Беспокойные

Боль таяла, растворяясь вслед за телом, прослужившим ему больше сотни лет. Вместе с ней растворялись в небытии и адреналин, и восторг, и горько-сладкое чувство обретения и немедленной потери… Он испытывал… удовлетворение. Спокойную радость от правильного шага. Исполненный долг. Сдержанное обещание. Прощение. А потом и это все погасло, будто догорели угли костра, и ничто больше не тревожило пустоту и тишину. Остался только покой. Спайк парил в пространстве, отдыхая от мыслей, от чувств, от боли, от себя, от нее, от всего, и ощущал только покой и пустоту, к которым с радостью готов был привыкнуть. А потом вдруг… – С-спайк? Это ты? Голос был знакомый, но он никак не мог определить… Как будто давно не слышал или не ожидал услышать его. Он был чуть неуверенным и мягким и напоминал о доме. – Тара? – он открыл глаза. Она стояла в паре метров от него, и ее ноги по щиколотку утопали в облаках. Волосы были чуть длиннее и как будто светлее, чем он помнил, и это белое платье наверняка было не тем, в чем ее хоронили. Но в остальном, она была такой, как прежде. Она изменилась даже меньше, чем Уиллоу. Или Баффи. И уж точно меньше, чем он сам. Тара была такой светлой и чистой, и облака и воздух вокруг нее были так ослепительны, что Спайк невольно оглядел самого себя. Но нет: на нем по-прежнему были его плащ и черные брюки, и облака смотрелись так неуместно под толстыми подошвами ботинок, что ему захотелось извиниться. – Прости, я… Облака взметнулись под ее ногами, и он не успел даже вздохнуть, прежде чем Тара заключила его в объятия. Спайк застыл. Всё это было слишком странно. И это место, где он не увидел или не успел рассмотреть ничего, кроме белого света и облаков, и его словно уснувшие чувства и переживания, и – самое главное – Тара, обнимавшая его, будто друга после долгой разлуки. Ее волосы пощекотали его скулу, и это ощущение было таким реальным в своей простоте, что Спайк стряхнул с себя часть оцепенения и осторожно попробовал положить ладонь ей на спину, отчасти боясь запачкать или разрушить чистоту и свет этого осязаемого видения. Тара едва слышно всхлипнула и прижалась к нему крепче. – Я… я видела тебя. Я смотрела на вас и плакала… – она немного отстранилась от него, и он увидел свежие дорожки слез на ее щеках и мгновенно покрасневшие глаза, губы и кончик носа. Сны не способны на такую детальность. Это правда была Тара. И правда-Тара улыбалась ему сквозь слезы своей особенно-настоящей асимметричной улыбкой. – Н-но я и радовалась тоже. Ты сделал такое… Ты спас их всех, спас мир. И ты освободил Баффи… Спайк фыркнул: с последним он мог согласиться. – Ага, от своего присутствия. – Н-нет же! – ее руки настойчивее сжали его плечи. – Я совсем не об этом. Ты уничтожил Чертову Пасть. И ты избавил Баффи от груза ответственности, который лежал на ней, когда она была единственной Победительницей в Саннидейле. Ты был прекрасен, Спайк. Новая слеза пробежала по уже проложенной дорожке и потерялась в уголке улыбки. Спайк неловко отвел глаза: то, что говорила ведьма, было совсем не про него. Когда они шли на битву, он ни черта не собирался спасать мир или освобождать Баффи. Он просто хотел быть полезным. И хотел быть рядом. Если для этого надо было нацепить дурацкую побрякушку Ангела – да ради, блин, бога. Так что, если у него и получилось сделать под конец что-то путное – это была чертова случайность. – Думаешь, она сможет быть счастливой? – все равно спросил он. – Не сразу, – Тара кивнула и тут же подняла голову – как будто признавала всю тяжесть будущего и все равно не желала смиряться. – Но она переживала многое. В ней очень много силы и любви, Спайк. Он кивнул. Тара, наконец-то, отпустила его плечи, и он от неловкости сделал вид, что оглядывается по сторонам, и только потом вспомнил, что ему действительно хотелось бы узнать, где он. – Что это за место? – Я не знаю, – она пожала плечами и огляделась. – Должно быть, что-то вроде тех «н-небес», о которых рассказывала Баффи. Здесь не чувствуешь ни боли, ни сожалений, ни горя. И до сих пор здесь не было других людей, кроме меня. Все это время я вообще мало что чувствовала, редко просыпалась. Только иногда настраивалась на Уиллоу. Потом снова впадала в забытье. Правда б-ближе к концу света что-то словно окликнуло меня, и я стала следить пристальнее, чаще просыпаться. Когда Уиллоу пробудила Победительниц, я почувствовала их силу и поняла, что все будет хорошо, – она остановилась и снова улыбнулась ему. – Но все не было бы хорошо, если бы не ты. Что-то в ее рассказе было не так, что-то мешало Спайку, но он не мог понять, что, не мог ухватить это в тумане тяжелого покоя, окутывавшего его, будто тяжелое одеяло, под которым сложно шевельнуться, да и не хочется. Но одна мысль все-таки заставила его очнуться. – То есть, ты хочешь сказать, что мы можем увидеть Землю в любой момент? Ну и чего мы тут торчим? Черт, может, ты не заметила, но я покинул сцену немного раньше большого финала! Как все идет? Мы победили? – Я… пока я смотрела, все шло хорошо. А п-потом появился ты. – «Смотрела»? – Идем! – она махнула рукой и, повернувшись, пошла к какому-то подобию чаши или колодца, врастающего прямо в облака. Тара облокотилась о его край и заглянула внутрь. Спайк, неловко распихивая толстыми подошвами облака под ногами, пошел к ней. Он недоверчиво заглянул в чашу, ожидая увидеть там по меньшей мере зомби-апокалипсис. Но вместо этого увидел… – Баффи… – выдохнул он.

