяло.       — Эриса, ты, помню, на днях палец прищемила…       Эриса кинула на незадачливого благодетеля настолько убийственный взгляд, что он чуть не уронил ту самую кастрюлю.       — Кхм… Яблочко, устраивайся поудобнее, сейчас будем обрабатывать твое крыло.       Тисо с готовностью распушился, вдыхая полной грудью пар. Ему почудилось на мгновение, будто вокруг крыльев повеяло свежим ветром, а в спину светит закатное солнце — и сам он парит высоко над землей, ныряя то в один, то в другой восходящий поток.       Оралех размотал повязки, обмакнул в отвар чистую тряпицу и начал невесомо водить ей по поврежденной перепонке. Он не тронул палочки, поддерживающие сломанные кости, но магия Императорских Листьев коснулась и их. Было немного щекотно, но почти не больно.       — Вот так, — промурлыкал Оралех. — Немного покоя, немного отвара, и дело пойдет на лад. Завтра утром еще раз промоем, одну ночь он вполне сможет постоять. Через две недели ты и не вспомнишь, какое у тебя крыло помялось!       Тисо благодарно зачирикал в ответ. Его дикие предки, повредившие крылья, были обречены. Сейчас, конечно, можно было поискать помощи у болотных старух — но с ними ведь неизвестно, помогут или съедят. Или вообще на зелья пустят…       — Доброго вечера, благословенные Ночекрылы, — прошелестел кто-то от двери.       Все разом обернулись на голос. В фургон зашел не то человек в белых одеждах, не то дух, облаченный в лунный свет. В руках он нес лютню, такую же белолунную.       — Доброго, как же, — отозвался Брайтон. — Только начал читать про тактику проведения Обрядов в областях высотной поясности, как на тебе — развели вонизм…       — Доброго вечера, господин Менестрель, — не дал ему продолжить Оралех. — Не желаете ли умыться?       — Желаю, мастер доктор. Но еще больше желаю познакомиться с нашим новым спутником.       Он с интересом взглянул на Тисо. Приглушенный свет желтых глаз скользнул ему прямо в душу, но не задержался дольше чем на секунду, не желая понапрасну тревожить.       — Новым спутником? — фыркнула Эриса. — Пополнение центрифуги, вот это что!       — О нет, мисс Эриса, этот бес способен на несоизмеримо большие свершения. Привести Ночекрылов к победе. Спасти их от верной смерти. Возможно, даже свергнуть Содружество, кто знает…       — Недурно звучит, — рассмеялась Эриса. — Я запомню, кого надо посадить вожаком в колеса тарана.       — Он — потомок Книжника Хауба. И он разумен, совсем как вы.       Брайтон недоверчиво зашелестел страницами книги, которая лежала у него на коленях.       — Но ведь давно известно, что Хауб — мистификация. Солиам Мурр сошел с ума в скитаниях и некоторые идеи записал от лица ездового беса, поскольку считал их слишком странными.       — Да как ты смеешь говорить такое! — гневно заклекотал Тисо. — Это святотатство!       — Мастер Чтец, — почтительно произнес Менестрель, — я ни в коем случае не оспариваю авторитет вышнекрайских историков, но Хауб действительно существовал. И он был разумен, выучился читать и писать, подарил миру главу Книги Обрядов…       — Как он мог писать? Чем? Ты глянь только на эти лапки, бес ни за что не удержит писчее перо!       — Брайтон, ты Чтец или не Чтец? — не выдержала Эриса. — Возьми да залезь к нему в голову, проверь, есть ли там какой-нибудь завалящий умишко. Чего мы воду в ступе толчем?       — Еще не хватало — с бесом связь устанавливать! Я, может, сам в животное превращусь после такого!       — В любом случае мы будем в плюсе!       Брайтон обиженно надулся и поковылял в спальню вместе с Книгой и одеялом. Эриса ухмыльнулась и вышла из фургона, громко хлопнув дверью, чтобы все знали, за кем осталось последнее слово.       — Тарик, — позвал тихо Оралех. — Ты ведь уже пообщался с Яблочком, верно?       — Да, друг мой.       — Как его зовут на самом деле?       Менестрель рассмеялся.       — Тисо. Но твое прозвище ему тоже понравилось.       Тисо энергично зачирикал, целиком и полностью соглашаясь.       — Тисо… хотел бы я с тобой поговорить по-настоящему!       — Поговоришь. Непременно поговоришь, — серьезно сказал Менестрель. — Ты спас ему жизнь, и между вами теперь есть связь. Со временем она окрепнет.       Оралех поморщился, как от застарелой боли.       — Связи… они…       Он коснулся налобной повязки и закрыл глаза. Тисо подумал, что он пытается отгородиться от чего-то, спрятаться — а еще сразу понял, что эта попытка вот-вот с треском провалится.       — Они мучают тебя.       Менестрель осторожно взял его за руки.       — Но эта связь принесет вам обоим радость. Всех нас ждет достаточно страшного, опасность и предательство крадутся за фургоном, ступая в след от колес, однако впереди немало и доброго, и прекрасного. Ты и сам так считаешь, только поверить боишься.       Он мягко улыбнулся и отпустил Оралеха.       — Не переживайте понапрасну, птенчики. Испытайте судьбу.       Менестрель уселся на плетеную циновку в углу, любовно поглаживая свою лютню.       — Что же, настало время для вечерних чтений. Мастер Чтец, не желаете присоединиться к нашему обществу и поделиться мудростью Книги?       Брайтон предсказуемо не ответил. Менестрель подождал где-то пять взмахов крыльями, потом удовлетворенно кивнул и похлопал по циновке рядом с собой.       — Ну а вы, мастер доктор?       — Что за вопросы, Тарик!       Оралех подхватил Тисо на руки и сел рядом с ним.       — Какое просвещение запланировано на сегодня? Как правильно поймать беса, если он упал на тебя с ветки?       — Отличный выбор! Думаю, история о знакомстве Хола Воителя и Проклятого Хауба как раз подойдет.       Из-под пальцев Менестреля потекла тихая мелодия, обволакивая его и слушателей невесомым коконом. Неспешная песня на древнем языке острым когтем кольнула сердце Тисо, до боли похожая на колыбельные, которые каждая мать щебетала неоперившимся птенцам.       Он не понимал слов, но яркие образы проплывали перед его внутренним взором: переполненные искрящейся магической силой просторы, могучая воля Титанов, оплетающая Нижнекрай подобно сети, и ощущение собственной связи с каждым живым существом на многие полеты вокруг. Он внимал радостям и страхам мелких зверушек в их норах и гнездах, слышал биение их сердец, чутко ловил отголоски загадочных мыслей Повелителей Нижнекрая.       Тем явственней он ощутил, что в Нижнекрай проникло нечто чужеродное, нечто, чего там не должно быть. Его голос звучал странно и непонятно, непохоже на привычные мелодии и ритмы.       — В поисках Императора Хол Воитель шел все дальше и дальше в дебри. Колючие лозы преграждали ему путь и смыкались за его спиной, вода манила свежестью и прохладой, но вкус ее был вкусом смертоносного яда. Нижнекрай полнился недоброй волей, и кочевнику не находилось места в ее замыслах.       Тисо согласно чирикнул: верно сказано, пусть этот странный двуногий отправляется обратно и не тревожит покой чуждого ему мира. Его рассказ не должен мешать течению песни!       Неуклюжие слова пришельца стихли, вновь сменяясь знакомой и любимой мелодией. Нижнекрай не собирался терпеть пришлого человека, медленно, но неутомимо оплетая его незримыми нитями, заманивая вглубь девственных чащоб, из которых не было возврата.       — Хол потерялся в туманной речной долине среди живых лиан и раскаленных камней, кипящих озер и загадочных, немыслимых существ. Горячий ветер иссушал его, камни тянули из него силы, но он не мог найти ни одного источника, чтобы напиться, ни одного свободного от живых растений клочка земли, чтобы передохнуть.       Тисо улыбнулся мысленно. Туда ему и дорога, этому двуногому дураку!       Песня сгустилась вокруг него вместе с укрывшей землю ночной тьмой, и он в предвкушении наблюдал за тем, что вот-вот должно было произойти. Голос человека ослабел, почти угас — он не мог бороться с волей Нижнекрая. Вот сейчас… сейчас…       Но почему-то это показалось ему неправильным. Сейчас чужак затухнет, как догорающий закат, а он так никогда и не узнает, что же привело его сюда. Движимый любопытством, он коснулся разума кочевника.       — Хол понял, что рассвета ему не дождаться. Он многое повидал в жизни и умел оценивать опасность правильно. У него, добровольного изгнанника, не осталось ничего, кроме долга — найти своего Императора, живого или мертвого. Раз так — он не собирался ждать, пока Нижнекрай поглотит его. Если уж умирать, так с песней!       И кочевник запел. Его песня разительно отличалась от мелодии Нижнекрая, но в ней Тисо слышал отвагу, стремление к цели — и любовь. Его ритмы не были похожи ни на что, когда-либо достигавшее ушей беса, но они были искренними и сильными.       Пускай он был чужаком. Пускай попал в Нижнекрай по ошибке. Тисо знал всем своим существом — он не даст ему погибнуть.       — Когда силы почти оставили Хола Воителя, с небес прянуло маленькое, быстрое создание — бес Хауб. Громким кличем он разогнал тьму и сел кочевнику на шлем, расправив крылья, как яркий плюмаж. Злая воля с шипением уползла в потаенные щели — ей не под силу было совладать с новым союзом.       Их ритмы сплелись, соединились, и Тисо победно заклекотал, чувствуя, как в его груди зарождается новая, невиданная по силе песнь — о дружбе, которой суждено вспыхнуть звездным огнем.

***

      Чары рассеялись так же внезапно, как и возникли: Тисо вновь оказался в фургоне, на коленях у Оралеха. Менестрель задумчиво перебирал струны лютни, не пытаясь, впрочем, сыграть что-то конкретное — кажется, он просто подбирал ноты.       — Здорово же тебя разморило, Яблочко! Я уже собирался в гнездо отнести, — сказал Оралех, мягко ероша пух у Тисо на боках. Теперь до него дошло, откуда взялось то чувство диссонанса: человеческие пальцы никак не могли поспеть за игрой Менестреля, поэтому гладили его нежную шубку не в ритм.       — Бесы очень восприимчивы к музыке, — заметил Менестрель. — Они ориентируются благодаря отраженным от предметов щелчкам.       — Удивительные существа!       В голосе Оралеха звучало искреннее восхищение. Тисо довольно заворковал, купаясь в его эмоциях. Поерзал немного, поудобнее пристраивая хвост, и распушился — давай, чеши спинку!       — А еще они падки на лесть, — улыбнулся Менестрель. — Похвали беса — и делай с ним что хочешь!       Оралех тихо засмеялся, ловко перебирая красные перья. Его ласковые прикосновения убаюкивали, и Тисо задумался вдруг — а Хауб точно так же нежился в руках Хола Воителя? Раньше Тисо над таким предположением только поквохтал бы — виданное ли дело, разводить нюни с человеком! — но теперь что-то подсказывало ему, что прадедушка определенно оценил бы такое проявление чувств.       — А время-то заполночь. Эриса и Брайтон скоро третий сон смотреть будут.       — Мы всегда засиживаемся допоздна, когда устраиваем вечера чтений, — отмахнулся Оралех. — Не впервой.       — Завтра я хотел бы проверить кое-какие расчеты. Нужно будет отлучиться на два дня.       — Что за расчеты?       — У меня есть некоторые сомнения относительно нашего курса, — вздохнул Менестрель. — Не сомневаюсь в способностях Брайтона, но послания звезд в этот год крайне туманны…       — Ты думаешь, мы могли заблудиться?       — Не заблудиться… скорее… отклониться от верного маршрута. Обычно я в такие вещи не вмешиваюсь, но холода наступят совсем скоро, следует побыстрее убраться от моря.       — Стоит попросить Брайтона скорректировать курс?       — Не надо. Сперва я попробую отыскать путь сам. Ни к чему ранить самолюбие Чтеца.       — Может, покажешь мне, как определять дорогу по звездам? — с надеждой попросил Оралех.       Менестрель покачал головой.       — Мы уже обсуждали это. Я не в праве разглашать тайны Книжников и делиться их знаниями. Единственное, что мне позволено — наставлять Чтецов и помогать им, если они не справляются.       — Прости меня, Тарик. Не надо было мне снова заговаривать об этом.       Лютня издала жалобную трель.       — Порой я жалею, что мне нельзя обучать тех, кто этого хочет. Надеюсь, на твоем пути еще встретится более… готовый к сотрудничеству Чтец. А пока что пора и честь знать, утром у нас всех будет предостаточно забот.       — Как скажешь. Яблочко, давай-ка отцепляйся от моей туники!       Возвращаться в гнездо Тисо не хотелось, он с удовольствием посидел бы с Оралехом еще немного. Может, удастся через Менестреля уговорить его поставить корзину рядом с кроватью?       Но Оралех, судя по всему, вовсе не собирался идти в общую спальню. Он подсадил Тисо на край корзины и быстро выскочил на улицу.       — Куда ты? — удивленно чирикнул Тисо.       — В теплые месяцы мастер доктор предпочитает ночевать на крыше фургона, — отозвался Менестрель. — В нише между роговой балкой и козырьком.       Прежде невозмутимый, он пробормотал что-то гневное и хлопнул ладонью по корпусу лютни.       — И снова ты говоришь, что я не должен вмешиваться!       «Да я ни словечка не чирикнул!» — хотел было возмутиться Тисо, но Менестрель явно обращался не к нему.       — Горести смертных — не наше дело… К чему тогда позволять мне жить с ними? Когда мы снова взойдем на Священную Гору, что ты хочешь увидеть, Селеста? Ведь ты прозреваешь тьму не хуже меня!       Он умолк, крепко стиснув кулаки.       — Доброй ночи, Тисо.

***

      Следующий день прошел в тишине. Менестрель ушел рано утром, никого не предупредив, Брайтон засел делать выписки из Книги, Эриса отправилась попытать счастья на рыбалке. Оралех задумчиво щипал старые тряпки, превращая вытащенные нитки в отдаленное подобие мягких коробочек пух-дерева.       Тисо продремал в своей корзине до самого вечера. Утром ему повторно обработали крыло отваром Императорского Листа, так что он почел за лучшее не тревожить раны.       К ночи он был бодр, свеж и готов хоть сейчас лететь на охоту. Так он и заявил громким решительным чириканьем. Увы, Оралех не понял, и сперва долго пытался скормить Тисо свою долю ужина (запеканку цвета речной глины, а на вкус еще хуже), потом порывался перепроверить повязки (а вдруг слишком туго затянул?), и только после этого предположил, что Тисо хочет на прогулку.       Снаружи было свежо, но безветренно. Одна за другой вспыхивали звезды. Оралех в два прыжка оказался на крыше фургона и устроил Тисо на роговой балке.       Они в молчании смотрели на небо. Цветные звезды Книжников ярко мерцали в вышине: вот загорелась звезда Подводного Короля, вот — Безумной Ведьмы… но все они казались далекими-далекими, чужими. Им совершенно не было дела до людей в фургоне. Тисо совсем не чувствовал их притяжения, которое помогало бесам безошибочно находить дорогу к родному гнезду.       — Ты как знаешь, Тисо, а я спать, — заявил Оралех. — На рассвете мы с Эрисой пойдем проверять садки для рыбы. Может, за ночь какая-нибудь очень глупая плотвичка туда и заплывет.       Тисо застонал. Если бы только у него работало крыло, он бы наловил рыбы на две недели вперед! Без всяких там садков и прочих человеческих приспособлений, которые правильным рыболовам только мешают.       Оралех перегнулся через балку и и вытащил мешок со сменными вещами. Тисо с интересом наблюдал за тем, как он переодевается: его всегда забавляло, насколько же сильно люди уменьшаются без всех этих слоев одежды.       Но этот человек уменьшился как-то слишком уж ощутимо. Без мешковатой туники он казался тонким и хрупким, как иглопрут, и Брайтон не особо-то и лукавил, когда шутил про его выпирающие ребра. В мягкой шерстяной рубахе, которая была ему безнадежно велика, с распущенными пушистыми волосами Оралех выглядел почти подростком. А ведь последние дни он еще и паек свой отдавал Тисо…       — Спокойной ночи, Яблочко.       Оралех наклонился, чтобы потрепать Тисо по хохолку, и он впервые заметил странные голубые символы у кочевника на лбу. Они напоминали потоки энергии вокруг звезд Книжников. Тисо привстал на цыпочки и осторожно дотронулся кончиком когтя до одной такой отметины — похожей на перевернутую арку с перекладиной.       — Не надо, — предупредил Оралех.       — Тебе больно?       — Пожалуйста, забудь о том, что вообще видел это. Я и так из-за них повязку ношу.       Тисо чирикнул, стараясь, чтобы вопросительные интонации звучали как можно очевиднее.       — Так метят врачей, которые завершили обучение. Чем больше спасенных, тем ярче видны знаки. Ауры впитываются и светятся изнутри.       — Часть моей Ауры тоже теперь там? — потрясенно спросил Тисо. — И зачем ты прячешь эти знаки? Разве это не показатель опыта и знаний?       — Ну а для меня это клейма, о которых я мечтаю избавиться. Там, в Содружестве, мы не болезни лечили, а латали дыры от когтей и мечей… не важно. Просто считай, что они мне напоминают о том, что я очень хочу забыть.       Оралех соскользнул в узкую нишу под скатом крыши фургона, покопошился там немного и притих. Уж на что Тисо умел ориентироваться в темноте — и то едва ли его там нашел бы.       — Спокойной ночи, — чирикнул он с запоздалым раскаянием — мог бы и догадаться, что неспроста Оралех скрывает свои отметины.       Сам он спать не планировал. И так уже весь день провалялся в сонном мороке, надо хоть чем-нибудь заняться. Например, поискать насекомых, готовящихся к зимовке и наверняка обративших внимание на утепленную крышу фургона…

***

      Он с аппетитом похрустывал уже четвертой по счету молью, когда внезапно его охватило ощущение дикого, неконтролируемого ужаса.       — Не-е-е-ет!!! Не трогайте их!       Пронзительный вопль ударил по чувствительным бесовским ушам так сильно, что Тисо чуть не свалился с крыши. Кое-как он опомнился, уцепился за козырек и ссыпался в убежище Оралеха.       И задохнулся от острого, режущего горло ощущения безнадежности и боли.       Оралех шептал что-то неразборчивое, комкая сброшенное одеяло. Его тело напряглось в ожидании удара; он задыхался, как если бы пробежал долгий путь без остановки.       Тисо подобрался поближе.       — Не надо… не надо, пожалуйста… отпустите… они не виноваты, они… прошу…       Эта отчаянная мольба когтила душу, но глубинное чутье подсказывало — тогда, когда можно было что-то изменить, ей не вняли.       — Проснись! — настойчиво зачирикал Тисо. — Сейчас же!       