Тайный Санта для Этери

Ты нереально мила,

Глаз не свожу с тебя я.

Как небеса далека,

Обнять мечтаю пока.

      Подарок — это всегда больше, чем вещь. Это попытка понять другого человека, шаг навстречу через расстояние, которое ты ощущаешь, но не можешь преодолеть словами. Это мостик, перекинутый через пропасть непонимания, или, наоборот, тонкая ниточка, связывающая сердца. Женя любила дарить подарки, погружаться в ход мыслей того, кому она преподнесёт ту или иную вещь. Любила удивлять, видеть, как загораются глаза от неожиданности и восторга. Потому Тайный Санта и не был таким уж страшным, как это могло показаться остальным. Она могла с лёгкостью придумать подарок кому угодно. Кому угодно, кроме Этери...       Эта мысль, словно заноза, сидела в голове, отравляя все предпраздничное настроение. Женя понимала, что тренироваться просто неспособна. Ноги не слушались, предательски разъезжались в коньках, словно пытаясь сбросить её на лед, а голова была забита не элементами, не каскадами и выездами, а мучительным вопросом: что подарить Этери? Может, именно поэтому Тутберидзе так открыто протестовала против праздника? Опасалась, что тогда фигуристки забудут о тренировках, погрузятся в мир грёз и фантазий, будут что-то планировать, бегать по магазинам или тратить драгоценное время на пустые разговоры? Возможно, она боялась потерять контроль, увидеть, как её железная дисциплина даст трещину под напором всеобщего веселья. Да, должно быть так и было, но она не учла, что выбирать подарок Этери это совершенно новый уровень волнения.       Девушка украдкой посмотрела на Этери, которая в очередной раз отчитывала дочь. Ситуация столь обыденная, что уже никто не обращал внимания. Диана, скрестив руки на груди, протестовала, сообщая ей неопровержимые факты, с лёгкой улыбкой на лице. В этой улыбке не было ни тени страха, только уверенность в собственной правоте и, возможно, капелька упрямства. Она ничуть не боялась эту женщину, смеялась рядом с ней, шутила, а вечерами они наверное устраивали совместный просмотр фильмов или ещё что интересное. У Дианы были привилегии, но даже она затруднялась с выбором подарков для матери. В прошлом году она заставила Женю обойти с ней почти все магазины Москвы, а затем с недовольным видом купила для Этери подарочную карту, потому что так было лучше, проще, понятнее. И если родная дочь не знала, что подарить, как же могла Женя угадать с подарком?       Этери тем временем, с одной стороны конструктивно, сдержанно, а с другой уже с нарастающим раздражением поясняла, казалось бы, примитивные факты — неправильный выезд, недостаточный угол наклона, потеря равновесия. Раздражение сквозило в каждом её жесте, в каждом слове, хотя весь её вид так и кричал: "Да с кем я говорю? Всё равно никто не слышит! Никто не понимает, что на коньках нужно работать, а не просто кататься!" — Ну чего они там? — спросила Алина, изящно подкатывая к Медведевой. Она не без улыбки наблюдала за разворачивающейся на льду семейной драмой и эмоциональными, хотя и не слышными отсюда, высказываниями Дианы. — Я уже пять минут делаю этот элемент, и никакого внимания. Как будто меня тут нет. — В том-то и проблема, Алин, ты делаешь, а Диана… дурачится. Хочешь внимания — упади на ровном месте, — Женя прислонилась спиной к шершавому бортику, наслаждаясь лишней минутой отдыха. Она вытянула одну ногу, разминая затекшие мышцы, и слегка покачала коньком. — Как думаешь, Георгиевна пьёт таблетки от стресса? Ну, знаешь, чтобы хоть иногда не видеть всего этого… Алина на мгновение задумалась, приложив палец к губам, а затем с абсолютно серьезным видом изрекла: — Нет, конечно. Иначе тогда бы на этом льду не было никакого стресса, а "Хрустальный" так не работает. Тут стресс — это, как говорится, часть программы. — Она сдержанно рассмеялась, стараясь не привлекать лишнего внимания к их разговору. Затем лицо Алины приняло почти умоляющий вид. — Ну, пожалуйста… Посмотришь на мой каскад? Мне нужно свежее мнение.       