*

Баффи спрыгнула на землю с крыши маленького желтого автобуса, из которого тут же высыпали оставшиеся в живых члены Скуби-команды. – Не понимаю… Кто это сделал? – спросил Джайлз. И Баффи, чье лицо было таким взрослым и таким усталым, каким он никогда не видел его при жизни, сказала: – Спайк. Никто не просил объяснений, никому не было дела до подробностей. Они были живы. Но он чувствовал. Он чувствовал боль и вину Баффи. Он слышал, как Ксандер спросил Эндрю об Ане. Ощутил, как из яркой, красочной души нелепого работяги будто навеки стерли что-то черным ластиком. Он видел Уиллоу, мысленно протягивающую руки всем Победительницам на свете и втайне благодарящую бога, что долг заставляет ее не быть одной. Он знал, что, когда Дон спросила, что они будут делать теперь, единственным желанием Баффи было спрятаться от всех, уснуть, умереть, не чувствовать… Она была разбита. Она была сломана. Она была одна. Они все были одни. И Спайк не мог этого исправить. Он сделал все, что мог, и все равно не смог сделать счастливыми тех, кто этого заслуживал. Ту, кого он любил.

*

– Нет! Черт! Зараза, почему… Почему я это вижу? Черт… Я… Зачем ты мне это показала, черт тебя подери! Он заставил себя оторваться от чаши и вывалил всю свою злость на Тару еще до того, как встретился с ней взглядом. Когда он посмотрел на нее, то прикусил язык. Тара, прекрасная и спокойная, смотрела на него изумленно, как на сумасшедшего или увечного. – Что? – выпалил Спайк, не в состоянии даже минуту злиться на нее, с ее честными и грустными глазами, такими покорными и просящими одновременно. – П-почему ты злишься? – спросила Тара, обхватив себя руками, будто боясь, что он набросится на нее. – В смысле? Ты хоть видела, что там было? Как они… Баффи… Она… Это я виноват. Но Уиллоу – это твоя вина… Нет! Прости. Черт. Не твоя, конечно. Но она… Как ты можешь так спокойно смотреть? – Что? О чем ты? Уиллоу? Спайк, пожалуйста, я не понимаю… – чуть только он произнес имя Уиллоу, Тара нахмурилась и шагнула вперед. Выражение ее лица было растерянным и немного взволнованным, и все-таки его не покидала часть того умиротворения, которое Спайк ощутил, когда только попал сюда, и которое увидел на лице Тары в первый моменты встречи. Спайк вгляделся в ее лицо. Его снова кольнула мысль, что что-то здесь было не так. Что-то в Таре было не так. Если бы он провел в этом месте целый год, наблюдая за бурями и терзаниями, преследовавшими женщину, которую он умудрился полюбить, он перевернул бы небеса вверх дном и порвал облака на мелкие кусочки. А Тара… Она должна была видеть такое… – Эй, можно вопрос? – А? – она даже вздрогнула от перемены в его тоне. – Как, по-твоему, Уиллоу, идут темные волосы? В смысле, я сам не видел и до сих пор жалею. Как ей, хорошо было? Только честно? Я уже не передам, сама знаешь. – Темные волосы? Я не понимаю… – Ну да. Когда она поехала башкой после твоей смерти и включила режим Волдеморта. Говорят, она с чего-то решила стать брюнеткой. Глубокий символизм, все дела. Так как оно тебе? – Включила режим… О чем ты говоришь? – Тара прищурилась. – Спайк? – Да? – У меня такое ощущение, что ты меня проверяешь. – Бинго! Да, ты права, куколка, именно это я и делаю. Видишь ли, у меня тут возникла теория, что либо ты не настоящая, либо