Он залез Оралеху на грудь и потянул его за волосы.       — Ну же! Давай!       — А?       О чудо, человек понял его с первого раза!       Оралех открыл глаза, испуганно дернулся, пытаясь отползти… и стукнулся затылком об торчащую балку.       — Успокойся, — мягко заворковал Тисо. — Успокойся, это просто плохой сон.       Пару мгновений Оралех таращился на него, как загнанная в угол мышь — на беса-охотника, потом обмяк и, кажется, сообразил, где находится.       — О Книжники, — прошептал он. — Снова… Книжники… Я снова всех перебудил своими криками…       Снова? Перебудил?       — Так ты поэтому не ночуешь с остальными? — тревожно спросил Тисо. — И кошмары тебе снятся часто?       Разумеется, слов Оралех не разобрал, но суть вопроса уловил.       — Прости меня, Тисо, я не хотел тебя напугать, честно! Просто… просто я не могу с этим бороться.       Он отвернулся, почти уперевшись лбом в скат крыши.       — Днем, когда светло, я могу обо всем забыть. Не вспоминать о… обо всем, что происходило в Содружестве. Пока светит солнце, мои грехи молчат. Но по ночам… по ночам они становятся сильнее. Я вижу кровь, кровь, кровь повсюду! Ее столько, что мне никогда не отмыться… Я утону в ней однажды, утону и уже не проснусь… и иногда… иногда мне даже хочется, чтобы это произошло поскорее!       По его щекам катились слезы. Плечи дрожали. Оралех — тот задорный молодой кочевник, который днем пел веселые песни и без страха бродил по лесам Нижнекрая — в ночи напоминал тень, бесконечно усталую и изможденную, призрака, который непонятно что забыл среди живых людей.       «Что же с тобой сделали там, в Вышнекрае? — безмолвно спросил Тисо. — Через что ты прошел?»       — Ладно, Тисо, больше я тебя не побеспокою, обещаю. Буду лежать тихо-тихо, ты даже краем перышка ничего не почувствуешь.       Его голос был абсолютно бесцветным. Мысли витали где-то далеко-далеко, и Тисо краем сознания слышал крики, бьющиеся в его разуме. Крики людей и гарпий, схлестнувшихся в беспощадной битве, крики морских змеев, попавших в засаду, крики, крики, крики…       — Ну уж нет, я не оставлю тебя одного!       Тисо как следует зацепился когтями за шерстяную рубаху и изо всех сил прижался к груди Оралеха. Его сердце колотилось сильно-сильно, кожа была горячей, как листья огнедеревьев, мысли вспыхнули недоумением. Тисо подумал, что сейчас его отцепят и отодвинут куда подальше, но…       Оралех с тихим всхлипом обнял его и осторожно сжал. Что-то в нем отмерло, ожило, и он разрыдался, уткнувшись лицом в мягкий пух.       Он ничего не говорил больше, но это и не нужно было. Тисо ласково ворковал и легонько гладил его перьями по плечам и шее, разделяя с ним боль. Когда она одна на двоих — уже легче.       Тисо не знал, сколько они так пролежали — половину ночного перелета или почти целый. Он просто понял вдруг, что все закончилось. Не навсегда, нет — но на эту ночь точно.       Кошмары отступили, затихли где-то поодаль, затаились. Тисо не мог их выследить и уничтожить — во всяком случае, пока, но отогнать их ему было вполне по силам. И, что самое главное, теперь Оралех знал, что на его мучителей нашлась управа.       Он свернулся клубочком под одеялом, держа Тисо крепко-крепко, как самый надежный в мире амулет. Или… как лучшего друга, который одним прикосновением может развеять все ночные страхи.       — Спи, — курлыкнул Тисо. — Я посторожу. Злым песням не добраться до тебя.       И, чтобы наверняка не добрались, тихо запел сам:

Так возник союз крыльев и стали На пороге к заветной мечте. Им приветливо звезды мерцали Отражаясь в зеркальном щите…