Женя оторвала взгляд от Этери, которая теперь жестикулировала еще активнее, указывая Диане на какую-то точку на льду. Она вздохнула и оттолкнулась от бортика, да наверное у них есть пара лишних минут, пока семья решит все свои проблемы. — Если его не придётся прыгать самой, — с улыбкой согласилась Женя, подъезжая к Алине. Она несколько раз переступила с ноги на ногу, разминаясь, и кивнула в знак готовности. — Давай, показывай.       Мысль о таблетках от стресса все еще вертелась в голове. Нет, такой подарок точно не подходит для Этери, даже если купить его в магазине приколов и повязать подарочной лентой. Это Глейхенгаузу он пришёлся бы по душе — с его-то вечным спокойствием и добродушной улыбкой. А вот Тутберидзе могла и обидеться. Она восприняла бы это как намёк на слабость, как попытку усомниться в ее железной выдержке. Женя представила себе, как Этери, смерив её своим пронзительным взглядом, выбрасывает эту штуку в урну. Она ведь даже ничего не скажет, просто выбросит, а потом напомнит, что до конца тренировки ещё сорок семь секунд. Нет, определенно не вариант. Нужно что-то другое… Что-то, что сможет хоть немного приоткрыть эту непробиваемую броню. Женя не знала что, но твердо решила это найти.       Девушке пришлось вернуться к наблюдению за Алиной, которая, казалось, вот-вот взлетит. Она определенно пыталась то ли прыгнуть выше самой себя, то ли одним прыжком достичь олимпийского золота. В последнее время эти мысли поглотили её, захлестнули с головой, отчего каждый прыжок исполнялся с надрывом, с отчаянной решимостью. Женя не видела в этом отклика, той лёгкости и непринуждённости, которые всегда отличали Алину. В отличие от неё, Женя уже давно каталась более расслабленно, словно скользила по поверхности собственных мыслей, не позволяя им завладеть собой полностью. Но так или иначе, Алина справилась. Женя подняла палец вверх, показывая Алине, что та справилась с каскадом, и тут же зашла на вращение сама, стараясь не привлекать лишнего внимания.       Диана и Этери, видимо, пришли к какому-то ультиматуму или компромиссу, потому что девушка вернулась к тренировке, сосредоточенно выполняя упражнения, а тренер — к своему обычному, пристальному наблюдению за каждым шагом своих фигуристок.       Женя попыталась вспомнить, что же всё время связывало их с Этери, кроме льда и бесконечных тренировок. Картинки в голове складывались в бесконечный тренировочный процесс и соревнования. Там, в свете софитов, глядя на табло с оценками, Этери становилась… другой. Искренней. Могла обнять, прижать к себе, едва заметно улыбнуться. Казалось, вся её радость, вся её жизнь была сосредоточена здесь, на льду, а пиком её счастья были, конечно же, первые места на соревнованиях. Но разве это всё? Разве человек может жить только этим?       Смеялись ли они с Дианой? Да, наверное, дома смеялись. Но из-за чего? Что они смотрели или читали? Как Этери проводила дни, когда льда в её жизни не было? Уж точно не сидела в кресле, сложа руки, ожидая, пока придёт время снова идти на работу. Скорее всего, она занималась чем-то, что держала в строжайшей тайне от посторонних глаз и возможно, даже в тайне от Дианы.       Женя поймала себя на мысли, что неосознанно пытается проникнуть в личное пространство тренера, разгадать её, как сложный шифр. И при этом она стояла в самом центре ледовой арены, словно под прожекторами, невольно привлекая к себе взгляды окружающих. Иногда с ней такое бывало — Женя словно отключалась от реальности, погружаясь в свои размышления. Обычно в таких случаях она просто возвращалась к тренировке, стараясь не обращать внимания на других и сосредоточиться на элементах. Но в этот раз почему-то смутилась, почувствовала себя неловко, словно ее застали за чем-то неприличным. И тут же, словно почувствовав ее замешательство, Этери подозвала фигуристку жестом, заметив непривычное для Жени поведение. В её взгляде читался немой вопрос, почти как тогда, когда она неудачно упала. — Я тренируюсь, — сухо отозвалась Женя, подъезжая ближе к Этери. Она переступила с конька на конёк, стараясь не смотреть тренеру в глаза. Если что Женя и не