мы только внешне находимся в одном месте, а на самом деле – ты дальше от меня, чем Баффи, Уиллоу и прочая Скуби-рать. Тара снова прищурилась, будто пыталась прочитать его мысли. Но в этом не было необходимости, Спайк и так хотел и спешил поделиться ими с ней. – Мне просто нужно проверить, – сказал он. – Расскажи мне, что ты видела в колодце? Тара улыбнулась, воскресив воспоминание. – Уиллоу стала Хранительницей. Как те, что возникли в древности. Она чувствует всех Победительниц мира, их силу, их свободу. Она может помочь им, а они могут помочь людям. Она думает о том, что хотела этой жизни со школы, с тех пор как встретила Баффи. Защищать и помогать, нести добро. И теперь она наконец-то не боится своей силы. Это так прекрасно, Спайк! И остальные, – она спохватилась, – Д-Дон – в ней столько надежд на будущее, столько гордости за Баффи и любви, столько жизни! А Фейт – она же впервые за долгое время потянулась к кому-то по-настоящему. Тара говорила так вдохновенно, что не сразу заметила скептическое выражение на лице Спайка. – Что? – Что, по-твоему, чувствует Баффи? – Она… она свободна выбирать. Перед ней вся жизнь. Она грустит о тебе, но ее печаль… это светлая печаль. Тара вгляделась в его лицо. – Постой… Ты хочешь сказать… Ты видел что-то другое? – Не видел, скорее… чувствовал. Их опустошенность, горечь потерь, неуверенность в будущем. Кучу другой мерзкой фигни. – «Их»? – повторила Тара. – Их всех? – По большей части, да, – Спайк пожал плечами. Его откровенно не заботило, что там чувствовали Фейт или ее маменькин сыночек. Остальные победительницы были просто белым шумом. – Насчет Баффи и Уиллоу я уверен. Тара поднесла ладонь ко рту и вздрогнула. – То есть, ты хочешь сказать… все, что я вижу – н-неправда? – Или всё, что вижу я, – Спайк пожал плечами. – Вероятность пятьдесят на пятьдесят, верно, милая? Не переживай раньше времени, пока мы не разберемся, что тут происходит. Может, мне просто надо отдохнуть в этой твоей бессознательности, и потом я смогу лучше настроить свою антенну. – Может быть, – Тара неуверенно улыбнулась. – Тебе правда не помешал бы отдых. Ты долго сражался, имеешь право на хоть немного покоя. Теперь, когда Тара сказала об этом, Спайк почувствовал, что усталость действительно начинала брать свое: все тело было тяжелым, и мысли ворочались с трудом. Больше всего на свете ему хотелось опустить усталые веки, свернуться в этих мягких облаках и ни о чем не думать… Он начал оседать, проваливаясь в сон и в облака, и не заметил, когда Тара оказалась рядом и поддержала его, помогла устроиться поудобнее. – Спи, – она гладила его по волосам и по щеке, и он был рад, что ее рука была так не похожа на руку Баффи. Она не пробуждала в нем беспокойство, не заставляла ныть давно не бьющееся сердце – она дарила только покой и нежность, понимание и прощение, как будто он был всего этого достоин. – Тара… – ему захотелось высказать какую-то мысль, которая могла бы более связным образом передать его признательность, чем кошачье урчание, на которое он пока что был способен. – Я мало с тобой… Но ты… Я… – Отдыхай, Спайк. – Мне повезло... Когда он, наконец, справился с этой фразой, силы оставили его и он заснул. – Ты заслужил, – не то возразила, не то повторила она, но Спайк ее уже не слышал.