любила, так это выяснение отношений с Тутберидзе. — В таком случае я прыгаю Аксель, — Этери указала рукой в сторону пустого участка катка. — Где-то там. Медведева, я понимаю, вы все поглощены этим "Сантой", хотите выбежать из зала и скупить все подарки своим друзьям, но сейчас нужно тренироваться. Я тебя не узнаю, раньше Алина создавала проблемы, а теперь эстафету взяли вы с Дианой. — Алина Олимпиаду хочет выиграть, поэтому и тренируется, — Женя пожала плечами, отводя взгляд. Тема Олимпиады висела в воздухе, давила на неё со всех сторон, а успешный сезон только добавлял лишних надежд телезрителей на победу. Их наблюдение за ней делало жизнь почти невыносимой, ведь стоило только один раз упасть и всё было бы потеряно. Из-за этого в последнее время вместо вдохновения она испытывала только тяжесть и почти заставляла себя выходить на лёд. Женя больше не чувствовала прежнего огня внутри себя, почти не видела себя в фигурном катании, но разве Этери это объяснишь? — Такой шанс дается один раз в жизни, Медведева, — Этери с укоризной смотрела на Женю, почти прожигая ее своим взглядом. — Не факт, что ты сможешь пропустить эту олимпиаду и пойти на следующую. У тебя ещё будет время отдохнуть, а пока возвращайся к тренировке. — Этери Георгиевна, а вы когда-нибудь пили таблетки от стресса? — внезапно спросила Женя, склоняя голову в бок, отчего тренер удивленно вскинула брови и на секунду даже потеряла дар речи. — Прости, что? — Переспросила она, явно не ожидая такой резкой смены настроения и темы для разговора, да ещё и от тактичной Жени. — Ничего, — выдохнула девушка, понимая всю абсурдность своего вопроса и отталкиваясь от бортика, чтобы вернуться к тренировке. Нет, таблетки точно нельзя было дарить. Тогда, может, ежедневник? А что? Этери ведь всегда что-то пишет в своих блокнотах, делает заметки. Разве это будет плохим подарком? Женя задумалась, описывая круги по льду. Плохим, может, и не будет, но скучным — определённо. Девушка все больше склонялась к тому, чтобы отказаться от идеи подарка, связанного с профессиональной сферой Этери, ведь нужно же когда-то отдыхать, а ей этот отдых был необходим вдвойне.       Внезапно ее осенило. Женя подъехала к Диане, которая, смеясь, перебрасывалась фразами с Алиной, пытаясь синхронно выполнить какой-то элемент. Они почти не тренировались, но идеально создавали видимость, что не тратят время понапрасну. — Ди, а ты не хочешь устроить ночёвку? — выпалила Женя, не дав себе времени передумать. — А что, отличная идея! — подхватила эту мысль подруга, тут же поворачиваясь к Алине. — Алин, ты с нами? С мамой я договорюсь, не проблема. Она всё равно жалуется, что я одна сижу и никуда не хочу уходить. А куда с ней сходишь? После её тренировок нет сил и домой добраться. — Только если у вас дома нет ещё одного льда, — пошутила Алина, изящно вращаясь на двух ногах и посылая им озорную улыбку. Она умело проигнорировала жалобы подруги, которая страдать любила, но сочувствие никогда не признавала и могла даже обидеться на него. — Льда нет, зато есть игровая приставка и больше десяти игр! — довольно заявила Диана, вскинув брови, как будто это значило: "Эй, вы просто не можете отказаться от такого предложения!" Она подмигнула Жене, и та почувствовала, как на душе стало немного легче. — Все игры только недавно вышли, представляете?       Идея с ночёвкой действительно оказалась удачной. Неожиданный и дружеский жест, а для Жени — возможность заглянуть в личное пространство Этери. Дома сложнее скрывать свои привязанности: тут и там обязательно промелькнут статуэтки, книги, фотографии, да что угодно. Хотя Женя бывала у Дианы дома не раз и не два, возможно, раньше она просто не обращала внимания на детали. Ведь в прошлом она приходила к Диане, а теперь у неё появилась цель. Она наблюдала, как подруга подъехала к Этери, оживлённо что-то объясняя, словно тренировка встала на паузу. Удивительно, Диана всегда была такой напористой или с мамой спорить проще, чем с другими? — Так тебе Георгиевна досталась? — с усмешкой спросила Алина. — Откуда знаешь? — По