***

Весь стол маленькой кухни, которую Баффи и Дон делили с Уиллоу и (формально) Кеннеди, был завален раздерганными на листы и разрезанными газетами. Баффи попыталась отодвинуть кучу макулатуры, чтобы поставить чашку с кофе, и наткнулась на лежащие под ней ножницы. – Черт! Кофе не устоял на неровной поверхности и залил несколько страниц. – Что? – в ответ на звук ее голоса на пороге возникла Дон и тут же метнулась к столу. – Баффи! Это же свежие! Осторожней! – Ну, так нечего раскидывать их везде, мы же договаривались, – Баффи устало опустилась на стул и с досадой отбросила мокрые газеты. – Я могу хоть кофе нормально выпить после того как всю ночь по городу ношусь? – Ой, а мы здесь сны смотрим, по-твоему? – огрызнулась Дон и дернула газеты у нее из-под локтя. – Ты бы и понятия не имела, где тебе надо «носиться», если бы мы не находили Победительниц. – Большинство из них находит Уиллоу, – Баффи пожала плечами. – Как по мне, вам с Ксандером давно пора бросить эту дурацкую охоту за новостями. Тебе надо учиться, а ему – поискать нормальную работу. – Конечно, потому что кому-то же надо кормить тебя и еще дюжину девчонок, которые не связаны такими низменными обязательствами, как работа или учеба, потому что они, видите ли, спасают мир. От таких же, как они сами, девчонок, которым ты дала суперсилу. – Замолчи! – крикнула Баффи и с такой силой грохнула чашкой по столу, что та разлетелась на кусочки. Дон зажмурилась, будто боялась, что Баффи ударит ее. Это было нечестно. Она бы никогда… – Дон, я… – Конечно, ты «не хотела», – насмешливо сказала Дон. – Ты всегда хочешь, «как лучше». Просто у тебя на плечах «такой груз». Так вот он у всех, Баффи. Имей уже немножко уважения к тем, кто вокруг тебя. Уиллоу разрывается между видениями, она совсем не спит, пытаясь отследить крики о помощи, и уже не понимает половины того, что видит. Джайлз с утра до ночи читает лекции и тренирует новых девочек, чтобы те не свихнулись от нового мира, в который вы их втянули. Ксандер пытается устроить всех и параллельно следить за тем, что происходит в мире. И только ваша борьба, видите ли, имеет значение, потому что вы «избранные». – Дон… Баффи положила пальцы на переносицу – жест усталости и стыда одновременно, и чаще всего – усталости от стыда. Она знала, что Дон права. Но у нее не было сил на чувство вины. Но Дон не давала ей покоя. – Кстати, ты хоть знаешь, что происходит в мире? – Кое-что. Две девушки в Корее попытались совершить вооруженный переворот. Одна бросилась утром с Бруклинского моста. Ту, что угрожала убить юриста, посадившего ее отца, я вовремя остановила. Она сейчас у Джайлза. – Ага. А ту, что пыталась остановить поезд в Нью-Йорке? Или тех, что убили своих родителей в Чикаго, Мексике, Москве и еще бог знает где? А тех, которые развязали боевые действия в Африке? – Боже… – Наши усилия – капля в море. И вас слишком мало, чтобы остановить хаос во всем мире. – Я не понимаю, к чему ты клонишь? Что мы должны сделать, сдаться? – Вы уже сдались. – Что? – она даже опешила. – По крайней мере, это выглядит так, – Дон безжалостно пожала плечами. – Вы делаете эти вылазки, только чтобы не чувствовать себя бесполезными. Но на деле, все больше и больше девушек гибнет каждый день, а все мы знаем, что на каждую погибшую победительницу, в мире пробуждается новая. И девять из десяти погибнет, прежде чем вы доберетесь до них. Баффи знала, что это правда. Она запустила эту череду смертей, будто уронила первую дощечку домино, и она была не в силах остановить это, как бы ни пыталась. Она видела, как страдают люди, которые выбрали бороться на ее стороне. Видела их разочарование и боль. Джайлз, который не касался книг и не пил хорошего чая уже несколько недель. Уиллоу, которая существовала на грани яви и видений и почти превратилась в тень. Дон, которая взрослела без родителей, без сестры, без будущего… И она сама… виновная во всем…

***

Спайк резко дернулся во сне и, вскрикнув, проснулся. – Нет! Нет-нет-нет… Не может быть… – он закашлялся, потеряв способность ровно дышать. – Тара! Тара!.. Прошло несколько мгновений, прежде чем мрак и страх сна рассеялись, и он снова оказался в небытии покоя среди пустоты и подобия облаков. – Спайк? Что случилось? Тара возникла рядом с ним. Ее движения и слова были несколько более плавными и ленивыми, будто она тоже только что очнулась. – Я тебя разбудил? – Да, кажется, я спала. Или была на Земле, – она улыбнулась. – Это одно и то же иногда. – На Земле? – он все еще тяжело дышал. – Ты видела, что там происходит? – Да, – она, наконец-то заметила, в каком он состоянии. – А ты? Ты тоже видел что-то? – Да… Они… Они живут в кошмаре. И они сами его породили. – Что? Нет! – Я видел, – Спайк упрямо покачал головой. – Баффи и другие девушки пытаются найти новых победительниц, но тех слишком много, и они не справляются. А столько сверхъестественной силы губит и самих избранных, и мир вокруг них. Черт. Бедная Баффи. – Да н-нет же, все не так, Спайк! – То есть, «не так»? – Да, у них были некоторые трудности, но они придумали, как с ними справиться. – Я был там, Тара. – Я тоже там была. – И… Погоди, что ты видела? – М-можешь не перебивать? – Да, прости…

***

– Нам нужен план, Баффи. И мы должны быть вместе. Действовать сообща, – сказала Дон, беря руки Баффи в свои. Удивительно: в руках Баффи было столько силы, и все же они были такими маленькими, что Дон могла спрятать их в своих ладонях. Баффи запрокинула голову, будто устала слушать одну и ту же песню на повторе. – Когда мы действуем сообща, кто-нибудь умирает, Дон. И хорошо, если только я. – Нет! Подожди. Ты можешь не перебивать? – Да, прости. – Уиллоу кое-что выяснила. Она хотела сказать тебе сама, но тебя не было, а она очень устала. В общем, оказывается, если она хорошенько настроится и отсечет лишние астральные связи, она может видеть не только Победительниц. Баффи, она может видеть и других Хранительниц тоже! – Но это же… – Довольно круто, да? – скромно улыбнулась Уиллоу, появляясь в дверях. Она похудела и казалась старше, чем была до того как открыла новую силу: казалось, с каждой медитацией она становится слабее и прозрачнее. Но она была прекрасна как никогда, и несмотря на внешнюю хрупкость, сила и свет словно сияли в ней, почти проливаясь наружу. – Эй, – Баффи подошла и с нежностью погладила ее по плечу. – Мы тебя разбудили? – Нет, я не могла дождаться, когда ты придешь, чтобы рассказать тебе. Задремала совсем чуточку. – Так это правда? То, что Дон сказала? – Я думаю, да. Но видишь, это совсем не похоже на поиск Победительниц. Они как бы драгоценности, которые фиксирует Уиллоу-металлоискатель. А Хранительниц я чувствую как нечто большее, чем я сама, что-то, чему я принадлежу, частью чего являюсь. О! Это как почувствовать, что у тебя есть третья рука, просто она не прикреплена к твоему телу, а живет своей жизнью… Увидев выражения их лиц, она виновато скривилась. – Плохое сравнение, да? – Не очень. Но в целом, понятно. Уилл, это же потрясающе! Если мы найдем их, тебе больше не придется работать на износ, и мы сможем помочь большему количеству девушек. – Я подумала о том же, – Уиллоу радостно улыбалась, такая счастливая, что снова смогла помочь подруге нести ту ношу, которая вот-вот была готова ее раздавить. – Надо сообщить Джайлзу. А тебе нужно отдохнуть. Я не хочу, чтобы твоя «отдельная рука» лишилась остального тела. Дон простонала и вышла из кухни. – Да, сравнение действительно не очень, – хихикнула Уиллоу.