тебе видно, Жень, — Алина на мгновение задумалась. — Да и секрет-то не утаишь. Все раскрылись, даже Даниил проболтался, когда у Сашки выспрашивал, что она хочет, а Тутберидзе сама себе подарок не купит. Ну, купит, конечно, но по правилам игры — нельзя. — Замечательно, — почти с досадой выдохнула Женя. — Теперь ещё и все знают. И что ей дарить? Что дарят таким, как она? — Что-нибудь уютное, — предположила Алина. — Знаешь, она такая… колючая. Может, у неё в спальне всё уставлено мягкими игрушками? А что, контрастно, как в американских сериалах. — Или кактусы с её именем, — съязвила Женя, — большая коллекция Этери-кактусов.       Женя задумалась, вспомнив, как несколько лет назад они с Дианой, играя во что-то, тайком пробрались в спальню Этери. Тогда комната напоминала скорее выставочный зал, чем жилое помещение: красивая, дорогая мебель, но ни одной случайно брошенной вещи, ни единой личной фотографии. Словно безупречная картинка из журнала. Где же искать подсказки? И есть ли вообще что-то, что может понравиться такой женщине? — Можем ехать хоть сейчас, — довольно заявила Диана, почти врезавшись в Женю плечом. — Это почти крылатое выражение. — Это был сарказм, Ди, — протянула Алина, удивляясь, как подруга умудряется просто не замечать саркастичные замечания собственной матери. Впрочем, возможно, она просто решила их игнорировать, используя в свою пользу. — Предлагаю последний час потренироваться, чтобы не злить её ещё больше. — Да мы уже её разозлили, какая разница? — пожала плечами Диана. — Я за тренировку, — нехотя согласилась Женя, понимая, что они и так привлекли к себе слишком много внимания, а она, пожалуй, даже перегнула палку. Две против одной, и Диане пришлось уступить. Женя отъехала подальше от подруг, сосредоточившись на отработке отдельных элементов своей программы, пытаясь наверстать упущенное за день. Она резко оттолкнулась, выполняя тройной тулуп, стараясь добиться идеального выезда. Лезвие конька скрежетнуло по льду, и она едва не потеряла равновесие. Внутри все сжалось от досады, раньше то получалось лучше. Краем глаза она заметила, как Этери лишь едва заметно кивнула, ее лицо оставалось бесстрастным, как маска. Этот скупой жест был единственным проявлением эмоций, словно она и его выдавала с большой неохотой. Женя снова становилась той, кого знала Этери – собранной и целеустремленной. "Не могу же я подарить Вам фигурное катание", — с грустью подумала Женя, замечая, что Этери улыбается лишь тогда, когда элемент выполнен безупречно. Эта мысль кольнула ее, словно игла. Улыбка Этери была редким и ценным явлением, своего рода наградой за идеальные прокаты. И Женя отчаянно хотела заслужить эту награду, не только на льду. Что можно подарить человеку, для которого работа – вся жизнь? Человеку, который, кажется, живет только ради этих идеально выверенных движений, отточенных прыжков, безупречных вращений? Что может быть ценнее этого?       Её улыбка, такая редкая и такая желанная, казалась Жене чем-то недостижимым, словно далекая звезда, свет которой доходит до Земли лишь спустя много лет. Девушка и сама удивлялась, с каких пор её так волнует эта улыбка, с каких пор её так волнует она. Это было что-то новое, непривычное, щемящее чувство в груди, от которого становилось одновременно и тревожно, и сладко. Женя поймала себя на мысли, что специально старается попасть в поле зрения Этери, ловит каждое ее слово, каждый жест. Раньше она просто уважала ее как тренера, восхищалась ее профессионализмом. Но теперь… Теперь все было иначе. Внутри что-то изменилось, сдвинулось с места, как льдина во время ледохода. Женя выполнила еще один прыжок, надеясь снова увидеть эту мимолетную, но такую прекрасную улыбку, привлекая внимание Этери. Но вместо одобрения получила лишь холодный, пронзительный взгляд, говорящий: "Работай дальше, еще не идеально". Этот взгляд, обычно мотивирующий, на этот раз отозвался в душе Жени неожиданной болью. Будто не за технику её отчитали, а за что-то личное, сокровенное. Неужели она не чувствует? Почему она не чувствует?