***

– Ну и? У них есть план, как уменьшить количество прыгнувших с моста супергероинь. И ты думаешь, это поможет? – фыркнул Спайк. – Они… вовсе не несчастны, Спайк. В моих видениях, они сражаются, но они счастливы и довольны. Они исцеляются и надеются. Ты по-прежнему… ты не чувствуешь этого? – Нет, дело не в этом, – Спайк начинал что-то понимать, и это что-то пугало его до усрачки. – Я чувствую противоположное. Я вижу только плохие моменты и чувствую только их боль, горе и прочую дрянь. Постоянно. Со всеми. – Значит… – прошептала Тара. Она побледнела и в ее от рождения грустных глазах блеснули слезы. – Я… Не то чтобы я утверждал… Я не знаю, правда ли это! – Спайк торопливо попытался как-то исправить то, что натворил. – Но и я не знаю, правда ли то, что вижу я, – тихо, но решительно сказала Тара. – Ты понимаешь, что это значит, да? Спайк кивнул: – Что ты находишься в раю, а я в аду. – Да. Он встретился с ней взглядом. В ее глазах было понимание и жалость и что-то еще, что неуловимо напомнило ему Баффи. – Это несправедливо, – сказала она вдруг, не споткнувшись ни на одной из сложных букв. Спайк вздрогнул. Да, вот оно, то, неуловимое ощущение – праведный гнев и жажда справедливости. Друзья Баффи, как и она сама, всегда хотели, исправить все, что было в мире неправильного. Он даже вздохнул ностальгически. – Почему, милая? Вампир – отправляйся в ад, по-моему, так вполне логичное решение. – Нет, – ведьма энергично тряхнула головой, смешав прежде идеально лежавшие волосы. – Это неправильно. Ты не должен быть здесь. Ты сделал много хорошего, Спайк. Она говорила так искренне, что ему стало неловко. – Не знаю, может, мне лучше оставить тебя в покое и поискать себе, я не знаю, другое скопление облаков? Я и так типа подпортил тебе весь рай… – Ты думаешь, я смогу теперь жить в раю, зная, что все, что я видела на Земле – ложь? Что Уиллоу… что наши друзья несчастны? Если бы я сразу это знала… – То что? – перебил ее Спайк. – Ты бы воскресла? А сама ты не догадывалась, что Уиллоу страдает без тебя? – Я-я… Спайк разозлился на себя за то, что в ее глазах снова заблестели слезы. И смягчился. – Это так не работает, милая. Нельзя просто взять и вернуться туда по собственному желанию. – Но я бы хотя бы попробовала! А не сидела бы, сложа руки, будто заслужила все это, весь этот покой, когда вы… – Тшш, тихо сестричка, – он неожиданно для самого себя схватил ее за руки, нервно теребившие простенький браслет. – Ты не могла знать. – Т-теперь знаю. Она перевела дух, и Спайк заметил, что ее пальцы в его ладонях перестали дрожать. – Мы должны это исправить, – Тара решительно поднялась на ноги, отпустив руки Спайка, и стряхнула с юбки кусочки облаков. – В смысле? – Спайку ничего не оставалось, как подняться вслед за ней. – В-во-первых, ты заслуживаешь лучшего. А во-вторых, я должна убедиться, что наши друзья в порядке, или помочь им, если это не так. Тара вдруг наклонилась поближе к нему и прищурилась с внезапной чуточку кривой полуулыбкой-полуусмешкой, и огоньки, мелькнувшие в ее глазах были и озорными, и коварными сразу. Впервые за все время знакомства с ней Спайк, кажется, по-настоящему осознал, что Тара – ведьма. – Мы попробуем выбраться отсюда. Она пошла в сторону колодца, в котором они видели Землю. – Но что мы можем? В смысле, даже если представить, что я хочу этого, а я не хочу… ну, то есть, не думаю, что это хорошая идея. По крайней мере, для тебя… Но даже если забыть об этом: что мы можем? – У меня есть одна мысль, – Тара остановилась у колодца и нерешительно посмотрела на него. – Какая… Стоп. Ты же не думаешь, что это может быть… портал? – Спайк изумленно уставился на колодец. Тара усмехнулась. – Нет, конечно. Это было бы слишком просто. И было бы слишком глупо с моей стороны не проверить это в первый же день, как ты считаешь? Спайк покраснел бы, если бы мог. Ему вот не пришло в голову это проверить. Тара, между тем, сунула руку поглубже в колодец, и он увидел, как ее пальцы, пройдя насквозь, показались под чашей, окруженной облаками. – Это просто отражение в сосуде б-без донышка, – объяснила она. – Тогда что же ты предлагаешь? – Может быть, мы… м-могли бы связаться с ними с его помощью. – Что? Как? Спайк не был экспертом по части загробной жизни (хоть и прожил сто с лишним лет после своей первой смерти), но он никогда не слышал, чтобы мертвые говорили с живыми через волшебный колодец. – Очевидно, что мы не можем явиться им как призраки, потому что наши души здесь, а не на Земле. Но есть и другие способы, которыми мертвые являются живым. Медиумы, например. Но для этого нужно, чтобы люди там, внизу, захотели говорить с нами. И еще один способ – сны. Люди видят умерших во сне. А сны Баффи – они всегда были особенными. Она сама – что-то вроде интуитивного медиума, она видит, что происходит в других местах и даже, что может произойти в будущем. Я думаю, если мы застанем ее спящей, пока будем смотреть в колодец, мы сможем поговорить с ней. – Это… Солнце, это круто, – проговорил Спайк. Он боялся надеяться, но все-таки не мог не похвалить ведьму за такой потрясающий план. Если он сможет поговорить с Баффи… Хотя бы даже просто поговорить, не обязательно что-то еще… Он бы сказал ей, что она ни в чем не виновата, что он счастлив, и она должна жить дальше в мире, который спасла… Если бы он узнал, что она счастлива, его ад перестал бы быть адом. Тара нерешительно улыбнулась, снова превратившись из могущественной колдуньи в застенчивую старшекурсницу. – Н-но нам придется постоянно следить за ними, чтобы не пропустить момент, когда Баффи будет спать. Я никогда не смотрела в колодец долго, и не знаю, к чему это приведет. – Что ж, мы проверим, – Спайк пожал плечами. – Все равно телевизора тут нет, что еще делать-то? Тара даже чуть-чуть рассмеялась в ответ на это, и у Спайка на душе стало полегче впервые с тех пор как он проснулся. Ему действительно хотелось возблагодарить Кого-нибудь за то, что он был здесь не один. – Будем дежурить? – предложил он. – Я начну, если ты не против? – Д-да, почему бы и нет. Позови меня, если что-нибудь получится. – Идет, милая. Спайк потер руки, будто готовился как следует потрудиться, и склонился над колодцем, в который раз заглядывая в мир, больше ему не принадлежавший.